Пасха... В Воронеже звонят колокола. Звонят, и в завораживающий этот звук непроизвольно вливается голос моей души, - я плачу. Плачу, зная, что сегодня нельзя, грех, - но что остается, я не знаю. Не знаю, не понимаю. Не хочу понимать. На Пасху люди вспоминают все самое хорошее, светлое, волнующее. Сквозь слезы смотрю на отражение в зеркале – такая хорошенькая! На столе раскрытая тетрадь.
«Теперь поняла : одному человеку нет ни-ка-ко-го дела до другого. И так все в нашей жизни, увы, все!
Роман «Витенька» , Василий Росляков.
«Наконец-то задал себе вопрос: есть ли смысл жить и стоит ли? Получилось, что нет. И вот интересно, совсем не страшно. Так в чем же дело? За чем остановка?»
Пошла искать этот смысл.»
Именно сегодня я в первый раз осознанно попала в действующую
церковь. Молодежи кругом было море, менты всю территорию вокруг храма оцепили, какими то канатами перекрыли. Перелезли через веревки и вошли. Я смотрела на полотна, украшательства врат и т.д. Потом ходили смотреть на мост влюбленных. Говорят, жених должен невесту через
него обязательно пронести. И музыкальный фонтан видели, и маленькие кафешки с мороженным, которые на удивление долго работали - до 12 вечера, и это было удивительно. В нашем городе все закрывалось очень рано.
А вечером подружка моя ушла гулять с мальчиком, который встречался с
девушкой Светой. Я не понимала как можно так поступать, ни его не понимала, ни
свою подружку. Построила глазки - и вперед.
Вот сидела я в гостях у ребят, телевизор смотрела, а потом та самая Света приходит и спрашивает: "А Сережа где?" И чувствую, она сама все поняла, и только по ресницам мелькнула тоска: "Что,город пошел показывать? Это он любит."
По городу я пробродила довольно долго. Забрела на Набережную. Улица, спускающаяся к воде, познакомила меня с небольшими парками-памятниками, музеями под открытым небом. Вот несколько орудий. Гаубица... танк... пушка. Цветы у подножий. Стриженный кустарник , зеленая трава у скамеек, сказочной красоты березки, склонившие ветви с наполовину распущенными листочками почти до самой земли. Едва приметная проторенная дорожка привела меня к одиноко стоящей лавочке у самого забора. Вижу белые стволы, нависшие над самой головой ветви; нежно-зеленые листы на бледно - розовом закате шептали, что на свете все не так уж плохо, что жизнь обещает впереди не только печаль и тоску. Ярко очерченные веточки оттеняли раскрывшийся во всей своей полноте цвет заката – цвет надежды, мечты, цвет прекрасного, такого далекого и близкого, будущего. Вдохнув полной грудью, покидаю уютное местечко и выстукиваю каблучками по ровному асфальту. Слева проносятся машины, раскрывают двери троллебусы,- а меня зовет голубая, почти белая гладь с возвышающимся над нею мостом, с нововыстроенными на противоположной стороне многоэтажками. Невдалеке разбрызгивает струи фонтан, тормозит еще новенький автобус.
Наконец, пересекаю широченную дорогу и облокачиваюсь на решетку-ограждение.
Вот тут-то моим мыслям развернуться, чувствам вырваться в эту красоту. Присесть бы и смотреть, смотреть в воду не отрываясь. Хорошо! Так хорошо, что я во власти окружающей меня благодати. Скрестив руки, расслабляю кисти. Они вот-вот почувствуют стекающие с них капли... по самые локти мои руки в воде... и плечи, плечи вот-вот почувствуют леденящий холод... Нет, расслабляться нельзя, - ведь это так легко, - перегнуться через решетку, и все.
Однажды, лежа на своем любимом диване, неожиданно стала икать. Все же знают, что нужно попытаться не дышать до тех пор, пока мочи хватит. Я тогда чуть не задохнулась. Дышать нечем, а я все крепче сжимаю ладошкой рот... Кажется, так легко. Стоит лишь закрыть глаза, и там, под водой, когда мучительно потянет наверх за жизненным глотком воздуха, сдержаться.
