* * *
Где-то ребенок плачет –
голос ночи.
Быть – и никак иначе;
хочешь – кричи,
Хочешь, добавь – сугробом –
белых волос,
Хочешь, болью испробуй,
чтоб наизнос,
Хочешь, кромсай любовью
бабочку-жизнь,
Хочешь, двумя к межбровью
враз приложись
Черточками морщин, а
хочешь – захлопни рай,
Хочешь, за всё взыщи, но
Не отбирай…
* * *
Дерево, жаждая краткого роздыха,
Корни достало из пекла земли,
Тучи бесплодные серыми гроздьями
На раскладушке небес возлегли,
Звезды меж ними неясными точками,
Вот работенка – светить, но не греть…
Потом стекает труба водосточная,
Плавится медленно месяца медь,
Сердце щемит в промежутках беспульсовых,
Жаром безжалостным воздух прошит,
Корчится август в предсмертных конвульсиях,
Но умирать до меня не спешит.
* * *
Расшатались, ослабились узы,
Пообтерлась патетика чувств.
Под завалом житейного груза
Долг за хвост по земле волочу.
Мы порядочны, мирны, негрубы
(Верный метод ошибок и проб).
Вместо бывшего хитрого «В губы!»
Подставляю для нежностей лоб.
И, увидев, что глупы и нищи,
Что не теплится мертвая страсть,
Что в ухоженном съемном жилище
Воцарилась тоски недовласть,
Что любовь разошлась на запчасти:
Гарнитуры, паркеты и тюль,
Утопилось семейное счастье
В кипятке подгоревших кастрюль.
В ПУТИ
1.
И снова весна, собираются птицы,
Я тоже готова: рюкзак на спине.
Опять перелет – и опять не сидится,
Полжизни неймется. Все грезится мне,
Что есть у дороги конец (не печальный),
И свет, что мерещится, вовсе не ТОТ,
Что счастье не там, где меня привечали,
А там, где стрела наугад упадет...
2.
Безлюдье... В снежной плащанице
Февраль. Чтоб наготу берез
Прикрыть, на веточки ложится,
Блестя, ледовый купорос.
Ни человека, ни синички,
Одна бредет, едва дыша,
По следу чичиковской брички
Моя живучая душа...
3.
Нарядившись в свои телеса,
Бродят души людские, как мимы.
Вот бы карту свою написать
Тех путей, что неисповедимы.
Все, что прожито, снова отдам
За дорогу. Остаться б живою -
Нет покоя уставшим ногам
При разладе с дурной головою...
* * *
Бессонница страдает от меня,
А я при этом вовсе не страдаю.
В моих стихах полýночного рая
Бессонница страдает от меня.
В вельветовых полосках светодня
Вчерашних строчек лик простой и кроткий,
Им нравится выстукивать чечетку
В вельветовых полосках светодня.
Бессонница страдает от меня,
А я на лунных клавишах играю
И каждый раз, проснувшись, умираю
В вельветовых полосках светодня...
* * *
Из жизни полугоночной
Мой сон полуукраден.
Одета с полиголочки,
В ночном полунаряде.
Трамвай безостановочный,
В нем люди – полубоги.
Мой путь полуверевочный –
Сорвусь на полдороги.
Заснувшей полусовести
Смешны полуукоры,
В дрожащей полускорости
Опустишь полушторы.
С улыбкой полугоречи
Смотрю полубезвинно.
И я до самой полночи
Твоя... наполовину...
* * *
Какой валютой расплачусь
За все, что в жизни не формальность:
За счастья женского банальность
И полноту случайных чувств,
За то, что - светел – горизонт
Слизнул предутренние тучи,
За розовый внезапно жгучий
Медузы студенистый зонт,
За слезно-старое кино
Под чашку кофе пополудни,
За то, что праздники и будни
Не отличаются давно,
За то, что я всегда на «ты»
Равно – и с жизнью и со смертью,
Что в бесконечной круговерти
Есть бесполезные цветы,
За то, что маленькая дочь
В своих бессонницах упряма,
За отрезвляющее «Мама!»,
Превозмогающее ночь?..
* * *
Распахнутых окон и лестниц
Сквозняк - в неприкрытую спину;
Какой-то чудак полумесяц
Случайно на бок опрокинул;
Царапнули рожки по небу,
Горячие звезды - на крышу,
Где, быль подменяя на небыль,
Рука очумелая пишет,
В умеренном ритме гавота
Вращаются легкие строчки;
Но нет, недосказано что-то
В небрежно помятом листочке...
А ночь отступает, зевая,-
Под утро всегда нелюдима-
Бесплотные мысли свивая
В колечки табачного дыма.
ТРОПические стихи
ХОРЕЙ
Ударяема, как плеткой,
И выписывая па
Так, что светятся подметки,
Скачет быстрая стопа.
Лихо цокает колодкой,
Словно рюмку пропустив,
Хореической чечетки
Трататушечный мотив.
ЯМБ
С тех давних пор, когда,
Развеселив Деметру,
Насмешливая Ямба
В историю вошла,
Словесников орда,
Стихов попутным ветром
Попав на эту дамбу,
Несома без весла.
АНАПЕСТ
Через тернии путь разухабист,
Так печален удел – отражать...
Что без дактиля может анапест?
Не на зеркало ж, право, пенять.
ДАКТИЛЬ
Тысячи слов иностранных, придя, на чужбине остались,
Этимологию спрятав во времени капюшон;
Daktylos, если по-русски сказать, переводится «палец»;
Кстати, показывать daktylusом - нехорошо.
АМФИБРАХИЙ
"С обеих сторон укороченный" - amphi и brahus,
Для amphi на "фи" не найду подходящего слова,
А brahus отлично рифмуется с именем Бахус,
Не зря амфибрахием много стихов у Рубцова...
* * *
Капля яркая солнца на донышке
Цвета яблони – больно глядеть.
Как когда-то сестрицу Аленушку,
Спрячь меня от недобрых людей,
Лести, зависти, города шумного,
От корысти – своей и чужой,
От безверья меня, неразумную,
Как больного ребенка, укрой.
Огради, если сможешь, пожалуйста,
От вчерашних и будущих бед,
Безразличия, грубости, жалости
И вопросов, где ясен ответ,
От всего, что когда-то не сделала,
И от дыма, что не без огня...
Ах ты, яблонька, яблонька белая,
Может, спрячешь меня от меня?..
* * *
Обреченно всхлипывает ночь,
Побледневший серпик полумесяца
В ступке утро хочет истолочь.
Мошкара проснувшаяся бесится.
Приоткрылся маковый бутон,
Чтобы разбудить пчелу-дюймовочку,
Птица щурка в шарфе золотом
Теребит балконную веревочку,
Снежится с июньских тополей
Пух, слегка щекочет над ресницами,
Утро наступает на земле -
Фонари приснули меднолицые.
Ветром дерева оживлены,
Он – проказник – от Невы до Терека
Собирает пеночку с волны
И кладет ее на блюдце берега.
* * *
Под сводом старенького храма,
Телесный гость своей души,
Один из многих, но не «самый»,
Склонись в пронзительной тиши.
Здесь время – ход его нарушен –
«Вчера» и «завтра» свяжет нить,
Здесь под платочками старушек
От девочек не отличить,
Тут каждый – первый, и не лишний,
И каждому представлен счет,
Незримой лентой кто-то ближний
В чужую боль свою вплетет,
Печали - здесь, а правда – выше.
Прикрой ладонями глаза
И, кажется, вот-вот услышишь,
Как тихо плачут образа...
|
|