...Он лежал на одной из белых полок большого городского магазина игрушек. Вы знаете такие магазины. И наверняка в детстве, случайно туда попадя, с немым восхищением разглядывали горы мягких слонов, бегемотов, котов, заводных паровозиков, механических роботов, лающих собачек, знакомых по Зоопарку жирафов...
Да. Именно Он.
Большой, рыжий жираф устало смотрел с полки на ленивую магазинную суету. Он знал ее очень хорошо. Потому что лежал тут очень давно и никто, совсем никто за ним не приходил. Когда его только принесли в этот магазин, ему казалось, что скучно тут никогда не будет – вокруг так много всего интересного... Но день сменялся ночью, летели недели, зима наступила уже третий раз, а он все лежал, раскинув копыта, вытянув шею, и смотрел в одну и ту же точку. На входной двери магазина. На эту точку какой-то незадачливый маляр когда-то капнул рыжей краской, поэтому она хоть немного придавала жизни рыжий цвет. А жизнь белела, серела и тускнела для Него с каждой зимой. Он даже думал не прыгнуть ли от серости и тусклости на вон тот канцелярский нож, невнятного блеклого цвета. И тогда его отправят в отдел бракованных игрушек, где их разбирают гораздо быстрее. Но как-то оно было неохота. Шерсть, конечно, поблекла, но станет же еще хуже... будет торчать какой-нибудь шов. А могут ведь вообще на помойку выкинуть... Жираф сонно вздохнул и поежился. Нет. На помойку все-таки не хотелось. И потом, бывает же какое-нибудь вдруг...
вдруг... – может быть так? нет.
ну... вдруг... – попросил он в полусне...
Распахнулась дверь. Вошла Мама с рыжими волосами... и жираф вдруг замер, глядя на нее.
Чья это Мама, жираф не знал. Хотя Он знал всякого посетителя. Плачуще-стонущих детей, успокаивающе-сюсюкающих мам, слюнявых грудничков на руках у молодых родителей, капризных младшеклассников, растерянных отцов, пришедших сюда покупать подарок своему юному отпрыску, сонных ребят, прогуливающих очередную контрольную, восторженных маленьких белокурых девочек, получивших от чего-то четыре пятерки сразу и пришедших сюда за наградой...
Жираф привык сначала смотреть в глаза, а потом слушать разговор. И уже по глазам он обычно знал кто о чем заговорит. за три сменившихся зимы он неплохо изучил людей...
а от этой Мамы так пахло Рыжим цветом... цветом его жизни, мыслей... его настроения и всей его Жирафьей сущности, которая поблекла за счет бессмысленного, растениевидного времяпрепровождения все эти три зимы.
и вот он замер. и придал своим глазам самый выразительный вид. на какой только был способен. Ведь вы понимаете, что способен он был на многое...
а...
...вдруг она поймет, что он тоже Рыжий?
вдруг... подумал он
|
|