Иду по вечернему городу. Освещенный проспект, снующие туда- сюда люди. Сворачиваю на темную улицу. Вот недалеко и общага. Еще несколько шагов, и девушка, хлопнув полами плаща, окажется вплотную со мной. Слава богу, я ее знаю, мы познакомились пару дней назад. Девушка с развевающимися волосами, Света, обняла меня и говорит: "Ты где была, Надюша?".
«Так хочется открыться... Совсем не знаю тебя, а верю.» Говорила она красиво, точно подбирая нужные слова. Казалось, расплачемся сейчас и оставим у лавочки горе, скапанное с девичьих ресниц.
Во дворе появились ребята! Первым я узнала Абдуллу по полоске на свитере. Наш душеспасительный разговор был прерван. Сережка сел рядом, легонько обнял за плечи и стал говорить, говорить что-то. Я смотрела в лицо присевшей на корточки девушки. Темноволосая подружка, обхватив руками мои колени, умоляла простить. Я в силах была только молчать.
«Вот ты куда забралась!, - воскликнул подошедший Славик. -Мы тебя везде ищем, ищем.»
Закончив мои безуспешные поиски, ребята возвращались назад в общежитие, и по воле случая решили пройти через двор.
«Надюш… я хоть и не виноват, но хочешь на колени встану?! Хочешь? Скажи нам, хоть где ты была?» - вопрошал Славик, отступив на два шага.
Тут я улыбнулась и чуть прищурилась:
«Честно сказать? На Набережной».
«Ну и как, понравилось?»
«Там красиво. Издали вода голубая-голубая. А вблизи, если смотреть прямо вниз, черная, манящая. Так и хочется нырнуть и никогда не вынырнуть.»
Повисла тишина. Всего этого могло не быть. Марина не должна была идти с Сережкой за сигаретами, а я оставаться одна в малознакомой компании. Поначалу слушали музыку, а потом пришла та самая темноволосая девушка. Достала коробку конфет, наделила каждого куличом. Посыпанный сверху крашенным пшеном, он напомнил мне нашу Пасху: на столе у окна в блюде с творогом и изюмом стоит белоголовый кулич, а по краю блюда красуются разноцветные пасхальные яйца. Вся семья садится за стол, и дедушка первым говорит «Христос Воскресе!»
Когда она только вошла с конфетами в руках, сияющая, разрумянившаяся, спросила: «А Серега где?», мне стало неловко, будто я, а не Марина, увела ее Серегу. Как можно беспечно отвечаю, что он ушел за сигаретами.
Улыбка еще играла на ее губах, когда она переспрашивала, с Мариной он ушел или со Славиком, но сомненье уже закралось, наложилось темнеющей полосой на весь наш коротенький диалог, где каждая строчка кольнула, а полоска сомнений стала темней и шире.
===
Надо сказать, мое путешествие по незнакомому городу, по маленьким улочкам и большим, по Набережной очень упоительным получилось. Я научилась общаться с жителями, беседуя в трамвайчике со звоночком, которые еще сохранились в Воронеже, бродила по Набережной и заглянула с моста в притягательную глубину темной толщи вод, манящей со страшной силой броситься в нее от безысходности... И были чинары, видневшиеся за широченной рекой стройными рядами, и детишки, играющие поодаль, и вся природа, обнимающая легким ветерком, и березки с нежной зеленью листьев.
Я дышала этой красотой и училась радоваться жизни. И теперь при любых обстоятельствах умею ей радоваться, во всех ее проявлениях, даже маленьким радостям и победам.
===
Самые прекрасные слова на свете - когда твой малыш в первый раз называет тебя мамой, самое прекрасное ощущение - первый толчок у будущей матери под грудью, когда дитя внутри в первый раз толкается, будто рыбка плавничком повела под водой; самые прекрасные цветы - из рук любимого человека, самое большое счастье - суметь пронести любовь сквозь годы, самое главное в юности - не позволять себе идти самой против себя, да и не только в юности…
|
|