***
Если совесть – наш Бог,
То деленья масштабов истёрлись.
В перекрестье дорог
Между вечностью и суетой
Будем гати мостить,
Стилизуя сомненья под твёрдость.
На окраине века
Наш дом остаётся пустой.
На окраине века
Пылятся соцветья акаций
И в овраге простёрта
Границей незримой река –
Это время моё
Мимо жизни сумело прокрасться,
Это время твоё
Не находит с моим языка.
***
Кланяется колос поясно земле.
Ость его шершава и нежна.
Медный лоск стареющих полей
Тот же, что в иные времена.
А в посадках палый лист лежит
Прошлогодний, между жёлтых трав,
И шуршат невидимо ежи,
В дебрях нужный путь не разобрав.
Постоим. Подышим тишиной.
Мы уже сказали все слова.
Где-то за небесною стеной –
Гул басистый Яка-сорок два.
С пашни персть, зажатая в руке,
Запах рыжей пыли и дождя –
Весь багаж, чтоб ехать налегке,
Чтобы не заплакать, уходя.
***
Дверь запру и свет зажгу
В доме тихом, в доме тёмном.
Все тропинки вдаль бегут.
Все печали канут в омут
Неба светлого, как встарь.
Прошлое ещё приснится.
Обрывают календарь
Ветры, улетают птицы, –
И опять метель поёт,
Что жила я, как умела,
Но меня не узнаёт
Этот снег печально-белый.
***
Меж нами расстоянье опустело,
Последний лист по воздуху поплыл.
Сводя с ума законы тяготенья,
Он в небо падал, округлял углы
Домов громоздких, паутину ливня,
Был солнцем позолочен на ходу...
В каком высоком листопадном клине
Я лебедя подобного найду?
Когда обратный путь к ветвям потерян,
Кто бросит тень на смуглую кору?
... Но время воздаётся мне, по вере,
Что после этой смерти не умру.
***
Так время тёмное шумит,
Напоминая шёпот крови,
Когда Вселенная вся спит,
Влюблённых и безумных кроме.
В звенящий час растёт трава,
На шатком воздухе качаясь,
И не помогут мне слова,
Когда прильну я к ней, отчаясь
Мгновение остановить
И голос к тишине прибавить.
... Есть ветер, чтобы вольных славить.
Есть вера, чтоб её хранить.
***
Этот рвущийся ритм облаков,
До нелепости схожий с сердечным,
Нас лишает последних оков –
Стоит только от боли отречься.
Рыжий пламень влюблённых аллей
Губит в кронах опальные листья.
Непогасшей души не жалей:
Не моя, не твоя – Божья искра.
Первый пепел не властен над ней,
Не опасен ей гнев снегопада.
Для любви безответной моей
Мне отныне ответа не надо.
***
Нищий ясень дрожит на углу,
Медью рук окунаясь во мглу.
Так страданье к стволу приросло,
Что и смерть для него – ремесло.
Точно свет уходящего дня,
Пьёт он душу мою у меня.
Под корою звучит сердца стук,
Возвращается в жизненный круг.
Человеческим зреньем жива,
Усмехнётся в ветвях синева.
Как же мне, ослеплённой, немой,
Добираться на небо домой?
***
Слышу голос деревьев влажных
И дождём проливаюсь снова.
Я над осенью буду княжить
Выше ясеня молодого.
Лучше ясеня молодого
Без его золотой короны.
Снова облачный мех суровый
Напитался граем вороньим.
Птичьей жалобы звук протяжный
Опадает на руки улиц.
У прохожих с ветрами тяжбу
Разбираю, притворно хмурясь.
Нет, не властность – пустая жажда
Пробудилась во мне случайно.
Я разбилась дождём однажды,
Чтоб узнать воскресенья тайну.
***
Я давно пред тобой виновата
Тем, что в сердце к тебе вошла
Прямо с холоду, но обратно
Не могу уйти из тепла.
Не умею. Но верю слепо,
Что не выгонишь постояльца.
Мне ли, бывшей листвой и пеплом,
Воскресения убояться?
Не холмы золочёным мехом,
Кровь рябинового куста –
Мне блеснёт чуть заметной вехой
Долгожданная правота.
***
Пусть свистят золотые стрижи
В час, когда солнце падает в пропасть.
Забывая привычную робость,
Я прошу тебя: знаешь, скажи
Что-нибудь. Ты ведь можешь любое
Выбрать слово с мотивом родным,
С непонятною, сладкою болью,
Золотое, как солнечный дым.
Дым отечества. Сумрак вечерний.
Сумасшествие ветра во тьме.
Отзвук песен с их горечью верной –
Всё в тебе, всё в тебе – и во мне.
***
В переулке, где свежие булки
Продаются всегда нарасхват,
Звуки музыки странной и гулкой
На задворках притихших гремят.
Это кается кроткая скрипка
И отнекивается тромбон,
Это третьей и лишней улыбкой
Расцветает свирели звон.
Мне привиделось, видимо, это,
Если в очереди стою,
Как у самого края света,
У безумья на узком краю.
