Раф Айзенштадт
Mit шашкес, mit саблес, mit славный Шагал
Да, да... Сегодня был их день. День победы творческой мысли над повседневной рутиной. И шли они, кто гордые своей миссией, преисполненные важностью момента, кто ещё робко, наугад, стараясь нащупать, ощутить эту важность.
И перед каждым широко распахивалась автоматическая дверь и охранник, заслышав извечное: «И здесь продаётся еврейский шкаф?» – милостиво ответствовал: «Техническая интеллигения? Проходи!».
И втаскивали они за собой, кто неподъёмные славянские шкафы, тесно набитые тугими папками с тесёмками, кто легкие этажерки с патентными свидетельствами, кто несгораемые сейфы с «безумными идеями», которые уже давно трясли этот мир, - и таких было множество.
С грохотом водружали они рядом с собой сии красноречивые свидетельства и победоносно оглядывались окрест.
Они были среди своих. Среди тех, кто дал миру Христа , Маркса и Эйнштейна. И хотели они, и могли ещё кое-чего добавить к этому, если бы им вняли. Но не пришли к ним, на удивление, ни важные купцы ганзейские, ни испанские гранды, ни венецианские дожи. На худой конец, даже представителей нобелевского комитета не досчитались они. А зря. Ой, как зря! Хоть и «страшно были далеки они от» Европы, но уже настал их час. Иначе для чего были эти шкафы, сейфы и этажерки, чтобы не меблировать эту старушку Европу, которая уже успела озадачить их примерами легкомыслия и расточительности, выбрасывая на "шпермюль" мебель и получше.
И решили они тогда, по привычке, бить во все колокола, которые напрочь отсутствуют при любой синагоге. И долго дёргали они за канаты, каждый в свою сторону, стараясь ударить погромче, но не дождались даже эха пустого. Тогда решили они зреть вглубь, то бишь в корень, и выделили среди себя самого гоноратного доктора, специалиста по разломам Земли, который этими самыми разломами потряс бы до основания эту прогнившую до совершенства систему. Да только не могли выяснить для себя, в какой системе им действовать: от полузащиты к нападению или от крайнего в угол.
И «долго были они любезны» друг другу, что «чувства добрые» отнюдь не пробудили, а решили каждый копать от себя сначала полуокопчик для решительного штурма, а затем, перепрофилировав, превратить его в блиндаж для затяжной зимней кампании.
Так и не взломав оборону противника, поменял наш гоноратный доктор глубину пластов на глубину веков, найдя только там себе достойных в обществе царя Ирода и Иосифа Флавия. Оставшиеся же в этом веке решили из него никуда не уходить, а биться до конца – надеясь, не своего. А так как каждый из них считал своё дело наипервейшим и наиглавнейшим, то не стало их дело «правое» и победа была не за ними, как когда-то в битве со страной, давшей им теперь кров и возможность ругать себя и честить.
Тогда-то и вспомнили они об изобретателе № 1 всей земли (NRW) и о возможности его прибора улучшить зрение как в одну, так и в другую сторону.
И прозревали слепые при пользовании прибором в одну сторону. В другую же сторону желающих не было.
И решили они использовать этот прибор, воздействуя им на немецкое общество, только не зная ещё, в какую сторону лучше. Или чтобы прозрели те и оценили их по заслугам, или чтоб лучше ослепли и дали бы им делать своё правое дело. А так как выросли все они до того в стране самых верных лозунгов, как-то: «Ученье- свет, а неученье – тьма» и «Да будет свет!», то по инерции порешили, что лучшим будет дать немцам прозреть и по достоинству оценить, кто из них самый нужный, самый продуктивный, самый экономичный, самый гениальный. Оказалось – все. Каждый первый, ибо не было среди них вторых, ибо каждый знал себе цену и за ради справедливости готов был уступить это самое одно второе место всем остальным.
И прозрели зрячие. И увидали немцы своё небо в алмазах. А под ним людей решительных и готовых на всё... своё. И готов был один такой решительный своими плитами замостить всю территорию объединённой Германии с её полями, лесами, парками,садами – не меньше. Потому как экономический эффект ожидался небывалый. В перспективе же - объединённая Европа. Как говорится: «далее везде».
