СКАЗКА СТАРОГО КСАФАНА
Алексей Плохов
Идея игры с «куклой» принадлежит Алексею Бойко
Действующие лица:
ВОЛОДЯ.
АСЯ.
КСАФАН.
Обычная деревенская хата, по стенам развешаны травы. Входит В о л о д я, ставит чемодан, осматривается, глубоко вздыхает, что-то вспоминая, скидывает с себя пальто прямо на пол, ходит по комнате, что-то ворошит в памяти, почти осязаемо, наслаждается густым ароматом трав, потирает и отогревает дыханием замёрзшие руки, блаженно улыбается, ему впервые за последние годы по-настоящему хорошо. Почему?! Кто может ответить на этот вопрос?..
В о л о д я видит в глубине хаты сундук, на него обрушивается поток воспоминаний и эмоций, столь сильных, что он чуть ли не выражает их нечленораздельными звуками. Он подходит к сундуку, открывает его…
Входит К с а ф а н, в руках у него дрова. Кидает поленицы на пол, замечает пальто.
КСАФАН. О! Ничегошеньки себе, кто это кинул? Неужто Аська? Непохоже на неё. За всем глаз да глаз нужён. (поднимает пальто, тщательно отряхивает) Э-э-э… Ох-хо-хонюшки, вещи на грязные полы… Э-э-э. Хорошая душегрейка. Чёй-то я такого раньше у неё не видал. В районе, наверное, купила. Тока кады? С весны там не была… И понятно: снега по пояс… И пальтишко, похоже, мужеского пола будет…
ВОЛОДЯ. Кхм…
КСАФАН. Ася? Простудилась, чай? (всматривается, сильно щурится) Отвари травки, попей, солнышко… Ты хто ещё таков? Охотник?
ВОЛОДЯ. Нет.
КСАФАН. Глядика-ка, ворюга какой, и в сундук залез.
ВОЛОДЯ. Я не вор.
КСАФАН. А ну, пошёл отседа!
ВОЛОДЯ. Подождите.
КСАФАН. Давай, давай.
ВОЛОДЯ. Отец…
КСАФАН. Нет у меня детей. А ну, уматывай, пока ухватом не наградил.
ВОЛОДЯ. Отец, положи палку.
КСАФАН. Либо говори хто таков, или – на все четыре стороны.
ВОЛОДЯ. Там же снегу по самые уши.
КСАФАН. Не балуй. Ты чего в сундук залез? Давай, давай, как притопал, так и скатертью дорога.
ВОЛОДЯ. Отец, ты выслушай. Я к хозяйке.
КСАФАН. Нету её. Вертай отседа. Ишь повадились, как дело к весне… Кобели, итить вам некуда. Я вас мигом отважу. Я вас через одного кастрировать буду.
ВОЛОДЯ. Отец, ты не понял.
КСАФАН. Это ты не понял. Востри лыжи отседова. Ишь, залез в сундук, небось, за бельишком женским. Извращенец. Давай-давай, крути педали.
ВОЛОДЯ. Там снега выше крыши, я и так чуть не сдох, пока дом ваш нашёл.
КСАФАН. Повторять больше не буду, чай, не глухим будешь.
ВОЛОДЯ. Ты дослушай…
КСАФАН. Слышь, ухват дубовый, сколь не бегай, а своего не упустит.
ВОЛОДЯ. Ты так и будешь меня вокруг стола гонять?
КСАФАН. Мне торопиться некуда.
ВОЛОДЯ. Я же по делу.
КСАФАН. Весны не дождался?
ВОЛОДЯ. Я к хозяйке, она меня знает.
КСАФАН. А в сундук чё залез?
ВОЛОДЯ. Ты не понял, отец, она меня ещё вот такого малюсенького на коленках качала. У меня с этим сундуком полдетства связано.
КСАФАН. Ах, прохвост, язык ещё поворачивается, ах сукин… Ну, я тебя…
ВОЛОДЯ. Перестань ты за мной носиться с этой дубиной рогатой… Ай… (спотыкается, падает)
КСАФАН. Сам гикнулся об пол. Вот я те промеж ног как щас.
ВОЛОДЯ. Рехнулся, чёрт старый?
КСАФАН. До пяти считаю, чтоб тебя и пальты твоей след простыл.
ВОЛОДЯ. Разбежался. (скукоживается и зажмуривается) Хоть убей, с места не сдвинусь.
КСАФАН. И убью… надо будет… (В о л о д я лежит) Вот щас ка-а-ак… Ка-а-ак щас, говорю… Худо, говорю, будет… Ты чё? Дурак, что ли? Гля – больной! Ты как? Того, что ли? Ударяю…
ВОЛОДЯ. Сам дурак. Положи рогатину на место.
КСАФАН. У тебя в голове чё? В смысле, с собой дружишь?
ВОЛОДЯ. Иногда. Руками. Особенно, когда бабы рядом нет. (встаёт)
КСАФАН. Ну, ты подумай своей бестолковкой, а если бы я того… ударил в смысле… от тебя одни потроха бы остались.
ВОЛОДЯ. Так чего не ударил?
КСАФАН. Грех.
ВОЛОДЯ. Какой грех? Человека бить?
КСАФАН. Блаженного обижать.
ВОЛОДЯ. Сам ты… И вообще…
КСАФАН. У тебя спина грязная, дай-ка отряхну.
ВОЛОДЯ. Не заходи сзади. И вообще…
КСАФАН. Пол в опилках… Я вчера ножку у табурета починял.
ВОЛОДЯ. Ты кто такой будешь?
КСАФАН (долгая пауза). Гля, умный какой, выискался. Это ты кем скажешься?
ВОЛОДЯ. Я к хозяйке приехал.
КСАФАН. Это я ужё слыхал. Много вас таких приезжает, тока смотри, не загогочи как мерин.
ВОЛОДЯ. Что?
КСАФАН. А того. Она как подсыпнет тебе травы какой заговорённой, так и будешь гоготать как конь.
ВОЛОДЯ. Ты о чём, старый?
КСАФАН. Всё о том же. Не ты первый, не ты последний. Тоже мне, кобель выискался.
ВОЛОДЯ. Ты меня за кого принимаешь?
КСАФАН. За кого надо, за того и принимаю.
ВОЛОДЯ. Сейчас как вмажу по харе твоей наглой.
КСАФАН. Эге-гей, полегче!!!
ВОЛОДЯ. Что это ты сразу спрятался за стол? Старый не старый, а скачешь как баран по пригоркам.
КСАФАН. Полегче.
ВОЛОДЯ. Это ты полегче. Зачем это мне к старухе приставать? С ней только ты можешь… и то вряд ли.
КСАФАН. Ты чё лопочешь? С какого ляда я к ней приставать буду, дубина стояросовая?
ВОЛОДЯ. Шучу, отец. Так, где хозяйка?
КСАФАН. В погреб пошла.
ВОЛОДЯ. Пойти помочь, одной тяжеловато ей будет?
КСАФАН. Стой здесь. (хватается за ухват) Сама справится.
ВОЛОДЯ. Белены объелся, старый?
КСАФАН. Я те объемся. Я те ща поперёк как объемся!
ВОЛОДЯ. Сам, что ли, помог бы бабке.
КСАФАН. Какай бабке?
ВОЛОДЯ. Хозяйке.
КСАФАН. Хозяйке?
ВОЛОДЯ. Именно.
КСАФАН. Старой хозяйке?
ВОЛОДЯ. Ну.
КСАФАН (роняет ухват). А ты, Вовка?
ВОЛОДЯ. Ну.
КСАФАН. Вспоминала тебя старушка.
ВОЛОДЯ. Надо же, не забыла. Столько лет прошло, а она не забыла. Помнит, родимая. Как она сейчас, отец?
КСАФАН. А ты не знаешь?
ВОЛОДЯ. Откуда? Я так долго отсутствовал.
КСАФАН. Очень долго…
ВОЛОДЯ. Как она?
КСАФАН. Померла.
ВОЛОДЯ. То есть?
КСАФАН. Десять лет, как померла.
ВОЛОДЯ. Вот тебе и «юрьев день»… Как же так?
КСАФАН. Время пришло – и померла.
ВОЛОДЯ. Вот я сволочь. Вот я сука такая. Мог бы навестить бабку хоть разок. Ведь мог. Хоть на недельку вырваться, хоть на денёк. Одним глазком взглянуть, спросить, нужно ли чего, помочь чем? Что ж я за человек такой… пропащий… Вот так, отец, и бывает.
КСАФАН. Не кручиньсь. Ты присядь, присядь. Эка тебя… Присядь… Вот так. Бывает всяко, тока чё старое поминать. Сам-то как?
ВОЛОДЯ. Я ведь… Ах, батя-батя, сука я – одно слово. А ведь она меня так любила.
КСАФАН. Любила.
ВОЛОДЯ. Бывало, мальцом был, не зайду к ней денёк, так справлялась насчёт меня у моей бабки.
КСАФАН. Поминала.
ВОЛОДЯ. Уеду на зиму в город с матерью, так ведь ждала, старая.
КСАФАН. Ждала.
ВОЛОДЯ. Подругой называла.
КСАФАН. Чё?
ВОЛОДЯ. Подругой называла. Не было у неё никого, только кот чёрный, никто ни ходил к ней сюда, на отшиб, только я. Приду, она меня на коленки посадит, рассказывает что-то, говорит, а я сосу леденец, что она из сахара с водой в печке запекла, и мне хорошо. А она говорит: «подруга ты моя, хоть и мальчишка, подруга единственная».
КСАФАН. Любила тебя бабка. А меня не помнишь?
ВОЛОДЯ. Подожди, подожди. Дядя Федя? … Тапыршь? … Нет? … Семён Иваныч – Водяной? … Тогда…
КСАФАН. Не помнишь. Не беда, малой ты тады был. Такусенький, меж ног шмыгал туды-сюды, как налим на мелководье.
ВОЛОДЯ. Прости, отец, правда, не помню.
КСАФАН. Да ладно. Не беда. Слышь, Вовка, а можа, за встречу? А? Пока Аська не пришла, не то, чего доброго, выпишет мне кренделёв таких, что потом…
ВОЛОДЯ. За встречу?
КСАФАН. Давай. А? С тобой сподручней как-то, а ежели я один, так она учует и таких кренделёв мне выпишет.
ВОЛОДЯ. Я не простив. Эй, отец, ты чего засуетился?
КСАФАН. Гля, сам сказал, за встречу.
ВОЛОДЯ. Так я не тороплюсь.
КСАФАН. Хто ж тебя торопит? Вот тут, вишь? – огурчики солёненькие, Аська сама делала. Молодец девка. Вот картошечка под мундиром, лучок репчатый. Вишь, даже не пророс. Хошь, тайну скажу как? А просто корневище прижечь надо о чугунок горячий, и тады храни сколь влезет. Садись, чё стоишь, как истукан? Ну, а вот и «самое-самое».
ВОЛОДЯ. Отец, сдурел совсем на старости лет? Ты зачем святую воду из-под иконки тащишь?
КСАФАН. А это Аська от меня самтрест прячет, чтоб не пил, значит.
ВОЛОДЯ. Как же ты нашёл?
