Вольдевей
АНТИГЛАМУР 000
Рассказ
Я поднимаю руку.
Хотя этого можно было и не делать.
Владелец вольво остановился не сразу, а чуть проехал.
Я его понимаю. Если не сотни глаз, то десятки точно видят эту картину – девушка легкого поведения, стоящая на обочине одной из оживленных трасс города, ловит клиента. Особенно любопытны пассажиры общественного транспорта и маршрутных такси.
Но я не девушка легкого поведения! Ошибаетесь! Самого что ни на есть тяжелого!
Владелец вольво мужчина средних лет. Ему, судя по первому инею на висках, чуть за сорок. Он не перегибается через правое сиденье, чтобы потянуть за ручку замка двери. Я понимаю подобных типов: они уверены в себе только с теми, кто зависим от них. И слегка трусливы. Остановиться чуть дальше – это подстраховка.
Я почти вскальзываю на сиденье.
- Не передумал, - спросила, как контрольный выстрел, и сразу лезу в сумочку за сигаретами с легким ментоловым запахом. Он перебивает запах мужчины, лезущего ко мне с поцелуями. В тот самый момент. Женатые зомбированы своими законными постельными подругами, знающими, что надо обязательно делать: «Ты меня сначала поцелуй, подогрей, а после…» А после, в тот самый момент неистово: «Ну, целуй, целуй, целуй!»
Пряча пачку сигарет в сумочку, показываю клиенту упаковку презервативов. Они у меня обычные. Навороченные пусть покупают сами пользователи!
Затем подсаживаюсь ближе к водителю. Моя рука делает рекогносцировку. Это поглаживание ног мужчины, легкий обжим. Ответная реакция говорит о том, что особых извращений можно не ожидать. Хотя ничего полностью нельзя предугадать.
- Ладно, - мужчина достает свои сигареты и прикуривает от зажигалки приборной доски, и в этот момент я подумала, что мы, кажется, знакомы, - брось ты это! На сколько рассчитываешь?
Даже не поворачивается ко мне. Смотрит перед собой. Но машину он ведет классно. Ловит каждый просвет впереди, лавирует между рядами, подходит к перекрестку как раз на зеленый. Таким и машины нужны, и проститутки нужны, чтобы слегка расслабиться. И деньги у них есть.
- Две сотни, - говорю, тоже рассматривая лобовое стекло, словно на нем засветились титры моего любимого фильма «Красотка» с Ричардом Гиром и Джулией Робертс в главных ролях!
- Ты же уличная! – легкий поворот в мою сторону.
- Я круглосуточная! У меня кредит за квартиру, вот и подрабатываю, как могу!
- Круто, - усмехнулся он, - посмотрим в деле, но дам три сотни, если сделаешь то, что попрошу.
- Тогда придется набросить! Когда так предупреждают, я подписываю контракт!
- Какой контракт, о чем ты?
- Устный…
- Ладно, едем, оказывается, ты еще та штучка!
- Я не штучка, а Лариса.
- Борис.
Наконец он посмотрел на меня. В его серых глазах я прочитала провалы. Такие, как и в моих глазах, когда долго смотрю на себя в зеркало. Это провалы души, памяти и еще чего-то с опасной безвозвратностью.
Вольво хорошая машина. Мы скоро оказываемся за городом, мчимся по трассе в аэропорт, но сворачиваем в дачный массив. Со стороны трассы Сокские дачи – это демонстрация богатства самарской деловой и политической элиты. Мы въезжаем на территорию трехэтажного особняка. Мягко шуршат шины по гравию. Я успеваю осмотреть возможные пути отступления. Никаких!
Нас встретила прислуга. Пожилые мужчина и женщина. Женщина была в голубом переднике, мужчина – в комбинезоне такого же цвета. Мне показалось, что они муж и жена. Или однояйцовые близнецы!
- Дарья, - сказал Борис, - мы будем в гостиной. Обслужи нас.
Большая гостиная была на втором этаже. Три стены были наружными с широкими окнами. Но все было зашторено, и мягкий рассеянный свет хорошо сочетался с прохладой кондиционеров. В глубоких креслах можно сразу уснуть.
