Продолжение.
Начало:
http://www.proza.ru/texts/2006/10/16-340.html
Ты опять задаешься риторическим вопросом – у тебя (то есть, у меня), что-нибудь изменилось?
А какие могут быть изменения – при минус 170? По Цельсию? Как говориться - дела в Кремле. У нас - делишки.
Все у нас изменения – в телевизоре – по обыкновению. Смотрю иногда, в перерывах между футбольными матчами и девушками, и не нарадуюсь.
Какие же они беззаветно мудрые и отчаянно восторженные, наши горячо обожаемые чиновники!
Даже пальцы радуются за них, клаву лаская.
А она прямо и кончает от приятности.
Хорошо, что не пачкается при этом. Можно на мыле хоть чуть-чуть сэкономить.
Побазарили они у нас здесь на своем общаке, и решили, что и президента академии главный и наимудрейший утверждать должен. Чтобы еще больше в собственной мудрости всех укрепить.
А то вдруг эти неразумные академики кого-то не того выберут? Вразрез с линией партии? Кто ж их поправит, неразумных бездельников?
В общем, милочка, процесс лизания монаршего зада у нас тут, на лунной поверхности – в полном разгаре кипит. И даже аппетитно пахнет.
Даже за монарший зад тревожно делается. Не больно ли на нем сидеть будет? При таком усиленном вылизывании?
Не протер ли бы.
Ну, вот это – из новостей. А больше – ничего такого.
«Невыразимая печаль открыла два огромных глаза…»
Где я это вычитал, mein Herz, а?
Где же это написано, meine Kleine? Никак не могу вспомнить, откуда это.
Понимаешь, как плохо иметь иногда широкий кругозор, но короткую память? Чувствуешь, как хорошо быть не отягощенным лишними знаниями?
Так что, живи себе, и радуйся. В дальнем своем далеке. За синими морями. И не отягощайся лишний раз знаниями. И другими науками. Лишнее это.
Проснулся сегодня с такими волшебными стихами в голове, и в приподнятом настроении. Заглянул под одеяло – действительно, настроение приподнятое. Очень. И даже жаль стало - поделиться этой приподнятостью не с кем. А потом подумал, что это тоже иногда полезно, когда ни с кем не делишься, и особенно – с тобой, моя sweetie. Нужно иногда сосредоточение. А то – одно да одно на уме, и даже противно делается. Хочется чего-нибудь постненького.
В общем, проснулся совершенно счастливым человеком.
С таким счастьем, и на свободе – думал я. И как же славно, что рядом никого нет. А главное – тебя.
Но чуть позже я обнаружил твои новые письма. Которые ты пишешь мне - совершенно непонятно – зачем – но регулярно?
И огорчился.
Немного, правда, но огорчился.
Скорее всего, из-за того, что я тебя не очень верно понимаю, кажется.
Или – совсем неверно, angelo mio.
Мне даже кажется, что своим предыдущим письмом я снял все вопросы. Но – нет, куда там... Все пишешь.
Попробуем расставить точки над i.
Сразу замечу тебе - насчет твоей инсинуации по поводу моего растления окружающих. Девушек, женщин, и еще кого-то. «Которым», якобы, я занимаюсь, сам того не замечая.
Вот этого, кстати, не понял – а кого еще-то?
Я уверен, что ты знаешь - я вовсе не скрытый голубой. И не пытайся мне этого пришить.
То, что некоторым женщинам и девушкам, вроде тебя, нравится анальный секс совершенно не означает, что я – голубой, зеленый или еще какой-то. Иду на поводу, так сказать, подчиняясь обстоятельствам. Иногда – приятным, иногда – не очень.
И еще одна твоя инсинуация мне не понятна: на народного африканского героя тоже я не похож – даже после продолжительного отдыха на солнце.
Так что, не шей мне лишнего, зайя.
Смуглый от загара – это да, бываю, но не бледно голубым же. И зеркало ничего такого не показывает.
А если это так - тогда, чем же я занимаюсь: любовью с каким-то «которым», или все же растлением? Впрочем, понимаю, что русский твой язык постепенно становится все хуже, и делаю на это скидку.
