БАБЬЕ ЛЕТО Алексею Жарову Памяти всё древнее пророчится: В желтом небе - Черные стрижи; И дорога, Старая молочница, Обнажает щель Своей души. В час, Когда сентябрьские закаты Отпылают В хиросимский гриб, На рябиновых ветвях Распятый, Не Исус я вовсе, А Антип. Под рублевским Небом золотым, Над седой Морщинистой равниной, Вознесусь Под сенью желтых крыл, Как листок, Опавший, Тополиный. А дорога, Пыльною змеею, Сводней извиваясь, Поползет. Вы не смейтесь, Бабы, Надо мною: Я - не птица, Я - не самолет. У нее, бесстыжей, У обочины, Посреди распахнутых равнин, Будто поцелуй И как пощечина, Разгораются В дыму Костры рябин. Их пытали И насиловали Кедры, Злые старцы В черных клобуках, И земли Истерзанные недра, Как стигматы, Источают Боль и страх. Над последними Осенними Цветами Осыпается С березы Желтый лист; По земле Безумными мазками Краски раскидал Авангардист. Облетит береза В одночасье, И никто Не восскорбит о ней, А от яблоньки покуда Пахнет страстью, Как у женщины Любимой Меж грудей. И Жена На облаке явилась. То наверно от рябин В глазах рябит... Солнце в преисподнюю свалилось - И горит еще, Горит горит горит
|
|