От весны до весны
26 марта
Шевелюсь, не любим и не брошен,
В шевелюре не пустошь, так дым.
Никогда, может, не был хорошим,
Но, что точно, так был молодым.
Был да сплыл, потому и не прыток
В отмыкании новой любви.
Будто клин юбилейных открыток,
Отлетают лета-журавли...
Что мне синь потеплевших небес,
Звуки стайной грачиной свободы,
У себя заблудившийся лес
И в себе утонувшие воды?
Стал мне юный подснежный цветок
Ежегодной символикой грусти…
Что мне март – моей жизни исток,
Если думать пристало об устье?
Грачи прилетели!
Заря – огневая плясунья,
Под ней – горизонта струна,
Над ней остывает глазунья –
За облаком гаснет луна!
На лужицах дрогнули блики –
Грачи прилетели! Кричат:
"Смотрите, там ушки брусники
Из рыхлого снега торчат!"
Пугаются звонов о донце,
Отцеженных в женских в руках…
Как в сказке, восходят два солнца –
В подойнике и на рогах!
"Смотрите, в кустах перелесков
Из гнили и пней с каждым днем
Все больше глазеет пролесок,
Пронзающих синим огнем!"
Рассеялся страх, будто не был:
Грачи чехарду завели…
Апрель! И смеется все небо
От уха до уха земли!
Солнечная рыбка
Небо, как река, над чередою
Наших дел, безделиц, снов и слов
Уплывает в даль, где за чертою
Удит неизвестный рыболов.
Ни волны, ни шороха, ни плеска.
Лишь однажды в день над суетой
Дергается тоненькая леска
С крутобокой рыбкой золотой.
* * *
В ракитном рассвете июля
Туманно текут берега.
В садке из дырявого тюля
Трусцою кружит мелюзга.
Две удочки ждут молчаливо
Под злым наблюдением ос.
Очнулась ленивая ива:
– Ах, солнце уже поднялось?
* * *
Будто льва дразнящий обруч в лепестках огня,
У шоссе горит подсолнух, солнышку родня.
Что за диво? Беспризорный – до сих пор живой?
Разве стерпят наши люди, чтобы – с головой?
Стоп! Водитель хищно зыркнул.
Прыгнул в пламя, будто в цирке!
* * *
Соловьи свое оттенькали.
Небо выцвело, как лен.
В сад с багровыми оттенками
Заглянул бездомный клен.
И услышал: свисты зяблика,
Воробьишкино "Жи-ву!" –
Перебило стуком яблоко,
Вдруг упавшее в траву.
* * *
Зачем спикировал на зябкий чернозем
Почти мгновенно слившийся с ним ворон
И, будто высчитав ходы прибором,
Пошел то вкось, то прямо – шахматным ферзем?
Что здесь искать ему иль, может, охранять?
Давно снят урожай и все, что можно снять.
Лишь дикий дождь не вырван и не скошен.
Растет, колючим ветром перекошен.
Металлическое
Как заклепки зари,
На снегу снегири
Многорядно разбросаны.
Цепенеет лежмя,
Как стальная, лыжня
Между медными соснами.
Поднялись на дыбы
Световые столбы
Над фонарными плясами.
Зла в металле зима,
И цепями дома
Из огней опоясались.
* * *
Ледоход мычал табунно
И бодливо угрожал
Парапетикам чугунным
И обглоданным баржам.
Но невидимый погонщик
Зло выстреливал кнутом –
Лед вымекивал все тоньше,
Облюбовывал затон,
Скребся тощими боками
О приречную дресву,
Синемордый, лез на камень,
Умирая за весну.
Отчизна
* * *
У края старой рытвины, окопа ль,
На три сторонки головы клоня,
Растут боярышник, дубок и тополь
Из одного обугленного пня.
Стоят, смыкая в бурю ветки-плечи,
Зеленой тенью трех богатырей.
Растущий памятник боям и сечам
Не на одном из многих пустырей!