Северную часть гостиной перегораживал стеллаж с книгами. Хорошие глянцевые издания, справочники, атласы. Это придавало помещению вид рабочего кабинета, но шикарная тахта у противоположной стеллажу стены мешала такому восприятию.
«Вот здесь он меня будет…», - подумала я и осталась довольной: чисто, уютно, прислуга привыкшая ко всему. Бровью не повела эта Дарья.
Но Борис указал на кресло:
- Располагайся! Я переоденусь.
Я утонула в кресле. Вошла Дарья с подносом. На столике передо мной появились коньяк, конфеты, чистая пепельница.
Борис вернулся не в халате, как я предполагала, а в легком летнем костюме - рубашка на выпуск и шорты. Ноги стройные, крепкие и по-мужски прикрыты негустым ковром мелких в колечки волос.
Однако он сел не в кресло, а придвинул пуфик.
- Лариса?
Я посмотрела на него и вдруг неожиданно увидела свое отражение в плоском плазменном экране телевизора.Мой облик в темных силуэтных тонах был романтичным. Я не остригла волосы до старушечьего маразматического одуванчика на голове. У меня была толстая коса, начинающаяся с верхней части затылка, и заканчивающаяся чуть ниже плеч. Такую прическу любит актриса Младлена Коротич. Но вы ее не знаете, потому что она снялась лишь в одном фильме…
Я уже испытала практическую пользу толстой «колбасы» волос на затылке: падала навзничь на паркетный жесткий пол и отделывалась лишь незначительными ушибами ног и бедер. А голове – ничего! Правда, один из клиентов, под 110 килограммов весом, попытался потаскать меня за косу, когда ему показалось, что я тоже кончаю: «Ты мне детей тут не парь, тварь!» Так и кричал в дурацкую рифму. Я заехала ему ногой в пах. Но это было в первый год моей практики жрицы любви.
Я говорила, что обратила внимание на тусклый взгляд больших глаз хозяина и подумала, что у человека с таким тоскливым взглядом много, кое-чего было в жизни. И говорила, что и у себя ловлю такой взгляд забитой суки.
- Лариса?
Теперь нечто искры пробежало в его глазах.
– Я помню тебя с диктофоном, когда ты пришла ко мне с этим рыжим оператором… Веней, кажется. А тебя звали Олесей.
Это было десять лет назад. Конечно, я вспомнила молодого бизнесмена Кудряшова. Это было, действительно так, но в прошлой жизни!
- Олеся умерла, - хрипло сказала я. И закурила.
- Хорошо. О покойных или только хорошее, или ничего.
Банальность кстати. Я учила французский и помню на нем это - «Sur les décédé;s ou seulement bon, ou rien». Начитанный мне попался клиент, но на языки не тянет.
Борис встал. И в этот момент в гостиную влетела девушка, в топике, приоткрывшем ее загорелый животик. Она была стройненькой, веселой и с очень невинным взглядом больших зеленоватых глаз. Я вспомнила свои шестнадцать.
- Это моя Диана, - представил Борис, и меня ей, - Лариса - профессиональная проститутка!
- Ой, как здорово! – захлопала в ладошки дочь Бориса.
- Я не состою в профсоюзе проституток, - ответила я. Меня не покоробили ни тон, ни слова клиента. И почувствовала, что работать придется больше головой.
- Расскажи ей Лариса о том, как ты вышла на панель?
- Охренеть можно, - не выдержала я и спросила, - это твоя затея привести меня сюда?
- Нет моя. – Тотчас же отозвался ее папа.
- Чтобы сочинение в школе написать? – не унималась я.
- Нет, - опять ответил за дочь Борис. – У нее в голове засела мысль стать проституткой.
- Серьезно?
Диана кивнула головой и прыгнула в кресло. Она утонула в нем. Лишь озорное личико смотрело на меня из прямоугольника спинки кресла.
- Если я начну рассказывать, то это будет совращение малолетних. Следовательно – статья! Откуда я знаю, где у вас здесь спрятана видеокамера?
- Я добавляю сотню за твой откровенный рассказ.
Я потушила сигарету. Всякое было за семь лет работы жрицей любви. Сначала нас называли путанами. Это звучало даже красиво, особенно для России Ельцина. И сначала безопасно – сутенерами только беременели благочестивые мамаши. И вся работа - умело предохраняться, чтобы не залететь и не поймать бубончики.