В переулке, где я любила,
Где звенели мои слова –
Только музыка не остыла,
Только музыка и жива.
***
Чай кипятится. Плачет свечка.
Туманны окна и темны.
И ветер юный, ветер вечный
Касается во тьме струны
Невидимой. Звук томный, странный,
Проросший в порах тишины,
Горчит тревогой постоянной.
И если не причастны мы
К порывам ветра, вспышкам снега,
Беде пронзительной людской, –
Как этот звук, упавший с неба,
Сумел разрушить наш покой?
***
Моей родословной крылатые ветви
Над Волгою и над Невой
Раскинулись, и от широкого ветра
Шумят прошлогодней листвой.
Гудков пароходных далёкие вскрики,
Грачиных пиров чёрный гром –
Часовня под снегом – и колокол дикий
На звоннице – в танце святом.
С фамилией ветра – глаз ясная узость
Досталась в наследство и мне,
Без удержу дерзость, без меры безумство –
Жить в смерти и в быстрой волне.
...В цыганском романсе и в травах знахарки,
В напевах о камне святом.
Моей родословной слепые помарки
Ещё мне расскажут о том,
Что живы они – моряки и дворянки,
Ведуньи, снега и ветра,
И руки мои – лебедята-подранки –
Их всех обнимали вчера.
И ты – ты постой возле нас до рассвета,
Что ветер у тучи крутой,
К себе прижимая крылатые ветви
Мои с поднебесной листвой.
***
Я жёлтым пером напишу
В тетрадях линованной пашни,
Что я листопад приношу
Для нищих и ангелов падших.
Я слишком устала шуметь
В холодном небесном просторе
С листвой, отливающей в медь,
С молвой журавлиного горя.
Учусь одиночеству я,
Как учатся грамоте дети,
Ничуть не пророчествуя:
Я – ветка, побег от столетья
Прошедшего. Пропись моя –
Прожилки на листьях простые,
Жнивьё на озябших полях,
В осенней дремоте Россия.
***
Я портить отношенья не хочу
С дождём и ветром,
Небом и листвой.
Со временем саму себя прощу
И стану ясенем иль клёном.
Тёмный ствол
Его взойдёт, как мачта с золотым
Летящим парусом,
И ветер станет жить
В моих ветвях до самой темноты,
Ладони под щекой прозрачные сложив.
И это будет лучше кратких встреч,
Людских предательств
И ненужных дружб –
Свою звезду до полночи стеречь,
Безмолвно отвергая
Всех, кто чужд...
***
Вот одна из окраин
привычной моей слепоты –
В нежной Джоттовой фреске
мерцают речные аорты.
Я со счёту сбиваюсь,
вода повторяет черты
Странных лиц,
второпях реставратором стёртых.
Я давно измениться хотела
судьбе вопреки,
Чтоб свободно читать
иероглифы гаснущей ряби,
Про олифу забыть и запрятать цветные мелки,
Знатокам раздарить
испещрённые тушью бумаги.
Слишком тяжек
непознанный груз красоты
Для пловца,
у которого выросли крылья.
Там, в одной из лазурных
и странно знакомых пустынь,
Сказка плотских зеркал
обернётся сияющей былью.
***
Всё равно остаёшься ты средним,
Хоть разбейся о сумрак и лёд.
Между сердцем и небом осенним –
Невозможный уже перелёт.
Всё равно остаёшься лишь средним
Обывателем, скромным жильцом
И просителем в барских передних,
Незаметным, ненужным льстецом.
Ты у осени ходишь в прислугах,
В сторожах или в няньках, но вот –
Парус вяза, напрягшийся туго,
Твой корабль в поднебесье несёт.
Выпадает же сердцу удача
Осторожно и тихо уйти –
Никого не тревожа, не плача,
Ни на чьём не вставая пути...
***
Я тебе расскажу, как два года назад
Я пришла к небожителю в гости.
Я себя принесла, как неведомый клад,
И конфет две неполные горсти.
Марта с тощим снежком нам хватало на всех,
Зимним сном истомлённых и жалких.
Крылья в угол поставив, чтоб высушить их,
Небожитель дремал в коммуналке.
Он был в чёрной ветровке, заштопан и чист
По-бедняцки, и мне показалось,
Что вся жизнь моя – белый, нетронутый лист,
И меня переполнила жалость.
Я кормила его, точно птицу, с руки,
Отдала ему детские сласти.
Я сказала ему: мы с тобой чудаки
Одинаково нищенской масти.
Забери же меня, как неведомый клад,
Стань земной, человеческой былью.
...Я тебе расскажу, как два года назад
Подарил небожитель мне крылья.
***
Старинные лестницы, серые башни,
Крылатые люди из тучи вчерашней.
Из тучи вчерашней дождинки слезятся,
Но плакать нельзя мне, нельзя и смеяться:
Роса превращается в горестный иней
И тонкою льдинкой глядит месяц синий.
Покрыта земля лединистой коростой,
И выжить в квартире-пещере не просто:
От хлада и глада небесною манной
Меня не спасает мой пасмурный ангел.