* * *
Трудись, и однажды, пронзив чернозем,
Почувствуешь землю живую живьем:
Червей, словно вены дрожащие, в дерне
И в черной работе окрепшие корни,
И затхлый и сладкий до горечи дух, –
И кратко подумаешь, чуть ли не вслух,
Что в этом и суть, как артерии жизни, –
Крепить для людей черноземы Отчизны...
* * *
Окопы-шрамы вдоль оврага.
Насквозь простреленная фляга.
Я зачерпнул бы из криницы –
Из глуби ран война струится.
Гляжу в нее прицельным взглядом
И вижу явь и призрак разом:
Зрачки из дали опаленной
Следят – их сорок миллионов.
Пью, пробуждаясь, память-влагу.
Храню расстрелянную флягу.
* * *
Преклонюсь на валдайском пригорке
Поминальной пасхальной порой
На подрост из еловинки горькой,
Не боясь, что пристукнет жарой.
Посижу, чтоб увидеть, как с неба
Вечный звон принимает земля.
А душе дам нектара и хлеба,
И пущу полетать, как шмеля.
Здесь не может она заблудиться.
Не боюсь, что ее не поймут.
Помолюсь, и душа воскрылится,
От сует убегая и смут…
С Тобой
* * *
Жизнь моя – до чего одинокая женщина…
Как испуганно ищешь себя, до конца,
По ночам – как во мне – кружишь в башне бревенчатой,
Между век – на рассвете – сбегая с крыльца.
Так и льнешь, умоляя о новых исканиях,
Умолчаниях жадных, сведениях рук.
Что могу? Разве вправе простыми руками я
Прикасаться к чему-то святому округ?
Я бы выдал тебя за Такого Таковича
И повез, разодетую, в мир молодой,
Только жаль: не разъять нас, притиснутых горечью,
Не разлить нас, негреющих, пришлой водой.
Да, никто по ночам так не будит объятьями,
Как умеешь лишь ты, моя верная жизнь.
А испуг можно вылить, отвесть и заклятьями.
А в душе, если хочешь кружиться, – кружись!
* * *
Вот стоит и дрожит. Ждет, чего б испугаться.
Если нечего – в страхе, что страху конец.
Замерла. Нет, жива. Продолжает вдвигаться
В середину отары таких же овец.
Видно, мало боязни своих умираний.
Слаще вместе с другими низвергнуться в дрожь.
Очень жаль. Но жалею лишь в случае крайнем.
Иль сказать, что люблю? А зачем эта ложь?
* * *
Ты моя? Нет, не думаю,
Если сам я не свой.
Существуем не суммою –
Разделенной тоской.
Ах, оставь! Что за равенство
Между мной и тобой?
Ты любви моей таинство,
Для тебя я – любой.
Ты высокая истина,
Я же низменно лгу,
Ты со мной независима,
Я с тобой – не могу!
* * *
Что глазеешь-то, в лисьей шубке,
С головой, огневой от хны?
Что кровавишь помадой зубки?
Твоя хищность мне – хоть бы хны!
Я и сам – зыркану дуплетом –
Как слепая, пойдешь вослед –
С грешновкусием не по летам,
С нерастраченным бабьим летом,
Перекрашенным в хитрый цвет!
* * *
Она пришла ко мне, любовь другая.
Люблю, сомнения превозмогая.
Зачем она белее и моложе,
Зачем она правдивее и проще той?
А впрочем, та была сначала тоже
Правдива, подкупала простотой...
* * *
Влюбился снова. Снова?
Попал. Но в глаз иль бровь?
Любая – не от слова
Сердечного – любовь.
Кто? Зряча, не слепая,
Не зряшна меж людьми.
Но... Далека любая
От лю′бой! От Любви...
У моря иронии
***
Огрызок яблока волна
Глотает, чтобы снова сплюнуть.
Блесна с мормышкою – Она,
И рядом Он – готовый клюнуть.
О, море! Ева и Адам?
Плода откушенного сладость?..
Плывут объедки по волнам –
Все, что от райского осталось…
***
Ночь. Безумное светило
С гулким именем луна
Зыбкой кромкой плывуна
К морю Черному сходила.
