Участнику Великой Отечественной войны, жителю дер. Юрово (Москва) Ермилову А. И. посвящается. Было племя комсомольцев, было время добровольцев в сорок страшные года. Мастер авиаремонта – у тебя броня от фронта, значит, здесь в тебе нужда. – В двадцать лет и не на фронте!? вы другого урезоньте, если он поймет резон. В пору злого лихолетья не могу в тылу сидеть я, – отправляйте в эшелон! Военкомы понимали, что не звонкие медали мужиков зовут на фронт. Им, в тылу, невыносимо видеть, как неугасимо полыхает горизонт. Мой герой сломал преграду: парня в лыжную бригаду бросил щедрый бог войны. Триста вёрст по снежной глади к Старой Руссе вдоль рокады шли – не к тёще на блины. Затяжная оборона до последнего патрона. Справа крепость – Ленинград. Непрерывные атаки, миномёты, как собаки, хрипло лают год подряд. А кругом одни болота, нет клочка земли для дота и окопа в полный рост. Только тощие куртины, где оплакали осины новоявленный погост. Наводи на цель, наводчик, чтоб на месте вражьих точек восклицательный был знак! Но оттуда тоже били, и «котлы» под Руссой были после бешеных атак. Час пришёл и канонада грозным эхом Ленинграда подняла девятый вал. Все пришли в движенье сразу по Верховному приказу, даже кто не воевал. Город Дно и город Порхов брали, не жалея порох. Нам Прибалтику – даёшь! Возле Пскова, где-то рядом, сбило ухнувшим снарядом, – но живой, ядрёна вошь! Мы всегда живём под Богом, на войне же – чёрт под боком. Впился в бок металлолом. Долго щупали осколки, доставали, те, что колки, остальные – на потом. От войны солдат не «косит», ту весну сменила осень. Предпоследний год войны. Он вернулся в строй, хромая, но дошел, дополз до мая, до бессмертной той весны. Вот такие ветераны. И болят былые раны, еле ходит мой солдат. Долго смотрим на награды. Тонкий луч, как свет лампады, превращается в закат.
|
|