На кончике нерва…
Футуроэссе
«Буря! Скоро грянет буря!» - эти слова в устах нежного 17-летнего создания звучат не просто серьезно, а с горячайшей убежденностью. Это не фанатка творчества Горького, не революционерка-анархистка, не потенциальная шахидка – это юная поэтесса-футуристка Евгения Баранова, основатель и лидер группы молодых постимажинистов города Ялты. Если быть точнее – постимажинисток, потому что все представители течения – девушки, такие же с виду прелестные и хрупкие созданья, от которых ну никак невозможно ожидать того, что они «выдают» в своем творчестве. И если бы только у них одних рвалось из душ в поэтические строки это предчувствие «очередной революции»! - началось это до них. Началось это совсем недавно – рождением совпало с новым веком. Мания, поветрие, вирус – массовое возвращение молодой поэзии к футуризму.
Уже никого не удивляет тот факт, что творческая молодежь не может не иметь неистребимого стремления опустошать «корабли современности», заполняя их чем-то, на их взгляд, новым. Но прежде было по-другому. Еще в 90-е годы почившего с миром ХХ-го «новым» считался глубинный философизм и мистицизм (как некогда в символизме – увы, повторяемся, господа!), усложнение образности стиха, затемнение смысла, «затворенные» метафоры и метаметафоризация, демонстрация элитарной эрудиции, игра звуками, словами и синтаксемами до степени аграмматизма (Андрей Поляков) и даже антиграматизма (Дмитрий Марков) – и, как следствие, камерность такой поэзии, труднодоступной, как Джомолунгма, хотя и столь же прекрасной.
««Нововолновцы» не вызвали в Крыму никакого ажиотажа. Их попросту не замечали», - профессор Н.А. Кобзев в своей статье «Крымская поэзия «новой волны» («Предвестие», № 9, 2000; «Черное море», № 2, 2003) вынужден, несмотря на сожаление, быть честным с читателем. Но творческое юношество того времени и не преследовала такой цели, как «Прорыв! Стадионы!» (вновь цитируем Е. Баранову), а вот нынешним молодым поэтам это почему-то нужно просто «до зарезу».
Современная молодежь кричит. Кричит так, как не кричал до нее никто. Хотя, впрочем, почему же никто, если вспомнить, что футуризм – это уже не ново. Он возник в начале ХХ века – также «времени крика». А ныне: начало XXI. А в подобном случае даже одно совпадение – уже много. Так и хочется сосчитать, сколько лет осталось до 2017-го…
Уже слышу читательское «Не каркай!». Нет, не бойтесь, едва ли в нашем благословенном Крыму и в не менее благословенной Украине суждено произойти серьезной политической революции или войне. А вот культурная революция не помешала бы - такая «буря» и такой «прорыв». Будет уже навязшим в зубах напоминание о том, что писал Лев Гумилев: «Культура рано или поздно вырождается в цивилизацию (проще говоря – в «попсу» - ММ.) и уничтожается ею». Этому-то уничтожению и препятствуют современные футуристы, - на мой взгляд, именно в этом их миссия, хотя далеко не все, по молодости лет, это осознают. Зато все уже успели до предела прочувствовать, что в мире, где в многочисленных газетных и желтожурнальных интервью нам рассказывает, что такое труд писателя и как надо писать… Дарья Донцова, жить нельзя. Нельзя и невозможно в не меньшей степени, чем и в том мире (кстати, оном же), в котором «день ото дня» падают самолеты, а телевидение позволяет себе демонстрировать боевик «Крепкий орешек», перемежая его сводками новостей о трагедии в Беслане (не понятно, то ли это особая форма стеба над зрителем, то ли у телевизионщиков не все дома)… Абсурд, как в жизни, так и в искусстве, набирает обороты. Не тот «абсурд», «театр абсурда», который был в свое время заметным литературным явлением, а самый прямозначный абсурд отупения и отупления. Городской романс деградировал в «шансон», романы жанра «семейной хроники» осериалились, об «ироническом детективе» и текстах эстрадных песен стыдно и упоминать.
