Одна.
Она вскрикнула и... проснулась.
"Живу", - подумала сразу с недоумением. Потом то же самое с отвра-
щением. Потом с тоской...
За окном потянулась береза и стукнула в черноту стекла.
- Вот вчера то же. И позавчера. - проговорила вслух и поморщилась:
голос хриплый, низкий со сна.
- Ау! Ау, ау, - пропела на разных высотах и тонах, потянулась, на
мысочки встала, вслед за березой. Показала в зеркало сама себе язык.
Глаза остановились.
Тишина. Темнота.
- Где ты... еле различимый шепот. - Где?! - крик сквозь срывающи-
еся рыдания.
За окном заплакал дождь. Забарабанил по стеклу, и листья березы
повисли, как уши обиженного щенка.
Успокоилась. легла снова в остывающую было постель. Носом в подуш-
ку. И стала ее грызть. Но дождь не перестал, а еще настойчивее засту-
чал, заплюхал по железу подоконника.
Устала.
Принялась раздумывать лихорадочно. А от чего? От безделья. Да,
только от безделья. Но делать больше ничего не хочется. Нет сил. Нет
веры. Ничего нет в пустых холодных днях. И ночах. Устала.
Перевернулась рывком, легла на спину и открыла широко в бездну
темноты глаза. Медленно и внятно произнесла:
- Я хочу любить. Тебя.
Поднялась легко и плавно. Подошла к зеркалу. Белое привидение из
длинной простыни в лунной дрожащей дорожке. Дрожащей под струями дож-
дя. Нет, так не бывает, чтобы луна и дождь вместе. Обиженно вытянула
губы трубочкой. Ну, конечно, это не луна, а прожектор со стройки нап-
ротив светит прямо в окно. Поэтому береза так хорошо видна вся со сво-
ими поникшими ушами.
Вытянулась в струнку в конусе света, сбросила простыню. Испугалась.
Руки непроизвольно потянулись сами крест-накрест вверх. Потом
бессильно упали.
-Мымра. - твердо сказала своему отражению и втянула живот. Вот так
лучше. А теперь - выпрямить плечи, спину...
Белый свет заплясал тонкими иголочками на волосах, волной накаты-
вающихся на чуть приподнятые, словно от удивления, плечи, скользнул по
тонкой, словно из белого мрамора шее. Ох., да ведь она красавица!
Чуть подумав, подбежала к окну, распахнула балконную дверь.
Взвизгнула, когда пятки лизнул, обжигая, ледяной и мокрый бетон.
Широкий луч прожектора светил прямо через ее окно и отражался в
зеркале. "А с улицы отлично меня видно", - мелькнуло в пугливом созна-
нии.
- Ну вот и хорошо! Ну и пусть! - сказала вслух громко и как можно
развязнее.
Мелкая морось, брызги дождя долетали до нее и кололи иголочками
озноба тонкую шею, грудь, живот, она хмурилась сначала, охала, потом
расслабилась и стала с упоением, даже какой-то жадностью ловить ртом
воздух. Подняла руки, вытянула вперед: полечу - не полечу?...
В комнате было душно. Мимо зеркала прошмыгнула как можно скорее.
Пробралась на кухню, села за стол. Пустой стол. Пустая кухня, и - хо-
дики на стене. Старинные, медленно отстукивающие время жизни: тук,
тук, тук, тук...
С горечью обняла себя за плечи. Обхватила крепко-крепко. Еще силь-
нее! Так, чтобы завтра там синяки остались от цепких худых пальцев с
длинными, как у кошки, ногтями.
Глаза остановились. Тишина. Темнота.
- Одна. - медленно и внятно произнесла и вдруг испугалась собствен-
ного голоса.
|
|