Я вообще не могу взять в толк – как может заниматься растлением почти девственник?
А получаюсь я в твоих довольно злобных письмах – просто этаким мизантропом-тираном. По-русски - просто круглой сволочью. Растлевающей все окружающее одним своим присутствием – аки натуральный аспид.
Конечно, тебе со стороны это видно более ясно, чем мне изнутри, и я, может быть, действительно – сволочь - сволочью, и аспид аспидом…
Но!
Когда мы с тобой имели несчастья повстречаться, а потом еще и переплестись в немыслимых позах, которыми ты меня решила поразить, я всего-то и знал в своей жизни буквально нескольких женщин. По пальцам их можно было пересчитать - моих замечательных бывших жен. Дам благородных, набожных, и целомудренных. Как и я, впрочем.
А других женщин я и не знал. Или, если знал - то понаслышке или по недоразумению.
И если они, целомудренные и набожные бывшие жены, отдавались кому-нибудь в подъездах, или на задних сидениях автомобилей, или в чужих ваннах, или кто-нибудь им отдавался - так только по большим революционным праздникам. Коих тут у нас, на луне, не так уж и много.
И хотелось бы, даже, кстати, чтобы их побольше было.
Отдавшись или насытившись, тут же они бежали не только подмываться и зубы чистить – в зависимости от способов отдачи и насыщения, но и грехи замаливать.
И даже, в обратном порядке – сначала грехи замаливать, а потом уже подмываться и зубы чистить, и горло полоскать.
Помолятся, помолятся, а потом, через пару минут, – еще раз помолятся. На всякий случай. Чтобы молитва наверняка услышана была. Потому что там, наверху, по-моему, слабослышащих –просто пруд пруди. Инвалидный дом просто какой-то - там, наверху.
Ну, а уж потом – все остальное делать бежали.
Они, эти жены, еще задолго до тебя, mon petit, смекнули, что делать им со мной - девственным, сексуально-непросвещенным, безалаберным, и к тому же налевоглядящем постоянно - совершенно нечего.
И надо от меня бежать. Быстро. Без оглядки. Покуда их целомудрие из благодетели не превратилось в порок. Ведь в порок, как широко известно, постепенно любая дамская добродетель, вроде девственности, превращается.
Вместе - с нарастающим не по дням, а буквально по часам, дамским возрастом.
Они эту истину знали очень хорошо.
Так и бежали они. Без оглядки. И правильно делали, думаю.
И было это еще задолго до того, как мы с тобой имели несчастье встретиться.
Как же это я – такой вот тоже, как они, праведный девственник, могу развращать окружающих девушек? Или – даже женщин? Или – еще кого-нибудь в этом роде – о котором я так и не понял, что ты имеешь ввиду? Совершенно темная это какая-то история. Наверное, ты просто меня обидеть хочешь, или задеть.
Это - чисто женская постановка вопроса, сладость. Которая звучит так – и насколько же я себя плохо чувствую с момента отчаливания любимой? Как глубока и запущена эта рана?
С некоторым трудом перевариваю сей, довольно пустой и риторический вопрос. Своим слабым мужским умом. И поражаюсь женщинам. Не всегда, конечно, но поражаюсь.
Как говорится, редко, однако - сильно. И – надолго.
Почему-то когда они, женщины, от кого-нибудь свинчивают, то прямо полны романтичного оптимизма. Прямо-таки, распирает их по швам этот оптимизм - насчет предстоящей трагической судьбы своего бывшего и еще столь недавно ненаглядного бойфрэнда.
Они почему-то вполне и беспробудно уверены, что бывший их дружок такого вот поворота событий просто не переживет. И закончит плохо. Очень плохо.
Сценарий, обычно, предполагается тривиальный - по причине отсутствия каких-либо фантазий.
Сперва бывший бойфрэнд будет пить свое неизбывное горе вперемешку с чем-нибудь более крепким – и чайными стаканами.
