***
Близкой смертью повеяло, что ли?
Пляшет пыль в позолоте луча…
Сердце, сердце, безудержной воли
Жадно просишь, о ребра стуча!
Выйдем к солнцу из сумрачной клети -
На просторе дышать веселей.
Небо, звонкое в утреннем свете,
Высоко среди голых полей.
Видишь – ветер, былинки целуя,
Голубое крыло распростер?
Видишь – радуги бледные струи
Льются с неба в задумчивый бор!
Нам туда, где на мшистом покрове
Очарованный выхватит взгляд,
Как брусничины каплями крови
В полумраке сосновом сквозят;
Где зеленого смутного света
Полон мир под ветвями дерев,
И – смотри! – заплутавшее лето
На поляне стоит, замерев…
Вслед за солнцем полуденным спелым –
Сквозь встревоженно шепчущий лес!
Там запекшимся ртом огрубелым
Дышит степь на зерцало небес,
В синеву колдовскую пытливо
На свое отраженье глядит
И струится ковыльным разливом
От рокочущих конских копыт.
Встрепенешься, ретивое, больно,
Словно хочешь сорваться в ладонь,
Как увидим - в низине привольно
Синекрылый раскинулся Дон,
Плещет, блещет, и в капельке каждой
Свет закатный играет, маня…
Лишь тогда моя вечная жажда
Иссушать перестанет меня.
Сердце! Сбросим дремотные цепи!
Прянем вдаль – по колючей стерне,
По лесам присмирелым, по степи…
Ярославна! Не плачь обо мне!
РАННЯЯ ЗИМА – ПОЗДНЯЯ ОСЕНЬ
Ночи и дни здесь – ничьи, и птичий
Говор – теперь ничей.
В буром лесу запоздало кличет
Братьев своих ручей;
Тонко на холоде плачет, зыбко
Блещет, скользя под лед,
С солнцем играет, как будто рыбка
В нем плавниками бьет.
Нити закатные тянет вечер,
Весь в золотой пыли.
Хрустко деревья ворчат. На плечи
Шали снегов легли.
Черные кромки прогалин талых
Режут острей ножа.
Рыжие маковки кочек. Скалы
В белых шелках дрожат.
Вдруг – словно взрыв, из-под ног взлетая,
Ярких лоскутьев сонм –
Птицы и палые листья, стая
Пестрых озябших солнц.
***
Ух, как жгучи твои ледяные оковы,
Снежный ветер, несущий нам вьюги и ропот ворон!
Одиночество снова – ура! – одиночество снова!
Серебристая рябь налетает со всех различимых сторон.
Ничего не оставим, сметём, опрокинем, развеем –
До весны далеко. Далеко, далеко до весны…
Вулканический пепел, принёсший погибель Помпеям,
Осыпается нынче на наши селенья и сны.
Нас забудут, покинут – найдут через десять столетий,
Прочитать попытаются наших имён письмена…
Кружит северный ветер, смеющийся северный ветер.
До весны далеко. Далеко. До свиданья, весна!
ЖИМОЛОСТЬ
За травный аромат и теплый мед,
Июльских грез пронзительную небыль,
За тающий в протоках шелест вод
И свежее от рос рассветных небо
Мы выкупали у зимы тепло,
Чтобы она не слишком лютовала
И не легла на сердце тяжело
Холодным, неуютным покрывалом.
Не рассчитали: снежная крупа
Скрипит в душе, как путь под сапогами.
Весна пока сурова и скупа,
Еще не тонут рощи в птичьем гаме
И с крыш слезами не стекает лед.
А реки только стонут еле-еле,
Досадуя, что сил недостает
Из застекленной вырваться постели.
Весенней мощи негде черпать нам.
Усталость забирается под веки,
И чудится, что все осталось там –
В минувшем лете, в пережитом веке…
Но отголоском давнего тепла
Или предтечей нового везенья
Темнеет в центре круглого стола
Большая миска терпкого варенья.