Но все-таки и «попса» «попсе» - рознь. Считающийся «попсовым» роман Маргарет Митчелл «Унесенные ветром» - ничуть не слабее и не менее масштабен и глобален, чем «Война и мир» Толстого. Просто он читается легче (а язык произведения тоже многое говорит о таланте автора, пусть даже в данном случае многое зависело еще и от переводчика), и потому более популярен – в лучшем смысле этого слова. Из этого напрашивается вывод, что футуризм тоже может быть популярным. И станет, потому что он – с его «душевным стриптизом», отсутствием рамок и страхов (хотя и рожден во многом именно из страха перед непредсказуемой жизнью), «откриком» на современность, социальностью и масштабностью даже в произведениях о личном – куда ближе к «народу», нежели еще дышащая ныне, но оч-чень скромно, метареалистическая «новая волна».
Однако вернемся (простите за каламбур) к нашей Барановой. Дабы отличаться от «прошлых» футуристов, она, не мудрствуя лукаво, просто дала «своему» поэтическому направлению другое название – «постимажинизм». Хотя… Пункты Манифеста мало чем отличаются от таковых же начала прошлого века, но век-то – другой, реальность – другая, да литературных наработок за 100 лет куда как много. Значит, и постимажинизм – другое. Впрочем, судите сами. Слово - автору Манифеста…нет, давайте по-футуристски: «ВОТ ВАМ! НАТЕ!!!»
Постимажинизм
Основные положения
1) использование средней, начальной, сложной и неточной рифмы, а также ассонансов и аллитераций;
2) предельная концентрация смысла;
3) наглядность, конкретность и нестандартность Образа;
4) адаптация уже известных футуроприемов и внедрение новых;
5) отсутствие каких-либо авторитетов;
6) эмоция первична, форма вторична;
7) отрицание морали мелкобуржуазного сознания;
8) субъективизм авторского восприятия;
9) борьба с заштампованностью поэтического слова;
10) отрицание цензуры как проявления духовного ханжества;
11) переосмысление культурного наследия;
12) четкие, рваные, запоминающиеся ритмы;
13) эксперимент как основа самовыражения.
Скажете, очень уж похоже на Маяковского и иже с ним? Но точно также можно сказать, что Маяковский похож на Пушкина – тот тоже был новатором и «футуристом» для своего времени – опять-таки начала века и снова «кричащего». А чем не новатор и не «футурист» Антиох Кантемир для тоже далеко не тихой эпохи Петра Великого? Даже в начале XVII-го был свой «футурист» Симеон Полоцкий – это от него «есть пошли» фигурные стихи, чьи строки располагались в форме креста, сердца, цветка – а кажется, что это такой современный прием, считающийся высшим авангардистским пилотажем! А «Слово о полку Игореве»… Умолкаю, а то и до «Махабхараты» можно дойти, а все будет футуризм. Новое – весьма плохенько забытое старое. Одними смыслами думаем, одними доминантами сознания и бессознательного. Так что же истинно нового у наших футуристов?
А то, что ярко и броско выделяется на фоне топорной поэзии многих пишущих мужчин и «соплелирики» женщин – сила протеста против… много чего, в том числе и этой топорной поэзии и соплелирики. Особенно заметно это было на Международном фестивале молодежной поэзии «Звезда Любви», прошедшем в апреле 2004 года в Ялте. На фоне десятка абсолютно одинаковых девушек в не менее одинаково-модных платьях и, как по инструкции, произносящих перед выступлением одну и ту же фразу: «Зараз я прочытаю вам вирша, якый прысвячуеться одному хлопцеви…» (да будь я этим несчастным, сбежала бы от таких виршей подальше!), группа ялтинских постимажинисток, и без того сильная и яркая, просто произвела фурор. Работа над словом, отточенность, огранка, смыслоигра, яркая метафорика – это само собой. Но главное – искренность. В желании не просто очистить, а сразу и без разговоров потопить «корабль современности» - потому что, по их мнению, это свиное корыто уже никакой чистке не поддается. Такого доселе Ялта еще не слышала!
Вот как пишет лауреат фестиваля – Мария Кирилленко:
Тихий рокот из брюха пианино:
шелушится картавая РЕ.
взрывается МИ, будто рвется мина,
и тонет в ФАтальном огне.
СОЛЬ… Что есть соль земли нашей?
