Разглагольствуют скворечники о зачатии земном...
Скоро май зелёным факелом
Подожжёт листву в лесу,
Скоро радуги забрякают
Семицветьем на весу,
И опять с утра до вечера
Будут, шевеля крылом,
Разглагольствовать скворечники
О зачатии земном.
Это там, где я отпыжился,
Прибивая их к шесту,
Это там, где солнце рыжиком
И коровы на мосту
Плоские лепёшки сеяли,
Проходя на дальний луг,
Не сожжённый суховеями
И не чувствовавший плуг…
Ах ты, степь моя с прилесками,
Я тебя почти забыл!
Жизнь провалами, отрезками
Без наличия перил
Кочевряжилась ровесницей –
Ей сто лет и мне сто лет…
Впрочем, это, люди честные,
Не касается вас, нет!..
Скоро май, а это главное
Для столицы и села…
Петухи орут державные
Под прикрытием орла.
Слабоват он, двухголовенький,
Но, быть может, подрастёт,
Засияет, словно новенький,
В створках мировых ворот.
А пока апрель проколами
Жгут заряды медуниц
И ночной мороз несолоно
Каплями стекает вниз
С чёрных клёнов одурманенных
И с наружного стекла,
Где сверкает всеми гранями
Мир забытого села…
Что такое мысль у человека?
Что такое мысль у человека?
Это то, чем набухают веки
Или вены на руках, способных
Отсекать от лжи себе подобных;
От поступков, связанных со злобой,
С пресыщеньем собственной утробы
И с желаньем вытеснить из мира
Спазмы войн и запахи сортира…
Что такое мысль у человека?
Это словеса от древних греков,
Разных Демокритов и Сократов,
Распыливших время на дебатах,
Бесполезных в частности и в целом…
И какое нам до древних дело,
Если и сейчас мы однобоко
Мыслим, убивая Жизнь до срока?
Прощайте те, в кого не верю!
Когда отчаешься, замкнёшься,
В себя уйдёшь по огого,
Когда приятель твой Серёжка
Не может сделать ничего:
Ни разомкнуть души болящей,
Не бодрым словом, не вином,
Тогда считай себя пропащим,
Навек пропащим мужиком!
Но, почесав мозоли мозга,
Платком смахнув с губы соплю,
Опять впрягаешься в повозку:
Хочу, могу, живу, люблю!
Действительно, а что тут мыслить,
Что понапрасну кудри рвать,
Плыть обезвоженной сосиской
В помойку крепостного рва?
Ату меня, ату соседа,
Забрало к чёрту и вперёд,
Серёжка, жди меня к обеду,
Мой Росинант не подведёт!
Через несчастные любови,
Через чужую блевотню
Перелетят его подковы,
Неся меня навстречу дню!
Прощайте те, в кого не верю,
Привет тому, кто ждёт меня
За надолбами из мистерий
Бегущего по миру дня!
Препоны быта не препоны,
Рогатки улиц ерунда,
Ведь солнце в розовой короне
Жизнь утвердило навсегда!
И нет половинок у гнутого мира!
У пьющего водку
Лужёная глотка,
У жрущего сало
Пупок отвисает,
А шея лоснится
Откормленной птицей,
Которая в стае,
Увы, не летает!
Увы здесь причём?
Это так, дорогая!
Когда кирпичом
По мозгам попадает,
Не то ещё скажешь,
Не то запоёшь
И мордою в сажу:
А нахрен правёж?
Причём здесь правёж?
Для души, дорогая:
Не так ты идёшь,
Есть дорога другая,
Вся масса упрямо
Шагает вперёд,
А я пилорамой
Враздрызг и вразлёт!
Причём здесь вразлёт?
Не причём, дорогая!
И ссохшийся рот
Алкоголем ласкаю
И ем огурец
Вместо потного сала…
На этом конец?
Начинаю сначала:
У пьющего водку
Свободна походка,
У жрущего сало
Душа из металла
И нет половинок
У гнутого мира,
И все мы едины –
Я уже, он шире…
Оптимистический гимн жизни.
Да пил я политуру
И клей БФ глотал,
А жизнь такая дура,
А жизнь сплошной скандал!
Нет, если уши ватой
И шторки на глаза,
А сам дегенератом --
Ни да, ни нет, ни за –
Тогда гораздо проще
И поспокойней жить,
Врачуя задик тощий
Без помощи чужих!
Так нет, всё не сидится,
Охота сунуть нос
В другие ягодицы
Или в другой поднос:
А всё ли в норме, братцы,
У нас в краю родном,
В тени ли нам держаться
Иль снова напролом?