УГРОЗА
Еще заплачешь горькими слезами,
Когда опять замкнется круг земной!
Когда твоя серебряная заметь
Вдруг обернется жалкой сединой,
Когда сугробы съежатся, горбаты,
И вдоль дорог заголосят ручьи –
Тогда тебе припомнят все утраты,
И всю тоску и холодность твои!
Мы без тебя устроимся отлично.
Хоть бурно злись, хоть кайся, хоть кричи,
Но резкой солдафонской перекличкой
Всем приговор твой возвестят грачи.
Едва сквозь грязный плед, забытый стужей,
Проглянет полусгнившее жнивье,
Ты побредешь, скользя, по мутным лужам
В сиротское изгнание свое.
И хлынет с неба солнечная нега…
Но, глядя на синичью чехарду,
Вдруг вспомнит дочь о крепости из снега
И горке в зачарованном саду.
А вечером, уже устав безумно
От суеты, в минуту тишины,
Мы вдруг поймем, вдыхая влажный сумрак,
Что в нашей грусти нет твоей вины.
МАРТ. СНЕГОПАД
Видно, время застыть - словно рукопись, память листая, -
И припомнить то прошлое, что уже прожили мы.
В небесах снегопад, в небесах – белоперая стая,
Голубиная почта пока не сраженной зимы.
Из далеких глубин поднимается сладкой волною
Голубиное эхо – мечты, ожидания, сны…
Сердце плачет и ноет, безудержно плачет и ноет:
Видно, тронулся лед в нем с нежданным приходом весны.
Что сбылось-не сбылось, для чего и названия нету,
Обнимает меня, и сквозит через сомкнутость вежд.
Влажный, серый поток ветровой развевает по свету
Пепел грез дневниковых и прах сокровенных надежд.
Замерла тишина на притворно-заснеженных крышах,
А земля безобидна, покорна на вид, хороша…
И душа этим маревом снежным потерянно дышит,
Задыхается в мареве снежном и тонет душа…
И не вычерпать серого неба до синего донца;
Потаенною горечью мед обернулся, пьяня.
Нерожденные дети души – незажженные солнца,
Позабытые грезы летят, заметая меня…
***
Не захлебнуться бы, Боже, мне Твоим небом весенним!
Не расшибиться о чистое, звонко-стеклянное дно…
Синие крылья радости в детстве дарятся всем нам,
И о полетах солнечных всем позабыть не дано…
Что-то теснится в сердце, что-то лепечет жалостно,
Ниточка яркая тянется, да не добудешь клубка.
Вешнее дуновение, не растворяйся, пожалуйста!
Много ли нам отмерено! Повремени уж пока…
Тонкие льдинки сыплются, голос счастливый кружит,
Вьется и льнет к карнизам, как виноградная плеть.
Листья стремятся к солнцу, дождик тянется к лужам,
Каждой весною заново миру вокруг светлеть.
Я и не знаю, как вынести мне наваждение это,
Как из осколков ранящих горстку надежд собрать.
А небо звенит, как полая ёмкость, полная света,
Солнечной грусти и радости, искренности и добра.
ПЕЙЗАЖ С РАССТАВАНИЕМ
Плела напев свирель на берегу…
Всходило солнце, восходило лето,
И тени ускользали, на бегу
Роняя слезы под ноги рассвета.
Дремал туман над парком голубой.
Звучали, рассудительны и гулки,
Шаги мужчины, шедшего домой
К жене – отнюдь не с утренней прогулки.
На глади придорожного пруда
Чертила рябь послания без смысла.
Прозрачной каплей поздняя звезда
На потускневшем западе повисла.
Казалось, в каждой выемке земли
Блестит росинка, солнце отражая.
Свирель по-птичьи плакала вдали,
Старинная, ненужная, чужая.
***
Жаркое лето – застывшая капля бессмертья.
Вяжущий зной оплывает куском янтаря.
Золотогривыми волнами в солнечном свете
Гибко играют вокруг травяные моря.