- Ну что ж, девочка, - сказала я. И плеснула себе немного коньяка.
Диана потянулась, чтобы подготовить и себя к разговору. Но я погрозила:
- Алкоголь убивает клетки мозга! - И начала читать лекцию. - 50 тысяч клеток за один глоток. Сначала я пользовалась алкоголем как дезинфицирующим средством. Но разве за всеми уродами уследишь? Через семь месяцев активной работы на панели я заразилась гонореей. Пакостная болезнь, пакостное лечение, а главное расходы и потеря темпов в работе. Ну, как тебе начало, деточка?
- Начало обнадеживающее, - сказал папа и пошел по своим делам.
Когда за ним закрылась дверь, я спросила его дочку:
- Ты что, свихнулась? Колись, зачем ты обо всем этом хочешь знать?
- Я хочу стать проституткой.
Вы бы посмотрели на мое лицо!
- Денег не хватает?
- Я оргазма не испытываю!
Вот так, ни больше, ни меньше! Вот дуреха-то!
- Чего-чего!
Так давно я не смеялась!
- Для оргазма, - успокоившись, сказала я, но с издевательским смешком, - надо любить!
- Я уже с десятком мальчишек любилась. И ничего!
Ну, девка, святая невинность! Почти со всем классом!
- Не дозрела ты до оргазма!
- А правда говорят, что проститутки ничего не испытывают. Вот я и хочу узнать!
- С чего ты взяла? Я сама первое время умирала от воображаемых сцен. Меня тащили в постель, а я думала, каково с таким самцом быть! Ну и представляю сам процесс… А после… - Я вздохнула и очень даже искренне. - Насильно внушила себе, что это работа. И все! Механическая работа за каким-то станком! Иногда тошнит, а держишься! Ладно, сменим тему. Отец знает про твои опыты?
- Конечно, знает. Он первый меня и попробовал…
- Вот сволочь! – не выдержала я. – У тебя что, нет матери?
- Есть. Она живет с другом отца.
Вот так у них всех, с глянцевых обложек журналов!
- Да, - я снова закурила, - есть от чего свихнуться! И давно у тебя с отцом связь?
- Связи нет, просто один раз! Мне исполнилось 12 лет, как раз и было в день рождения.
Диана засмеялась.
- Ты что?
- Да я сама все сделала! Он хорошо выпил. Ну, я к нему и залезла в постель! А он и не разобрался сначала, кого имеет…
- И что?
- Наутро от души избил меня! Впервые! Я не пошла в школу.
- А когда пошла, то пошла по рукам?
Девчонка сверкнула глазами, как кошка:
- Я выбираю секс сама! Я выбираю партнера сама! Я все делаю сама!
Полная истеричка, замкнувшаяся на высшей свободе распоряжаться собой!
- Удивила ты меня…
Но, я устала. Я представила, что это моя дочь, ну как бы моя дочь, и стало очень пакостно!
А она, неугомонная:
- Пошли ко мне! Я хочу попробовать с тобой.
- Что ты хочешь? Я не лесбиянка!
- Разве тебе не все равно за что деньги получать? Я тебе баксов двести приплачу, - пообещала маленькая бестия, бегущая вприпрыжку в свою спальню, - только доведи меня до оргазма!
Я обреченно вздохнула. Отрабатывать, так отрабатывать!
Я занималась этой дурочкой весь оставшийся день. Визжала она страшно! Даже царапалась! Я после представила счет ее папаше по полной программе! Он молча выложил мне кусок. Но перед тем, как отдать деньги, спросил:
- Не пойдет в проститутки?
- Нет. Она просто из киндер-сюрпризов, которым есть до всего дело! Ей бы влюбиться по-настоящему, да еще бы мать не помешала…
Он молча кивнул головой.
На том и расстались. Я ушла с чувством непонятной тревоги за эту дурочку. Что еще выкинет ее воображение?
Зимой я уже не выходила на обочину Московского шоссе. Меня сняли чеченцы, живущие в Кировском районе нашего города. Богатые люди! У них сеть аптек и складов с медпрепаратами. Конечно, использовали они меня при оставшихся женах в Чечне на всю катушку, но и я не терялась, зарабатывая на жизнь. Мне бы только успевать за кредитом!
