Я не знаю, из тех ли я буду.. Умерить бы прыть, Подогнать под летA в тон пастели (а чудится алый...). Ещё тянут границы, которых не переступить. Но о том - про себя. А с иронией, вслух: «Идеалы?!?» Небо также высОко, и не досчитаться планет, Каждый день нахожу новый знак, он созвёздный куплету. Астроном не случился, не вышел. Так может поэт.. Коль привру, мне простят. Мне фантазии хватит на это. «Мы из тех...»? Я из этих. «Не Байрон»? Не Байрон. Ноябрь. Рассуждать о морали? Краснею, как юноша певчий. Но чем старше, тем проще сказать недвусмысленно «я», И тем реже звучит упрощённое «мы». (В стае легче). Корабли не сжигаю, поскольку не строю мосты. Совершаю безумства, но тихою, тихою сапой. Не терплю ностальгических песен, с кошмаром на «ты», Где во снах не привидится дальний (неверный ли?) Запад*. И из снов выхожу на рассвете в обличьи земном, А не голой наядой с оформленным шейпингом телом. Близнецовость, как рак, - утром циник бросает зерно, Разрастётся, и к ночи романтик пожнёт труд Отелло. Зеркала... Зеркала... Заглянуть бы во все. Кривизна Зазеркалья – магнит, для поэтов, детей и для женщин. Всё так просто: - Скажи-ка мне зеркальце, милое, да?» - Спору нет, лучше всех! Лучше прочих и прочих, не меньше. «Мы из тех»... Я из всяких. «Нам имя»... Какой легион, - Здесь один на один. Жмусь к ребру, из которого... Дура. - Мама, страшно... Что доктор?.. Сказал: «По две капли, на сон». И добавил: «Закрыть за собой не забудь амбразуры». * песня Городницкого, «И мне ни разу не привидится во снах Туманный Запад, неверный дальний Запад».
|
|