Вечная жажда – купанья, страстей, лимонада.
Редко по небу фрегат кучевой проплывет…
Только под вечер со звездного неба прохлада
Робко повеет, и стрелки качнутся вперед.
Синий, сверкающий, яркий поток небосвода
Неторопливо струится поверх головы.
Отпуск, желанная праздность, тепло и свобода,
Летние сети лучей и цветущей травы.
К роскоши этой душа, обессилев, летела
Сквозь снегопады и ропот пурги за окном.
Шелк и муслин невесомо касаются тела.
Звездная россыпь – сирень в полумраке ночном.
***
В густом малиннике густое пенье пчел.
До призрачной прозрачности согрета
Тень под ногами. Медленно течет
Бездонное, эпическое лето.
Цветастый август сыплет в закрома
Плоды земли рачительно и мудро,
Хоть кажется несбыточной зима,
Как в полдень ночь, как на закате – утро.
Такой узорный солнечный покров
Лежит на всем, и зной лучист и светел.
Так сладок сок – малиновая кровь,
Так невесом, едва заметен, ветер…
Глядишь, а завтра – северный порыв
И осень пышнотелая без стука
Заглянет в поселковые дворы –
Нежданна и жестока, как разлука.
***
В холода я душой болею.
Вижу в зыбкой, сквозящей мгле
Белокурую Лорелею
На открытой ветрам скале.
Не чета песнопеньям прежним,
В нашей гулкой зимой глуши
Кружит, кружит над полем снежным
Плач погибшей ее души...
Небо снова светло под вечер,
И всполохами бродит в нем
Недоступная смертным вечность
Леденящим цветным огнем.
Дверь не хлопнет, не скрипнет полоз.
Только - нить в кружевах пурги -
Неземной выплетает голос
Зачарованные круги.
Ветер гибкой поземкой вертит,
По сугробам ярится всласть,
Над застывшей озерной твердью
Белой птицей метель взвилась...
Но пока моя кровь теплее,
Чем закат ледяного дня,
Я прошу тебя, Лорелея:
Уходи, не тревожь меня!
***
Я зимой умираю –
Мучительно зябнущей рощей,
Ручейком, одиноким
Подкидышем дальних морей.
Беззащитной осиной,
Чью голую крону полощет
Господин небосвода –
Угрюмый, ворчливый Борей.
Я зимой умираю…
Над белым моим изголовьем
Хищны песни буранов,
А крик человеческий слаб;
И, снега небосвода
Пятная закатною кровью,
Солнце белым песцом
Ускользает у стужи из лап.
Надо мною без сна,
Горизонт ледяной озирая,
До рассвета стоит
Неподвижная звездная тьма…
Дай мне Бог не свихнуться
И этой зимой, умирая.
Дай мне Боже весной
Не лишиться, воскреснув, ума!
***
Солнечным обрызганная блеском,
Тонкого прозрачнее стекла -
Синева апрельская над лесом
В изморози перистой легла.
Помнишь, как невыносимой былью
В утренней угадывалось мгле -
Снежные сияющие крылья
Сложены и дремлют на земле?
Что за горе – гибельная доля,
Если словом выразить нельзя,
Как черно на белом-белом поле
Первые проталины сквозят, -
Чтоб по сердцу резанула фраза
Острой жутью, как сама зима!..
Да не хватит ни людского глаза,
Ни людского скудного ума.
Птичий хор высвистывает рьяно
В роще, что по грудь еще в снегах:
Вот весна придет бродяжкой пьяной
На нетвердых, пляшущих ногах;
По сугробам царственно высоким
Вспыхнут чёрным влажные следы,
И хмельные затрезвонят соки
В деревах, и грянет гам воды…
Вот когда взахлеб писать стихи бы!
Песнь природы варварски проста.
Но исчезнет чистая стихия
Снежного просторного листа.
Шире, больше черная прореха
Раздается, слякотью дыша...
Бейся глуше, сердце-неумеха!
Горше плачь, бескрылая душа!
|
|