Само название этих заметок удивит многих, вот если бы Гумилев в Абиссинии или на озере Чад, во Франции или Италии, в Царском Селе или Кронштадте, а то в Ростове-на-Дону, городе в котором Николай Степанович провел несколько часов из своих отпущенных Господом 35 лет. И все же эти несколько часов оказали серьезное, а порой и судьбоносное значение на жизни многих людей. Но об этом чуть позже.
Хочу сразу оговориться, что считаю Н.С.Гумилева весьма посредственным поэтом. Предвижу сразу гневные тирады читающих эти строки, но мое мнение не одиноко и совпадает с высказываниями такого авторитетного исследователя литературы, как академик Виктор Максимович Жирмунский, датируемые 1914 годом, недолюбливал романтическую музу Николая Степановича и Иосиф Бродский. С другой стороны именно Гумилеву принадлежит духовное лидерство в создании и утверждении акмеизма, литературного течения в русской литературе 20 века, давшего мировой поэзии имена Ахматовой и Мандельштама и конечно Гумилев- это имя в отечественной культуре. Поэтому даже нескольким часам пребывания этого мастера в нашем городе необходимо уделить должное внимание.
В начале 20 годов прошлого столетия в Ростове возник самобытный сценический коллектив, под названием «Театральная мастерская», судя по всему его открытие произошло достаточно спонтанно и не ранее 20 января 1920 года( дня входа в город регулярных частей Красной Армии). В репертуаре молодого коллектива были исключительно поэтические представления( не здесь ли прообраз будущих экспериментов Ю.П.Любимова?).Пушкинский «Пир во время чумы», «Маскарад» Лермонтова, Блок, Ремизов, Гоцци- такому репертуару мог бы позавидовать любой столичный коллектив.
По всей видимости в августе или сентябре 1920 года режиссер Надеждов поставил и спектакль по пьесе Велимира Хлебникова «Ошибка смерти», на репетициях присутствовал сам «великий будетлянин»( более подробно о пребывании в нашем городе Хлебникова вы можете прочитать в моей статье «Хлебников в Ростове-на-Дону», которая будет опубликована в ближайших номерах «Ковчега Кавказа»)
Итак не позднее августа 1920 года молодые ростовские актеры, руководимые лишь начитанностью и инстинктом к камерным замыслам театров Таирова, Марджанова и Сахновского ставят пьесу Гумилева «Гондла».Спектакль посетил знаменитый художник Юрий Анненков и написал рецензию, которая была опубликована в августовских номерах «Жизни в искусстве».Найти эти заметки мне не удалось, но направляю пытливого читателя к книге Ю.П. Анненкова «Дневники моих встреч. Цикл трагедий» (т. 1, Нью-Йорк; 1966,стр.108): «В 1920 году, в Ростове-на-Дону, я видел в маленькой и почти "нелегальной" театральной студии постановку драматической поэмы Гумилева "Гондла", впервые показанной со сцены и действие которой происходит в Исландии в IX веке. Миниатюрный зрительный зал, человек на 80, и сценка аршина в три, вряд ли превосходившая площадь оттоманки в моем кабинете. Постановка некоего А. Надеждова (о котором я позже никогда и ничего не слышал), а также, игра юных актеров, несмотря на нищету предоставленных им технических возможностей, подкупали честностью работы, свежестью и неподдельным горением. Запомнилось имя очаровательной исполнительницы роли Леры - Халаджиевой, артистки своеобразной и яркой. Ее дальнейшая судьба мне тоже неизвестна. Музыка - И. Хейфеца.
Как зритель близкий к тайнам сценического воплощения пьес, я, конечно, чувствовал робость движений действующих лиц, боявшихся задеть друг друга, столкнуться друг с другом на крохотном пространстве сценической площадки. Однако, поэтическая сущность, поэтическая форма драмы Гумилева были вы двинуты ими с неожиданным мастерством и чуткостью на первый план. В противоположность общепринятому на сцене уничтожению стихотворной фонетики, заменяемой разговорной выразительностью, ростовские студисты ритмически скандировали строфы поэта, где каждое слово, каждая запятая имеют решающее значение.
Вернувшись в Петербург, я с удовольствием рас сказал об этом спектакле Гумилеву, который даже не подозревал, что его пьеса была в Ростове поставлена на сцене. Тогда же я опубликовал мои краткие впечатления о ростовском вечере в газете "Жизнь Искусства", в номере от 21 августа 1920 года.»