"О, хочу с природой слиться!"
Первозданность. Тишина…
Шлеп! – И мокрая спина.
Все сбылось! Не стόит злиться.
***
Какая дичь – курортный гороскоп,
Что на одной из персиковых улиц
С любовью вечной мы не разминулись
В круговороте южногородском!
В очковой тьме взирая на круги,
Прощально в море две монетки бросим,
Рукой махнем и адреса не спросим,
Спеша забыть амурные долги…
Эпиграмматика творчества
Был поэзии век золотой.
Отошел век серебряный.
Впереди не вульгарно ль простой,
Как фрагмент междубедренный?
Известному
Что есть сегодня популярность?
Парадоксальная пора,
Когда сам знаешь, что бездарность,
А хвалят громче, чем вчера!
Неизвестному
Ты гением бы всех времен
Был признан вдруг,
Когда б настолько стал умен,
Насколько глуп!
Без имени
Что за писатель – без имени?
Словно корова без вымени –
Что с немолочной возьмешь?
Словом, пускают под нож!
О двух пиитУХах
Ни дня без строчки – круглый год,
И применяют схожий метод:
Творит за рюмкой водки – тот,
И не творит без водки – этот!
Питьсателю
Легко ль тебе... Оригинальности добиться:
Так пить, чтобы писать, – писать, чтобы напиться?
Некоторым
Как обожравшимся диета,
Так оболгавшимся поэтам
Необходим рецепт: "Молчи!
Обговорившимся – ни слова!
Или естественно мычи,
Правдиво, как мычит корова,
Суть пережевывая снова".
Поскромничал?
– Хочу жениться я. Скажи, будь другом,
А может гений добрым стать супругом? –
Держал поэт совет с другим поэтом.
– Как знать? Спроси мою жену об этом!
Лирики - сатирики
Все Я да Я, все о Себе –
Не стыдно человеку!
А о жистянке всей – ни бэ,
Ни мэ, ни кукареку!
Стихи лирических поэтов,
Дорифмовавших до седин,
Подобны выставке картин,
Где сплошь – одни автопортреты.
Это ли вина,
Что с годами лирики
Перешли в сатирики?
Уксус – из вина...
Критикам
Не прочтет путем и – в крик,
Нагоняя нервный тик,
Кроет, кроет, будто крытик,
А всего по жанру – критик.
Любой из критиков любить
Обязан эту перифразу:
"Поэтов можешь ты не бить,
А графоманов бить обязан"!
В литературе –
Тесно, как в квартире, стало:
Книг полно, и м е т р о в мало!
Барды
Новый девиз поместив на забрало,
Перековали перо на о р а л о?
Поэт и бард
Поэт – молчальник.
Пишущий
Стихи тишком.
А бард – как чайник.
Пышущий
И со свистком!
Только и всего
Дело умно выбирай,
По себе найти старайся.
Есть талант – не зарывай,
Нет его – не з а р ы в а й с я!
*
Может быть, в силу какой-то причастности,
Вычислю после раздумий –
Сумма поэтов равняется разности,
Сумма рифмующих – сумме!
*
– Писать – как пúсать! – "Так несложно?"
– ...Когда терпеть аж невозможно!..
*
Юмор – составная гения, по Гете…
Чаще смейтесь – к мысли этой же придете!
*
Какие б ни создали в мире шедевры,
А скрытые были и будут резервы.
*
"Поэтом можешь ты не быть..." –
Ужель достаточно казаться?
Не гнать Пегаса во всю прыть,
На пегих около кататься?
*
Вырази наисложнейшее простым –
И твое искусство назовут святым!
*
Не искусство поэзия. То есть –
Не одно лишь искусство. И совесть!
*
Хотя сложившаяся ниша
Таланту не приятна,
Не всем, кто из народа вышел,
Заказан путь обратно!
*
Аранжировщики, худруки,
Прочь от нетленных текстов руки!
Не улучшайте строки, строфы
И под угрозой катастрофы!
*
Когда соавторы, как лед и пламень,
В произведении воды – хоть плавай!
