* * *
На Вертковскую, 10, Вертковскую, 10,
Мы приносим пристастья, привычки. Мечты...
На удачу надеясь, на память надеясь,
Добиваемся сути, страшась суеты.
«Репортера кассетки – судьбы карусели
Ленту лет до ракорда, кружа, разовьют.
Даже если немного мы сделать успели,
Все же главное создали: душу свою.
И она невесомо в эфире витая,
По высоким законам творя бытие,
Негодуя, ликуя, любя и страдая,
Сохранит серебристое имя твое.
На Вертковскую август космато-тоскливый
Тащит туч тыщетонную тяжесть, тужа...
Но и в августе часто бывает счастливой
Неуемная наша живая душа...
Это строки из стихотворения, которые я лет наверно тридцать назад посвятил выдающемуся радиожурналисту, подлинному мастеру живого слова Александру Метелице...
Я появился на Новосибирском радио в ноябре 1974 года. Уже и эта дата принаджежит истории, что уж говорить о самом начале сибирского радиовещания.
В сентябре, 5 числа, исполняется 80 лет с того дня, когда Первая Сибирская широковещательная станция – (Новосибирское радио) – начала регулярные радиопередачи...
Недавний выпускник факультета журналистики МГУ, пребывая тогда, 32 года
назад, все еще под воздействием мощного стимула к научному поиску, заданного всей системой преподавания в альма матер, я искал точки приложения для своего исследовательского потенциала.
В Доме радио тогда была отличная библиотека. Я естественно, стал ее читателем. Однажды сняв с полки старую книгу, я увидел на ней библиотечный штемпель: «Первая Сибирская широковещательная станция»...
«Эврика!» -- сказал я сам себе. Библиотекарь Лина Александровна Михайлова подтвердила, что речь идет именно о Новосибирском радио. Я поинтересовался, занимался ли кто-нибудь его историей...
-- Насколько я знаю, нет. – ответала она.
Я возликовал. Я понял, что мне судьба предоставляет огромное поле деятельности. Сбор и анализ материалов по истории радиофикации Сибири и Сибирского радиовещания. Для меня не было вопроса в том, где искать необходимую историческую информацию. Я отлично усвоил из университетских лекций, что существует всего три способа получения информации: изучение документов, опрос свидетелей и наблюдение.
В течение тринадцати лет моей работы на радио, я имел возможность, соответственно, наблюдать его работу. Все эти годы я занимался также изучением архивных документов, литературы по истории Сибири, встречался с теми пожилыми людьми, которые хранили в памяти подробности, касающиеся первых лет работы Новосибирского радио...
Признаюсь, что первоначально моей мотивацией было стремление стать кандидатом исторических наук. Кандидат наук – это звучит гордо. Я даже сдал экзамены кандидатского минимума прикафедре телевидения и радиовещания Московского университета. Я даже представил на кафедру диссертацию. Это было в 1978 году.
Материала по теме у меня было очень много. В представленной на кафедре работе он был изложен предельно лапидарно. Я полагал, что с моей диссрертацией все в полном порядке.
Однако на кафедре на меня вылили, говоря фигурально, ушат холодной воды. Мне велели сократить текст работы вполовину. А половину оставшегося объема заполнить высказываниями Леонида Ильича Брежнева, имеющими хотя бы косвенное отношение к теме мой работы....
Я физически не мог это сделать. Мне было жаль той ценнейшей и редчайшей информации, которую я сумел собрать. Жаль было на ее место ставить никчемную брежневскую хренотень. Душа к этому занятию совершенно не лежала. Ладно, --решил я, пусть покуда работа полежит, может быть позднее я придумаю, что с этим делать... Но так и не придумал. Мне было решительно противно заниматься подобной вивисекцией своего труда – и я махнул рукой на диссертацию.
В 1986 году, в преддверии 60-летия Новосибирского радио, в эфир вышло 14 моих радиопередач «Страницы памяти», рассказавших о том, как начиналось сибирское радиовещание...
