Август.
Может быть вернется,
обиду простив?
“Ах, мой милый…” – кружится
старый мотив.
И слепые,
облаком,
надежды твои
вверх плывут, где яблоки
спелые.
И
Где слащав и благостен,
но - не трепло,
кружится над августом:
“Ах, мой милый Августин –
все прошло”.
***
И сентябрь на исходе,
словно с белых яблонь дым…
Просыпаемся и ходим
мы под небом голубым.
Голубым, холодным, чистым –
словно лезвие ножа.
И на тротуарах листья,
словно беженцы лежат…
***
сегодня родина в окне
и завтра будет снова
тяжелый свет тяжелый снег
тяжелый сок сосновый
уедешь в легкие края
под теплые созвездья
и только родина твоя
останется на месте
пусть страны на краю земли
кружатся мотыльками
и только родина вдали
лежит тяжелым камнем
***
так радуйся моя кистепёрая рыба
что пока не перекрыли тебе кислород
а то придет черный дедушка из Магриба
и тебя и меня сожрет
и останутся только белые кости
да черные люди да кленов пламя
да наверно - Рупасов Костя
в небесах над нами
***
...и вот когда уже ходишь никого не любя, да и сам, собссно, никому не нужен,
пространство понемногу перетекает в тебя и внутри становится более, чем снаружи.
более света и тьмы, пива и консервированных сардин, и отпрысков рода человеческого
со всеми его коленами...
да умираешь-то вовсе не от того, что совсем один а просто сам превращаешься во вселенную
***
пока еще не глухота
но что-то с запахом аптечным
считает складки возле рта
седые волосы
беспечным
питаясь голосом моим
растет внутри меня и зреет
и пустоту в себе таит...
старею? :))
***
все тридцать три моих сестры
глухих, согласных и шипящих
не прекратят своей игры
когда сыграю в длинный ящик
но память долгую храня
о голосе моём негромком
все тридцать три - моя родня
напомнят обо мне потомкам
***
Есть женщины, похожие на пиво...
Нет, скажем - на хорошее вино,
без них так одиноко и тоскливо
когда идешь в театр или в кино.
Есть женщины - совсем как калорифер,
об них погреться хочется зимой.
Есть женщины-такси, но о тарифе
ты узнаешь, доехав...
Боже ж мой,
Как просто с ними все, так несерьезно
их, как в горсти монетки, теребя...
Ты - женщина, похожая на воздух.
Я задыхаюсь, если нет тебя...
***
Под Рождество по-прежнему – в окне
дорога, снег, мордастые «Камазы».
И тонкий полумесяц в вышине –
как запятая посредине фразы.
Что будет дальше, после запятой?
Начну читать – узнаю. Хорошо бы –
цветущий луг, и снова – снег густой,
и ты – со мной, по-прежнему…
Сугробы
огромны, словно детские мечты.
Гляжу туда, где в сумраке лиловом
не торопясь, нисходит с высоты
доселе не прочитанное слово…
***
...и холодно и хочется халвы и девушку в малиновом берете
и в темноте бредут к тебе волхвы - Ремантадин, Феназепам и третий
и в городе гуляют братья Грипп и прочее подобное иродство
творится и зеленая горит во лбу звезда вьетнамская и жжется...
***
когда друзей - по пальцам на одной
зато тревог - куда ни посмотри
писать стихи - становится войной
одна строка считается за три
все грезится прелестный завиток
беспечный ангел в травке луговой
но в результате - короток итог
и горек словно дым пороховой
***
Там, за окном - Борис и Глеб
и улица дождём умыта.
А здесь, на кухне - рис и хлеб
и прочие приметы быта.
И если форточку открыть
ворвется в комнаты цветущий
прохладный май.И может быть
проветрит этот дом, где - тучи
где чёрен чай и чёрен хлеб
а белый рис и белый сахар
ещё теряются во мгле
наполненной полночным страхом...
***
Читаю Рейна. И смотрю на дождь.
Хотя наверно так - мы смотрим. Двое.
И дождь идёт. И где-то ты идешь.
И холодно. И зябко вам обоим.
У нас тут с Рейном тишь да благодать.
Зелёный чай да бежевая лампа.
А там у вас - лица не увидать.
Как дня в ночи. И дождь стучит по лавкам.
И тонкое оконное стекло
дрожит меж нами как в ознобе, просто
не понимая что произошло
но чувствуя нежданное сиротство...
|
|