ЛЯ, подружившись с Б, становится падшей,
в предсмертной агонии
мечется СИ,
и фары такси освещают в проеме
хромую ДО…
(не опубликовано)
А это – Анна Черныш, обладатель 2-го места того же фестиваля, но на год раньше – в апреле 2003.
Мухи в потолке
Разноцветным мясом,
Люди по стеклу
В новогодних рясах
Розовость танцует
Сероватой кашей,
Пряность разновоний
Лезет в нос пара-
…Шея разболелась…
(не опубликовано)
Привожу тексты без комментариев, поскольку они в таковых не нуждаются. Может быть, нуждаются в критике, как и вообще любое произведение (увы, нет совершенства!), но сейчас мне хочется просто цитировать:
Асфальт блестел,
как лысина казненного,
и тишина
звучала завещанием…
…Стреляло двое:
рифма ненайдённая
и пустота,
найдённая нечаянно…
Евгения Баранова (Ялта, постимажинисты +
ЛИТО «МЫ», не опубликовано)
Шуруп между створками окон ржавеет
Он – певчая птица с разорванной грудью
Возница кониной попотчевал грохот свирелей
За кровью обляпанный рубль…
Шуруп между створками окон
Ржавеет, он – певчая птица
С разорванной грудью возница
Кониной попотчевал. Грохот
Зверелей.
Ярослав Минкин (Ялта-Луганск, ЛИТО
СТАН + постимажинисты,
сборник СТАН «Эпицентр»)
Лопнула грань меж живыми, убитыми,
Кончена мама-Земля неудобная,
Будто бы Гитлер навел мессершмиттами
Порчу на карму, - и что-то подобное…
_ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _
…Ересь веселья закатами выпита.
Меряя чванство чайфовое граммами,
город с улыбкой
пара-
ллелепипеда
вычертил небо
пара-
ллелограммами…
Максим Попелыш-Росочинский
(Симферополь, «МЫ»,
сборник «Вселенная поэзии»)
Начало тридцатых годов.
Поезд приходит в Ростов.
Колесных набатов
ритм грохочет.
Четырнадцать крыш,
перезвон кандалов –
это суть –
разговоры без слов:
так понятней.
Альтернатива терпению молча.
Мне страшно…
Мне кажется, поезд готов
Эту землю
навылет
прогрызть
железным
червем…
Александр Бурсов (Симферополь, «МЫ»,
«Вселенная поэзии»)
В больничной палате седые проклятья
Глядели в глаза мне, как в окна рассудка.
Пульсируют вены, закутан в кровать я,
В зубах у хирурга горит самокрутка
И плавится дымом средь жертв препараций…
Егор Белоусов (Симферополь, «МЫ» +
литстудия «Магия слова»,
«Литературный Крым», март 2004)
…Барахтаться в людях, молиться на звезды,
Забыв про былой идеал,
Из вен выдирать слой щемящей коросты,
В которой себя потерял…
Людмила Монастырская
(Симферополь, «МЫ»,
«Вселенная поэзии»)
Моя мечта шла по проводам
И смеялась ударами тока…
Надежда Корабленко (Евпатория,
«МЫ» + ЛИТО им. И. Сельвинского,
«Вселенная поэзии»)
Читая их всех, в первую очередь ощущаешь боль, а уже во вторую – разглядываешь «начальные, сложные, неточные рифмы, ассонансы и аллитерации». Зато сразу бьет по глазам «предельная концентрация смысла», «конкретность и наглядность Образа» - порой с трудом воспринимаемого, а то и откровенно дикого («короста в венах»???) для нефутуристического сознания.
Несомненна и «первичность эмоции». А вот «субъективизм авторского восприятия», увы, как ни прискорбно, вовсе не субъективен, а у всех одинаков. А именно: резко отрицательный. Но о причинах этого уже было сказано – корыто мира не поддается чистке, а только - уничтожению. А жить-то хочется, ребята… Особенно, если «…мне только семнадцать», и даже в том случае, когда при этом «я уже чувствую старь» (Е. Баранова). Вот и найдено главное отличие крымского юного футуризма от «Маньяковского» (А. Черныш), и даже можно дать современному течению предельно «конкретное и наглядное» название – «Футуризм боли». Прошу не ассоциировать с «мировой скорбью» романтизма – та была (наравне в связи с масонством), скорее игрой, обычаем, ритуал
|
|