***
Раскаленная решётка грудной
одиночки – нос сквозь прутья и глаз –
плохо класть себя на землю и красть
в небо синее, на самое дно
неба синего – воды ледяной
неба синего – аж губы сини! –
Губы Господа – синее тяни
губы к Господу из клетки грудной!
Для пророчества – не уши! – уста!
Боже, Господи, ну как ты устал
целовать меня в мой жадный оскал
и слова свои в гортани искать
сыном ласточки – пытливо, светло,
крылья теплые зажав за спиной,
а на улице у птиц уже ночь,
даже души, как магнитом, свело
наши – души: глаз сквозь прутья и нос,
руки, крылья, весь пылающий пух
оперения, чернильницу – пусть
всё, что понято из азбуки: SOS…
***
Небо полно предчувствий,
ростом с проросший камень -
облако бъет над нами
крыльями и ключами,
реками рук, плечами
в дно океана( чуткий,
тихий, лежит на левом
сонном боку, колышет
вдохом медуз и слышет,
как выдыхает выше
тот, кто закинул невод),
в дно океана, в бездну
сини его и глуби.
Голуби выпьют, губы
сделав тростинкой, леской.
***
Птицелую тебя, крылами
загораживаю от зноя,
запрокидываю всем клювом
клюкву песен в твоё окошко,
зарываю тебя куриной,
той которой пишу, ладошкой
на дворе, где растут стрекозы
из цветов и из - неоткуда,
распиваю тебя на лавке
из горлА и пьянею, точно
идиотка, сжимаюсь в точку,
а из точки торчит рука.
Я машу ей: пока-пока.
П-тчка.
***
А кто-то спит, немножко фавн,
слегка павлин, чуть-чуть дельфин
и дельта носа из Афин,
и рта протяжная строфа -
из Рима. Эхо мрамор-ных
колонннн пустого этажа,
и кто-то спит, к груди прижав
большого зайца тишины.
Оран - жевый, живой, с одним
из глаз, кутуженный, следит
как бьется солнышко в груди
прижавшего его к груди.
Но кто-то спит, на правый бок
перевернувшись со спины
и держит зайца тишины,
соединив судьбу с судьбой
(суть - Бог).
|
|