«Я леплю из пластилина…»
(песня)
Мне нравится моё действо, моё ремесло, мой крест…
Нравится, когда берёшь кусок камня и отсекаешь от него лишнее, то, что наросло на нём за века его, каменной жизни. Но он, камень совсем не тот, что кажется на первый взгляд. Мы всегда вначале видим, то, что хотим, что ожидаем, на другое не обращаем внимание, и только потом, остановившись, присмотревшись, вдруг замечаем, что это не просто камень - это спрятанное внутри существо. Живое существо. Кто знает, как оно туда попало? - Может?.. Загнал его туда злой волшебник, или, когда ещё заключённое в камне существо было человеком, тот человек необдуманно, неосторожно произнёс нужное заклинание и сам стал пленником камня. Или?.. Или он добровольно сам себя заточил в нечувствительную твёрдую оболочку: чтобы не терпеть, не испытывать, не ощущать…
Умирают не потому, что не хотят жить, умирают потому, что не могут вытерпеть боль!
У всех разный порог чувствительности. Кого-то не прошибёшь, что, как говорится, ничем. А другой - может просто завянуть от одного неосторожно уроненного слова... Зачерстветь, а потом и окаменеть!
Моя задача - попытка оживления, попытка возвращения такой окаменелости её истинной сути, истинного лица…
Да, я скульптор человеческих душ. Их реаниматолог и, если хотите, творец. Потому, что кроме меня это не сделает никто. Вернее не сделает это так, как я. Потому, что я сам был когда-то камнем. И знаю, каково это!
Каково?! -
…Только кажется, что камень не чувствует ничего! Это неправда. И в этом ошибка того, кто сам прячется в камень. Ты всё чувствуешь, всё понимаешь, но не можешь ничего сделать, потому что: камень! А значит: неподвижный, холодный, без рук, ног, глаз и губ…Нет того, что служит существам для контактов, прикосновений, объятий… Для: Любви… Но желания живы, они остаются, они мучают, они пытают…
Кто знает пытку ожиданьем?
Надежда, без надежды… на взаимность...
Минуты складываются в часы, часы - в дни, дни - в недели, месяцы, годы, столетия… Вечность? - Это разве срок, когда... ждёшь?
А ты - всё тот же, всё так же: камень. Неподвижный, холодный… но чувствующий!.. - Вот в чём загвоздка. В чувствах! Именно они, чувства и придают разнообразие всем окружающим окаменелостям.
Несмотря на принадлежность к каменному миру, мир этот довольно разнообразен. Нет двух похожих.
Посмотрите на окружающие скалы: вон, чем не сова, сложившая свои крылья, а вон - кот выгнул дугой гранитную спину. А этот? - Это ж лев, а может сфинкс, хранящий в каменном сердце свой ответ на вечную загадку…
Нужно смотреть, нужно видеть, наблюдать и обнаруживать. Под обычным - видеть истинное!
Века сами, как скульптор шлифуют всё. Но и они не могут сделать из кота - собаку, из лягушки - царевну, из козла - льва…
А я? - А я могу! Не всё конечно, но кое-что умею...
Потому что: вижу.
Вижу?! Или пытаюсь...
У меня в руке - резец, молоток, и я сегодня тот, который за дни сделает то, на что природе требовались века…
У меня в мастерской кусок розового мрамора. Он ростом чуть меньше меня самого. Розово-белые прожилки бегут по его, кажущейся мне тёплой поверхности. Я трогаю дрожащими пальцами каменную плоть… И действительно, мрамор тёплый. Отхожу в сторону, сажусь на пол к стене мастерской, обитой панелями из сибирского кедра. Лёгкий запах хвои заползает в ноздри, щекочет, будит воображение как какой-то наркотик. Я откидываю голову на стену. С длинной, цвета спелого каштана с проседью шевелюры спадает, развязавшись чёрный, шёлковый шнурок, которым я, чтобы не мешали, обычно перехватываю волосы перед началом работы. Дремота подкрадывается к глазам, давит на веки…
- Освободи меня, освободи! Это я, я тебе говорю, посмотри, видишь, я внутри, в заточении, в камне…
Я резко вскакиваю с пола, оглядываюсь… Кто здесь? - Только тихая музыка Enja льётся из колонок, прячущихся в углах мастерской, да зелено мигает табло музыкального центра. Нет никого вокруг…
«Одиночество, как твой характер крут…»
Одиночество, несмотря на постоянное нахождение среди людей, среди родных, близких, даже, как будто, любимых…
«Редко облачко в одиночку плавает, и не бывает без быков коров…» Вспомнил вдруг я не к месту свои детские стихи. Впрочем, где оно наше место, и что мы должны делать в этом, возможном, твоём месте? Всё зыбко, непостоянно, изменчиво…
Вот камень - это годы, это время, это что-то настоящее…
« А ведь это женщина!» - Произношу я вслух сам себе, подходя снова к мраморной глыбе. - «Конечно! - Милая, стройная, слегка узкобёдрая, с маленькими щиколотками и нежными округлыми пяточками. Вот она стоит на кончиках своих крепких пальчиков ног, руки подняты над головой, и соски упругих грудей призывно смотрят слегка в стороны друг от друга. Пушистые волосы непослушными прядями падают на плечи…» Я захожу сзади, и что вижу сквозь мрамор? - Плотные ягодицы плавно переходят в стройные бёдра, крепко прижатые друг к другу, пряча между этой зажатости что-то своё самое сокровенное…
Она?