И готов был уже другой решительный своим вирусом прочистить мозги всем компьютерным хозяйствам, дабы внедрить туда все свои «Wunder-программы». Потому как экономический эффект ожидался небывалый.
И готовы были другие решительные специалисты по переработке вторсырья переработать всё, что окружает их, во вторсырьё, потому как экономический эффект ожидался столь внушительный, а поступление в казну столь убедительным, сколь и окончательным.
И ждали только сигнала другие решительные, дабы повернуть Рейн вспять, дабы впадал он в Чёрное море, чтобы могли, наконец, одесситы без пересадки попадать в свой родной город. Потому как экономический эффект ожидался для них внушительный.
И уже готов был один столь решительный художник лишь довершить дело, столь успешно начатое немцами, и заменить все картины на репродукции Шагала, а к особо ценным полотнам пририсовать летающих коров, Geiger‘ов и невест, чтобы эффект получился столь внушительным.
И прозрели столь доверчивые доселе немцы и увидали в убелённой сединами решительной части мужского общества комиссаров в «пыльных шлемах» mit шашкес, mit саблес, готовых ещё раз постоять за справедливость и экономический эффект. Убоявшись этой перспективы, решили немцы закрыть на всё глаза, как бы ничего этого и не было, да были поняты буквально, ибо тотчас же был введён в действие прибор, улучшающий зрение, но уже в другую сторону.
И решили те, «в пыльных шлемах», что это хорошо. Потому что никто им не мешал, никто на них не обращал внимания, потому как не видел их. Как они ударно трудятся, как вкладывают всю свою душу и опыт в строительство своего светлого будущего, и всё им было ни по чём, потому что цели их были ясны, а задачи определены.
Вот так в привычном ударном темпе, на два года раньше срока построили они своё будущее, потому как строительные материалы здесь не проблема, а специалисты среди них – на все случаи жизни.
Только тогда возвернули они к жизни местное население, чтобы те опять могли видеть, ценить и восхищаться.
Наверное, после того, как жена библейского Лота превратилась в соляной столб, - это был второй случай, но только массового остолбенения.
Перед ними в самом центре города раскинулся каменный остров с разломами, чётко обозначивающими его границы. Над аркой ворот, ведущих в этот городок, висел транспарант с призывом, показавшимся собравшимся до боли знакомым: «Круг даёт освобождение». Здесь было какое-то несоответствие, и они вспомнили, что раньше первое слово было другим. У мостика, который соединял ворота с остальной частью города, стоял бравый молодец в пыльном шлеме mit шашкес, mit саблес в одной руке и mit славный Шагал в другой. Рядом с ним паслась пасторальная козочка, а на каждой крыше, виднеющейся за разломами, стояло по скрипачу в лапсердаке и в небе весело трепыхались надувные невесты, привязанные за верёвочку
- Добро пожаловать в наше гетто! – радушно приглашал молодец собравшихся
Ах, как славненько было там внутри! Не было там никаких черномазых, никаких турок, ни этих немцев, которые такие тупые, без чувства юмора и только путаются под ногами. Нет, там был богом избранный народ, будущее остального человечества. И ходили там по улицам люди, победоносно оглядываясь окрест. И всегда над ними было чистое небо, потому что дали они миру Христа, и всегда на прилавках у них было всего в избытке, потому что дали они миру Карла Маркса, и всегда дома у них было относительно сполкойно, так как дали они миру Эйнштейна.
И усовестились на будущее эти самые немцы и, чтобы обеспечить всё человечество на века вперёд гениями, пророками и безумцами, решили автоматически наделить жителей гетто всеми имеющимися у них льготами.
И дабы обеспечить их, причислили они всех к группе Schwerbehinderte, разделяя их на кандидатов всяческих наук – четыреста марок по уходу. И докторов – восемьсот марок по уходу, чтобы могли они спокойно творить и осчастливить остальное человечество.
Так замкнулся круг истории. И не случайно знаменитая формула Эйнштейна отныне звучала:
круг
Е = МС
А на купюре в пятьдесят марок был изображён отец теории относительности с высунутым языком.
И показывали теперь при встрече учёные мужи друг другу язык, как их великий предшественник. А над могучим Рейном, катившим свои воды вспять, привольно неслась старинная народная песня:
Славное море, священный Шагал,
Славный кагал, пошевеливай вал...
Слышатся грома раскаты.
Август 99.
|
|