Театр располагался на углу улицы Большая Садовая и Дмитровского( нынешнее название-Халтуринский) переулка. Сейчас это великолепное здание реконструировано и в нем располагается ростовский филиал Банка Москвы. А в те годы ростовчане знали это здание, как «дом купцов Черновых».Вот что пишет в своих дневниках знаменитый драматург Евгений Шварц, в то время работавший в театре актером «Особняк Черновых стал «Театральной мастерской» не случайно- дочка Черновых, её муж, брат мужа среди актеров театра. В глубине особняка, в одной из комнат старики Черновы. Зал особенно большой для богатого дома превращен в маленький зрительный зал».Молодой режиссер Павел Вейсбрем собрал в то время вокруг театра ведущие творческие силы города-режиссер А.Надеждов, художники- Мартирос Сарьян и А.Арапов, композиторы-Хейфец и Гнесин, актеры- Антон и Евгений Шварцы, Рафаил Холодов, Гаянэ Халайджиева, Георгий Тусузов, Варвара Мясникова и другие.
Вот что свидетельствуют немногочисленные воспоминания.
Михаил Янковский, автор биографии Шаляпина в книге о Евгении Шварце:
«Театральная мастерская как сценическое начинание, по- видимому, произвела на меня впечатление крайне не стойкое. Я видел там, и не по одному разу, «Гондлу» Гумилева. И думается, что в этой пьесе больше всего привлекли театр возможности «чтецкой» трактовки весьма напыщенного произведения. Но труппа меня поразила. И, очевидно, не тем, что здесь собрались яркие люди, а иным. Это был очень интеллигентный по составу театр. С некоторыми из его участников у меня сразу установились простые дружеские отношения. В общем, актерами они, по сути, не были. A были молодежью, страстно любящей искусство и нашедшей себе пристанище в мастерской. Итак, спектакли показались мне не слишком оригинальными, да и репертуар не увлек меня. A облик труппы скромной ростовской Театральной мастерской запечатлелся навсегда. Как, это могло случиться?
Труппа ростовской Театральной мастерской была действительно не совсем обычна. Можно сказать, что это было вполне дилетантское начинание, созданное человеком даровитым, но в ту пору не профессионалом — молодым режиссером Павлом Карловичем Вейсбремом
Возвращаясь к ростовскому периоду мастерской, я вновь хочу сказать о некоторых ее людях. Несколько имен запечатлелось в памяти. Фрима Бунина — первая жена Антона Шварца — осталась на сцене и далее, много лет работала в периферийных театральных коллективах. Гаянэ Халаджиева впоследствии выступала на ленинградской эстраде как чтица под псевдонимом Холодовой. Лидия Фельдман вскоре, после недолгого пребывания в студии Камерного театра, покинула сцену. Георгий Тусузов и Рафаил Холодов — теперь видные актеры Московского театра сатиры. Александра Костомолоцкого мы многие годы знали по Театру Вс. Мейерхольда. Еще в мастерской он поражал остротой пластики, своеобразным эксцентризмом и сокрушающим лицедейским темпераментом. Стал он позже известен и как прекрасный рисовальщик; им создано немало театральных зарисовок и портретов. Антон Шварц — как это было очевидно еще в Ростове— вовсе не был актером по призванию. Он уже в ту пору безгранично любил стихи, знал наизусть тысячи строк разных поэтов и вскоре показал себя прирожденным чтецом.
Наконец, Евгений Шварц. Он играл в Театральной мастерской характерные роли, в которых, кстати сказать, всячески обыгрывалась его худоба. Да, в юности он был очень худ. Об общих знакомых говорили: он худой почти как Шварц. Был он, что называется, актером. гротеска. Сам он считал, что театр — не его дело. Серьезно к актерству как будущей профессии не относился. Но, как и остальные его товарищи, любил мастерскую, ее атмосферу, ее своеобразный быт. В ростовский период Евгений Шварц неясно представлял себе свое будущее. И время было такое, что трудно было загадывать — бурная жизнь как-то вела на поводу за собой. Актеры мастерской жили кучно. Я помню несколько вечеров в обществе Антона и Евгения Шварцев. Антон и Женя были двоюродными братьями, в ту пору очень близкими друг другу. Вокруг них и собирался кружок ростовских актеров»
А вот, что пишет актер Павел Самойлов: «Странно было видеть в глухом углу России камерное представление высокого стиля, продуманное, отделанное до мелочей. Аудитория- рабочая и красноармейская- сидела затаив дыхание. Тут не нужно было ни объяснений, ни указательных пальцев, красота побеждала сама собой…»
После статьи Анненкова о постановке своей пьесы в далеком Ростове узнал Гумилев.