КСАФАН. Нюх у меня особенный. Летом она даже в клубничной грядке бутыль закопала. Не тут-то было. Я же, как собака, чуть ветерок в мою сторону – и на тебе. Гля, расселся. Ты бы хоть хлеб, что ли, порезал, да огурчики с лучком в тарелочку покрошил. Давай-давай, что, прям как не свойский совсем? Ты ж бабке как внук был. Сам говоришь, она тебя подругой кликала. Значит, любила тебя старая.
ВОЛОДЯ. А ты где живёшь?
КСАФАН. Щас здесь, а раньше в старой хате. Ну, помнишь, за огородами стояла? Снесли её. А раньше я там ютился. Меня бабка тоже по-своему любила. Помнишь же, не было у ней друзей, вся деревня её клеймила: корова не даёт удоя – бабка колдует, собака сдохла – старая виновата, курей хорь уволок – шаманит чертовка. Даже гусей с речки гоняли стороной, хотя дорога прямая и через нас идёт – чтоб, значит, не сглазила ведьма.
ВОЛОДЯ. А сейчас кто здесь?
КСАФАН. Нонешняя хозяйка? Ася. Молодец девка. Я её звездинка зову. Ася-звездинка!!! Красота. Гля, а что это я налить – налил, а сидим как не родные, чай, тоже свой будешь. Чё? Жахнем?
ВОЛОДЯ. Не торопи, отец. Ты ж по целому стакану. Не, я так не могу.
КСАФАН. Чё ж здеся пить? Молодой, а силов никаких. Да я в молодости, если хошь знать, мог бутылку зараз усадить, и хоть бы хны.
ВОЛОДЯ. Не, отец, я так не умею.
КСАФАН. Пей тады, как умеешь.
ВОЛОДЯ. Ого!!! Ну, отец, у тебя и глотка, льётся в неё, как в воронку.
КСАФАН. Умение особое здесь нужно… Хорош лучок – ядрёный… Сам знаешь. Без умения в наше время даже ослики не пихаются. Давай, не сиди истуканом, хоть пригуби что ли. Ну, так-то лучше… Да-а-а… Слабовато, говорю, нонешнее племя. Вот в мою буйную молодость, бывало…
ВОЛОДЯ. Постой, отец. А что, хозяйка теперешняя родственница бабке или как?
КСАФАН. Что значит: или как? Самая, что ни на есть. Внучка родная.
ВОЛОДЯ. Вроде не было у неё родственников.
КСАФАН. Были. Отреклась от неё дочь, уехала. Прокляла её бабка, царствие ей небесное, положила грех на душу. Но за дело прокляла…
ВОЛОДЯ. Внучка говоришь?
КСАФАН. Внучка, вот те крест. (крестится) Чёрт, опять слева направо. Приехала, когда бабка при смерти была.
ВОЛОДЯ. Кто-либо телеграмму отбил?
КСАФАН. Бог с тобой. Кому надо телеграмму отбивать в этой деревне? Они все ненавидели бабку. Даже не знаю за что. А как чуть где прихватит – сразу сюды, помогай мол, боле некому. Тьфу, на них – чур меня.
ВОЛОДЯ. Как же она узнала?
КСАФАН. Ася? Говорит, кот приснился бабкин, звал, мяукал умоляюще. Ну, это она говорит, а там кто его ведает? Ася, она ведь, бабкин дар переняла: видит она не так как мы с тобой, усёк?
ВОЛОДЯ. Ну.
КСАФАН. Вот те и ну. Разливай, что ли. Кушай не стесняйся: у нас всё своё – это вы, городские, пестицидами питаетесь… во, выговорил… писти… писти… тьфу, чур меня… а у нас: нагнулся, сорвал, обтёр, в рот засунул и жуй, пока есть чем, а то у меня… гля… полпасти на присосках. Слава богу, хоть так, а то вообще, одни кашки бы посасывал с ложечки. Ни – на тебе выпить, потому, как закусить нечем, ни – на тебе морковку погрызть. Хотя, я с детства к ботве не привыкши, мне бы мяска парного, да крови стаканчик не остывшей. Вот это по-нашенски, а то, глянь в ящик – телевизер, то есть, слава тебе, как тебя там, на небеси который, в прошлом годе ураганом антенну смело, туды ей и дорога – мы и моя собачка кушаем толь веге… виги… вегетер…
ВОЛОДЯ. Вегетарианские.
КСАФАН. Во-во, хрень всякую. Ты мне скажи, как молодой, как представитель ихнего, ящикового, поколения, чё со мной не так?
ВОЛОДЯ. Нормально всё, бать. Ты закусывай, закусывай.
КСАФАН. Ну, вот ты. Возьмём, к примеру, тебя: не пьёшь. Не куришь. Не куришь?
ВОЛОДЯ. Нет, не балуюсь. На огурчики нажимай.
КСАФАН. И с бабами небось не трёшься!? А вот я, бывало, ни одной лохматки не пропускал. Ни одной. А они: у нас сексу нет! У кого это нет? Да я, если хошь знать, плевал на то, чё есть, а чё…
Входит Ася.
АСЯ. Смотри-ка, старый… Эка тебя на старые дрожжи…
КСАФАН. Так это… Асенька, солнышко… Это… Так ведь… За встречу…
АСЯ. За встречу? Куда бутылку схватил?
КСАФАН. Так ведь, убрать со стола. Пустая, нехорошо ведь.
АСЯ. Нехорошо? Сейчас тебе хорошо будет. А ты, принесённый ветром, давай допивай «на посошок» и дуй отсюда.
КСАФАН. Асенька, это же…
АСЯ. Сиди на месте, слепандя, пока опять чего-нибудь не опрокинул. А ты? Чего сидишь? Не хочешь пить, тогда просто – выметайся, чтоб духу твоего здесь не было. Давай, давай, чего глазами хлопаешь? А то ишь, развели тут…
КСАФАН. Асенька…
АСЯ. Замолкни. Я тебе, что сказала сделать? Ну?.. Дров наколоть.
КСАФАН. Так, наколол.
АСЯ. Это всё?
КСАФАН. Ещё есть, принесу щас.
АСЯ. А ещё что сказала сделать?
КСАФАН. Так ведь…
АСЯ. И что-то я не вижу, чтобы ты печь разжёг.
КСАФАН. Я щас.
АСЯ. А тебе, что было сказано? Считаю до трёх и…
ВОЛОДЯ. Только не этим, этим я уже…
КСАФАН. Асенька, положь ухват. Он же дубовый.
АСЯ. И хорошо. Как опояшу обоих, будете знать. Устроили мне тут. Не мог до весны подождать, а то снегу по горло, а он к старому собутыльнику, в гости. Я вас налажу, походите мне тут. Я вас через одного кочергой лечить буду. И этот – хрен старый… Вот я тебе… В нём жизнь еле теплится, на один глоток осталось, а всё туда же – молодых перегнать хочет. А ты?! Что глазами хлопаешь, речи русской не понимаешь?
ВОЛОДЯ. Да нет, понимаю. Простите, пожалуй, вы правы, пойду. Спасибо, бать, за угощение, за водичку святую. Надо и честь знать.
КСАФАН. Ты уж прости за ухват. Хто его знает, хто здесь шляется? Лес же кругом.
ВОЛОДЯ. Что уж там.
КСАФАН. А летом приезжай. Постой-постой, тебе же бабка перед смертью оставила. (бежит к сундуку, что-то ищет)
АСЯ. Кому оставила?.. Так ты…
КСАФАН. Володька это. Подруга бабкина.
АСЯ. Чего?
КСАФАН. Старая его так кликала.
АСЯ. Подруга, значит?! … Садись тогда уж, подруга… Зачем приехал, подруга? Рассказывай, что ли.
ВОЛОДЯ. Не знаю. Хотел старушку проведать. Что к чему узнать.
АСЯ. Совесть заиграла?
ВОЛОДЯ. Наверное.
АСЯ. Так «наверное», или заиграла? Чего молчишь, язык отнялся, что ли? Где ж ты раньше был? А?
КСАФАН. Асенька, чё же ты на парня накинулась? Все мы перед бабкой виноваты. Хто в чём, но виноваты.
АСЯ. И то верно. Ну, садись, что ли, садись-садись, раз уж приехал.
ВОЛОДЯ. Может, я всё-таки, пойду?
АСЯ. Куда ты пойдёшь? Там снегу… Как же ты сюда добрался?
ВОЛОДЯ. От станции.
АСЯ. Понятное дело. На вертолёте, никак?
ВОЛОДЯ. Нет, пешком.
АСЯ. Сильно, видимо, совесть заиграла, если по таким сугробам тащился. Надо же, и дом ведь нашёл.
ВОЛОДЯ. Я же всё детство здесь прожил.
КСАФАН (из сундука). Всё детство.
АСЯ. Прекрати. Осмотрись вокруг, кроме голых деревьев и снеговых холмов не видать ничего. Значит, крепко тебя бабка зацепила, что смог сразу найти. Блудные эти места. Блуд здесь нападает на человека, он ходит, ходит, а всё равно возвращается к тому от чего ушёл. Крепко тебя бабка зацепила. Али снилась?
ВОЛОДЯ. Да нет… вроде.
АСЯ. Не разговаривает с тобой?
ВОЛОДЯ. Нет… … … вроде…
АСЯ. Может, видишь её? Силуэт, или просто иногда в толпе проскальзывает?
ВОЛОДЯ. … … …?
КСАФАН. Хватит парня пугать. Он и так нонче пужаный.
АСЯ. Хорош в сундуке ворошить.
КСАФАН. Но ведь бабка ему оставляла.
АСЯ. Сходи за дровами и печку растопи.
КСАФАН. Но ведь оставляла… Просила передать.
АСЯ. На печке, в валенке.
КСАФАН. Здеся?.. Точно, они. Нашёл-нашёл, вот, Вовка, держи, бабка просила тебе фотки передать.
АСЯ. Я тебе что сказала??
КСАФАН. Всё, Асенька, бегу.
К с а ф а н уходит.
ВОЛОДЯ. Но здесь всего одна фотография.
АСЯ. Больше не было.
ВОЛОДЯ. Мы втроём. Я даже не помню, когда делали? И кто делал?
АСЯ. А где третий?
ВОЛОДЯ. Так ведь кот. Кот бабкин. Она любила его больше жизни. Говорила, что вся сила её в коте.
АСЯ. Ушёл кот. Сразу после смерти её. В окно выпрыгнул. Стекло разбил, весь порезался в осколках, так и убежал, только кровью полдвора изгваздал.
ВОЛОДЯ. Ты плачешь? Перестань. Пожалуйста. Перестань. А ведь старая рассказывала о тебе. Правда. Говорила, мол, есть у меня внучка, белобрысенькая, курносая, задорная, как мальчишка. Говорила, что когда-нибудь она приедет, в конце августа, словно звёздочка с неба спустится, осветит её хатку на отшибе, и будет охранять покой между этим миром…
АСЯ (смеётся сквозь слёзы). Ты что? Тоже плачешь?
ВОЛОДЯ. Что смешного?
АСЯ. Так просто. Такой здоровяк – и на тебе.
ВОЛОДЯ (заражается смехом). Что? Что такого?
АСЯ. Нет ничего, так, просто.
ВОЛОДЯ. «Так, просто» – не бывает.
АСЯ. Какие же вы, мужики, дети.
