МОНОЛОГИ ШЕРЛОКА ХОЛМСА
1.
Лишь засияет глянцем Бэйкер-стрит,
Как новая почтовая открытка,
Прошествует по ней неспешный бритт
(Трость, котелок, гамаши и визитка).
И сразу нам укажет грузноватость
На цвет его румяного лица,
На страсть к бифштексам и семейный статус…
Но, в основном, с высокого крыльца,
Где греемся в полуденных лучах,
Мы созерцаем юных устремленье
Без зависти, скорей, с недоуменьем, -
Как им понять блаженство черепах?
Жизнь объявляет нам последний шах.
Конец игры. Мы, доктор, обелиски, -
На смену нам уже с другим английским
Пришли мальчишки с серьгами в ушах.
Они спешат на фильмы с Джеймсом Бондом.
И всё так ярко, но не вглубь, а вширь…
Каким неузнаваемым стал мир!
Ах, Ватсон, как же изменился Лондон!
2.
Помилуйте, но я не Паганини;
Не тот, который мог смычком позвать
И музыкою вечной на вершине
Вас и Европу всю околдовать;
Хоть есть и доля сходства: пальцы-змеи,
Глаза, как угли… Разные пути
Мы выбрали: он мог, а я не смею
С одной струной в историю войти.
Вы кажетесь рассеянным и сонным,
Роняете предметы невзначай…
Давайте, я сыграю Мендельсона,
А миссис Хадсон принесёт нам чай.
3.
Вы замечали, доктор, что осколки
Напомнят лишь (отнюдь не воскресят!)
Нам то, что на столе или на полке
Стояло краткий миг тому назад,
Играя светом? Склеивать усердно
Их снова вместе – бесполезный труд:
Природа к новым жизням милосердна,
Но те, кто жили, больше не придут.
Лишь в снятом фильме, словно по заказу,
Как будто ничего их не берёт,
Осколки снова соберутся в вазу
При плёнке, пущенной наоборот.
Вращенье стрелок – сущая безделка
Крутить вперёд их, отводить назад!
Но где-то есть ещё другая стрелка
И неподвластный воле циферблат
С этапами назначенными; между
Их цифр и рисок с тиканьем в груди
Она скользит туда, где ждёт надежда,
Историю оставив позади.
Нет больше праздника, но есть осколок,
Застрявший в нас и хвойном веществе
На тротуарах выставленных ёлок
Как память о прошедшем Рождестве.
4.
Усядемся. Я трубку раскурю.
И вспомним май: он был мечтой увенчан
Знать августовский зной, красивых женщин,
Грусть сентября и зрелость к ноябрю.
Сейчас декабрь – и больше не быстры
Ни старый доктор, ни матёрый сыщик:
Давно развеял ветер пепелища –
Восторгов отгоревшие костры;
И повесть, что казалась нам проста,
Пока не содержала криминала,
Закончится не пафосом финала,
А точкою последнего листа.
Звонок! Спросонья встрёпанный, босой
Вы дверь открыть… Не нужно одеваться…
Там гостья в капюшоне и с косой.
Всё это так элементарно, Ватсон!
|
|