Столик был грязный, весь в высохших каплях чая и пролитого кофе, покрытый крошками, и, в довершение всего качался, так что одной ногой я придерживал столешницу, дабы ненароком не расплескать жидкость из своего пластикового стаканчика.
За толстым стеклом, отгораживающим кулинарию от улицы, господствовала осень. Сентябрь уже выкрасил в желтое листву на деревьях, и вот теперь октябрь отрывал их по одному, и казалось, что лето привиделось во снах. Люди, проходившие мимо, кутались потеплее в свитера, а кто уже и в куртки, с неба начинал накапывать мелкий моросящий дождик.
В кулинарии было сухо, я стоял рядом с батареей отопления, поставив ногу на её ребро, и с наслаждением впитывал тепло. Мысли неторопливо процеживались через губчатую ткань мозга, и оседали в виде воспоминаний.
Два года назад я стоял на этом же месте, только столик был другой, пластиковый, не деревянный. Все так же я думал о том, что день рождения, по сути, праздник смерти. Еще раз торжествующе делающий зарубку на древе жизни, каждой насечкой приближающий нас к концу.
Той осенью было почти так же холодно, и поэтому в тот раз я недовольно поднял голову, когда меня обдало ветром сквозняка от открытой входной двери, но тут же меня бросило в жар. Это была восхитительной красоты девушка. Чуть пониже меня, около метра семидесяти ростом, с каштановыми волосами, свободно спадавшими на плечи. В темных узких джинсах, вельветовом пиджаке с поднятым воротничком, под пиджаком виднелась белая футболочка. В одной руке была сумка, другая сжимала телефон. На первый взгляд я дал ей двадцать три года
Карие глаза обежали зал в поисках свободного столика, и остановились на мне. Я замер в ожидании, девушка же не торопясь, приблизилась ко мне и спросила:
- Можно я расположусь рядом, похоже, других свободных мест нет…
- Конечно, конечно… - проговорил я, быстро сглотнув комок в горле.
Девушка легко мысленно оставила сумку на столе, «забронировав» для себя место, достала из неё кошелек, и встала в очередь. Через несколько минут она вернулась с чашкой капуччино и пирожным. Я молча смотрел на неё, глядел, как она греет на чашке озябшие после уличной непогоды руки, как расстегивает верхние пуговицы пиджака, как легонько помешивает ложечкой кофе. Девушка совершенно меня очаровала, я мучительно думал, как мне начать разговор. Наконец, когда я решил, что подходящий момент настал, я выдавил из себя робкое «Привет». Неоригинально, но чем не попытка?
Девушка подняла на меня глаза, и окинула взглядом.
- Здравствуйте… - тон был не самый сердечный, но как бы вы отреагировали, если бы к вам кафе стал приставать незнакомец?
- Извините, что не даю спокойно допить кофе, но может быть, вы скажете мне свое имя?
- А зачем вам мое имя?
- Если я не узнаю его, я буду мучаться до конца жизни! – видно тон мой был довольно искренним, а может просто, как и всякая девушка, она любила комплименты и знаки внимания, но что-то мягкое появилось в чертах лица, как если бы она старалась сдержать улыбку.
- Меня зовут Катя.
Это была несомненно небольшая победа! Еще Карнеги говорил, что знание имени, способно облегчить построение коммуникации.
-Катя.. Катя.. проговорил я как бы пробуя имя на вкус..- Самое очаровательное имя! Вам оно, несомненно, идет, подходит под цвет глаз и волос.
Дальше, в самом деле, было легче, и хоть я абсолютно не умел знакомиться, но в этот раз все получилось как нельзя просто и быстро. Мы поговорили о погоде, обсудили времена года, поговорили о кофе и других напитках, я узнал, что она недавно окончила университет и уже работает. У нее есть собака, и что живет она с мамой, недалеко от Рынка. Наконец она допила кофе, доела пирожное и стала собираться. Я вызвался её проводить, на что получил согласие.