*
Нет без Таланта Творчества.
Без Т… В итоге, – ворчество!
*
Без плюрализма мнений
Ответствуй: "Я не гений!"
*
Юмор что? Искусство смелых
Повергателей основ?
Иль искусная умелость
Повергать... посредством слов?
Дорога
* * *
Ветры перелетные в край зовут, где не был,
В тело тычась, будто бы в ил речной плотва,
И душа, как облако, обнимает небо,
И хмельно качаются в голосе слова.
А зрачки опутаны травами немыми,
Ветрами незрячими, пылью неземной,
Огибая землю, ты странствуешь поныне
С кем-то, доля, долюшка, только не со мной!
* * *
Ни глубоко ручьи текут, ни мелко –
Стальные, сталью режутся на стрелках,
И, стуком каждый стык перебирая
И ритмы сам свои перевирая,
Великий поезд в них нырмя ныряет
И повороты, вторя, повторяет.
И что? И что привиделось такое –
Устали мы от мира и покоя?
И треплемся в пути о чем-то вздорном,
Макулатурно-водочно-коверном,
И объясняем вежливо соседям,
Куда, давно ль... Мы едем, едем, едем
За берегами заоконной сини
В нерастекаемость Руси... Неисчерпаемость России.
* * *
Навстречу то широкие поля,
То коридор, лесами окаймленный,
В стекле кабины, зренье опаля,
Сверкают светом желтым иль зеленым.
А сдвинь окно – такой рванет напор,
Что станет слышен дизель еле-еле,
И сердце, всем ветрам наперекор,
Рванется ввысь, как мальчик на качелях.
Его подхватит радостная боль.
Оно начнет все яростнее биться,
Не умещая к скорости любовь.
В нее нельзя мужчинам не влюбиться!
* * *
Поездными огнями разорванный,
В щели окон проникнуть стремясь,
Ветер следом бежит, меж платформами
Оступаясь в кюветную грязь.
Тянет в небе неспешную борозду
Тонкий месяц, как лемех, остер.
Улыбается в рыжую бороду
Пробудившийся в поле костер.
Был сон и туманное утро
Проснулся. Сон в купейной темноте
Хотел соседям рассказать, но те
Свои смотрели сны, имея право
В награду за дорожные труды
Любые заросли белиберды
Вполне предпочитать тому, что здраво.
А вдоль снегозащитной полосы
Бежали волки или псы,
Теряясь в инее подножном,
Наверно, явленные неспаньем,
Настроив серый мозговой объем
На мой рассказ, хоть это невозможно.
Я гнал из головы, отравлен сном,
Увиденное в промельке лесном –
Ни вспомнить, ни забыть. Казалось, что нам
Делить с дорогой – в миг преодолей.
Но бывшее, липучее, как клей,
Смешалось с быстрым бредом заоконным.
Не вам, скулящим поездам вослед,
Сыскать мне человеческий ответ,
Звериным одарив стараньем.
Вряд и соседям даже в полутьме
Я выразил бы то, что на уме…
Не будь оно для спящих слишком ранним.
* * *
Среди голов, зело раскудренных,
Повесив сонную свою,
В электропоезде заутреню,
Привычно тесную стою.
Несемся мы с точильной скоростью,
По моргновениям, не вдруг,
Роняя сна и яви прорости
Из размыкающихся рук.
В бреду колесного икания
Astron мерещится и дом,
Где астроном не я, – фантом.
Где в двух парсеках привыкания
Все промережено крестом –
Звезда мечтает… о пустом.
* * *
Как дорога петляет! Подъемы вблизи незаметны,
И уклоны малы, только шпалы – быстрей и быстрей!
И над рельсами мчатся, свиваясь в прыжках несусветных,
Перегонные тени, лучи поездных фонарей...
Да и мы – все спешим, то ее возлюбя, то ругая,
Сатанея от света, карабкаясь кротко из тьмы,
А оглянемся – стоп! – чья дорога? – не наша, другая!
Но кого убедишь, что по ней отмелькали не мы?
|
|