ВОЛОДЯ. А сама-то.
АСЯ. Мне можно, я – баба.
ВОЛОДЯ. Конечно, нашла оправдание. А я… (Ася смеётся) Я… А я – городской слюнтяй. Я… Мне тоже можно… Вот…
АСЯ. Мне кажется, я понимаю, почему бабка тебя подругой называла.
ВОЛОДЯ. Почему?
АСЯ. Ты такой близкий. Ты переживаешь за других людей.
ВОЛОДЯ. Еще чего…
АСЯ. Нет, ты не зря приехал. Это бабка тебя зачем-то позвала.
ВОЛОДЯ. Зачем?
Входит К с а ф а н с дровами, скидывает их у печки.
КСАФАН. Не поверите, но я только что видал чёрного кота.
АСЯ. Да ладно тебе.
КСАФАН. Видал, говорю.
АСЯ. Что ты мог видеть, ты дальше носа своего – ни-ни!
КСАФАН. Я же говорил: не поверите. А по ком траур?
ВОЛОДЯ. Фотографию смотрели, вспомнили кое-что.
КСАФАН. Чаво?
ВОЛОДЯ. Я совсем маленький. Такой беззащитный, сижу у неё на коленочках. А она… Она такая… Бывают же такие люди, смотришь на них, а кажется, что солнышко видишь… И улыбается, так широко-широко… Эх, бабка, бабка, солнышко ты моё ясное… Не дождалась…
АСЯ. Ты-то чего щуришься, всё равно ничего не видишь?
КСАФАН. Глянь-ка, вот тока что такого кота видал, как здеся.
АСЯ. Сиди уж, хворья старая.
КСАФАН. И рожа такая же. Точно. Сам чёрный, а рожа в подпалине.
АСЯ. Сам ты – рожа. Если думаешь: ты наполовину рябой – так и все вокруг на полрожи неудавшиеся?
КСАФАН. Во дворе, я дрова несу, а он из-под курятника шмыгнул и был таков.
АСЯ. Куница небось. Пойду гляну, покуда не потаскала несушек. А ты давай, печь чтоб растопил к моему приходу.
А с я уходит.
ВОЛОДЯ (прячет фотографию). А это не ваш кот сидел во дворе, когда я сюда шёл?
КСАФАН. Какой кот?
ВОЛОДЯ. Чёрный вроде.
КСАФАН. И рожа с подпалиной?
ВОЛОДЯ. Не заметил, он спиной сидел.
КСАФАН. А я о чём? А она чуть что, так сразу: слепандя.
ВОЛОДЯ. Так, не ваш?
КСАФАН. Откуда? Они у нас не приживаются.
ВОЛОДЯ. Убегают?
КСАФАН. Если бы. Дохнут.
ВОЛОДЯ. Болеют, что ли?
КСАФАН. С чаво? Дохнут и всё. А этот приблудный видать. Места у нас блудные.
ВОЛОДЯ. Давай помогу.
КСАФАН. Зачем? Чё, я печь не в силах разжечь, что ли? Не такой я и старый.
ВОЛОДЯ. Давай, хоть поленья закидаю внутрь.
КСАФАН. ЗАКИДАЮ!!! Все вы так, эх, неучи, итить вам некуда. Поленья не закидывают, а кладут, понял?
ВОЛОДЯ. Понял-понял, бать.
КСАФАН. Ни хрена ты не понял. Их не просто кладут, а методом особым, чтобы пламя сразу принялось за дело, понял?.. Чтобы понять это, нужно знать специфику огня, как он разумеет, чаво есть любит и в каких пропорциях. Понял?.. Ан нет, не понял, потому как городской. А я тебе из спичечного коробка на песке такой костёр разведу, что быка изжарить можно.
ВОЛОДЯ. Заливай-заливай!
КСАФАН. Вот смотри, беру спичку и ни грамульки бумажки. Гля, он ещё смотрит подозрительно, будто я фокусы ему выкаблучиваюсь. Это наука специальная, которой ни в какой школе не научишься, а только на практике, своими руками, вот этими пальчиками. И то не поймёшь, пока мильён раз не обожжёшься.
ВОЛОДЯ. Отец, ты не заговаривайся, а то спичка почти догорела.
КСАФАН. Наблюдай и удивляйся!!!
ВОЛОДЯ. Ничего себе!!! Так сразу?
КСАФАН. И не просто это наука, а промысел такой, когда по-иному никак и никогда не получится.
ВОЛОДЯ. Бать, тебе бы главным кочегаром страны быть.
КСАФАН. И тока-то? Кады чё умеешь, тебе и мира мало.
ВОЛОДЯ. Как тебя-то, а? Прометей нашего времени, ядрёна корень.
КСАФАН. Я и на небе смогу искру высечь, и всё тамошнее хозяйство запалить.
ВОЛОДЯ. Не высоковато берёшь?
КСАФАН. Низко примеришься, то и не взлетишь вовсе.
ВОЛОДЯ. Покарает тебя… сам понимаешь кто.
КСАФАН. Нужен я ему. Да у него таких, как я, если хошь, полк целый, девать некуда.
ВОЛОДЯ. Но ведь девает куда-то?
КСАФАН. В костёр. А вот тут уж и умельцы, как я, понадобятся.
ВОЛОДЯ. Как оно тебя…
Входит А с я.
АСЯ. Несушки на месте, петушок тоже. Знать не куница. А тебе, старый, сколько раз говорить, заделай дыру в амбаре.
КСАФАН. Надысь прибил досточку.
АСЯ. Не посмотрела. Завтра обязательно гляну.
КСАФАН. До завтрева и отвалиться может.
АСЯ. Я те отвалюсь. И про котов нечего мне басни рассказывать.
КСАФАН. Какие басни, Асенька, вот и Вовка тоже кота видал.
АСЯ. Опять?
КСАФАН. Скажи ей, Володь.
АСЯ. Щас я те ухватом скажу.
КСАФАН. Не, ну впрямь…
ВОЛОДЯ. Правда, видел.
АСЯ. Только что?
ВОЛОДЯ. Когда сюда пришёл.
АСЯ. Кота чёрного?
ВОЛОДЯ. Чёрного. Он на снегу сидел за хатой.
АСЯ. На снегу? И рожа у него палёная?
ВОЛОДЯ. Не знаю, я же говорю, он спиной сидел.
АСЯ. Ещё скажи, что кот на бабкиного был похож.
ВОЛОДЯ (переглядывается с К с а ф а н о м). Не знаю!?
АСЯ. А чего так неуверенно?
ВОЛОДЯ. Похож, как будто.
КСАФАН. Чай, бабкин вернулся?
АСЯ. Ты чего мелешь, дурная башка? Тому коту, поди, сто лет в обед. Он сдох уже давно.
КСАФАН. Хай будя по-твоему.
АСЯ. Будя-будя, по хребтине тебе будя, если печь не разжёг.
КСАФАН. Обижаешь, Асенька.
АСЯ. Угля засыпал?
КСАФАН. Долго, что ли?
АСЯ. С тобой не угадаешь.
КСАФАН. Ща, я мигом.
АСЯ. Ты меня щами не корми, а делай давай.
КСАФАН. А чё там? Вон ведро у печурки, засыплю сверху и делу конец.
АСЯ. Смотри, не просыпь, слепота куриная, а то после тебя все полы чёрные.
ВОЛОДЯ. Гоняешь его, как молодого.
АСЯ. Ему полезно, а то мышей ловить не будет.
ВОЛОДЯ. Возраст.
АСЯ. Самогонку жрать – не возраст?! Давай, что ли, за встречу.
КСАФАН. А есть?
АСЯ (К с а ф а н у). Уже засыпал?
КСАФАН. Лечу.
АСЯ. Услыхал, засуетился. Ты садись. Пока он своё сделает, мы по маленькой, а там дело заспорится, щец наварю из квашеной капустки, только пусть печка прогреется. Старый, громыхай потише, а то сослепу чего расколешь там, круг какой, на что чугунок ставить тогда?
ВОЛОДЯ. Хорошо живёте, весело.
АСЯ. Куда там. Цирк. Погляди за дедом, чтобы не подсматривал, а я пока достану.
ВОЛОДЯ. Из-под иконки?
АСЯ. Ту, что вы уже уговорили? Не-е, эта для отвода глаз. У меня ещё местечко есть. Не смотрит?
ВОЛОДЯ. Нет, не смотрит. Кочергой что-то ковыряет, уголь, наверно, ворошит.
АСЯ. Как же, ворошит, затылком подсматривает. Если дело до выпивки касается, у него глаза по всему телу прорастают, не смотря на то, что слепой почти.
ВОЛОДЯ. Носом чует.
АСЯ. Из него нюхач, как из меня балерина. Вот чёрт старый, и досюда пропартизанил.
ВОЛОДЯ. Значит, будем без выпивки?
АСЯ. Это он будет без выпивки. А ну-ка, хрыч старый, скажи, а до валенок тоже добрался?
КСАФАН. Асенька, ей богу, я же не лошадь стока пить.
АСЯ. И там пролез!? Но хоть что-то осталось?
КСАФАН. Пару бутылок.
АСЯ. Сколько?
КСАФАН. Я посмотрю.
АСЯ. Нет ты не лошадь! – мамонт ты, чтоб тебя… Тащи бутылку.
КСАФАН. Уже несу.
АСЯ. Володя, ты разлей, а то я этому прохвосту не доверяю… У-у-у, как дала бы щас.
КСАФАН. За что ложкой?
АСЯ. Скалки под рукой нету. А скажешь что – ухватом опояшу.
КСАФАН. Молчу, Асенька-солнышко, молчу, звёздонька ясная.
АСЯ. Прохвост старый.
КСАФАН. Вовка, ты наливай, не жмись, такой день сегодня, знаменательный, можно сказать.
ВОЛОДЯ. За встречу?
КСАФАН. И всё? Это что, всё?
АСЯ. Доза!!!
КСАФАН. Мы что, как алкашня какая-то? Из мензурок пить будем?
АСЯ. Мы – да, а ты своё за зиму выпил.
КСАФАН. Не-е, так я чё, я ничего, из мензурок так из мензурок. Ох-хо-хонюшки. Жахнем?
АСЯ. Чего это?
ВОЛОДЯ. Где?
КСАФАН. Вы закусывайте, чай, добра на столе хватает.
АСЯ. Как мяучет кто под дверью!?
ВОЛОДЯ. Ничего не слышу.
АСЯ. Знать и впрямь, кошак чей-то приблудился. Пойду посмотрю.
КСАФАН. А не верила! Правду говорю, а ты всё не веришь.
АСЯ. Тебе верить – себя не уважать. Пойду гляну, кто мурлычет. Я мигом.
А с я уходит.
КСАФАН. Нехай поглядит, уверится.
ВОЛОДЯ. Столько лет здесь не был, а приехал, как домой.
КСАФАН. Считай что дома. Ещё по маленькой?
ВОЛОДЯ. Не стоит, Ася придёт и…
КСАФАН. Кады придя – поздно будет. Давай лей, не жмись. Да не сюды – в стакан.
ВОЛОДЯ. Хватит, разошёлся.
КСАФАН. Разойдёшься с вами.
ВОЛОДЯ. Не разглагольствуй, пей быстрей. Ого, лихо она у тебя.