Она…
Она!!!
Рука тянется к молотку, пальцы обхватывают острое зубило… Я замираю в предвкушении действа… И вот, ЭТО началось! Я вонзаю остриё металла в розовую мраморную плоть…
С переменной, разно…меренной, разно…сильной частотой бьёт молоток, зубило погружается глубже, размахи становятся то шире, то уже… Я, то грубо, то нежно работаю своими инструментами… Посыпалось лишнее, обнажается настоящее…
Сколько длится это?
Потерян времени счёт. Да и нет его, этого, того времени, что принято измерять в секундах и часах. Есть только время, которое измеряется в ощущениях!.. И оно сейчас в моей власти…
…
…Она свободна!
Всё лишнее разлетелось по дубовому полу мастерской, превратилось в осколки, в пыль, в воспоминания о той, несвободной, каменной жизни…
Я в изнеможении роняю свой молоток, зубило, падая, откалывает кусок дубовой щепки от пола своим притупленным от работы остриём…
Сам роняю своё уставшее тело к дальней стене мастерской. Мышцы всё ещё напряжены и слегка поднывают от работы. Но в душе… В душе звучат колокольчики радости, сливаясь, понижая тон, превращаясь в звук колоколов счастья…
Глупая, радостная, идиотская улыбка удовлетворения застывает на лице, по усам и бороде стекают капельки пота, смешанные с розовой пылью мрамора, в глазах стоит влага слёз радости…
Получилось?..
Получилось…
Получилось!!!
Я - ТВОРЕЦ! Ай, да я, ай, да сукин сын!
- Она свободна! - теперь уже вслух, громким криком, я пытаюсь выразить булькающее в груди счастье, просящееся, стремящееся наружу…
- Что за крики? - Возвращает к действительности голос моей любимой, незаметно для меня вошедшей в мастерскую.
- Что за шум? А насорил то? Пылища! - Поэзия мыслей творения быстро спотыкается за брошенные любимой слова-булыжники обыденности…
- Да вот, работал я тут, - смущаясь своего затрапезного, грязного вида, отвечаю я, и украдкой концом рубахи, стираю розовые потёки слёз умиления со своих щёк.
- Вижу, вижу, опять бабу настучал? Или как ты говоришь, освободил, да? - У любимой в руках веник и совок, она пытается замести пыль, собрать осколки в большое ведро.
- Да не надо, зачем ты? - Пытаюсь я остановить её страсть самки к обустройству гнезда.
- Как это зачем? Я к тебе пришла не на пару минут, надеюсь на большее время, а у тебя такой кавардак тут. Нет, нет, я всё уберу! Без меня - хоть на голове стой, в грязи валяйся, а сейчас иди-ка в душ, приведи себя в божеский вид, пока я тут управляюсь.
- Только, пожалуйста, - прошу я её, - осторожнее со скульптурой, она пока очень не устойчива, видишь - стоит на самых кончиках пальцев, надо укрепить её основание.
