Шаги по мокрому асфалту ралетающейся в клочья осени. Осень бешенными красками разносит по проводам моего мира свои одичавшие листья, свои прозрачные миражы – и сумасшедшие ритмы этой пляски кружат душу в бездонных высотах серо-стального неба... Пальто распахивается широкими объятиями навстречу ветру, я хочу, чтобы меня звали Маргаритой. Я хочу сыграть ее роль, а ты – ты будешь моим Мастером. И к черту красную помаду, только бы не захлебнуться, только бы продолжать петь, попадая в такт ветра – только бы дуэтом с тобой... А жизнь.. она протечет мимо моих проводков, просочится сквозь них песком. Стеклянным песком твоих глаз. И растворится в голубых далях зимы, улетая в весну и лето. И там тоже ждет чья-то сумасшедшая осень, только я уже не услышу бред уходящих в грани пересекающихся параллелей листьев, потому что твои глаза проходят сквозь мою кожу и оставшуюся пыль раздувает ветер... Только нас с тобой не будет, только птицы улетят на юг, только пересекутся чьи-то руки. Только разобьют лужи каблуки летящих теней – а мы продолжим вытягивать тонкими голосами свои рыжие песенки, не попадая в ветер. Или, наоброт. Это ветер будет протяжно завывать, скользя между голых стволов и впитывая краски листьев, пытаясь соблюсти наши с тобой правила игры?
А на этом месте я картинно заламываю руки и вопрошаю бесконечность с каких же это пор ты и я равно «мы»? Но я просто смотрю в белый потолок. Это вы, это все вы вокруг – вы тянете свои мысли, вы кричите на каждом шагу, что сожалеете и только и можете, что повторять, что это все ваше, что все, все воруг ваше, что вы – хозяева судьбы. Идиоты. Это белый потолок начинает покрываться сказками. Вас раздавят придуманные вами сказки.
Ты помнишь то утро, когда мы видели из окна как под металлическими облаками города летали крылатые люди, в воздухе висели безответные вопросы прошедшей ночи и призраки грядущей жары. Я безумье, которое ты подобрал на помойке чьего-то сердца. И в то утро возникло это режущее слух «мы». Мусор Ы ты. Если я не знаю куда деть иголку – я воткну ее в кожу и пойду дальше, а ты – нет. И куда ты ее денешь – да черт ее знает,но боли ты точно боишься. И бежишь от нее. А я боли боюсь. И иду к ней. И буду ползти, отплевываясь алыми каплями боли к той самой мусорной куче, на которой ты подобрал меня несколько тысяч лет назад.
А ты помнишь, как мы встретились? О, чудесный танец безумства, когда изодранные об острые углы московских старых домов мысли отячаянно впивались друг в друга. Когда наши взгляды не пересеклись, а сердца вдруг взяли да и забились в такт. Началась песня ветра. Я плохо танцую на каблуках, а еще я ненавижу красную помаду – и поэтому никогда не пользуюсь другой. Ну и конечно эти чертовы шляпки. Чтобы скрыть глаза достаточно всего лишь черных очков, но тебе будет слишком просто разбить их стекла.
Ты еще рассмеялся, когда я сказала, что больна, хотя прекрасно знал, что это правда. Игра честна – и мы просто задохнемся однажды утром, связанные шелковым шнурком судьбы. А Он грустно взирает на нас с икон, он смотрит, как мы перестаем дышать, взявшись за руки и красиво переплется пальцы. Подумай о радости фотографа и ну прямо-таки эстетическом удовольствии читателей утренней криминальной хроники. Да у них в узком кругу читателей одни эстеты..Утренний кофе, булочка с маком, свежайшая, конечно же, и фотографии. Изящнее, изящнее.
Никогда не знаешь, что значит быть сильней судьбы. Отвергнуть ее помощь или постараться перебороть все турдности, или выжить. Или все вдруг поменятеся местами в три финальных аккорда и ты поймешь, что ничего не поймешь? Мы боимся, но мы в клетке тел друг друга. Осень наших дней, прощание птиц, прощание с птицами.
Или улететь?
Я боюсь смерти.. Это то, что переворачивает все с ног на голову, те самые «три финальных аккорда». И я понимаю, что мне может не хватить сил идти им навстречу. Ты умеешь читать мысли? На глазах больше нет черных стекол, много сил не надо, чтобы прочитать в зрачках страх. Мой крик разобьетя о бетон. Мой крик глотают твои уши. Глухо, как в колодце.
Давай уйдем в осень. Просто остановимся и вопреки всем законам ритма пойдем в другую сторону –за листьями, к точке пересечения параллелелей? И к черту красную помаду, к черту шпильки и даже Булгакова – не к черту, но на книжную полку. И может, еще пара страниц – в сердце. Мы оставим им пару пустых строк на память, чтобы забыли поскорее, а сами двинимся.
Видишь, листья летят? Я знаю, нам за ними. Там где-то солнце и блики озерных вод. Сказки – но не те, что выдумывают они, пытаясь скрыть правду в желтых словах. Там дышат камни. Мы с тобой уже слышим их дыхание...
Параллельные прямые все-таки пересекаются. А я не прощаюсь. Но навсегда.
|
|