Медленно мы шли по осеннему вечернему городу, ветер старался растрепать её прическу, и она все заправляла длинные прядки волос за уши, чтобы не лезли в глаза. Я шел рядом и продолжал её рассматривать. Божественное существо, она выделялась из темноты, и, казалось, светилась как фосфор.
Неторопливый разговор завершился у её подъезда. Она поставила ногу в изящных туфельках на каблуке на ступеньку и полуобернулась ко мне.
- Катя, я смогу еще раз увидеть тебя?
- Ты бы этого хотел?
- Больше всего на свете!
- Хорошо, думаю я найду время..
- Дай мне, пожалуйста, свой номер.
Катя дала мне свой номер, и даже позволила поцеловать в щечку, после чего дверь подъезда за ней захлопнулась. Это был лучший подарок на день рождения, который можно пожелать! Эти цифры, заложенные в память телефона, видневшиеся в темноте, на фоне зеленой подсветки экрана, были как маяк надежды.
Так началась моя первая любовь, первая взрослая любовь. Без детских глупостей, зато с глупостями взрослыми. Трата денег, которых теперь постоянно не хватало.
Полетели месяцы, я почти постоянно думал о ней. Отсутствующий взгляд в окно, на лекции, и мысль, что сегодня я опять увижу её. Вечер, когда мы не встречались, я просто не принимал, он не откладывался в памяти. Я жил, только когда был с ней, шел к ней на встречу, или возвращался со встречи. Когда свитер мой еще пах её духами и на губах оставался сладкий вкус помады. Несколько раз я был готов ввязаться в драку, если кто-то не так на неё посмотрел, и я слышал, что-то, что мне не нравилось, и только мягкое прикосновение её руки могло меня успокоить.
Я познавал и другую сторону любви, не походы по ресторанам и кафе, а темноту её спальни, где мы наслаждались друг другом, обжигая друг друга дыханием. Я делал все, что хотел и выполнял, все, чего хотела она. Катя превосходила меня как возрастом, так и опытом, и я с радостью учился новому, пуская в ход все, чем наделила меня природа. Безумные ласки, когда я глядел в потолок, и, казалось, видел и солнце и звезды одновременно, были для меня открытием. Катя, словно гейша, могла не дотрагиваясь, лишь танцем, довести меня до экстаза, и тогда я просто не выдерживал и бросался на неё. Красное кружевное белье, на немного смуглой коже – этого мне никогда не забыть
Мы лежим вместе на ковре, девушка устала и крепко спит, я медленно ласкаю её небольшую грудь. Она идеально умещается в моей ладони, как будто создана для меня. Я всегда обожал небольшие груди, и узкие бедра, Катя мне кажется моей ожившей мечтой, живой сказкой, настолько она идеально сложена. Я медленно провожу рукой по её телу, пересчитываю выступившие из-за неудачной позы ребра, кладу руку на бедро. Под моей ладонью бьется жилка. Я придвигаюсь к ней ближе и нежно целую в губы, стараясь не разбудить. Катя сквозь сон улыбается и произносит чуть слышно:
-Макс…
Офигевше откидываюсь на спину. В голове играют африканские барабаны, и вождь племени зулусов, танцуя ритуальный танец, втыкает в мозг копье, поражая воображаемого зверя. Какой еще Макс? Меня вроде Женя зовут!
Мир рушился на глазах. В темноте я пересекаю комнату и подхожу к её письменному столу, на его краю лежит сотовый телефон. Раскрываю Катину раскладушку, на разделе «сообщения». Далеко искать не пришлось, почти самое первое сообщение было от неведомого Макса - «увидимся в эту субботу?», пролистав часть сообщений, я нашел еще одно: «Милая, я соскучился, давай сегодня после работы». Отложив телефон в сторону, откидываюсь на спинку стула. Вот это да.. За четыре месяца идиллии, мне и в голову не могло придти, что Кате может что-то не нравиться. Она была для меня всем, я только что не молился на неё, и тут такой удар.
