Схожу с поезда и нетерпеливо обвожу взглядом платформу. Я не знаю, как они выглядят, мы никогда не встречались. Однако, как ни странно, в мужчине и женщине, стоявших чуть поодаль, сразу признаю их – моих родственников. После бесконечных объятий и поцелуев садимся в машину и по непривычно прямой и ровной белорусской трассе с ветерком мчимся в Барановичи. Домой. Именно домой, ибо за два дня пребывания в этом маленьком, чистом городишке, расположенном где-то посередине между Минском и Брестом, обрела ещё одну семью в лице дружелюбно-полных тети с дядей, озорного младшего братишки и сестры, ставшей близкой подругой.
За ужином вглядываюсь в такие знакомые черты лиц, похожих на зеркальное отражение моего собственного; приятен тягучий родной выговор. Завороженно слушаю, проникаясь уважением к этим людям, с гордостью рассказывающим о своем родном городке. Такое впечатление, что они знают историю каждого дома, каждой улицы. Узнаю и я – о районе, построенном немцами; о том, что низенькие деревянные домики раньше служили конюшнями; о тяжелой ситуации на швейной фабрике, где людям сейчас приходится работать задаром, из чувства патриотизма.
На следующий день выезжаем в сосновый лес – у меня, отвыкшей от чистого воздуха в душной, пыльной Москве, кружится голова от великолепия белорусской природы…Прямые, стройные сосны кудлатыми верхушками рвутся вверх; причудливой формы, словно изваянные безумным скульптором и разбросанные им же далеко друг от друга редкие облака застыли в бездонно-голубом небе. Каждое отдельно, а мы сегодня – все вместе. Наконец соединились.
С сестрой резвимся, как беззаботные дети, вовлекая в веселую возню и лохматого эрделя, и всех остальных. Отдохнув, следую за братом по вьющейся между раскидистыми кустарниками тропинке. Неожиданно выходим на просеку. Охваченная ощущением нереальности, останавливаюсь, запечатлевая в памяти ещё неяркие, не набравшие силы весенние краски открывшегося перед нашим восторженным взором ландшафта: пшеничное поле, слово застланное ковром из нежной светло-зеленой молодой травы; ярко-желтые цветки мать-и-мачехи, выступающие контрастом нарядно-изумрудным в лучах солнца елям…
Братишка, напугав резким движением, протягивает подобранную в лесу шишку.
«Возьми. Чтобы не забывала нас».
Порывисто обнимаю его, растроганная приятными нежными нотками голоса, и мы несемся в другую сторону – к речке, минуя полуразрушенные блиндажи, во времена войны служившие укрытием для партизан, а ныне – убежищем для лесных зверьков. Запыхавшись, со смехом утоляем жажду, держась за покрытые бархатной порослью мха кочки, брызгами нарушив спокойное течение прозрачной воды и потревожив рыбок – плотвичек и птиц, переливчатыми трелями приветствующих людей – ценителей своего таланта.
Но пора возвращаться. Меня отвозят на вокзал, прощаемся.
«Останься с нами», - читаю по губам мальчика уже из окна поезда. Натянуто улыбаюсь, еле сдерживая подступившие слезы, машу рукой. Как водится, все хорошее когда-нибудь заканчивается. Жаль…
Задумчиво достаю шишку брата, вдыхаю её запах – такой неповторимый запах соснового леса, и шепчу сама себе: «Я вернусь, я обязательно вернусь…»
|
|