Праздничный чинный бардак первого сентября отступил только со второй учебной недели.
Безвозвратность погружения в пучину учебного процесса ощутили все по разному. Большинство вздохнуло с облегчением, а с Мариной в это время сделалось что-то тягостное и болезненное. Она загрустила так сильно, что даже иные мальчики в классе заметили это.
Марина сидела на третьей парте и рассеянно слушала математичку. Руки ее в это время жили будто сами по себе. То возьмутся вертеть ручку, то теребят кружевной платочек, то мнут ластик, а то без толку листают страницы чистой тетрадки. И вдруг – Ай. Новым голубым листком в клеточку она порезала себе мизинчик.
Не легкая и даже приятная на фоне школьной рутины боль, а самый вид алой бусинки крови, искристым шариком дрогнувшей у краешка черного пореза, толкнул Марину куда-то под самое горло. Чувства ее обострились и перевернулись. Голос математички гулко задрожал в девической голове. Но слова она разбирать перестала, да и не хотела разбирать.
- Пусть! – Сказала она вслух.
Половина класса с удивлением повернула к ней головы. Марина брезгливо оттолкнула ставшую теперь ненужной тетрадку, встала и вышла из класса мимо опешившей учительницы.
Осторожно прикрыв за собой классную дверь, она спустилась на этаж ниже. Подгоняемая ударами сердца, открыла дверь в директорскую и, ничего не ответив на вопросительный взгляд секретарши, вошла в кабинет.
Директор, молодой еще, только начавший полнеть мужчина, стоял у окна и любовался панорамой игры в футбол 5-А класса, впрочем, довольно глупой и чрезмерно результативной. Он обернулся к Марине и спросил о цели появления. Но даже это уже не могло остановить ее. Девушка быстро прошла прямиком к директору, порывисто обвила его шею руками и сухо впилась в его губы поцелуем. Директор хотел было сказать «Аааа!», но Марина, на секунду прекратив давление поцелуя и быстро облизав свои губы, еще усерднее прижалась к его губам.
- Что ты себе позволяешь? – Директор едва оторвал от себя ученицу. Черты его лица живо двигались и капризно смешивались с его официальностью, отчего Марина боками и затылком ощутила стеснительную гадливость.
- Завтра же придешь ко мне с родителями! Нет – сегодня! – директор владел собой все хуже и вот-вот мог произнести что-нибудь совсем плохое, так что лишь Марина могла остановить его.
- Зачем Вы так? – звонко и совсем по взрослому сказала она, и влепила директору первую в его жизни детскую нежную пощечину.
|
|