Я еще раз смотрю на спящую девушку. в памяти воскресали маленькие и незначительные эпизоды последнего времени. Да, она как-то изменилась, хотя она и оправдывалась занятостью и усталостью после работы, но встречаться мы стали реже, чем раньше.
Я решил подождать и все обдумать утром. Кое-как уснул, и утром, попрощавшись, ушел. Весь день был как на иголках, лоб горел, в глазах стоял туман и, будучи не в силах учиться, сбежал с последних пар.
Дома я не мог есть, только очень много пил воды. Перед глазами было лицо Кати, в ушах все слышался её голос. Мама, заметив мое состояние, положила мне руку на лоб и ужаснулась:
- Боже, сынок, у тебя же температура! Немедленно в кровать!
Градусник показал 39.5. Пришедший для осмотра врач приговорил: грипп. Семь дней в постели, а потом к ней на осмотр.
Катя не звонила, и эти дни были самыми ужасными в моей жизни. Высокая температура и успокоительное, прописанное врачом, в сумме выливались в жуткие кошмары. Черные сны, окутывали меня, как сетью, и даже сердце билось в два такта: Ка-тя, Ка-тя.. позвонить ей я не мог, дурацкий принцип, который я сам для себя придумал, мешал мне это сделать.
На пятый день, мне пришло письмо в конверте с маркой, на которой был изображен Храм Христа Спасителя. Письмо было от неё. Дрожащими руками, я разорвал конверт и стал читать:
« Здравствуй, Жень
Я знаю, ты читал мои сообщения, ты не закрыл обратно телефон. Это я обнаружила утром, когда ты ушел. Хотела позвонить, но не решилась. Думала, что смогу все объяснить при личной встрече.
Позволь я попытаюсь это сделать сейчас. Да, у меня был другой человек. Но не нужно думать об измене, я тебе не изменяла, просто есть человек, с которым мы дружим, и я думаю, что у нас бы могло что-нибудь получиться.
Ты очень хороший, но я тебя не люблю, да и ты младше меня, а в моем возрасте уже начинают думать о постоянных и долговременных отношениях, а ты еще студент.
Ты не звонил несколько дней, я подумала, что все кончено. Извини, что сделала тебе больно..
Твоя Катя.»
Удар ниже пояса, после которого я долго приходил в себя. Закончилась зима, пролетело лето, наступила осень. Прошел год, затем второй. Я все никак не мог её позабыть, и часто бывал в тех местах, где мы бывали вместе. Прикасался к столику, которого касались её руки, в надежде ощутить хоть частичку былого счастья, но все было тщетно. Столик оставался холоден. Как будто часть меня ушла, вместе с Катей.
Письмо её хранилось в моем толстом синем ежедневнике, вместе с её подарком на Новый Год.
Вчера вечером, накануне дня рождения, я посмотрел на колонку компьютера, где лежал этот ежедневник, достал оттуда конверт, и вытащил письмо. Перечитав, я понял, что все кончено окончательно и бесповоротно. Пока в уме я еще повторял слова письма, руки уже рвали мягкую бумагу, рвали на мелкие клочки. Бумагу я кинул в мусорный пакет, и распрямившись, почувствовал, как камень упал с сердца. Неожиданно я увидел в зеркале на стене ванной свое улыбающееся отражение. Пустота в сердце, это и есть свобода?
И вот сегодня я стою за тем же столиком в кулинарии пью черный кофе, как было тем вечером, и прислушиваюсь к себе – неужели в самом деле отступило и я свободен от старых страхов. Неужели я могу жить для себя, жить прошлым и будущим, а не прошлым?
Замедленно, как в кино, я увидел открывающуюся дверь, услышал звонок подвешенного колокольчика. Через порожек перешагнула изящная девушка в миниюбке, сзади из беисболки торчал хвост ярко-рыжих волос, она оглянулась в поисках свободного столика. Взгляд её остановился на мне, она приблизилась и спросила:
- Можно я мне к вам подсесть, похоже, других свободных мест нет…
Я мысленно потер руки…
|
|