Вот уже без малого десять лет я живу в Нью-Йорке. Здесь тоже есть русские телевизионные и радиовещательные компании, но то, что они делают сегодня я называю оглуплением слушателей – и не принимаю в этом участие. Я практически отошел от журналистики. Но накопленный творческий потенциал требует выходы. Я нашел его в поэтическом творчестве. Причем, пишу я не лирические стихи, а большие, эпические произведения. Так, например, несколько лет назад я закончил трех-томный/ую роман-поэму «Семья», рассказав в ней о «жизни и судьбе» моих родителей, бабушек и дедушек, начав тем самым, подводить итоги моей собственной жизни. Вторым ее итогом должна стать 18-томная поэтическая эпопея «Журфак». Сейчас в работе седьмой том.
На очереди еще одна – «Говорит Новосибирск».
То, что я предлагаю читателям «Сибирских огней» в год 80-летия Новосибюирского радио – своего рода синопсис будущей поэмы. Если Господь даст мне время на все то, что намечено, то читатели «Сибирских огней» первыми увидят мою поэму о Новосибирском радио. Мне эта тема все так же интересна, как и 32 года назад, надеюсь, что она интересна и другим...
1974 год. Крутые ступени на Вертковской...
На Новосибирское радио я попал (хотя и был туда распределен по окончании университета) лишь со второго, даже с третьего, захода. Когда весной 1974 года подошло время распределяться, я решил не пускать ситуацию на самотек, а самостоятельно поискать место будущей работы. Позвонив на радио в Новосибирск, я отрекомендовался тогдашнему председателю комитета по телевидению и радиовещанию Георгию Прокопьевичу Вершинину Он отнесся ко мне вполне благожелательно, прислал на факультет персональный вызов мне на работу, пообещав предоставить комнату и выслав подъемные. Распределение прошло без проблем.
Проблемы начались позднее, когда меня вдруг вызвали в Краснопресненский военкомат и сообщили, что на меня имеет определеные виды Министерство обороны, вследствие чего мое распределение теряет силу. Мне следовало сидеть в Москве и ожидать призыва в армию. Позврнив вновь в Новосибирск, я разъяснил ситуацию Вершинину. Подъемные к этому времени я уже получил. Я сообщил, что хочу вернуть подъемные. Вершинин был очень разозлен. Поъоже, в версию о предстоящем призыве в армию он абсолютно не поверил, сочтя, по-видимому, что
Нашел способ устроиться на работу в Москве...
Рассказ о том, как я провел эти месяцы в Москве, где пребывала в это время моя семья –(ведь я был женат и у меня подростал сынок) – опускаю. Вавжно, что в ноябре министерство обороны от военного переводчика в моем лице отказалось – и я оказался у разбитого корыта.
Я вновь позвонил в Новосибирск. Георгий Прокопьевич Вершинин не очень вежливо послал меня подальше. Пошел в родную альма матер. Здесь проявили понимание и сочувствие и – через отдел пропаганды и агитации ЦК КПСС, а персонально, через инструктора Леонида Петровича Кравченко (имя известное, не так ли) – организовали мне новое распределение – в Ашхабад, в распоряжение ЦК КПТ. Опущу, как не отросящуюся к теме мою туркменскую коллизию. Скажу лишь, что через три дня я уже звонил вновь в Новосибирск. На этот раз я разговаривал с заместителем Вершинина Геннадием Семеновичем Парфеновым. Мудрый этот человек с сочувствием отнесся к моим мытарствам, пригласил приехать в Новосибирск.
-- Вакансий сейчас нет, сказал он. – Поработаете внештатно, потом ситуация утрясется.... --
Надо сказать, что ситуация утрясалась плохо. Вакансии появлялись, но Вершинин явно мстил мне, не брал на работу... Я писал заметки в «Последние» известия», подготовил большую программу о первопроходцах БАМ’ – изыскателях проектного института «СибГипротранс» для программы «Голос молодости», которой руководил тогда Михпил Алексеевич Пузырев.
