По жизни он был сухопутная крыса,
в душе, на беду, морской волк;
как крыса он по-суху всё суетился,
как волк понимал в море толк
и в море хотел зло, свирепо, по-волчьи,
а крыса шептала ему:
мы в трюм загремим - там темнее, чем ночью,
там ближе всего ко дну.
Чтоб волка унять, крыса собственной волей
засунула лапу в капкан...
Потом они долго скулили от боли,
спасительный кроя план.
Потом понемногу привыкли, конечно,
и лапа почти зажила.
Пытались совсем залечить - безуспешно,
потом одолели дела...
И всё б ничего, да кошмар один снится:
когда на море штормит,
"Не смей!" - в диком ужасе воет крыса.
Волк молча на лапу глядит...
|
|