Я жду тебя и гневаясь, и плача,
Но в дверь стучат лишь капельки дождя.
Твое посланье ничего не значит,
Коль не придешь ты пять минут спустя.
Ты говорил: “Быть пленником улыбки
Чарующей твоей – есть вечный рай,
Волшебный голос твой прекрасней скрипки,
Хоть Паганини сам на ней играй.
Глаза твои как камни дьявольскИе
Порой блестят лукаво из-под век,
А иногда как дебри колдовские
Затягивают вглубь спокойных рек.”
Ты мне признался, дождь тому свидетель,
В любви до смерти памяти людской,
И клялся после ссор, слетая с пЕтель,
Что первый поцелуй мой, будет твой.
Тебе я жду и гневаясь, и плача,
Читаю вслух в десятый раз строку:
“Я проводить приду тебя, – ты начал, –
Я твой навеки, – и в конце – Люблю!”
Уже пора, уже все наготове,
А я стою прижав к груди письмо.
О, если б дело было только в слове
И ожиданье легкие б не жгло.
Я ухожу, вини потом себя же,
Что не простился с “ангелом” своим.
Отныне буду с остальными тверже,
Чтоб не сменить один мираж другим.
О, боже, он пришел какое счастье,
Его бы надо милости лишить,
А не раскрыв ему своe безвластье
Навстречу сердцу милому спешить.
Взамен обиды, теплые объятья,
А вместо гнева добрые слова.
Ах, как могла его так обвинять я.
Ведь рвал он эдельвейсы для меня.
Он поднял на руки меня, как фею,
Шепча на ухо жаркое “люблю”.
Я нежно обняла его за шею,
И подарила первый поцелуй.
|
|