Надо сказать, что технология работы, принятая на Новосибирском радио, для меня была непривычной, хоть я и закончил радиоотделение факультета журналиситки. Дело в том, что жто радиоотделение было специализированным, международным. Конкретно я специаолизировался на германском и чехословацком направлениях, соответственно и стажировался в отделе вещания на Чехословакию Московского радио, где привык совсем к другой схеме подготовки радиоматериалов. Поэтому на Новосибирском радио нередко попадал впросак в вопросах организации записи, монтажа, студийной работы...
Отдел «Последних известий» относился тогда к главной редакции политического вещания, которую возглавлял Виктор Александрович Ельмаков., родом из Чувашии.Будучи также выпускником Московского университета, он с сочувствием и пониманием относился ко мне. Он не скрывал, что моему трудоустройству в штат противится сам Вершинин. Виктор Александрович внешне походил на популярного актера Игоря Ледогорова: такое же узкое лиц в резких складках и внимательные глаза. Непосредственно отдел «Последних известий» возглавлял Виктор Федотович Тархачев. Вот к нему у меня с самых первых дней возникла стойкая антипатия, которая за тринадцать лет моей работы на радио нисколько не ослабла, а наоборот, становилась лишь глубже. В руководимом им отделе тогда работали еще корреспонденты Анатолий Чернышов и Владимир Полозаев. К этим штатным сорудникам примыкали в качестве боевого внештатного актива плэйбой Петр Ивкин и Анатолий Черноусов, успевший быть призванным в армию и направленным на службу в Германию незадолго до Победы. Ранее Анатолий Филимонович, Филимоныч, или попросту Филимон, был в штате, но по причине сильной приверженности «зеленому змию» выведен за штат. Оба они были репортерами экстра-класса, умевшими вполне прилично зарабатывать в своем внештатном статусе. Причем, Филимон любил и умел работать «В кадре», то есть весьма квалифицированно брал интервью и вел ррепортажи. Черноусов мастерски «разговаривал» людей. Причем, если ему попадался молчун, из которого слова не вытянешь, то он сам начинал заливаться соловьем, а если собеседник был разговорчивым, сам Анатолий Филимоныч ограничивался лишь лаконично сформулированными вопросами. Добавлю, что в молодости Анатолий Филимонович был, по рассказам знавших его людей, классным боксером. Что однако не помешало напавшим на него хулиганам отнять у Филимона кейс с переносным репортерским магнитофоном, иначе говоря, «репортером». Выстукивая на пишущей машинке свои тексты, Анатолий Филимонович приговаривал:
-- Пиастры, пиастры... Удар-копейка, удар – копейка... Он, будучи вне штата, радовался возможности заработать...
Яркой и своеобразной личностью был Петр Ивкин. Он отлично разбирался в сельском хозяйстве, имел источники информации во всех районах области. Прибежав на часик-другой на радио, он получал доступ к телефону – и быстрень набрасывал три заметки из районов. Потом он отправлялся на телевидение и в редакции газет и там тоже оставлял по три заметки. Так он особеннно не напрягаясь, обеспечивал себе приличный заработок. У Петра Ивкина в Жмеринке в собственном доме с садом жил отец. Петруша порой отправлялся туда, устраивая себе отпуск. Прежде Петр Ивкин Был женат, жена его и сын жили то ли в Новосибирске, то ли поблизости. Ну, а Петруша имел успех у прекрасного пола и охотно докладывал коллегам о своих новых победах на любовном фронте. Выглядел он всегда суперэлегантно. В ответ на мои комплименты относительно его экстерьера, он всякий раз отвечал,что не может позволить себе выглядеть иначе, поскольку должен всегда иметь успех у дам.В отличие от Черноусова, Ивкин спиртным не злоупотреблял. Он писал отличные рассказы и мечтал написать роман. Примером для него был Анатолий Иванов. Ивкин в качестве жизненного ориентира много раз в разговоре упоминал историю о том, как Анатолий Иванов написал вначале корреспонденцию о сельской девушке. После небольшой литературной обработки из нее получился рассказ «Алкины песни», на сюжет которого позднее была написана опера. А у Анатолия Иванова впереди был «Вечный зов»...