КСАФАН. А в охотку она всегда лихо.
ВОЛОДЯ. У тебя, кажется, всегда в охотку.
КСАФАН. Кады кажется, крестится надо. А кады крестишься – ещё больше кажется. (смеётся)
ВОЛОДЯ. Пошутил? Смешно? Что лыбишься?
КСАФАН. Ты не злись, мы люди простые, нам всё хорошо, что не плохо.
ВОЛОДЯ. Расскажи, как бабка жила последние годы одна?
КСАФАН. Чё говорить? Жила, как жила, пока не померла.
ВОЛОДЯ. Скалишься? Смешно? Хочешь, я тебя повеселю? Хочешь? Ухватом по спине. Веселья будет аж до весны.
КСАФАН. Ты чё?
ВОЛОДЯ. Просто так. Смотри. (находит где-то гвоздь «сотенный», а то и больше) Смотри, старый. (наматывает в два оборота вокруг указательного пальца)
КСАФАН. Итить тебе некуда!!! Вот-те-на!!! У меня батяня тоже здоровый был, но чтобы гвоздь, вот так. Едрёныть!!! Фокус поди?
ВОЛОДЯ. Разогни. (снимает завитушку гвоздя с пальца, отдаёт К с а ф а н у)
КСАФАН (безуспешно пытается разогнуть). Печатлительно! Стар я стал, а по молодости, так попробовал бы… Я быков голыми руками… Да-а-а!!! Не веришь? Ну и… на тебя… А бабка тяжело помирала. Ой, как тяжело. Люду спасибо, что помогали за ней ухаживать. Геологи молодые здеся селились одно время, она так при них и отдала богу душу, земля ей пухом.
ВОЛОДЯ. От старости померла?
КСАФАН. От старости. Но каждому своя смерть, а ей тяжело пришлось, потолок разбирали.
ВОЛОДЯ. Потолок? Зачем?
КСАФАН. Городской мужичок тут был, глава студентиков-геологов, он и сказал, что разбирать надо.
ВОЛОДЯ. Зачем потолок-то?
КСАФАН. Чтобы быстрей преставилась.
ВОЛОДЯ. При чём здесь потолок?
КСАФАН. Таков закон.
ВОЛОДЯ. Какой закон? Что ты мне голову морочишь?
КСАФАН. Я морочу? Ты чё, дурак, али прикидываешься?
ВОЛОДЯ. Бать, кончай, говори на чистоту.
КСАФАН (почти шёпотом, несколько приблизившись к В о л о д е). Ведьма была бабка.
ВОЛОДЯ. Тьфу на тебя. Эту байку мы уже слышали.
КСАФАН. Это на тебя тьфу – чур меня. Когда ведьма умирает, нельзя дать ей прикоснуться к руке или ещё к чему оголённому у тебя, чтобы она силу не передала, иначе мучиться будешь. Черти тебя замучут, что служили при бабке. Вот и ходили все сторонкой. А колдовство, ведь оно не отпущает, а старуха мучается, и чтобы быстрей отошла – пришлось потолок вскрывать, чтобы бог увидал мучения, сжалостивился и прибрал грешную душу поскорей.
ВОЛОДЯ. Ну, ты даёшь.
КСАФАН. Истинный крест, так и было. (крестится) Чёрт, опять снизу вверх.
ВОЛОДЯ. Страшно, должно быть, было?
КСАФАН. А то, страсти ой-ёй-ёй какие. Бабка стонет, черти внутри неё кричат, дьявол из-под хаты хрипит, всё трясётся, тряпки всякие по дому кружат, а ещё этот бородатый, что у студентиков главным был, не по-нашенскому чёй-то бормочет. Жуть. Правда-правда, я с ним стоял, помогал хрень всякую жечь и дымом по комнате вонять.
ВОЛОДЯ. Неужели правда, бать?
КСАФАН. Истинный… (крестится) Тьфу, какая разница. Чёрт, на старости лет, даже руки стал путать.
Входит А с я.
АСЯ. Что это вы там секретничаете?
КСАФАН. Я Вовке рассказываю, как бабка померла.
АСЯ. Опять брешешь?
КСАФАН. Чтобы я? Да ни-за-что!
АСЯ. Байки про полтергейст плетёшь?
КСАФАН. Про чё?
АСЯ. Про то, как шмотки по комнате кружили, черти по стенам как по погосту, дьявол из-под земли. Он ещё не появился собственной персоной?
КСАФАН. Нет.
АСЯ. А то, судя по тому, как ты с каждым разом всё разукрашиваешь, пора ему самому вылезть.
КСАФАН. Не богохульствуй!
АСЯ. Кто богохульствует? Вспомни, ты хоть раз правильно перекрестился?
КСАФАН. Я ж не нарошно.
АСЯ. А какая разница? Брехло ты старое.
КСАФАН. Я? Брехло? А это что? Смотри, это вот, по-твоему, что?
АСЯ. Дыра в потолке, забитая досками. Руки оторвать тому плотнику.
КСАФАН. Вот и все мои доказательства. А доски я весной перебью.
АСЯ. Ты их прошлой должён был перебить. А дыра в потолке, оттого, что ты флягу с самогоном уронил, вот она старый потолок наскрозь и прошила. А вот в полу – мои доказательства, брехло старое.
КСАФАН. А в полу – это не от фляги.
АСЯ. А от чего? Скажешь, дьявол вылазил?
КСАФАН. Это когда бабка Федьку хромого лечила, его так ломало, что он пальцами своими, крючками, всё и выломал.
АСЯ. Отдыхай. Володь, больше не наливай ему, а то он такого ещё понатреплет.
ВОЛОДЯ. Я и не наливаю.
АСЯ. А как же, а из бутылки испаряется, должно быть?
ВОЛОДЯ. Я чуть-чуть.
АСЯ. Хватит ему по чуть-чуть. Понял, хрен старый, начутьчукался уже, слепень? Не нашла я кота. Нет его и следов никаких, должно быть, послышалось.
КСАФАН. А я говорю – был. (ударяет рукой по столу)
АСЯ. Усни.
К с а ф а н медленно оседает, укладывается на столе и мирно посапывает.
ВОЛОДЯ. Как это так?
АСЯ. Напился пьяный, вот и разморило.
ВОЛОДЯ. Но… Странно всё как-то.
АСЯ. Это полынь и хмель сушёный, они дурят голову.
ВОЛОДЯ. Вроде не пахнет.
АСЯ. Пообвыкся уже. Кушай, ты с дороги. Может, отдохнуть хочешь?.. Нет? А то я расстелю прямо здесь, или на печке, там жарко, хорошо… Ну, как знаешь. А этому прохвосту не верь, понавыдумывает, растреплет на всю деревню, вот и ходят о бабке всякие слухи разные, хоть и нет её давно.
ВОЛОДЯ. Я и не верю.
АСЯ. И правильно. Наливай, что ли. Расскажи: как ты? где живёшь? чем дышишь? семья? дети? здоров ли?
ВОЛОДЯ. Я – что? Потихоньку.
АСЯ. Потихоньку и до неба дойти можно.
ВОЛОДЯ. Живу тихо, мирно. Своё дело было, алкоголем торговал одно время.
АСЯ. Небось, прибыльное дело, судя по этому? Храпит ещё!
ВОЛОДЯ. Не жалуюсь. Четыре магазина в самом центре, закупки у поставщиков по три раза на неделе делал, вина только одного сколько.
АСЯ. Ого! И в городе пьют.
ВОЛОДЯ. Хорошо пьют. Закупался бы больше, только складские помещения маленькие были, две квартиры однокомнатные, я их у алкашей выкупил, а им, за городом, купил домики.
АСЯ. Богатый, должно быть.
ВОЛОДЯ. Не то, чтобы, но, смотря с чем сравнивать.
АСЯ. О себе уж и не говорю.
ВОЛОДЯ. А недавно всё бросил, магазины распродал, персонал распустил.
АСЯ. С чего это?
ВОЛОДЯ. Не знаю, надоело всё. Поначалу без дела пить начал, потом чувствую, опротивело всё, вот и решил сюда махнуть.
АСЯ. Эка, крепко тебя бабка прижала.
ВОЛОДЯ. Видимо, крепко. Сидит у меня что-то внутри, трётся о рёбра, скрипит о зубы, а что – понять не могу. Врач говорит: депрессия, а по мне – один чёрт…
АСЯ. Тс-с, не клич чёрного, и без него плохо.
ВОЛОДЯ. Прости. Но мочи нет, так плохо, что даже не знаю, хоть в петлю лезь.
АСЯ. Не горячись. А семья? Поди, жена красавица.
ВОЛОДЯ. В том-то и дело, что красавица. А ведь у нас как, чем эффектнее женщина, тем запросы изысканней. То ли цену набивает, то ли… Да кто их разберёт, женщин этих?
АСЯ. Довёл город баб, что и не бабы уже, а эти… Ну, как это звать-починать?
ВОЛОДЯ. Феминистки.
АСЯ. Чего?
ВОЛОДЯ. Движение есть такое женское, где женщины хотят быть наравне с мужчинами.
АСЯ. Это что, уголь таскать, молотом наравне, да?
ВОЛОДЯ. Нет, всё проще, чтобы уважение иметь. И с чего они взяли, что их не уважают? Страной управлять, армии в бой вести.
АСЯ. Нехай ведут.
ВОЛОДЯ. Мне-то что. Сынишка растёт, красавец, здоровее меня стал в свои-то пятнадцать.
АСЯ. Любишь его?
ВОЛОДЯ. Моя кровинушка, только гонор материн.
АСЯ. А что ж ты один? Вместе надо было сюда.
ВОЛОДЯ. Развёлся я.
АСЯ. Эх, беда-то какая. Сын, поди, переживает?
ВОЛОДЯ. Я бы не сказал. Сейчас у них, среди пацанов, круто, что отцов нет, они все в разведённых семьях живут. Мол, отца нет – я старший в семье.
АСЯ. Напасть-то какая.
ВОЛОДЯ. Вообще он хороший, только выпендривается много.
АСЯ. Чего?
ВОЛОДЯ. Цену набивает, то ли… Да кто их разберёт, этих подростков?
АСЯ. А ты как?
ВОЛОДЯ. Мы как разошлись, я себе квартиру купил, отрешился от прошлого, я ж им всё оставил. Теперь как колосок среди бурьяна, все знакомые бандиты и просто урла.
АСЯ. Как?
ВОЛОДЯ. Урки. Ворюги.
АСЯ. А!?
ВОЛОДЯ. Вот тебе и «А»!
АСЯ. Тяжело?
ВОЛОДЯ. Жить можно.
АСЯ. Хорошо тебе.
ВОЛОДЯ. Что ж хорошего?
АСЯ. А у меня ни мужа, ни детей.
ВОЛОДЯ. Успеешь, молодая ещё.
АСЯ. Кто ж меня возьмёт, внучку ведьмы?
ВОЛОДЯ. Если здесь никого не найдётся, уезжай.
АСЯ. Куда? Куда я поеду? От судьбы не убежать. Здесь я – и больше нигде.
ВОЛОДЯ. А плюнь. Нет, правда. Судьбу можно обмануть.
АСЯ. Смешной ты.
