Хирургу Тагибекову,
посвящаю
Как - и сам не пойму я это,
Но нередко бывает так:
Голос чей-то услышишь, где-то
Жест заметишь какой-то, знак,
И далёких воспоминаний
Поднимается вдруг вдруг волна,
И несет она и страдания,
Грусть и радость несет она.
Стоит ветру завыть в антенне,
Над машиной Ягой завыть,
Тянет память из лет военных
Кровью выкрашенную нить.
И уже я верчу не Волги
С золотистым оленем руль,
А на поиск иду за Волхов
И эсэсовца в плен беру.
Там, за просекой, темный ельник
По колени завяз в снегу,
И к нему доносится еле
Орудийных разрывов гул.
А левее его - и справа,
В маскхалатах немая цепь
Тех, с которыми мы по праву
Все делили - и смерть, и хлеб.
Тишина - хоть ружьем играя,
Как в гражданке косого бей,
Только мы тишину ту знаем,
И нисколько не верим ей.
Ведь не зря комполка на карте
Тот особо отметил дот,
Чей в холодном рассвете марта
Выпал взорванным быть черед.
Где вы, где - из Уфы, Рязани,
Душу ранившие мне вновь
Смертью ранней своею - Занин,
Всеволодов и Шадрунов?
Тишина, и ничто не изменит
Предначертанному здесь быть...
Воет ветер Ягой в антенне,
Как один он умеет выть.
Перед боем лихим, который
Знаешь, будет жесток и лют,
Нам особенно мил и дорог
Снежный, выдуманный уют
Что так нищенски мал и краток,
Потому что, гляди вперед -
Вот уже и пошла атака,
Как прошил его пулемет.
Миг - и в ярости весь дрожащий,
Смерть выплевывающий, "пэпэша",
Беспощадно врагов разящий,
Фронтовая моя душа -
Так сшибает, да так и косит
Их, явившихся сеять мрак,
Никогда к нам никем не прошенных
Длинных гитлеровских вояк,
Оборачивающих спины
Догоняющим взрывам гранат.
Вот и мой - тот, кто все же вскинул
Встреч мне лающий автомат...
Ах, давно уже лет за тридцать,
Как влюбленный в шофёрский труд,
Как у нас о том говориться,
Я колесами город тру.
Но наверное, я б заплакал,
Как мальчишка несчастным был,
Если б в жизни хоть раз собаку
Ненароком машиной сбил.
А фашистов хотел бессчетно -
Комразведки, не ас такси -
В преисподнюю, в пекло, к черту,
Так огнем своим и сносить.
Нет удачи крупней - сражаться
Жить в боях и остаться жить,
И свой счет ведя, девятнадцать
В них прицельным огнем уложить.
Девятнадцатым был тот самый,
Встреч мне лающий автомат
В грудь нацеливший, в душу прямо,
Длинный гитлеровский солдат.
Как в атаке той залихватской
Снова остро и горячо
Будто полнится болью адской
Грудь моя и мое плечо...
Двадцать метров всего разбега.
Третья скорость - и полный газ.
О, спасибо, хирург Тагибеков,
Что мне сердце и руку спас.
Что там сердцу кромешность боя,
Если вышел приказ ему
Дот разрушить любой ценою,
Случай - выжить от ран к тому?!
Что плечу и руке усталость,
Если хочется труд нести,
Чтобы пользы, хотя бы малость,
Людям все-таки принести
Даже эти слагая строки,
В пальцах сжав перо-автомат,
Про Отечественной, далекий,
Мой, пропитанный кровью, март.
1949 г.
"Херсонская" больница
Одесского Медицинского института.
|
|