Поскольку речь коснулась горячей для редакционного люда темы пьянства, замечу, что, к сожалению, жертвой алкоголя был и Володя Полозаев. Ранее он был секретарем обкома комсомола в Костроме. Спиртное сломало его комсомольско-партийную карьеру.... Должность корреспондента «Последних известий» Новосибирского радио, казавшаяся мне запредельной вершиной, для него была, как вскоре выяснилось, низшей точкой сползания
Подобно Ивкину «гонорарил» и Ефим Аронович Клган, ежедневно поставлявший во все СМИ спортивную информацию. Был Ефим Аронович фронтовиком, потерявшим в бою руку. Ранее на радио работал другой фротовик и инвалид Двинянинов. Злые языки придумали хохму: «Если бы Двинянинову две ноги, а Когану две руки, то всех остальных можно было бы уволнять». Ефим Аронович сумел себя так поставить, что если где-нибудь, скажем в Варшаве, проходили спортивные соревнования с участием новосибирцев, то первым человеком кому зврнил из-за границы тренер нашего земляка, ставшего чемпионом или занявшего призовое место, был именно Ефим Аронович Коган.
Я был вроде бы в такой же позиции, что и эти внештатники. В такой, да не совсем. Опыта былол маловато, а сверх того не было их настырности, нахальства. А с Тархачевым можно былло общаться только с позиции силы. Поскольку я был явный «интеллигент», то есть давить и брать горлом не умел, то мои заметки Тархачев далеко не всегда ставил в выпуск «Последних известий», а если и ставил, то плаимл жалкие копейки.
О том, что старший редактор «Последних известий» в Новосибирске патологический жмот, я знал, живя еще в Москве. Мне, как и другим студентам, стипендии на жизнь, конечно, не хватало. Я придумал себе небольшой «бизнес»,
который мои месячные доходы удваивал. В выходные дни я отправлялся на какую-нибудь художественную выставку, либо на ВДНХ. Обходя павильоны, собирал информацию об экспонатах, присланных из областных центров Союза. Вернувшись в общежитие, я на обороте постовых открыток (чтоб не тратить время на упаковку писем в конверты) на машинке набрасывал информацию о том или другом экспонате и адресовыал открытку отделу «Последних известий» соответствующего областного или краевого радиокомитета.
Самый большой гонорар я обычно получал из Иванофранковска – пятерку за каждую заметку. Видно, там на информации сидел человек, ясно понимавший мою ситуацию и желавший поддержать студента. Ну, а самый маленький гонорар в пятьдесят – семьдесят пять копеек приходил из Новосибирска. Комментарии излишни.
Поэтому мне непременно нужно было пробиться в штат – на твердый оклад. Я попал на прием к зав. сектором печати обкома партии Галине Васильевне Семиной. Прежде она работала как раз старшим редактором «Последних известий» радио. Галина Васильевна выслушала мою историю, поулыбалась, но ничего не стала обещать конкретно. Так весьма туманно высказалась, то ли пообещала то ли нет... Я ушел от нее, тая в душе одновременно и надежду и досаду...
К главной редакции политического вещания относились также отделы пропаганды, промышленности, сельского хозяйств и корреспондентской сети.