Летом 1921 года Гумилев совершил поездку в Севастополь в поезде командующего военно-морскими силами республики Александра Васильевича Немитца, в последствии контр-адмирала, русского морского офицера, перешедшего на сторону большевиков. Скупая информация об этой поездке нашла отражение в книге Ник.Чуковского «Литературные воспоминания» и в мемуарах Н.Н.Вильмонта «О Борисе Пастернаке».
По пути в Крым, во время стоянки поезда в Ростове, Гумилев разыскал «Мастерскую» и познакомился с труппой. Известны свидетельства О.Мочаловой, Н.Крыжановской( дочери Е.Шварца и невестки известного поэта Николая Олейникова, к слову сказать уроженца Ростовской области), а так же актрисы З.Шубиной (Болдыревой) о этой встрече. Вот что пишет Шубина, её воспоминания опубликованы в журнале «Театр»( №4 1988 год):
«Уже закончился сезон, и никаких спектаклей не было…Однажды вечером мы собрались в театре, и вдруг входит мужчина и представляется: «Я- автор «Гондлы» Гумилев». Можете себе представить наше состояние. Онемели. Гумилев просил нас показать спектакль, но сезон окончен- ни декораций, ни осветителей, ни бутафоров.Спектакль показать нельзя. Мы предложили читать отрывки. Антон Шварц играл и читал Гондлу, здесь же присутствовала и Халайджиева, играющая Леру. Началось чтение, обсуждения, разговоры на литературную тему. Гумилев пришел в восторг. «Я вас здесь не оставлю, переведу в Петроград».Ему надо было ехать на вокзал. Мы пошли его провожать….Халайджиева сказала Гумилеву: «Поклянитесь, что Вы нас не забудете». Гумилев торжественно поднял руку и сказал : «Клянусь».
Свое обещание Гумилев выполнил, его просьбу поддержал Луначарский и в сентябре 1921 года начался переезд театра в Петроград. Петроградский губполитпросвет взял театр под свое покровительство. В газете «Обозрение театров гг.Ростова и Нахичевани» №6 1922 года некто Вл.Александров писал, что эксперименты покинувшего Ростов театра бросали вызов рутине местного драматического театра. Но к этому времени Гумилева уже не было в живых. В августе 1921 года он был расстрелян, как участник контрреволюционного заговора ( естественно сам заговор был придуман в ЧК, а его участники были чекистами и выбраны).
24 декабря 1921 года «Петроградская правда» уведомила читателей о факте перевозки всего имущества и оборудования театра, а в зале Владимирского клуба на Владимирском проспекте 12, 8 января 1922 года начались спектакли «Театральной мастерской».Спектакли открылись пьесой Гумилева, публика скандировала «Автора!!!», но….автора уже доставить в зал не мог никто.
Вот что писал анонимный автор( по всей видимости поэт Михаил Кузмин) о первых спектаклях театра в Питере:
«Открытие же театра на Владимирском представляет собою акт прекраснейшей и редкой отваги. Действительно, - приехать из Ростова-на-Дону с труппой, пожитками, строго-литературным (но не популярным) репертуаром, с декорациями известных художников (Арапова, Сарьяна и др.), без всяких халтурных "гвоздей", приехать и открыть сезон "Гондлой" - могли только влюбленные в искусство мечтатели. Но мечтатели полные энергии и смелости.
В частности постановка пьесы Гумилева требовала и другой смелости, едва ли не бесполезной, представляла трудности, преодоление которых с театральной точки зрения почти недостижимо. Дело в том, что это поэтическое произведение совершенно неприменимо для сцены. Слова Гумилева, никогда не любившего и не понимавшего театра, не влекут за собою никакого жеста, никакого действия и нисколько не одушевлены театральной психологией и логикой. Из ограниченного количества неожиданных, необоснованных поступков, стихотворных описаний и лирических сенсаций, неубедительных и часто друг другу противоречащих - никак не создать театрального впечатления.
Героическими усилиями Театральной Мастерской было достигнуто, что какой-то призрак жизни затеплился в этом наивном и во всех отношениях мертвенном произведении»
«Мастерскую» никто не закрывал. Она распалась сама. Операция по пересадке на северную почву оказалась неудачной.
|
|