Далее он станет заливать в себя – когда все в квартире пропьет – денатурат или жидкость для размягчения мозолей и снятия лака. А потом на тормозуху и стеклоочиститель перейдет. Оставшиеся в гараже после вынужденного расставания с машиной…
И, в конце концов, как водится в таких случаях – он должен повеситься, будто Иуда. На осине при дороге. В ходе приступа обширной белой горячки.
Или же, скромно закончить свои дни под разломанным забором.
Правда, иногда предполагается и другое развитие сюжета.
Когда он почти до ручки от горя доковыляет - его какая-нибудь сердобольная тетя Маша, уборщица с пятью малыми детями - и подберет. И к чему-нибудь дельному пристроит. Как какую-нибудь железяку, валяющуюся на дороге. Вроде отвалившегося автомобильного колпака или упавшего с грузовика мятого ведра из-под солярки.
А это все равно, что бесславный конец под забором.
В конце концов, хоть и говорил один литературный герой, что лучше умрет под красным флагом, чем под забором, жизнь в объятиях тети Маши в виде ручки для половой щетки, - от подзаборной смерти отличается мало. Этот красный флаг, почему-то, совсем никого не вдохновляет. Женщин в особенности.
Я обратил внимание, что свинчивающих от своих бойфрэндов женщин, бесит, когда их оптимистические прогнозы не сбываются. А мужчина неожиданно вдруг чувствуют себя гораздо лучше, чем в их ненавязчивом, как им кажется, присутствии. Приглядеться – так и вообще, они свинтили, а он на поправку идет, наш славный урод. Ну, надо же!
Чего по этому поводу беситься-то, спрашивается? Радоваться бы за него…Ан, нет. Где же логика? Или – хотя бы намеки на ее присутствие?
Несмотря на твое бешение, darling, у меня тут все по-прежнему хорошо. Под забором или в объятиях тети Маши помирать я не собираюсь. И вообще на тему безвременной кончины как-то еще не удосужился поразмышлять.
А ты все обижаешься, киска.
Обижаешься и на мой оскорбительный для тебя тон, и на то, что я, как выяснилось, ничуть не расстроен и даже рад такому вот повороту событий.
Еще почему-то ты дуешься на мой рассказ про двух девушек, которых по выходным отовариваю почти зараз - в качестве открытия второго личного фронта…
Должен тебе заметить при этом, что по будням отовариваю и других девушек, радость моя. Регулярно.
И за дворников тебе обидно, метаболизмы в мусорные баки уминающих, и за наших ворующих чиновников, и за дипломата, который собачьи консервы поедал с аппетитом – ввиду экономии денежных средств.
А уж как кошечков тебе жалко – просто не передать. Это еще раз читать надо. А мне что-то не очень хочется - тебя перечитывать.
И так понятно, что во всем почти – я виноват. Во всех несчастьях. Даже то, что озонная дыра над полюсом все растет и растет - это явно моих рук дело.
И даже узкоглазому фюреру ты сочувствуешь – в пику мне, во, как!… А это уж совсем – никуда.
Ну а тот факт, что некоторые девушки – помимо тебя - ко мне свои длинные ноги за уши закидывают, и кунилингус в позе 69 в моем исполнении обожают, кажется мне, вообще приводит тебя прямо в бешенство. Потому что с ногами, как мне кажется, у тебя у самой были некоторые э… проблемы. Извини, моя радость, за такую несимпатичную подробность.
Читаю твои письма и вижу, что ты полна обид.
То тебе там не так, mon ami, это не совсем подходит.
Просто, я думаю, ты своего счастья не чувствуешь. Попроси своего козлика снять у тебя пелену с глаз.
И еще меня занимает при этом, вопрос: а тебе-то теперь – какое до этого дело? До меня, грешного – какое теперь дело? До скромного лунного жителя, прозябающего при минус 170 по Цельсию? На солнце.
Я, кажется, тебе ничего не должен - кроме, разве что, крепкого братского поцелуя ниже пояса, и не менее крепкого пинка - под круглый, но вертлявый, и разношенный твой задик…
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ
© Copyright: Марк Хена, 2006
Свидетельство о публикации №2610210066
|
|