Опять по морде дали,
Опять шлея под хвост,
Опять душа в астрале
Среди блудливых звёзд
Накачивает тело
И сыплет соль в БФ,
И тормозуху смело
Пьёт, организм презрев…
А жизнь, она такая,
Ей всё, как по ремню,
Душою поиграет
И лепится ко дню
Куклёнкой-неваляшкой
И всё ей нипочём
До встречи с манной кашкой,
До рандеву с врачом.
Но ведь и там, зараза,
Она не отстаёт,
И медсестра не плазму,
А спирт пихает в рот
За то, что ты целуешь
Иначе, чем другой,
За то, что жив ты всуе
Нахальный, озорной,
И чашкой тебе море,
И форточкой рассвет;
За то, что ты проворен
И любишь, как поэт,
С присвистом, с придыханьем,
Без жертв на передых
И с полным пониманьем
Желания других!
А Сталин тискал трубку с Герцеговиной Флор!
А Керенский был в юбке,
А Ленин в мятой кепке,
А Сталин тискал трубку
С “Герцеговиной Флор”!
Я был тогда мальчишкой
С фонариком под глазом,
С капустной кочерыжкой,
В кармане “Беломор”!
Нормально всё, ребята!
Ходили тучи стаей,
Пугались адвокаты
Присутствовать в суде,
А мы в лесу калину
Ломали для желудков
И напрягали спины
В колхозной лебеде!
Какие урожаи?!
Что ты бубнишь, приятель,
Там суслик был хозяин
И норы через шаг –
Ведро воды на норку,
Хвать суслика за шкирку…
Потом меняли шкурки
На лески и табак.
Нормально всё, ребята!
А там и Сталин умер,
Рыдали октябрята
И хлюпало бабьё,
Пришли на почту марки,
Все с траурною рамкой
И вождь Хрущёв в запарке
Мыл старое бельё.
О, господи, прости мя,
Я жил в такое время,
Когда коровье вымя
Доилось не для нас,
А разные болячки,
Бродившие по телу,
Скрывались, как заначки,
От классовости глаз!
Нормально всё, ребята!..
Какие у вас холки,
Они любые даты
В веках переживут,
И что сейчас гундосить
О недалёком прошлом,
Когда опять вопросы
Всё те же на плаву?
Мёртвых оплакали бабы и хлЕбы пекли...
… А бабы друг к другу за хлебной закваской,
А дядька Степан отслужил и неласков,
Опять из вагона неместные люди
Стянули пять ящиков с винной посудой.
Свои не возьмут, что при станции нашей
От детства до старости искренне пашут,
Любой геморройный путеобходчик
С добром государственным лебедя кротче.
Степан, он с винтовкой, а толку в ней, право!
Состав на изгибе пузатый, корявый,
А эти жлобы, мать их в душу, засранцы,
Умны и умелы, что лебеди в танце…
Тю, дядька скаженный, а мы тут причём, а?
Подумаешь, малость набрали черёмух,
Две ветки сломали, до них так высОко,
А он хворостиной по рёбрам, по боку!
Обидно… а годы шли сороковые,
Давно возвратились до дома живые
И мёртвых оплакали бабы, и хлЕбы
Пекли, как и прежде, семье на потребу…
Неделя пройдёт – караваи умяли,
Оно и немного бы, но и немало,
И снова Степан на площадке вагона
В жлобов выпускает обойму патронов…
Вдвоём потоптаться, защёлкнув глаза...
… А в общем и целом, единым пучком
мы можем вдвоём потоптаться молчком
на шарике нашем, защёлкнув глаза –
зачем нам за жалюзями гроза…
Соседи скандалят, а нам не до них,
у нас раскладная кровать на двоих
и куча друзей, не умеющих жить
молчком среди незапелёнутой лжи…
Сегодня отрешённость...
Пустое всё, пустое,
Нет умиротворенья,
И рухнули устои,
И пепел на поленьях.
Нет-нет, я не в жилетку
И не в рукав, ну, что Вы,
И синих глаз фасетки
Не прячу в безголовость.
На месте всё, на месте,
И тело не халатно,
И женщина в сиесте
Прохладна и приятна.
Дела? Да ну их к богу!
Сегодня отрешённость
И тем и этим боком
К напутствиям сожжённым;
К желаниям нестойким,
К угрозам, к переплясам,
К рябиновой настойке
С рубиновым окрасом…
От речки солнце в глаза дуплетом...
Зимою тропки, дороги летом,
От речки солнце в глаза дуплетом,
У горизонта объятья шире,
Чем истечение нот с клавира.
А я не против бегом и шагом!
Где простофилей, а где варягом
Лицом в орешник, руками в прорубь,
Во сне Христосом по синю морю…
Чего-то рядом, чего-то мимо,
То нетерпимо, то возместимо
За исключеньем любимых шершней
И пчёлок, раньше меня ушедших.
Но это вовсе не причитанья,
А несогласие с вычитаньем,
С недружелюбьем по отношенью
К тем, кто у сердца стоял не тенью!
