-Всё здесь будет не так, а иначе!-
Павел стукнул о пол каблуком:
-Для чего под окном эти мачты
С табаком и французским вином?
За французом – глядеть непрестанно!
Что они там, по сходням несут?
Пусть плывут до Петровых буянов,
Моего повеления ждут!
К нашим, пусть, привыкают порядкам.
Под их дудки не станем плясать!-
Гоф-курьер, по фамилии Бабкин,
Вышел волю Царя исполнять.
Бабкин был с незаметной судьбою.
Он, высокий красавец-брюнет,
Тайно был фаворитом в Покоях
И, Царице китовый корсет
Вечерами расстёгивал с верой,
Что не только в любви он пригож.
То-то, сын Николай на курьера,
Как портретный рисунок, похож…
Павел понял: откуда колёры!
Даже сына признать не хотел,
Но не вынес из дома Позора…
Стать посмешищем общим не смел.
Наградил Соискателя тростью.
Мер других для него не нашёл…
И походкой уверенной в гости
К фавориткам весёлым ушёл…
А Мария поплакала, стоя.
Не пила с мышьяком киноварь,
Потому, что в любимых Покоях
Появился другой Секретарь…
Взгляд его, с поволокой туманной,
Её в земли Эдема позвал…
Страсть закончилась – дочерью Анной!
Павел этой измены не знал.
Ну, а если б узнал о неверной,
Как всегда, он простил бы жене,
Потому, что о женщинах верных,
В своей жизни не ведал уже…
Павел в жизни своей торопился
И, вставая в четыре утра,
Быстро завтракал, быстро трудился,
Зла боялся, а больше – добра…
Торопливость граничила с фарсом.
Были скоры и радость и гнев!
Как не пыжся – не выдавишь баса,
Если ты от рожденья не лев…
Рядом с ним секретарь и курьеры,
Сон и страх постоянно гоня,
Принимали поспешные меры,
Исполняя капризы Царя.
Был Указ о жилетке и шляпе,
Что с тульёй на французский манер…
И Указ, чтобы гнать по этапу
За неверный в параде маневр…
Патрули по Столице кружили:
Мяли шляпы, срывали жилет!
По этапу полки уходили…
Кто домой воротится, кто нет!
Опасаясь влияний французских
На российскую свежесть ума,
Запретил говорить не по-русски
И романы читать до темна!
А Указ вылетал за Указом…
Шли запреты мелодий и слов:
-Потому, что в них дышит зараза
Для, ещё неокрепших, умов!-
К запрещенью – заморские книги.
Мол, несущие ложь и разврат!
Нам привычней и ближе – интриги,
Ближе нам – доморощенный мат…
В запрещении также – романы,
Вся история чувств – под запрет!
Даже Свифт стал – исчадьем Обмана.
Под запретом – стихи и балет…
У дворца жгли в кострах переплёты,
Что забрали в Столичных домах.
Чтобы власть не ушла к санкюлотам,
Шли в огонь неповинны тома…
По какому, неясно, стеченью,
Но Указ позволял всей Стране
Лишь – Тунгусское богослужение
На китайском читать языке…
Ну, а чтоб закрепить непременно
Важность Царских Указов и Дел,
Павел ставил вельмож на колено.
Целовать свою руку велел!
Да, не просто касаться губами,
А чтоб слышен был чувственный чмок!
Павел ревностно сам вечерами
Проводил этот важный урок…
Рать дворцовая телом дрожала,
Губернаторы кляли свой чин…
Раз в неделю кибитка бежала
И фельдъегери мчались в ночи.
Принося по дорогам в Столицу
От губерний далёких отчёт:
Губернатор в нём всё, что случится
Должен знать и писать наперёд!
Ну, а если оно не случилось,
То, о чём был губернский прогноз,
Губернатора долго учили,
Доводя до истерик и слёз!
Все боялись Царёвых Указов:
От вельмож и до нижних чинов.
Обсуждая: -Какую заразу
Подложил им свинья-Салтыков!..-
Но и он, разве мог бы представить:
Кто родится в слиянии вер!
Кто захочет Россию исправить,
Но уже - на Австрийский манер…
Не везло Императору Павлу:
Всё не так, как того бы хотел!
…Пётр Третий в нетопленых залах
Долго грустно на сына глядел…
Словно мог увести от удара,
О предательстве предупредить.
Словно, мартовской ночью кошмарной,
Тенью Павла хотел оградить…
2005 г.
|
|