Во главе отраслевых отделов стояли Августа Александровна Воронина, Вера Никитична Шорец. Последняя, кстати, по образованию была агрономом. Поэтому ее передачи на аграрную тематику были по-настоящему глубокими и квалифицированными. Ее присутствие в коллективе давало возможность и другим журналистам с ее помощью повыхать эрудицию в области сельского хозяйства. Корреспондентскую сеть возглавлял Александр Метелица, ралиожурналист
божьей милостью, один их самых ярких мастеров звучащего слова в стране. Александр Яковлевич имел немало собственных творческих примочек,
благодаря которым каждая его радиопередача становилась событием общественной жизни. Один из его творческих приемов заключался в том, что Метелица включал в свои радиоочерки звуковые записи фрагментов интервью, взятых у его героев, пять, десять, двадцать лет назад... Таким образом он демонстрировал слушателям судьбу человека в динамике, в развитии. Его хрипловатый голос обладал гипнотическим воздействием. Начиная слушать его радиоперелачу, оторваться от приемника вы уже не могли.
Главная редакция политического вещания со всеми ее отделами занимала левое крыло первого этажа новго Дома радио на Вертковской, 10. Кстати, улица Вертковская получила название по имени деревни Вертковой, располагавшейся некогда поблизости по берегу реки Тулки. Поэтому ошибаются те, кто говорит «улица Вертковского». Но это так, попутно.
Второй этаж Дома радио был отдан отделу выпуска, дикторам и техническим службам. Здесь размещались эфирные ситудии, студии звукозаписи, аппаратные вешания, монтажные, ОТК, реммастерская.
На третьем этаже размещалась особо меня интересовавшая главная редакция худоэественного вещания. Поскольку был я, в общем-то, еще достаточно «зеленым», то отдел молодежного вещания вызывал у меня сугубый интерес. Его вощглавлял Миша Пузырев, Михаил Алексеевич. Этот отдел готовил радиопрограмму «Голос молодости», а один раз в месяц – «Мы твои рядовые, Россия». Рядом помещался отдел вещания для детей, готовивший радиогазету «Знамя Дружины». Отдел возглавляла Елена Михайловна Мищенко. При отделе работала много лет школа юнкоров. Многие ее воспитанники выросли в профессиональных журналистов. В качестве примера могу привести двух девочек со станции Чик – Веру и Любу. Забегая вперед в моем расссказе, отмечу, что Вера Тендитная в девяностые годы сама была корреспондентом Новосибирского радио. А Любу Шаршавову я встретил году в девяносто втором в Саратове, где она была тогда корреспондентом московской немецкой газеты «Neues Leben»...
Интересовал меня в смысле перспектив трудоустройства и творческой работы также и отдел-литературно-драматического вещания. Им заведовала Светлана Зайцева, также выпускница факультета журналистики МГУ. Родом она была из Вологды. Был слушрк, что ранее она была балериной. Во всяком случае о балете рассказывала в высшей степени профессионально.
Во главе музыкальной редакции стояла Антонина васильевна Веденева. Вместе с ней концерты по заявкам, тематические программы о музыкальной жизни Новосибирска готовили Люся Шуляк и Нина Дубкова. Муж Люст Шуляк был военным и вскоре был переведен по службе из Новосибрска на Украину. Читая сегодня новости из «самостийной « Украины я то и дело наталкиваюсь на упоминания о неком Шуляке, деятеле министерства обороны Украины... Задумываюсь: а не муж ли жто той самой Люси, которая консультировала меня некогда по музыкальному оформлению радиопередач...
Вакансии на радио продолжали открываться, я это знал точно. Главный редактор художественного вещания Олег Михайлович Рыжов даже как-то предложил мне пройти своего рода кастинг – подготовить для молодежной программы радиоочерк о молодом ученом, лауреате премии ЦК ВЛКСМ, Гагике Мкртчяне. Я такой очерк сотворил. Он включал вполне качественный литературный текст, фрагменты интервью главного героя... Над ним основательно поколдовал режиссер Валерий Черепанов. Очерк был замечательно музыкально оформлен, его вдохновенно прочитал в эфире актер ТЮЗ Станислав Бойков. Словом, я очень порадовался тому, что получилось...