У меня выдался выходной. Я привела в порядок все свои счета в банке. Деньги по диапозитиву давали хорошие проценты. Это позволило мне пойти в ресторан «У Клима», где Ирина, моя давняя подруга, отмечала свой день рождения. Ресторан находился в оживленной торговой части города, где раньше были цеха подшипникового завода. Здесь стояло много магазинов.
В боковом зале на двести человек играли свадьбу. А мы собрались в углу основного зала. Пришли друзья Ирины. Она приобрела особую, в своем роде, известность в городе, если под городом подразумевать лишь одних алчущих секса мужиков. Красивая, с чувством собственного достоинства. Мне она нравилась тем, что спокойно посылала клиентов в баню. Уж если ей кто не понравится, то ничто не заставит ее идти против своего желания. Много денег на этом принципе сначала не заработаешь… Но добиться Ирины означало для клиента полный набор изысканных наслаждений. Что и стало приносить ей доход.
Мы выпили по пятому разу. Двери в соседний зал были открыты и нам были слышны крики «Горько!». У меня слегка замутилось в голове, и тогда я впервые всерьез подумала, что пора отрываться от этого бизнеса и заняться только собой! Но как это сделать, как вернуться к телевизионной журналистике, тоже древнейшей профессии? От этого вопроса стало грустно.
Я пошла покурить в одиночестве. В этом ресторане был такой закуток «Пепельница» в виде небольшого сада под куполом с рядом кресел и маленьких столиков, на которых стояли пепельницы.
После несколько затяжек я еще раз подумала о том, что больше не выдержу садистских требований чеченцев. А они все больше и больше становились жестокими! Я виновата в том, что они не видят рядом своих тонконогих, пахнущим чем-то кислым женщин, с кучей болезней, приобретенных на цементном полу их хижин… Не слышат гомона шумливых детей, где сопливые мальчики, подбоченясь грозно кому-то грозят…
- Лариса?
Я подняла глаза. Передо мной стоял Борис. Собственной персоной.
- Я не работаю…
- Но, надеюсь, ты думаешь?
- Да, о том, чтобы еще раз умереть и снова стать Оксаной.
- Это сильные мысли для жрицы любви…
- Я не поддаю сидя в кресле, - грубо, да и некстати, ответила я и поднялась.
Я ничего не хотела иметь общего с этим растлителем собственной дочери! И пошла.
И услышала вслед:
- Ты ангел!
Я остановилась и медленно повернулась. В голове уже была готова самая что ни на есть ответная пошлейшая реплика. Лишь бы защитить свою независимость, свободу!
Борис шагнул ко мне:
- Ты вернула мне дочь!
Теперь я догадалась, кто выходит здесь замуж.
- Диана?
- Она!
- Счастлива?
- Сегодня – да, - отец невесты выглядел утомленным. - Как счастлив биолог Кох, найдя свою палочку!
Он стряхнул пепел в кадку с фикусом.
- Разве можно быть счастливым от умения найти туберкулез?
Мы были достойными по эрудиции собеседниками.
- Да, счастлива тем нездоровым интересом к новому витку в своей жизни, что делает ученого истинным исследователем.
Мудрено. Но ведь я поддерживаю эту мудреность!
- Что сказать? – Я вздохнула. - Она так молода…
- Она хочет быть моментально молодой и старой, дурой и мудрой…
- Страшно это.
- Страшно… Пойдем, поздравишь ее.
- Да, но у меня нет подарка…
- Пошли!
И я пошла на свадьбу, увидев Диану во главе длинного стола. Она сидела с мальчишкой, ставшим предметом ее пристального изучения.
Когда закричали «горько», она встала и отдала свои губы совсем юному мужу с одной лишь целью, узнать насколько «горько» переходит в «сладко»?
В то же время она видела меня одним глазом из-под челки. Это был раздвоенный взгляд. В той части, отведенной для меня, она хотела узнать, влюбился ли ее отец в меня?
Мне это было ясно.
И то, что она хотела понять жизнь каким-то иным, непонятым другим людям способом. Способом, неведомым никому на этой Земле!
Или я ошибаюсь?
Самара, июнь 2006 г.
|
|