- Да соорудишь ты ей пьедестал, соорудишь, иди, не бойся, идолопоклонник ты мой, не трону я её. -
Я иду в ванную, включаю воду… По коже бегут розовые ручейки, сливаются в розовый поток, утекают прочь…
Я без следов мрамора на теле. Закрепив волосы резинкой, обёртываюсь мягким полотенцем, выхожу…
Пол чист, со стороны кухни что-то скворчит на плите, любимая подпевает громким звукам радио:
«I`ts my life… I`ts my life…»
Я незаметно подхожу сзади, обнимаю её за плечи, целую в завиток на затылке. Её пушистые, тонкие волосы приподняты вверх, и шея выглядит нежной, аппетитной, пахнет какими-то экзотическими цветами… Я прижимаюсь к ней твердеющей от желания своей нижней частью. Вожделение растекается по телу…
- Ну, подожди, я же готовлю, ты не видишь? - Остужает она мой порыв.
- Да брось ты! - Говорю я ей, пожалуй, слишком резко, она, почувствовав это, не стала очень уж сопротивляться, хотя чувствуется, что ей не очень-то и хотелось ЭТОГО. Но я хочу, у меня - порыв, потом уже не будет такого… Такого! Как эти женщины не понимают, что в таких вот незапланированных любовных эксцессах и заключается вся прелесть телесного обладания. Может, в такие минуты в мужчине просыпается тот самый древний «зверь», потомками которого мы все и являемся. А в краткие минуты бурного обладания, она, женщина, получает выброс намного большей энергии, чем в планомерно затянутые часы зацивилизованной любви.
Я подхватываю любимую на руки, подсаживаю на гладкую, прохладную стойку разделочного шкафа кухни, целую её в губы, проникаю языком к нёбу, она, как-будто, тоже начинает разгораться, прижимается ко мне ближе, ближе, я срываю её кружева с упругих бёдер, грудь сама вырывается на свободу из полурастёгнутого ворота платья… Я врываюсь в неё, она стонет, чувствуется, что моё вторжение приносит ей не только боль от скорости и объёма вторжения, но и, кажется, наслаждение… Хотя? Женщина - она актриса хорошая. Это у женщин в крови - игра. Игра в дом, игра в семейную жизнь, в детей, игра в любовь…
Как там в опере: - «вся наша жизнь - игра!» Что ж, давай поиграем!
Но вот, кажется, уже разгорелась, сама начинает стремиться продвинуть поглубже мой «инструмент». А мне на память приходит аналогия с моим резцом. Вот так же отсекаю я лишнее, наносное с камня. Также как пытаюсь высвободить сейчас её суть, её естество, стонущее, и извивающеесяся у меня в руках, в моих обьятиях…
И нет ни мира ни людей, только я, только она, только мы!
…
Слияние…
…
Излияние…
…
Чтоб уменшить желания пыл, я дыханье её испил…
Она замирает у меня на плече. Её волосы рассыпались по моей спине, щекотят шею, пахнут естественным запахом женщины - смесью духов, морской соли и сладкой плоти…
- Ну, вот закапал мне платье, не мог осторожнее - привычно возвращает она меня в наш грешный мир.
Что тут скажешь? - Закричать? - Глупо. Выгнать вон? - Так жалко, любимая никак!?
- И мясо подгорело, вяло продолжает она, пытаясь, видимо, совсем не без труда вернуться к действительности...
- Я сам всё приготовлю, иди, подчепурься. - отправляю её из кухни.
- Ну, да, я же хотела сделать нам, тебе поесть...
- Я сделаю сам, всё будет в лучшем виде!
- Ну, ладно, я пошла тогда, а то, мне не нравится этот запах, и между ног влажно…
- Иди, иди, - целую я любимую в щёку, и легонько подшлёпываю её по упругой ягодичке, - иди, полотенце и халат на обычном месте.
- Да… Да… - Вяло откликается она уже от двери ванной.
- Такс… кухня любит мужчину - говорю я себе, и начинаю действо. - Главное - элементы творчества во всём, настрой, желание, а из чего и что сделать - найдётся!
Открываю холодильник. Мясо есть, быстро на тонкие, большие куски... Отбивка.
Поперчить, посолить…реган, аджика… обвалять в муке… в масло на раскалённую сковороду, спасибо тефалю, не пригорит! По паре минут на сторону. Вот, уже и готово! Вода в ванной весело сочится, любимая опять что-то напевает. Там я поставил магнитолу, и часто, бывает сам, лежа в пене, слушаю журчание музыки Китаро…
Капуста - в мелкую крошку, майонез - поверху, всё - смешать… На большое блюдо, по кругу - тонкие пластики помидор, в центр горки капусты - зелёный горошек… Сверху - несколько листиков петрушки, укроп, киндза…
Мясо на тарелки, рядом по несколько ложек пюре картофеля. Сверху соком из сковороды… Сегодня без чесночного соуса. Бутылка красного вина в центр стола…
«Что ж… Всё вроде?.. А, десерт?» - Киви на тонкие пластики - и на блюдце, несколько бананов в корзинку, ещё и шампанское на холод… Нормально? - Замечательно!