ВОЛОДЯ. Нет, я серьёзно.
АСЯ. Обмануть себя можно, а судьбу…
ВОЛОДЯ. Или договориться.
АСЯ. Ты хороший.
ВОЛОДЯ. Всегда можно обрезать концы и… Правда, как корабль… В любой шторм.
АСЯ. Мне бы твою свободу.
ВОЛОДЯ. Нет у меня никакой свободы, но разве это главное? Можно расправить крылья и стать птицей, и не важно, что будет потом.
АСЯ. Не зря тебя бабка любила, не зря.
ВОЛОДЯ. А птицы всегда свободны, даже в клетке, свободней ветра. Ведь даже ветер не свободен.
АСЯ. А глаза у тебя такие же серые, грозные, но добрые.
ВОЛОДЯ. А что? Ведь, правда, давай на всё плюнем. Поехали? А? Поехали! Вместе! На край света! Вон из этого мира!
АСЯ. Вон можно только из тела.
ВОЛОДЯ. Из телес, из наших опостылевших телес?! Прочь! А!?
АСЯ. Эх, Володя, если мы здесь никому не нужны, то кому мы будем нужны там? Нужно заработать себе уважение, а не получить его как манну небесную. А там и до прощения рукой подать.
ВОЛОДЯ. А ты очень похожа на неё.
АСЯ. Я же внучка.
ВОЛОДЯ. Кровинушка. Я очень любил бабку. И она… тоже.
АСЯ. У меня и фотографии её есть.
ВОЛОДЯ. Те, что в рамках из-под картин висели, за стеклом?
АСЯ. Да. Похоронные я выкинула. И кто придумал поветрие фотографировать на похоронах? Это плохо.
ВОЛОДЯ. А там осталась фотка с телёночком?
АСЯ. Конечно, это моя любимая, он только-только на ножки поднялся.
ВОЛОДЯ. Да-да, она самая.
АСЯ. Ты помнишь?
ВОЛОДЯ. Помню. Я всё помню.
АСЯ. И помнишь, как с коляски упал, а потом пришёл к бабке и сказал, что не заплакал?
ВОЛОДЯ. Да. А она сказал, что я молодец и взрослый мальчик, поэтому плакать по пустякам мне запрещается.
АСЯ. Тебе тогда только-только три годика исполнилось.
ВОЛОДЯ. А ещё я помню, как меня крестили, она держала меня на руках, моя крёстная матушка, а потом передала батюшке…
АСЯ. А он распеленал тебя…
ВОЛОДЯ. И опустил в эту, такую большую круглую ванну, похожую на гигантскую рюмку со свечками по краям…
АСЯ. В купель. Ты громко кричал и плакал.
ВОЛОДЯ. А старушка смеялась и говорила: «ничего, тебе полезно»…
АСЯ. «Не плачь, ты же мужчина»…
ВОЛОДЯ. «Мужчинка ты моя маленькая».
АСЯ. Батюшка передал тебя ей на ручки, и ты успокоился, засопел.
ВОЛОДЯ. Мне было всего полтора годика. А до этого…
АСЯ. Была темнота. Непроглядная, живая и полная ожидания.
ВОЛОДЯ. Правда, я всё это помню. Но откуда?.. Ведь я никому этого не рассказывал, кроме бабки. Откуда ты всё это знаешь?
АСЯ. … Не знаю. Знаю – и всё!
ВОЛОДЯ. Разве так бывает?
АСЯ. Бывает… наверное.
ВОЛОДЯ. Наверно, бывает.
АСЯ. А вот и фотографии. Телёночек. Бабушка. Мама. Бабушка любила маму.
ВОЛОДЯ. А за что она прокляла твою маму?
АСЯ. За дело. Это касается только их.
ВОЛОДЯ. Извини. Не хочешь говорить и не надо, не стоило мне спрашивать.
АСЯ. А вот ещё одна, здесь бабушка ещё молодая.
ВОЛОДЯ. И эту я помню.
АСЯ. Это она на маминой свадьбе.
ВОЛОДЯ. У тебя красивый отец.
АСЯ. Что ты – чудо, а не мужчина. Сейчас он совсем старый стал, болеет много. Не знаю даже, как он без меня, жив ли там?
ВОЛОДЯ. Так ты с ними не поддерживаешь связь?
АСЯ. Мама не хочет.
ВОЛОДЯ. Почему?
АСЯ. По качану. Тебе какая разница?
ВОЛОДЯ. Прости, я, видимо, слишком много вопросов задаю.
АСЯ. Вопросов не много – ответов мало.
ВОЛОДЯ. А эту фотографию я никогда не видел.
АСЯ. Какую?
ВОЛОДЯ. С котом.
АСЯ. Я тоже. Откуда она взялась?
ВОЛОДЯ. Может, слиплась, одна на другую, поэтому и не видела?
АСЯ. Не думаю.
ВОЛОДЯ. А кто фотографировал?
АСЯ. Кто его знает? Давай у этого спросим. (зовёт) Ксафан.
ВОЛОДЯ. Как?
АСЯ. Ксафан, вставай, старый хрыч.
ВОЛОДЯ (смеётся). Его так зовут?
АСЯ. А что смешного?
ВОЛОДЯ (хохочет) Да ладно. Шутишь?
АСЯ. Чего гогочешь? Что я такого сказала? Или говор мой не нравится?
ВОЛОДЯ. Ксафан? Его так зовут? (гомерический хохот)
АСЯ (заражается смехом). Что? Что такого?
ВОЛОДЯ. Не может быть!
АСЯ. Хорош ржать, чай, не мерин.
ВОЛОДЯ. Ничего себе имя!
АСЯ. Обычное имя.
ВОЛОДЯ. Обычное? (успокаивается)
АСЯ. Обычное.
ВОЛОДЯ (новый взрыв хохота). Ты много таких обычных имён слышала?
АСЯ. Нет. Не слыхивала. И что? Разве человека нельзя так назвать?
ВОЛОДЯ. Нельзя. Вот кота можно. У бабки кот был, у которого рожа в подпалине, вот его и звали Ксафан, но чтобы деда в честь кота назвали… Вот так номер…
АСЯ. Он здесь ещё до кота обитал, с незапамятных времён.
ВОЛОДЯ. Так уж и обитал?
АСЯ. Хорош ржать, вот заводной.
ВОЛОДЯ. Ксафан (толкает старика), вставай, мы тут по твою душу. Кто фотку печатал?
АСЯ. Так не разбудишь.
ВОЛОДЯ. Понятное дело, надо за ухом почесать, чтобы он замурлыкал, поднялся, потянулся и пошёл к своей миске.
АСЯ. Не понимаю, что тебя так веселит?
ВОЛОДЯ. Он и впрямь, чем-то на кота похож. Ксафан, твоя миска уже готова (наливает в стакан самогон, водит у самого носа Ксафана), хоть бы встрепенулся что ли?
АСЯ. Не поможет.
ВОЛОДЯ. До этого действовало безотказно.
АСЯ. Щас не тот случай.
ВОЛОДЯ. А что надо сделать?
АСЯ. Дунь на лицо.
ВОЛОДЯ. Зачем?
АСЯ. Положено так.
ВОЛОДЯ. Эй, Ксафан, я ветер. Не действует.
АСЯ. Ты ему не в рот дуй, он же не мёртвый, чтобы ему искусственное дыхание делать, ты ему на лоб дунь, прям промеж глаз. И не так сильно, не огонь раздуваешь.
ВОЛОДЯ. А как ещё? Ты сказала: дунь, – я и дунул.
АСЯ. Смотри. Видишь, как всё просто? (дует)
КСАФАН. Так я чё говорю… Это мне? Вовка, ты человек. Маловато налил.
АСЯ. Я те щас налью – за уши потечёт.
КСАФАН. Та я чё, мне кабы и стока хватит.
ВОЛОДЯ. Действует.
КСАФАН. Вовка, ты чё пасть раззявил, лучше выпей, закуси, и там, глядишь, погуторим о том, о пятом-десятом. Ты чё? Домового приметил? Взгляд у тебя нехороший.
ВОЛОДЯ. Если спать, значит: хмель с полыньёй, – а просыпаться?
АСЯ. А проснуться и самому можно.
КСАФАН. Ну не всегда, ты меня иной раз поднять – поднимешь, а разбудить забудешь, вот и хожу целый день, как чумной.
АСЯ. Как чумный ты без стакана ходишь, а опрокинешь, то, как заводной по двору: туда-сюда, туда-сюда. Пей, пока не расплескал, рука уже и не держит, пьянчуга старая.
КСАФАН. Так я чё, я мигом.
ВОЛОДЯ. Значит, не зря люди говорят?!
КСАФАН. Чё говорят? Ну, пью, а им-то какая хрень?
ВОЛОДЯ. Поеду я.
АСЯ. Куда?
ВОЛОДЯ. Домой. Не к добру я приехал, ой не к добру.
АСЯ. А добра без худа и быть не может.
ВОЛОДЯ. И дыра в потолке мне не нравится.
АСЯ. Так это старый флягой…
ВОЛОДЯ. Слышал уже.
КСАФАН. Да какой флягой?
ВОЛОДЯ. В том-то и вопрос.
АСЯ. Подожди. Не уезжай. Володя, прошу тебя. Хорошо, бабка – ведьма. Ты доволен этим?
ВОЛОДЯ. А ты?
КСАФАН. Ты чё, Вовка? Белены объелся?
АСЯ. И я кой-чего могу.
ВОЛОДЯ. И человека заворожить?
АСЯ. Смотря какого.
ВОЛОДЯ. Меня, например?
АСЯ. Тебя – нет.
ВОЛОДЯ. Почему?
АСЯ. Много вопросов.
ВОЛОДЯ. Мало ответов?
АСЯ. Всему своё время.
ВОЛОДЯ. У меня нет времени. Понимаешь? Нет! А было. Было всё: жена – красавица, прибыльное дело – магазины в центре столицы, сын вундеркинд, светлая голова, связи, уважение. Понимаешь? Не жизнь, а сказка. Я, в конце концов, спал по ночам. Слышишь? Спал. А в один прекрасный момент – всё! Сон исчез, а если и сплю, то вижу одно: сижу я на чёрном камне, вокруг бор непролазный, точу меч, огромный такой, почти с меня ростом, жую горечь какую-то, напеваю странную мелодию, а о ноги трётся кот чёрный… Чёрт, опять кот.
КСАФАН. А рожа в подпалине?
ВОЛОДЯ. Да откуда мне знать? Это же сон. Но это не всё. Дело моё – стало мне противным, потому что чувствовать стал себя гадом, так как продаю дрянь всякую заграничную, людей спаиваю, и друзья мои – одна уголовщина, местные авторитететы, так называемые. Тошнить меня от всего стало. Бросил дело, думал семья поддержит, жена поймёт. Она первая отвернулась. Зачем ей нищий муженёк? Зачем её сыну папаша – крестьянское быдло? Оставил им всё. Ушёл. Думал, со временем успокоюсь. Но чем дальше, тем хуже. Я даже теряться стал. Как сюда приехал, и то – толком не помню.
КСАФАН. А ты выпей Володь, оно само собой угомониться.
ВОЛОДЯ. Да убери ты эту дурь вонючую, пей хоть залейся, а мне ответ дайте, что со мной?