В ночь кричит сова-неясыть...
Закрываю окна занавеской,
Шторами тяжёлыми из шёлка,
Чтобы в дом ни шороха, ни треска,
Ни плевка от мира-балаболки.
Буду сам попискивать в бумажку,
Покрывая лаком или матом
Личного зануду Барабашку
В личной однокомнатной палате.
Вот она, палата, светит плешью,
А, вернее, отражает лампу,
Заполняя смысловые бреши
Ироничных, в общем, дифирамбов.
Я закрылся от того, что знаю,
От того, чем, в сущности, болею,
Распыляя по бумаге знаки
Без уклонов вправо или влево.
Это там, за шторами, неясность,
Там тревожно, сухо или сыро,
Будто в ночь кричит сова-неясыть,
Угрожая мокнущему миру.
У меня спокойнее и проще,
На столе нет плесени от сплетен,
А в стакане с чаем ночь полощет
Луч от лампы бежевого цвета…
Желанное необъяснимо...
Желанное необъяснимо,
Врубилось в голову – и всё тут! –
Туманное, как в осень Плимут,
Могучее, как кони Клодта.
Хочу! – и кончилось терпенье,
Волною вздыбливает вены
И гонит пульса дробный веник
Блажь личную в совок давленья.
Но, сопоставив мысли с фактом,
Скользишь змеёю из геенны –
Желанье это катаракта
И тромб, случайно влипший в вену…
Господа! У мира глазки узкие...
Господа!
У мира глазки
Узкие, как у монгола,
За разрывами фугаски
Он не видит произвола
И не входит в раздвоенье
Человека на чего-то
После жёсткого хрипенья
Полкового миномёта…
Господа!
У мира ручки
Ласковы к любой тетере,
К непоседливой колючке
В кактусе или у зверя,
К пню на голубой опушке,
Не впадающего в похоть,
И к бессмысленности пушки,
Что отгрохал мастер Чохов…
Господа!
Играть словами
Можно долго и занудно,
Разжигать кострищем пламя
И гасить его прилюдно
Длинной строчкой пулемёта,
Тяжким выхлопом ракеты
И не слышать смертный клёкот
Умирающего где-то…
Господа!
Сто перекосов,
Лживость праведных ответов,
И в героях не Матросов,
А страшилка в эполетах
И затейник из артистов,
Куплетист на гулкой сцене,
На руку не очень чистый…
Впрочем, рука руку женит…
***
У Красоты есть цвет и вкус,
У Доброты легко дыханье…
Я тронуть Красоту боюсь,
Чтоб не разрушить мирозданье…
То мироздание во мне,
А не бушующее рядом
Безмерно грузным водопадом
На мощной временнОй стене…
Но… как нелеп ты, мир людей,
Как либидо моё нелепо,
Стянувшее на Красоте
Узлом полотнище из крепа!
И где была ты, Доброта,
Когда я рвал зубами мякоть,
А Красота сползала лаком,
Меняя яркие цвета
На медленно чадящий факел?
Гавкает грустное время в мои петушиные гребни...
Наверное, так, не иначе –
Имелись зачатки таланта,
Не только намёк на удачу
У бременского музыканта!
Принцессу сманить из чертога
Как деревенскую цыпу
В беспутную, в общем, дорогу
Даётся не каждому типу.
А тут на телегу и баста,
И уши ослиные – ласты
Захлопали в такт мадригалу,
Что хором принцессе слагали…
А я, возбуждённый и хмурый,
Брожу петушиной походкой
И лаю с такою халтурой,
Что слово корёжится в глотке.
А ты в разлохмаченных шортах,
Сверкая голяшками в будни,
Меня принимаешь за чёрта
И посылаешь прилюдно
Мою бесталанность за Бремен,
Осла и телегу в деревню,
И гавкает грустное время
В мои петушиные гребни…
Прошёлся по солнцу, глотнул парадоксов...
… Прошёлся по солнцу, по снегу, глотнул парадоксов,
У старого клёна окурком по луже растёкся
И ухом прижался к его чешуе конопатой –
Шумит в нём весна элементом восьмым, а не пятым.
Конечно, к восьмому и первый прилип в два потока,
Чтоб двигаться вместе по клёну живительным соком!
На то он и март, породивший искусство прозренья –
Кому и когда по какому пути воскрешенья.
А с бухты-барахты все волки в лесу виноваты,
А глупому сердцу мерещатся всюду утраты,
А мне хоть бы что, я исследую сокодвиженье
Согласно задаче, поставленной мне воскресеньем.
Поглубже вдохнул – и наружу клубок испарений,
В нём газ углекислый со сменою ненастроений,
С инертным азотом, не рвущим молекулы клеток
Душевных надломов подрезанных осенью веток…
|
|