Да, красную свечу в чугунный массивный подсвечник. Поджигаю… Мельком - взгляд на скульптуру. Кажется, она смотрит на меня из розовых мраморных глаз?! - Прости, милая, я тебя прикрою покрывалом, потом, позже мы с тобой пообщаемся, нужны ещё штрихи, подработать камень, придать отделку…
Любимая вышла из ванной. Волосы непослушной мокрой пшеницей разбежались по обнажённым плечам, она, как и я раньше, обернулась полотенцем, но только от уровня груди. Я уже одел свои потёртые, мягкие от времени джинсы, сижу с задумчивым видом, который я поспешил себе придать, в глубоком велюровом кресле, потягивая из высокого стакана водку с томатным соком. Видно, что ей нравится мой «натюрморт» на столе. Хоть и не хочет показать свою женскую ревность по этому поводу. И не только нравится, а видимо, понимает, что ТАК и быстро не смогла бы соорудить ужин. «Вот так, цени, пока мы вместе!»- Заканчиваю свой внутренний монолог, встаю, галантно наклоняясь головой до пола. «Хм, есть ещё гибкость в старых косточках…»
Колено на пол, руки себе на голую грудь…
- Всё для тебя, дорогая, не изволите ли закусить! - Она садится в кресло напротив, обратив внимание, что скульптура накрыта покрывалом.
- Что, накрыл девку свою?
- Ну, зачем ты так о моей работе? Ведь ты рядом, ни к чему мне каменная…
- Ладно, давай угощай, хозяин - примирительно предлагает любимая.
- Не заставлю ждать. - Пробка из горлышка вон, густая тёмно-вишнёвая влага наполнила бокалы…
- Итак… За тебя! - За тебя как представительницу племени непознанных существ
Вселенной, за тебя, любимая! - Я прикасаюсь краем бокала к губам, пью терпкую влагу, замечаю мельком, что ей понравилось, пусть и немногословно, но, как, говорится, со вкусом! - «Могем, а, значит, могём!» - Улыбаюсь я про себя.
Вечер удался в общем-то… Любимая осталась довольна, даже ночевала со мной на одной кровати, надо ли говорить, что не просто я лежал с ней рядом. Не лежал, пытался двигаться, заставляя и её быть подвижной…
Но что-то не то всё это?! Не так, как хотелось бы, как должно быть? - А как должно быть? - А сам не знаю, но чувствую, что: не так!
А где, так? А как это? - Так? И кто - так?..
В этом поиске годы проходят…
…Поиски, нахождение себя… и того, чего не хватает - в творении! В со…творении (с кем-то, с чем-то вместе)…
…Снимаю покрывало… Мы снова с НЕЙ одни! Я глажу розовый мрамор, опять мне кажется, что он тёплый, нежный, живой…
И она, как будто, чувствует мои руки, и волна бежит по её мраморному телу… Вдруг я приникаю к её губам своими…
Что я делаю?..
Видел бы кто?..
Да, плачет по мне один дом, цвета жёлтого апельсина…
Губы её задрожали… Или это иллюзии, в добровольном разномастном плену которых я живу в последнее время всё большее и большее время суток? Не различая, где истина, а где, то, что приснилось или пригрезилось наяву...
Она обнимает меня руками, но уже не каменными, - живыми, тёплыми, нежными… Пальцы на затылке, теребят мой «хвост» цвета коричнево-серого пепла… У неё живые, пушистые, светло-каштановые волосы, они тоже, вслед за руками, обнимают меня каждой нежной волосинкой… Ноги её объяли мой торс… Не атлет, не культурист, но держу её легко, и она - такая нежная, лёгкая…
Она - живая?!
Живая!!!
Вот её розовая плоть позвал меня к себе внутрь… ТУДА?! - ТУДА!!!
Моя твердь в её мягкость… Её твердь перешла ко мне, туда, куда нужно! И теперь - мы две волны слитые в одну…
…Создатель, словом за неделю сумел весь этот мир собрать…
А я, неужели я тоже что-то смог? Могу?..
Могу!!!
Ведь я - Пигмалион!
Кто она? Она - Галатея!
…
Мы свободны!!!
СВОБОДНЫ!!!
|
|