И все-таки меня опять на работу не взяли. Почему? Я решительно ничего не понимал.
-- Твой очерк слишком хороший, -- объяснили мне. – Рыжов опасается, что ты, имеющий специальное образование, в конечном счете подсидишь его на посту главного редактора...
Прошло полгода жизни в Новосибирске, а я все еще был безработным, неустроенным, депрессивным.... И тут случилоссь ЧП.
Володя Полозаев не удержался и на низшей точке скольжения. Короче говоря, добровольно ушел из жизни. Одной вакансией на Новосибирском радио стало больше...
Выждав для приличия несколько дней, я пришел к Вершинину опять...
-- Вакансий нет, -- бессовестно соврал он.
Я ничего ему не сказал, а пошел в обком партии и напросился на прием к заведующему отделом агитации и пропаганды Герасимову. Он, наверно. На Новосибирском радио начальником никогда прежде не работал. Поскольку в отличие от всех подличавших и лгущих, отводящих в сторону «скошенные от постоянного вранья» глаза, он не криводушничал, а действительно захотел мне помочь. Попросту говоря, он позвонил Вершинину и приказал тому взять меня на работу. Я поехал назад на Вертковскую. В коридоре встретил Ельмакова.
-- Ты бы где предпочел работать: у нас в «Последних известиях» либо наверху в молодежном вещании, спросил он меня.
-- Кончно, в молодежном, - я не стал кривить душой.
-- Вот как раз сейчас Вершинин меня и Рыжова обсуждать твое трудоустройство. Если спросят меня, скажу, что не возражаю против твоей работы « в Последних» известиях».... А там – как председатель решит...
Я был принят в штат Новосибирского радио на должность корреспондента отдела «Последних известий»... Радоваться тому, что, наконец я, (выпускник МГУ, чьи радиоочерки с песнями на чешском языке, заслужили благосклонную прием у слушателей в братской социалистической стране и отличную оценку госкомиссии) получил возможность штамповать заметки о выполнении и выполнении плана и получать за жто деньги я решительно не мог.
Впрочем, через несколько дней я даже порадовался тому, что моя работа не требует от меня полной творческой самоотдачи. Поскольку я обнаружил в библиотеке дома радио книгу со штемпелем «Первая Сибирская широковещательная станция» и начал собирать материалы по истории сибирского радиовещания...
Вначале были... точки и тире...
В 1986 году я был направлен по разнарядке на учебу в городской университет марксизма-ленинизма. Занятия проходили в одном из корпусов института связи на Кирова. Случилось так, что побыв немного слушателем, я незаметно перетек в состав преподавателей. Просто иногда объявленные занятия срывались. Чтобы присутствующие не скучали – а среди слушателей было немало преподавателей института связи – я, проявив инициативу, начал пересказывать им историю сибирского радиовещания.
Мои слушатели были достаточно эрудированы, чтобы знать, что Александр Степанович Попов изобрел свой приемо-передающий прибор, состояший из пробирки с металлическим порошком, прерывателем от электрозвонка и нескольких соединительных проводов 7 мая ( это если по новому стилю) 1895 года.*
-- А когда, -- задавал я им «вопрос «на засыпку», этот прибор появился в Сибири?
Ответы были какие угодно, но только не правильные.
Правильный ответ такой: прибор этот появился в Сибири, а конкретно – в Томске – в 1896 году. И привез его в Сибирь однокашник и друг Попова по физфаку Петербургского университета Федор Яковлевич Капустин. Он, племянник Дмитрия Ивановича Менделеева, был женат на сестре изобретателя радио Августе Степановне Поповой. А приехала чета Капустиных в Сибирь по той причине, что Федор Яковлевич был назначен профессором физики Томского университета. Капустин предполагал использовать прибор Попова для астрономических исследований. Впоследствии в Томске образовался научно-исследовательский институт радиофизики. Вообразите: первым шагом к созданию крупнейшего научного учреждения стало примитивное но гениальное по идее устройство...