АСЯ. Плохо тебе.
ВОЛОДЯ. Неужели?
АСЯ. Не юродствуй. Ты затем сюда и пришёл, чтобы помощь найти.
ВОЛОДЯ. А что ты можешь? Усыпить меня, как и вот этого?
АСЯ. Я многое могу. Чего ты от меня хочешь?
ВОЛОДЯ. Покоя.
АСЯ. Это не ко мне. Покоя даже после смерти не бывает. Так ведь, Ксафан?
КСАФАН. А я чаво, я ж не помирал.
АСЯ. Соври чего-нибудь, у тебя язык подвешен, глядишь, боль человеку заговоришь.
ВОЛОДЯ. Пойду я, даст бог – замёрзну по дороге, и всё.
АСЯ. Не замёрзнешь, потому, как время не пришло.
ВОЛОДЯ. Тебе откуда знать?
АСЯ. По глазам вижу. Бездонные они у тебя и пустые. Мёртв ты уже, потому и бессмертен. Меж небом и землёй завис. Хочешь наверх, да грехи… Рад бы вниз, но сердцем чист.
ВОЛОДЯ. И что?
АСЯ. Меч тебе господом даден, чтобы путь расчистить, а кот из пекла пришёл, чтобы лёгкой стезёй тебя вести. Ты слаб ещё, чтобы самому встать на ноги, потому и помогают тебе.
ВОЛОДЯ. Ничего не понимаю.
АСЯ. А не надо понимать. Ксафан, дай шарф.
КСАФАН. Зачем?
АСЯ. Давай, тебе говорю.
КСАФАН. Надысь давал, стираный уже.
АСЯ. Давай, тебе говорят.
КСАФАН. Нет, Асенька, глумиться будешь.
АСЯ. Долго повторять?
КСАФАН. Ну, на.
ВОЛОДЯ. И зачем ты его верёвкой обматываешь?
АСЯ. Чтобы форму придать. Это голова.
ВОЛОДЯ. Похоже.
АСЯ. Это правая ручка, это левая. Эх, одна короче оказалась, но не беда, хрычь старый у нас не из красавцев, и так пойдёт.
ВОЛОДЯ. Что, в куклы играть будем?
АСЯ. А почему нет? Вспомним детство. Ты в детстве играл в куклы? Нет? Ты же мальчик, а мальчики машинками жужжат. А вот мне не повезло, я родилась в юбочке, и кормила своих плюшевых дружков песочными куличиками. Вот и ножки.
ВОЛОДЯ. Зачем ты это делаешь?
АСЯ. Чего-то не хватает для композиции.
ВОЛОДЯ. Мне это не нравится.
АСЯ. Ах, глазок не хватает.
ВОЛОДЯ. Отдай старику шарф.
АСЯ. Ксафан, тащи пуговицы и булавки.
КСАФАН. Асенька-солнышко…
АСЯ. Побыстрее давай.
ВОЛОДЯ. Отец, что происходит?
КСАФАН. Лучше не спрашивай.
ВОЛОДЯ. Ася, прекрати.
АСЯ. Старый, поживей давай.
ВОЛОДЯ. Ася!!!
АСЯ. Глупо бояться.
КСАФАН. Только такие нашёл.
АСЯ. Давай какие есть. Правда не твой цвет глаз, но пойдёт.
ВОЛОДЯ. Не делай этого.
АСЯ. Ты же всё понял!
ВОЛОДЯ. Нет.
АСЯ. Начнём?
КСАФАН. Не надо.
АСЯ. Ручки-ножки-огуречек, в спинку ключик – человек.
А с я что-то про себя напевает, двигает куклой, К с а ф а н поначалу раскачивается, потом начинает повторять движения куклы, В о л о д я за всем этим оцепенело следит.
АСЯ. Нравиться?
ВОЛОДЯ. Нет.
АСЯ. Почему?
ВОЛОДЯ. Видел я всё это по телевизору, плохо оно заканчивается.
АСЯ. А хочешь, я его на печку усажу?
ВОЛОДЯ. Зачем?
АСЯ. А чтобы попарил свои старые косточки.
ВОЛОДЯ. Нет, не хочу.
А с я делает с куклой движения имитирующие ходьбу, К с а ф а н медленно приближается неестественным шагом к печке.
Прекрати!!! Ты что делаешь?
АСЯ. Не боись, он переживёт, в первой что ли?
ВОЛОДЯ. Он же сгорит.
АСЯ. Он? Ни за что. Ты – да, а он…
ВОЛОДЯ. Прекрати свою чертовщину.
АСЯ. Бодренько шагает, сейчас мы его задом прямо сверху. А может лучше ручками в огонь?
ВОЛОДЯ. Он же в телогрейке, вспыхнет, как спичка.
АСЯ. Ему полезно, а то с осени не парился.
ВОЛОДЯ. Он же к печи подходит, останови!!! (не выдерживает, срывается с места, отбирает «куклу», развязывает её, снова возвращает форму шарфа) Ты что, дура, озверела здесь совсем, со всей своей чертовщиной?
АСЯ (смеётся). Испугался?
ВОЛОДЯ. Смешно? Дура! С такими шутками…
КСАФАН (хохочет). Чё, Вовка, лихо мы тебя, а? Как перетрухал, а?
ВОЛОДЯ. Что?
КСАФАН. Лихо, говорю, мы тебя, а?
ВОЛОДЯ. Ну, батя, вот тебе вмажу промеж… Так вот, ты, со своим лихом, женщин только вспоминать будешь, понял?
КСАФАН. А пошто мне женщины? На женщину меня хватает только на три часа и одну минуту.
ВОЛОДЯ. Всё скалишься? Вот я тебе мигом улыбку в шахматном порядке устрою, закусишь после этого мяском парным… (улыбается, смотрит на шарф) Ну, черти, как ловко одурачили, а я ведь и правда поверил.
КСАФАН. Охмурили тебя, Вовка, как аист лягушку.
ВОЛОДЯ. Слушай, отец, а три часа и одна минута – это как? Ну, три часа, я ещё понимаю, а минута на что?
КСАФАН. О-о, это, так сказать – не соврать, самое главное. Час – на раскачку, минуту – на удовольствие, а два часа – на отдышку.
ВОЛОДЯ. Трепло ты, батяня.
АСЯ. Ещё какое. Садись, Володь, давай выпьем, за твою доверчивость.
ВОЛОДЯ. Ну вас… Наливай, что ли.
АСЯ (К с а ф а н у). А ты куда?
КСАФАН. Так ведь… втроём-то оно сподручнее.
АСЯ. Вишь, огонь в печке гаснет? Дуй в сарай и ещё поленьев принеси.
ВОЛОДЯ. Вы же углём топите.
АСЯ. С углём в наших краях тяжеловато, а дров вона скока, хоть весь лес рубай. (К с а ф а н у) Ты ещё здесь?
КСАФАН. Успеется. Можа, пока по маленькой?
АСЯ. Одна нога здесь, другая – там. Живо!
КСАФАН. Подумаешь, больно нужно.
К с а ф а н недовольно уходит.
АСЯ. Надоел, хуже пареной редьки.
ВОЛОДЯ. Хороший дед, только пьёт много.
АСЯ. Это он со стороны хороший, а поживи с ним большую часть года в одной хате, он тебе поперёк горла, как кость, встанет, и так каждый день, пока по весне не свалит куда.
ВОЛОДЯ. Уйдёт, в смысле?
АСЯ. Так я о чём и говорю. Как весна снег растопит, так он и… Говорит, на охоту. А какая в наших местах охота, волков последних и то – три года назад отстреляли. Правда вот зайцев развелось, спасу нет, так ведь он своих кроликов водит.
ВОЛОДЯ. С добычей приходит?
АСЯ. Посмотреть бы на его добычу, хоть глазком. Да и какой из него охотник, он пальцы на ладони сосчитать не может – со зрением у него дюже туго.
ВОЛОДЯ. А куда он тогда?
АСЯ. Поди там, разбери – куда? Спрашиваешь – молчит, на охоте был и всё.
ВОЛОДЯ. Шустрый дедок.
АСЯ. Так бы по хозяйству, а то не допросишься. Сам всю жизнь плотником работал, а дома и доски прибить не хочет.
ВОЛОДЯ. Ленивый?
АСЯ. Самогон жрать – не ленивый. Ну его – хрыч старый.
ВОЛОДЯ. Постой.
АСЯ. Что?
ВОЛОДЯ. У тебя ресничка на щеке.
АСЯ. На какой? Сними.
ВОЛОДЯ. Э, нет. Угадай на какой!?
АСЯ. На… Нет, на левой.
ВОЛОДЯ. Правильно, вот держи свою ресничку. Она у тебя такая маленькая и так красиво изогнута.
АСЯ. Маленькой она на твоём пальце кажется, а на моём – она очень даже не маленькая.
ВОЛОДЯ. Ну-ка, прикрой глаза. И правда, длинные. Значит, счастливой будешь.
АСЯ. Да уж, не жалуюсь. А зачем было узнавать, на какой она щеке?
ВОЛОДЯ. Раз узнала, значит, можешь желание загадывать. Загадала?
АСЯ. Загадала.
В о л о д я и А с я смотрят друг другу в глаза, между ними что-то вспыхивает, они целуются, в этот момент с улицы раздаётся грохот.
ВОЛОДЯ. Рухнуло что-то.
АСЯ. В сарае, по-моему.
ВОЛОДЯ. Неужто старый? (вскакивает, бежит к двери) Где сарай?
АСЯ. Сразу направо.
ВОЛОДЯ. Где и при бабке стоял?
АСЯ. Да. Накинь хоть пальто, там же холод собачий.
В о л о д я выбегает на улицу, через некоторое время на руках вносит недвижимого К с а ф а н а.
АСЯ. Господи, да что это с ним?
ВОЛОДЯ. Поленьями придавило.
АСЯ. Да как же так? Он дышит хоть?
ВОЛОДЯ. Не знаю. Кажется, дышит.
АСЯ. Надо куда-нибудь положить его, дабы посмотреть, как он.
ВОЛОДЯ. На пол?
АСЯ. Нет, на стол, здесь и повыше, да и посветлее.
ВОЛОДЯ. Что ж ты всё скидываешь-то?
АСЯ. После приберу. Давай, ложь.
ВОЛОДЯ. Под голову бы чего.
АСЯ. В сундуке посмотри.
ВОЛОДЯ. Искать ещё, возьми моё пальтишко.
АСЯ. Не надо, вдруг голова разбита, кровью попачкаешь. Там телогрейка моя висит…
ВОЛОДЯ. Ничего отмоется, клади.
АСЯ. Ксафан… Ты слышишь, хрыч старый… Только попробуй мне умереть, я ж тебя ещё за дыру в амбаре не отчитала… Ты давай, не уходи, рано тебе…
ВОЛОДЯ. Не отвечает.
АСЯ. Посмотри за ним, я настою в кладовке поищу.
ВОЛОДЯ. А если очнётся?
АСЯ. Чтобы не произошло – сразу меня зови.
ВОЛОДЯ. А если?…
АСЯ. Ты смотри, «если» – потом…
А с я выбегает.