***
Заполошная совка иль ветка,
Золотая, ночная душа,
Бьётся в окна мои, до рассвета
Суматошно крылами шурша.
Хоть душа привыкает к любому
Обращенью, обману, но всё ж
Нет страшней отлученья от дома.
Воротись – и крыла разобьёшь
О стекло безответное, злое.
В долгожданной тогда тишине
Я усну, позабуду былое,
Но душа не вернётся ко мне.
***
Под музыку струистую в такси
Так долго до тебя я добиралась,
И осторожный дождик моросил,
К сухим шоссе испытывая жалость,
Едва-едва. Знать, я ещё права,
Что мне позволено моей слепой судьбою
Болеть тобой – и жить одним тобою,
Брать у дождя летучие слова.
Пока ещё шуршание впотьмах
Магнитофонной, очень старой плёнки
Напоминает о моих правах –
О праве быть звездой, листвой, ребёнком.
Как зеркало – и музыка не лжёт:
Весна и осень – мы с тобой – не пара,
Она не лжёт, и так смешно поёт
Усталый ветер в этой песне старой:
“Любовь есть сон. Сказать точнее, бред,
Фантазия неведомого бога.
Скорей всего, мой друг, нас просто нет.
Есть дождь и свет. И дальняя дорога”.
***
Таксист молчит. Пурга за стёклами.
Дорога дальняя темна.
То огоньки мелькают тёплые,
То крест погасшего окна.
Но всю дорогу мне мечтается
И видится сквозь снег и дым,
Что дом мой снова улыбается
Окном сияющим родным.
Что ты вернулся. Что ты ждёшь меня
И не отходишь от окна.
А за окном – туманы брошены,
Дорога дальняя темна.
***
Всё мне кажется: ты меня слышишь.
А на самом-то деле – едва
Пробирается по затишьям
Ветер сонный, теряя слова.
Всё мне кажется – ты меня помнишь,
Вспоминаешь хотя бы на миг,
Если утром туманным проходишь
По тропинке под галочий крик.
А на самом-то деле – всего-то
Март сумбурный вступает в права,
От мимоз и от птичьих полётов
Закружилась моя голова.
***
Странно, что не стирается в памяти
Май торжественный, май проливной,
Что дождливым навечно останется
Он за тонкой фанерной стеной.
В узкой, тесно заставленной комнате
Пахнет грозами, зеленью, сном.
Вы не помните? Нет же, вы помните,
Как играют дожди за окном,
Как гремят поезда сумасшедшие,
Пролетая над насыпью той,
Где лишь рельсы, в пространство ушедшие,
Да столбов озадаченных строй.
Улетают и не возвращаются
Поезда, к облакам уходя.
Вы прощаетесь? Вы не прощаетесь,
Вы остались в объятьях дождя,
Без зонта – по привычке обыденной,
Без плаща – по привычке дурной,
Только – в прошлом, в пределах невидимых,
За его непрозрачной стеной.
***
Хорошо – то, что падает снег,
Что темнеет по-зимнему рано,
Что живу я без цели и плана
И с тобой расстаюсь – не навек.
О прекрасном задумалась тишь
Черно-белого школьного сада,
И молчанью поверить я рада:
Так правдиво безмолвие крыш,
Жесты веток, живое смятенье
Фонарей, их осмысленный свет –
Знаки тихого благословенья
Несовпавших, разъятых судеб.
***
То ли робость, то ли стыд
Слова вымолвить не дали
Мне – одна пурга кружит
Без лукавства, без печали.
Напевает о своём
Одиночестве безбрежном.
Молча мы с тобой идём
Пустырём большим и снежным.
И качается в тиши
Небо тёмное над нами,
И дрожит на дне души
Непогашенное пламя.
***
Ни поле рассказать, ни подарить Москву,
А только то, что вижу наяву:
Окно пустое в синеватых звёздах,
Да пустыря окраинного тишь –
Могу тебе отдать, пока ты говоришь,
Пока я слушаю, пока есть сердцу роздых
От будничной привычной суеты,
От праздничного шума городского.
Здесь только ясень смотрит с высоты
Да тонкий огонёк туманом скован.
И кажется, что ночи нет конца,
Что нет конца божественной печали,
Когда на близком небе нет лица,
Когда родные звёзды отмерцали.
***
– Звёздами ночь зарешёчена,
Гулом объят тёмный дом.
Стены торжественно прочные
Холодом веют и льдом.
Но не пытаюсь я вырваться,
Вон не прошусь из тюрьмы.
Узниками или птицами –
Вместе останемся мы.
Время, и то – ныне пленно,
В Божьей застыло горсти.
Словно звезде из Вселенной,
Мне от тебя не уйти.
***
Но всё подвластно оправданью,
Пока горит звезда моя:
Неутолимое страданье,
Слепая радость бытия.
Душе с душой – не быть фальшивой,
И тело смертное – не лжёт.
В короткой жизни – нет ошибок,
Лишь берег этот, берег тот...
|
|