Еще ожин вопрос на засыпку. Знаете ли вы, что первые в мире армейские подразделения радиосвязи носили названия Сибирских? Да. Так оно и было: Это были созданные в 1904 году первая и вторая Сибирские роты искрового телеграфа, то есть. Радиотелеграфа. В одной из этих рот. Дислоцировавшейся в Иркутске, в 1908 году проходил армейскую службу и приобретал технический опыт Михаил Александрович Бонч-Бруевич, будущий изобретатель первой отечественной радиолампы, конструктор первых советских вещательных передатчиков.
Дальнейшие события в электрификации Сибири в значительной мере прямо или косвенно связаны с полярными исследованиями А.В.Колчака.
После его исключительной по дерзости осуществления экспедиции, предпринятой в целях спасения ушедшего по льдам в поисках «Земли Санникова»
*Если быть точным, то в этот день А.С.Попов сделал доклад о своем изобретении на заседании физического отделения Русского физико-химического общества. А само изобретение было сделано раньше.
Барона Э.В.Толля, а также доклада об этой экспедиции и изданной монографии, правительство России и Главный морской штаб приняли решение о продолжении полярных исследований. Для обеспецения в будущем морского плавания во льдах по чертежам Колчака были построены ледоколы «Вайгач» и «Таймыр». Кроме того на побережье Северного Ледовитого океана было построено несколько стационарных радиотелеграфных станций.
Русско-японская война помимо прочих «отсталостей» продемонстрировала также и серьезнейшие проблемы в обеспечении окраин России надежной связью. Как результат – в 1910 году германская фирма «Сименс и Гальске» пострила радиостанции и на тихоокеанском побережье, в частности, в Петропавловске-на-Камчатке, Николаевске-на-Амуре и на Чукотке. В 1912 году построены радиотелеграфные станции в Охотске, Гижиге, Ново-Мариинском посту на реке Анадырь, в Наяхане. К концу 1913 года радиостанции появились на острове Вайгач, полуострове Ямал, на мысе Маре-Сале. В 1015 году возникла радиостанция на Диксоне. Военные радиостанции были в Омске, Чите, Хабаровске, Владивостоке. Харбине, поселке Нижне-Тамбовском.Сотрудники последней радиостанции служат персонажами романа Юрия Рытхеу «Коец Вечной мерзлоты».
Наконец, следующий крупный шаг в радиофикации Сибири был предпринят в 1910-12 гг. Было осуществлено создание Транссибирской радиомагистрали: остроено несколько крупных приемо-передающих радиотелеграфных станций, в частности, в Бобруйске. Царском Селе, в Казани, на Александровской сопке. Перми, Красноярске, Иркутске, Чите, на Русском острове во Владивостоке, Хабаровске, Гижиге.... -- для обеспечения связи правительства и Верховного командования русской армии и флота с периферийными восточными районами страны. Имелось в виду, что радиостанции будут по цепочке передавать важную информацию одна другой, так, чтобы она гарантированно поступала военным и гражданским властям в Сибири и на Дальнем Востоке. Радиомагистраль органично включала в себя и ранее построенные приполярные и дальневосточные радиостанции...
Следующие шаги в радиофикации Сибири были предприняты уже после октября 1917 года по личной инициативе Ленина.
К гражданам России!
Временное правительство низложено. Государственная власть перешла в руки органа Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов, Военно-революционного комитета, стоящего во главе петроградского пролетариата и гарнизона.
Дело, за которое боролся народ: немедленное предложение демократического мира, отмена помещичьей собственности на землю, рабочий контроль над производством, создание Советского правительства – это дело обеспечено.
Да здравствует революция рабочих, солдат и крестьян!