ВОЛОДЯ. Бать, ты давай, не спи что ли… Бать, я тебе литр налью, бать, только ты того, глаза открой что ли… Бать, не хорошо так, лежишь – молчишь, поговори, что ли…
КСАФАН. Ты дурак совсем, али где, как я заговорю, ежели я без сознания?
ВОЛОДЯ (орёт). ЗАГОВОРИЛ!!!
КСАФАН. Чё горлопанишь? Ты послухай, чё скажу.
ВОЛОДЯ. Бать, ты молчи, не трать силы понапрасну.
КСАФАН. Эх, Вовка, видывал я идиотов на своём веку, но ты…
ВОЛОДЯ. Не, бать, тебе нельзя говорить сейчас, помнишь, как в фильмах про войну – надо молчать и беречь силы.
КСАФАН. Дурак, итить тебе некуда.
ВОЛОДЯ. Дурак, ох дурак, батя, а ты умный, поэтому лежи и молчи.
Входит А с я.
АСЯ. Ну, как он?
ВОЛОДЯ. Заговорил.
АСЯ. Вот и ладненько. Лежи, старый, посмотрю я насколько ты помятый у нас. Ну и угораздило тебя.
КСАФАН. Нормально, я крепкий – выдюжу.
АСЯ. Куда встаёшь? Лежи, кому говорят.
КСАФАН. Лучше бегать, чем твои отравы пить.
АСЯ. Ничего, глоток не повредит, а потом дам тебе мазь, разотрёшь себя.
КСАФАН. Как же! (пытается встать, но снова падает) Ох-хо, видать отходился.
АСЯ. Этого ещё не хватало.
КСАФАН. Ой-ё… Чёй-то там у мене порвалось, кажись.
АСЯ. Лежи не вставай, пощупаю тебя.
ВОЛОДЯ. Врач нужен.
АСЯ. Смеёшься, он же в районе, а как дотуда добраться, даже со снегоступами полдня уйдёт, а здесь скоро нужно всё сделать. Лежи, старый, не двигайся.
КСАФАН. Дышать-то можно?
АСЯ. Подыши, это тебе не повредит.
КСАФАН. Ну, спасибо.
А с я водит руками над телом, нагнув голову, что-то нашёптывает.
ВОЛОДЯ. Ты же ощупать его хотела.
КСАФАН. Цыц, пацан, не мешай, она своё дело хорошо разумеет.
АСЯ. Плохо, старый, три ребра сломал.
КСАФАН. Ох-хо-хонюшки, вот тебе и «юрьев денёчек». Так ведь продезинфекцироваться надобно. Вовка, налей что ли?
АСЯ. Я те налью. Щас травок заварим, тады и… лежи, вобчем, и помалкивай.
А с я осматривает травы, выбирает нужные.
АСЯ. Это не то… Это тоже не отсель… (нюхает пучок) Вот оно. Володя, кинь-ка чайник на печь, водичку вскипятить надо.
КСАФАН. Самую мерзость подобрала.
АСЯ. Будешь трепаться, навоза конского заварю.
КСАФАН. Не я так чё, я так просто, мне чё.
АСЯ. Через плечо. Не пил бы отраву огненную, цел бы остался.
КСАФАН. Ну, Асенька-солнышко.
АСЯ. Лежи, не асенькай, от этой гадости даже вон, по телевизеру говорят, индейцы в америке вымерли, а уж тебе-то куда с твоим зрением.
ВОЛОДЯ. Я печь поворошил, вот как пламя занялось, смотришь, и чайник вскипит скоро.
АСЯ. Вот и хорошо, пойду за листьями схожу, обложим грудину, пущай помучается, зато кости скорей срастутся. Вовка, смотри, не наливай ему.
ВОЛОДЯ. Я и не собирался.
АСЯ. Ага, конечно, этот и слона непонимающего упросит.
А с я уходит.
ВОЛОДЯ. Попал ты, старик.
КСАФАН. Послухай, чё скажу. Конец мне Вовка, отжил я своё.
ВОЛОДЯ. Не, бать, даже не думай, не налью.
КСАФАН. Дык, я не о том.
ВОЛОДЯ. Не, бать, нельзя.
КСАФАН. Отжил я свой век. Пора бы и честь знать.
ВОЛОДЯ. Пойду, чайник посмотрю.
КСАФАН. Чё ж его смотреть, ты ж его тока поставил. Ты старика послухай, я ж дурного ни чё не скажу. Я как отойду, ты Аську не бросай.
ВОЛОДЯ. Ну, тебя, старый.
КСАФАН. Ты не отмахивайся, дело говорю. Аська – девка хорошая. Только пропадёт она одна, сожрут её бабкины черти. Чё ты хмуришься, она ведь девчонка ещё слабая и хрупкая, а жизнь таких в пополам, понял?
ВОЛОДЯ. Бать, не мели чепухи, ещё поживём.
КСАФАН. Пора мне, и уйду я легко. Я не бабка, потолок разбирать не придётся. Да и как вы без потолка-то – зима, замёрзнете.
ВОЛОДЯ. Бать, прекращай.
КСАФАН. Так вот, Аська девка видная, всё при ней. Она и по хозяйству мастерица, и ещё кой-чё можа, ты Вовка держись за неё, с ней не пропадёшь. Деток настругаете, летом хатку новую отстроишь, ты парень свойский, деревенские помогут.
ВОЛОДЯ. Бать, я ж… Пусть в разводе, но жена у меня есть, сынишка.
КСАФАН. От судьбы не уйти, потому ты и здесь, не с женой придётся тебе жить, а с любой. Помяни мой завет, за Аськой ты – на край света, и она тебя не бросит, а жена твоя что? Бросила тебя, когда глядишь – и каюк человеку. Ведь бросила, Вовка, и не пререкайся. А Аська не того тесту. Она за любого – что хошь. Хошь – в полымя, хошь – в пламень, хошь – в огонь адский. Помяни моё слово.
ВОЛОДЯ. Бать, хватит, недобрые слова говоришь.
КСАФАН. Правду реку. Мне-то что, я всё, вон и бабка меня уж зовёт, поёт что-то. И кот, рожа палёная, у ног её трётся. Спасибо тебе, Володя, что приехал. Коли ты здесь, – за Асеньку, звездиночку мою, душа у мене спокойна, знать и упокоится с миром. Дай-ка руку, Володенька. Крепкая у тебя рученька, вот жму её и знаю, хорошую, добрую руку жму, которой добрый дух правит, отдаю тебе своё ремесло костры жечь, пусть в доме твоём тепло не переводится, и огонь внутри тебя не иссякает.
Входит А с я, несёт в руках ворох листьев.
ВОЛОДЯ. Наконец-то. Давай помогу. Без тебя туго мне с ним, старый бредит. Всё о смерти говорит, бабку видит с котом.
АСЯ. Жар. Отваром напоим, уснёт, а там как бог порешит.
ВОЛОДЯ. Посмотри его, а то жутко оттого, что говорит.
АСЯ (подходит к К с а ф а н у). Ну что, старый, стращаешь? Даже не и не думай, не нальём. (безжизненно оседает на пол, съёживается, плачет)
ВОЛОДЯ. Что?.. Что?? ЧТО!?!?!?
АСЯ. Умер.
ВОЛОДЯ. Как?
АСЯ. Как же теперь без него-то?
ВОЛОДЯ. Э, старый, ты меня слышишь? Не умирай. Не умирай, слышишь? Я тебе и налью, и… что хочешь. Ксафан, ты же не можешь! Как же Ася без тебя? Ты об этом подумал? Вставай, ты же ещё крепкий старикашка, поднимайся.
АСЯ. Не мешай ему. Пусть ему будет хорошо, он и так всю жизнь для людей прожил, а себе ни секундочки не оставил. Попросят его, а он тут как тут. А дома и палец о палец не ударял. Добрый старик был. Всех пригреет, всех добрым словом утешит, а самого всю жизнь хаяли, кому не лень. Чего говорить, я и сама грешна этим.
ВОЛОДЯ (садится рядышком с А с е й). Похоронить надо старика по-человечески.
АСЯ. Земля метров на пять промёрзла, тут и киркой не прорубиться. Колодцы и те… Снег топим.
ВОЛОДЯ. Далеко кладбище?
АСЯ. Километров семь, если не больше.
ВОЛОДЯ. Что же теперь?
АСЯ. До весны ждать. В районе, там, конечно, похоронили бы, у них техника, да и людей поболе, а здесь!?
ВОЛОДЯ. Тогда в район его надо.
АСЯ. Как? На своём горбу?
ВОЛОДЯ. Но нельзя же так его оставлять.
АСЯ. Нехай до весны полежит, а там из деревни кого попросим, глядишь и лошадку дадут, отвезём.
ВОЛОДЯ. Я не пойму, тебе что – на всё плевать?
АСЯ. Сядь, не хорохорься, как петух. Соплями не поможешь. Оставим его в сарае, на морозе, помянем, как положено, а схороним, когда возможность выдастся.
ВОЛОДЯ. Но так же нельзя.
АСЯ. Знаю. А что можно, тащить его волоком не знамо куда, а так, глядишь, и вместе с ним в снегах остаться? Зато будет честно, и похоронят всех вместе, рядышком, три холмика и три маленьких деревянных крестика?
ВОЛОДЯ. Что делать?
АСЯ. Извечный вопрос. Давай уложим его в бабкин сундук, пока не остыл, глядишь, вместится, и вынесем на мороз.
ВОЛОДЯ. Нет. Я так не могу.
АСЯ. А я могу? Или только тебе одному внутри всё разрывает? Ты его знал-то всего ничего, а я с ним…
ВОЛОДЯ. Всё! Хватит! Делаем, как ты скажешь.
В о л о д я и А с я встают, стол пуст, на нём сидит чёрный кот.
ВОЛОДЯ. ???
АСЯ. Смотри-ка, это же бабкин кот. И рожа в подпалине.
ВОЛОДЯ. ???
АСЯ. Где ж ты был всё это время?
ВОЛОДЯ. ???
АСЯ. Ах ты, старый чёрт, значит, охранял меня всё это время. Ксафан. Как же я не додумалась. Володя, смотри, это же кот. Ты знаешь, что у них девять жизней? Смотри, какой красавец! Что с тобой, Володя? Ты спал с лица. Тебе нехорошо? Ты ж весь бледный. Подожди, я мигом. (бежит к печке, снимает чайник, кидает в стакан какой-то травы, заливает кипятком, протягивает В о л о д е) Выпей, поможет. (В о л о д я пытается выпить, но всё льётся мимо рта) Да что с тобой? (бьёт его ладонью сильно по щеке, В о л о д я приходит в себя) Что тебя так напугало?
ВОЛОДЯ. Ведьма!
АСЯ. Ты чего?
ВОЛОДЯ. Ведьма!
АСЯ. Что с тобой? Чего сразу засуетился? Что случилось?
ВОЛОДЯ. Я еду домой. Мне надоела ваша чертовщина.
АСЯ. Постой, Володя. Ты всё неправильно понимаешь.
ВОЛОДЯ. Куда уж мне?! А мне и не надо!!! Меня ещё в школе научили в сказки не верить. А здесь, я смотрю, другие школы, они из людей колдунов делают и оборотней.
