Теперь я знаю, русская душа –
Кувшинками заросшее болото.
Дмитрий Кедрин
* * *
Когда из зеркала глядит
Какой-то сукин сын помятый,
Когда на третий едет лифт,
А поднимается на пятый,
Когда скулит бездомный пес,
Чья шерсть нежнее женской ласки,
Когда совсем простой вопрос
Не понимаешь без подсказки,
Когда застиранный платок
С утра марают капли крови,
Когда читаешь между строк
Поклонницы вчерашней: «Sorri»,
Когда уходят все друзья,
Которых, впрочем, два, не больше,
Когда разбросана семья
От Ахерона и до Польши,
Когда встает на шаткий стул
Сосед, завравшийся супруге,
Когда потусторонний гул
Звучит хоралом из фрамуги,
Когда седой, как лунь, старик
Лежит в цветах 8 мая,
Когда срывается на крик
В соборе нищенка немая,
Когда нездешний холодок
Все чаще прячется за ворот,
Когда снарядами Восток,
Как в морге юный труп, распорот,
Когда сигналят поезда,
Что никогда не возвратятся,
Когда в ночи стоит звезда,
Которой некуда сорваться…
РОДИНА
На всем пути – погосты и погосты,
Печные трубы, ветер и бурьян…
Из памяти не выбросить так просто
Угрюмых лиц затурканных крестьян,
Что вдоль дорог, собрав остатки силы,
Копают бульбу в тощее рядно,
Как будто роют братские могилы,
Чтоб лечь самим на глинистое дно.
ОСЕНЬ
Лист упадет. И звезда сорвется.
И птица уронит кровавый пух…
В темную бездну сырого колодца
Смотрят незряче глаза старух.
* * *
… – Богатые похороны,
знамо, богатые!
Одних венков, почитай, штук пятнадцать,
не меньше.
– А водки сколько выставили,
закуски, –
птичьего молока разве что не было…
– И не говори, Андреевна,
не хуже, чем у других,
не хуже…
***
Моя
уже 45 весна
Продрогший лозняк за дорогой
полон подснежников:
чистых,
доверчивых,
беззащитно – голеньких.
Бегут следом,
тыкаются прохладными носиками
в ладонь,
просятся на руки.
Но кому их дарить?
***
Мягкий тихий волосок
на остывшей подушке.
(Утром,
после твоего ухода.)
Нить Ариадны –
из одного сна
в другой.
|
|