Как хочется спать…
Вот и последняя ступень. Толкаю тяжелую дверь парадной и оказываюсь на улице. Сырое осеннее утро. В общем-то, не так уж и холодно, как казалось дома, когда из теплой уютной постели пришлось выбираться в остывшую комнату – но все равно, привычно за-ворачиваюсь в плащ. Да, что говорить, летом утренний путь несравненно приятнее: светит солнце, тепло и светло. Теперь не то. Вокруг серо, небо заволокло тучами, и совсем не яс-но, наступил уже рассвет или нет. Надо посмотреть в календаре, в который час восходит теперь солнце. Моросит дождь, и сквозь пелену мерцают желтые фонари. Кое-где в домах горят одинокие квадраты окон. Люди просыпаются.
На улице пустынно. Иногда, зябко кутаясь, пройдет одинокий прохожий. Интерес-но, куда можно идти в такую рань, да еще и в воскресенье? Но ведь я же иду. Иду наис-кось через двор. На детской площадке и на тропинках замерли в одинаковых дождевиках с низко надвинутыми капюшонами одинаково сутулые фигуры собачников – для них утро начинается рано в любую погоду. Псов не видно. Ровно гудит прогреваемый мотор авто-мобиля: кто-то собрался в раннюю поездку. Из-за гула еле слышно неуверенное щебета-ние какой-то одинокой птахи. Громко кричат вороны.
Выхожу на центральную аллею. Здесь оживленнее, да и собачников больше. При-ходится стоять у края дороги, пережидая череду проезжающих автомобилей. Листва с де-ревьев почти осыпалась, а та, что еще желтеет на ветках, совсем померкла от дождя. Пе-рехожу дорогу и ступаю на мокрый газон – по дорожкам идти вовсе нельзя: слишком грязно, и лужи повсюду. Но на траве есть другая опасность: с вечера, да и утром здесь со-вершила свой моцион не одна собачья компания. Вон они, друзья человека, носятся друг за другом, заливаясь радостным лаем. Надо внимательно глядеть под ноги, хотя, что тут углядишь, в такой тьме…
Опять иду наискось. Смотрю вправо: там, в центре, горит разноцветными огнями неоновая вывеска на торговом центре. Мне налево. Перескакиваю через грязь и оказыва-юсь в непроходимом болотце, образованном тремя сходящимися дорожками. Выбираюсь по траве: ботинки снаружи совершенно мокрые, хорошо еще подошва толстая, ноги, ка-жется, сухие. Мимо проезжает маршрутное такси. Пустое? Нет, один пассажир есть. Пе-рехожу через дорогу и иду вдоль больничного забора. Обычно я иду напрямик через больничный парк, но теперь там наверно все тропинки превратились в совершенно непро-ходимые колюжи. Приходится делать крюк до следующей калитки: там асфальт – можно рискнуть.
Навстречу мне в калитку выходит медсестра с дежурства. Идет домой. Спасть. Прохожу мимо больничных корпусов, в окнах повсюду горит свет. На больничной стоян-ке гудят машины. Сворачиваю к городскому моргу. По сравнению с серыми больничными зданиями он выделяется радостными ярко желтыми стенами. Там тоже в окнах горит свет, но обитатели не проснутся. Не теперь. Над морговской часовней темнеет распятье, в ок-нах темно. В самые богослужебные дни, субботу и воскресенье, часовня, подчиняясь внутреннему распорядку морга, бывает закрыта. Странное словосочетание: "В морге вы-ходной".
Гляжу на часы: я опаздываю уже на пять минут. За время пути стало светлее. Слы-шу вдалеке звон и ускоряю шаг. Миную еще один двор, выхожу на открытое место, и сердце восторженно замирает: в полутемном парке ярко освещенная архитектурной под-светкой и светом из окон возвышается нарядная красная церковь. Сразу приходит на ум сравнение с пасхальным яйцом, или пасхальной свечой. Ускоряю шаг. По радиальным до-рожкам к храму спешат такие же, как я, запаздывающие прихожане. Последний раз широ-ко зеваю. По черному мокрому зеркалу асфальта, осыпанному желтыми листьями, тесня разгуливающих голубей, подхожу к дверям. Боже, милостив буди мне, грешному. Вхожу и окунаюсь в свет, тепло и солнце.
|
|