АСЯ. Да какие оборотни? Тут же всё просто. Это духи говорят с нами на нашем языке, чтобы мы могли их понять и не пугались. Они оберегают нас от тёмных сил. Вам в городе этого не понять. Вы закрылись в своих квартирках, где даже воздух мёртв, поэтому живой твари – там погибель.
ВОЛОДЯ. А здесь – плодитесь и размножайтесь, черти, простор вам и воля.
АСЯ. Здесь всё живое. Всё завязанное между собой. Воздух, вода, земля – никаких искусственных оболочек. Ничего лишнего. Ведь водичка, которую ты пьёшь – она думает, дышит, волнуется за всех, кто обитает внутри неё. Но стоит поместить её в стакан, то она становится просто жидкостью. Понимаешь? Это как кровь вне тела, внутри она живая, а вне тела – становится просто плазмой, мёртвой и холодной. Она теряется движение. Понимаешь? А движение – это жизнь. Так же и духи. Они не могут проникнуть в город, покрытый плёнкой асфальта, скрытый от ветров многоэтажными домами, там даже из огня сделали электричество. А электричество – это не живой огонь, это – то же, что и вода в стакане. Понимаешь?
ВОЛОДЯ. Мне плевать. Я уезжаю.
АСЯ. Подожди. Неужели тебя здесь ничего не держит?
ВОЛОДЯ. Ничего.
АСЯ. А я?
ВОЛОДЯ. Мы только сегодня познакомились.
АСЯ. Неужели ты ничего не чувствуешь ко мне?
ВОЛОДЯ. Нет.
АСЯ. Совсем ничего?
ВОЛОДЯ. Ты меня не заворожишь, ведьма.
АСЯ. Эх, Вовка, какой же ты глупый.
ВОЛОДЯ. И пусть. Мне это даже нравится.
АСЯ. Нет, не нравится. О чём тебе говорил старик, когда я выходила из хаты?
ВОЛОДЯ. Он много о чём говорил, лишь бы выпить налили.
АСЯ. Я не про то. Что он тебе говорил перед самой смертью?
ВОЛОДЯ. Ни о чём.
АСЯ. Что же ты покраснел?
ВОЛОДЯ. Жарко.
АСЯ. Чего ищешь?
ВОЛОДЯ. Пальто.
АСЯ. Там же где ты его и оставил. На столе.
ВОЛОДЯ. Прощай.
АСЯ. А всё же?
ВОЛОДЯ. Что?
АСЯ. О чём вы говорили с Ксафаном?
ВОЛОДЯ. Обо мне.
АСЯ. Ты же знаешь, что он не врал.
ВОЛОДЯ. И?
АСЯ. От судьбы не уйдёшь.
ВОЛОДЯ. Я не верю в судьбу.
АСЯ. Зато она в тебя верит.
ГОЛОС КСАФАНА. От судьбы не уйти, потому ты и здесь, не с женой придётся тебе жить, а с любой.
ВОЛОДЯ. Плевал я на ваше колдовство.
АСЯ. Ты должен поговорить со мной.
ВОЛОДЯ. Поговорить? Хорошо. Но только без этой твари. (хватает кота за шкирку, вышвыривает за дверь) Говори.
АСЯ. Ты ведь любишь меня, Володя.
ВОЛОДЯ. С чего ты взяла?
АСЯ. Я же вижу.
ВОЛОДЯ. Этим меня не остановишь.
АСЯ. Не уезжай. (В о л о д я направляется к двери) Умоляю. Хочешь, я на колени встану? Прошу тебя. Володя! Неужели ты так ничего и не понял?
ВОЛОДЯ. Я всё понял! Колдуйте, ворожите, гадайте – но без меня.
АСЯ. Ты же тоже…
ВОЛОДЯ. Что тоже?
АСЯ. Ты же любишь меня…
ВОЛОДЯ. Я жену люблю.
АСЯ. … и приехал ты за мной.
ВОЛОДЯ. Нам не о чем разговаривать. Прощай!
АСЯ. А шарф?
ВОЛОДЯ. Что шарф?
АСЯ. Это твой шарф?!
ВОЛОДЯ. Можешь оставить его себе.
АСЯ. Ты всё равно не уедешь. Я удержу себя силой.
ВОЛОДЯ. Опять твои шутки с куклой?
АСЯ. Если ты уйдёшь, то я погибну.
ВОЛОДЯ. Жила же без меня.
АСЯ. Да что ты понимаешь? Не жила я, не могла я без тебя жить.
ВОЛОДЯ. Ты хочешь, чтобы я сказал, что люблю тебя? Да, так оно и есть, но это не может меня остановить.
АСЯ. А что может тебя остановить?
ВОЛОДЯ. И кукла твоя не остановит. Я не Ксафан, притворяться не собираюсь.
АСЯ (делает из шарфа «куклу»). А я попробую. Пусть это и не поможет, но я – попробую.
ВОЛОДЯ. Прощай!!! (подходит к двери)
АСЯ (манипулирует куклой). Пусть ты меня проклянёшь потом, но уж лучше так, чем без тебя. Пусть лучше так!
ВОЛОДЯ (поначалу раскачивается, медленно разворачивается, идёт медвежьей походкой к А с е). Отпусти.
АСЯ. Получается.
ВОЛОДЯ. Отпусти, прошу.
АСЯ. Получается!
ВОЛОДЯ. Заклинаю, отпусти.
АСЯ. Получается!!! Ты идёшь прямо ко мне.
ВОЛОДЯ. Ася! Асенька!!! Солнышко ты моё! Отпусти. Так надо, понимаешь?
АСЯ. Не могу, Володенька. Оставайся, будь здесь хозяином.
ВОЛОДЯ. Нельзя мне.
АСЯ. Ты плачешь? Почему?
ВОЛОДЯ. Не знаю. Мне кажется, это не ты меня ведёшь, а сам я, по своей воле, иду к тебе.
АСЯ. По своей. Оставайся у меня, владей всем, что здесь есть, всем, что ты видишь.
ВОЛОДЯ (подходит к А с е, обнимает её, целует). Не могу. Мне надо туда.
АСЯ. Там не твой мир.
ВОЛОДЯ. Я буду вечно любить тебя. Там и здесь. Но мне надо.
АСЯ. Не уходи.
ВОЛОДЯ. Мне надо.
АСЯ. Подруга моя.
ВОЛОДЯ. Прости.
АСЯ. Я не отпущу тебя.
ВОЛОДЯ. Прощай.
В о л о д я берёт вещи, уходит. А с я пытается вернуть его с помощью куклы, но ничего не получается, она в растерянности, понимает, что дело не в «кукле», швыряет её далеко-далеко в угол.
В о л о д я ушёл.
АСЯ. НЕТ!!!
А с и н голос звучит неестественно громко и пронзительно. Она бессильно падает на пол в безумных рыданиях, обхватив голову руками.
В о л о д я ушёл.
Затемнение.
Свет.
Комната пуста. Вбегает В о л о д я.
ВОЛОДЯ. Асенька, плевать на всё, Я ОСТАЮСЬ!!! Асенька, звёздонька ясная, я всё решил: мы будем жить вместе и вместе колдовать, ты же меня научишь!? И пусть нас не будут любить в деревне, пусть. Но ведь не это главное, правда? Главное, что мы вместе на границе двух миров – моего и твоего, яви и нави, добра и зла, веры и равнодушия, страха и благородства, истины и бесправия. Мы с тобой сами будем решать судьбу этого мира, мы сами будем выбирать свой путь и больше никогда не будем обманывать себя, ведь правда, родимая? Правда? Любая моя… Асенька, я здесь, я пришёл володеть всем, что здесь вижу. Асенька, богиня ты моя. Половинка моя неразрывная… Как хорошо оказаться дома… (В о л о д я осматривает хату, щупает всё руками, шумно вдыхает запахи) Странно. Будто и не живёт здесь никто. Не может быть, здесь же всё по-другому, здесь всё не так. И пыль… Ей сто лет… Паутина кругом… И травы, они не пахнут… Печь. Только печь прибрана… Не может быть… Нет, этого просто не может… Этого не может… Я не верю… Так не бывает… Что же я… Зачем… Зачем я ушёл??? Ася. Асенька. Ася. АСЯ!!! (Эхом «АСЯ» долго носится по хате) Я всё испортил. Всё! Всю свою жизнь… Я обрёл себя на вечную старость… Я заставил её ждать меня всю жизнь… Но она же дождалась. А я? И я могу.
В о л о д я подходит к печи, укладывает поленья, берёт коробок спичек, разжигает с одной спички.
Надо же, сразу. Тепереча лучше. Прибраться б надобно. Гля, и травки аромат дали. Надысь и то не так пахло. Ща, как особняком, будто травки новые завелись. Ну, нехай пахнуть, глядишь, и на душе полегчает. Дак и до весны дотянем, а там пяток семей пчелиных заведу, коровку, медовуху заварю, хай осурится на солнце пару-тройку деньков, а там и с деревенскими посидим, погуторим о том, о пятом-десятом. Усё ещё наладится.
Входит К с а ф а н.
КСАФАН. Здоров, Вовка. Гляжу, печь затопил. Хорошо у тебя.
ВОЛОДЯ. Ксафан, слепень старый, а ты откель?
КСАФАН. На, я те вот, огурок солёных принёс, да молока крынку, а то живёшь как бирюк, на люди не выходишь. На одной картошке далеко не уедешь.
ВОЛОДЯ. Спасибо.
КСАФАН. Ладно, пойду я. Завтра ещё заскочу.
ВОЛОДЯ. Ксафан, постой. Задержись на пять минут.
КСАФАН. Ну чё надоть?
ВОЛОДЯ. А где Ася?
КСАФАН. Какая Ася? Сдурел совсем с одиночеству?
ВОЛОДЯ. Ну, Ася… Красивая такая: волосы русые в косу заплетёны, щёчки такие кругленькие, с ямочками, глаза серые, красивые-красивые и – улыбка, улыбка, будто солнышко светится.
КСАФАН. Ах, вот ты о чём? Да, старая бабка красавицей в молодости была, царствие ей небесное. Ты бы потолок заделал, дует дюже.
ВОЛОДЯ. Потолок? Ах-да, на днях возьмусь.
КСАФАН. Ну, пойду я.
ВОЛОДЯ. Ты заходи, случай чего.
КСАФАН. Лады, заскочу, как договорились. (идёт к двери, оборачивается) Всё ты, Вовка, кверх тормашками перевернул. Наоборот усё делаешь. Истина есть древляя: коли уходишь – назад вертать не смогёшь никак. Вот оно как бывает.
К с а ф а н уходит. В о л о д я бежит за ним, пытается открыть дверь, но ему не удаётся.
ВОЛОДЯ. Ох-хо-хонюшки, прибраться надоть. Сундук разобрать что ли? (открывает крышку) Вот ты где, разбойник старый. (достаёт из сундука чёрного кота) Гля, куды запрятался, бандюга, а я ищу тебя. Эге, а это что у нас? Да у тебя глазки гноятся. Надо поправить положение, мы тебе, котик, щас усё исправим. Заварим травки, из отвара примочку сделаем, к завтрему отпустит. Где у нас здесь что висит? (осматривает травы) Это не то… Это от почек… А это?.. И это не то… Ах, вот оно. Не боись, щас мы чайничек поставим, а там как бог порешит.
ЗАНАВЕС
|
|