Военно-революционный комитет при Петроградском Совете рабочих и солдатских депутатов
25 октября 1917 г. 10 ч. Утра
Это воззвание за подписью Ленина «отморзил» в эфир в день «Д» старший радиотелеграфист крейсера «Аврора» Андрей Михайлович Зоткевич. С учетом разницы во времени 26 октября эта радиограмма дошла до населения в Петропавловске-на-Камчатке и на Чукотке
Я вовсе не случайно привел здесь этот факт. И имя Зоткевича нам с вами чуть ниже еще не раз встретится. Но вначале еще один факт вроде бы не по теме. Одной из задач, которую решала главная российская радиостанция, размещавшаяся в Царском Селе, было получение радиоинформации из-за границы. Однажды по поручению солдатского комитета царскосельской радиостанции радиотелеграфист Николай Романович Дождиков – ( это имя нам тоже встретится позднее) – принес полученные из-за границцы радиосводки в Смольный Ленину. Ленин ознакомился с информацией поблагодарил Дождика и попросил его и впредь регулярно информировать о важных новостях из Парижа, Берлина, Лондона. Что и делалось вплоть до переезда правительства в Москву. Тем временем немцы предприняли наступление на Петербург. Царскосельская радиостанция оказалась под угрозой захвата. Чтобы она не досталоась интервентам, ее оборудование размонтировали и увезли вглубь страны, а здание взорвали.
Тем временем определенные события начались в Новониколаевске. Надеюсь, никому не нужно напоминать, что прежде так назывался Новосибирск. Ну, да ладно, на всякий случай....
Ленин называл радио «газетой без бумаги и расстояний»... Как свидетельствуют историки 10 марта 1918 года Ленин просматривал список губернских городов с указанием имеющихся в них радиостанций. Ленин заметил. Что список неполон – и сам вписал в него названи трех сибирских городов, где к тому времени также были приемные радиостанции: Владивосток, Иркутск, Томск.
Новониколаевск не был тогда губернским центром. Но ранней весной 1918 года
приемную радиотелеграфную станцию установили и в нем. Для ее монтажа и наладки в город вместе с необходимым оборудованием прибыли специалисты нпродного комиссариата почт и телеграфов: Александр Михайлович Пиланов, Лука Кондратьевич Радкевич, Василий Фицев. Все они были списанными на берег моряками-радиотелеграфистами кораблей Балтийского флота.
Большую заинтересованность в создании радиостанции проявил первый председатель городского совета Василий Романович Романов. Он помог специалистам подобрать помещение для радиостанции – в здании гостиницы «Центральной». Двухэтажное ее здание размещалось еще в шестидесятые годы прошлого века (там в то время была прокуратура, сейчас этого здания нет) стояло на пятачке между сквером «Героев революции» « и гастрономом на Красном проспекте. Приемник разместили в одной из комнат второго этажа. Антенну вывели из окна и закрепили на трубе локомобиля городской электростанции – на ее месте сейчас размещается здание мэрии. Однако приемник долго не мог начать работать: его диапазон частот не совпадал с диапазоном передающей Ходынской радиостанции в Москве. Требовалось намотать дополнительную катушку, а нужного провода не было. Романов помог: провод реквизировали у спекулянта, отдали радистам. 10 апреля станция была полностью отлажена и начала принимать радиосводки РОСТА, декреты и постановления Совнаркома, военные сообщения. Каждое утро Романов лично приходил на радиостанцию и забирал тексты расшифрованных радиосводок. В конце апреля Пиланов сообщил Романову. Что ночью слышал переговоры Ленина с Ташкентским комиссаром Кобозевым. Комиссар просил прислать в Ташкент оружие для красногвардейцев. Полученные радиосводки поступали в редакцию Новониколаевской газеты «Дело революции». Оперативные эти новости публиковались в ней с пометкой «Радио».
Приемник в Новониколаевске служил делу революции вплоть до захвата города белочехами в мае 1918 года.
(Gjkysq ntrcn -- а разделе "Все произведения)
|
|