Литературный портал "Что хочет автор" на www.litkonkurs.ru, e-mail: izdat@rzn.ru Проект: Все произведения
Автор: Марко (Марк Хена)Номинация: Эротическая проза

Моя бесподобная Лиля (Отстегните ремни). Маленькая повесть
      Лиля – редкая женщина. Жалуется на жизнь – совсем нечасто. Это очень большое достоинство – для женщины.
   Не меньшее, чем классная фигура. И спереди, и сзади, со спины – классная, не слишком затертая или провисшая.
   Не меньшее, чем губы – чувственные, зовущие, умелые.
   Не меньшее, чем глаза – глубокие и распутные.
   
   Если женщина постоянно жалуется на жизнь, то ее не спасет ни фигура, ни глаза, ни губы. Никаких шансов. Одноразовым вариантом всегда и будет. Мужские амбиции поудовлетворять немного – и не более.
   Основные мужские инстинкты приглушить на время.
   ***
   К мужчинам, впрочем, то же самое относится.
   Женщинам нужно обычно крепкое плечо, а лучше – сразу оба, чтобы оба на нее работали, и плотный кошелек.
   Достаточно сайты знакомств почитать внимательнее. Меньше там, на фото глядеть, больше в суть вникать.
   Про второе, про кошелек, там часто и тактично умалчивается. Но – это само собой подразумевается. Как и про первое, про крепкие плечи – тоже.
   Желательно, также, чтобы еще и жилетка была – слезы собирать. Обильные, женские.
   
   Я не говорю сейчас про то, как там в сети пара ищет полупару, или когда девушка - в поисках девушки, а все остальные – отойдите к чертовой матери.
   Но и там – тоже без толстого кошелька далеко не уедешь.
   
   Если у мужчины чего-то из выше перечисленного не хватает – никакие размеры и сексуальная образованность не спасут. Даже если он - двухметровый гигант с многодюймовой пятой конечностью. Или этакая помесь Брэда Пита с Казановой. Не сильно пьющая даже.
   
   Даже наоборот, кстати, – эти неоспоримые достоинства все дело будут портить. Только лишнее раздражение в процесс привносить. Вроде – не оправдавшихся надежд.
   ***
   А не оправдавшиеся надежды для женщины – самое страшное. Женщины более трепетно, чем мужчины, относятся к прожитым и ни там, и ни с тем, годам.
   
   А со временем – не потягаешься. Машет себе, и машет, будто серпом.
   Никакими хирургами, или кремами его, заразу, не остановишь.
   
   ***
   Я вот так прикинул – и вообще, Лиля, по-моему, никогда не жалуется. Только, когда ее уж очень сильно что-нибудь достанет. И если уж до этого доходит – у нее всегда много самоиронии. Поэтому – ее жалобы воспринимаются легко и ненавязчиво. И вызывают искреннее желание - и выслушать ее, и хоть чем-то помочь. И это желание – вполне искреннее. Не показное – настоящее.
   
   Я и помогаю, как умею. Хоть я и не так, чтобы большая помесь Брэда Пита с Казановой.
   Чуть-чуть оттуда, чуть-чуть – отсюда. Но ей, вроде, нравится.
   Хотя женщину – редко можно понять правильно.
   Редко можно точно воспроизвести полет ее высокой узорной мысли?
   Как самолет-невидимку «стелс» уловить.
   Летит себе где-то в стратосфере, и не зацепишь из мужской винтовки- трехлинейки.
   Да и кто с винтовками на этих самых «стелсов» ходит? Только самый отъявленный дурак…
   
   А потом эта невидимка – ка-ак ахнет! Ракетами - по командным бункерам.
   И лишь перья и кружатся в воздухе, медленно оседая.
   
   Но мне наш процесс взаимопомощи нравится – совершенно определенно.
   Не всегда, конечно, но если я в духе и в ударе… И Лиля – в боевом настроении… Здорово получается.
   Кстати, Лиля. Как я заметил, почти всегда в боевом настроении находится. Честь ей и хвала за это!
   
   Настораживает меня только то, что эти дух, удар и настрой нельзя просто так, по заказу, вызвать.
   И промежутки между этими вызовами становятся у меня год от года все продолжительнее. Это все – конечно немного огорчает.
   Но я никогда не разговариваю с Лилей на такие сложные и невеселые темы – как время, например.
   
   ***
   Вообще говоря, Лиля мне очень нравится.
   Удивительно легкий и хороший человек.
   Это – помимо ее чудесной фигуры.
   Если бы я встретил ее лет двадцать назад, не известно еще, что из всего этого вышло бы.
   
   …Но я не встретил ее лет двадцать назад.
   Я встретил ее всего лишь – прошлым летом. И, может быть, именно поэтому я так об этом сейчас рассуждаю. Легко и непринужденно.
   
   Может быть, если бы я встретил бы Лилю лет двадцать назад, я бы сейчас говорил о ней так же, как говорю обычно о своих бывших женах.
   А я говорю о них вот каким образом – прекрасные люди! Отличные женщины, лучше просто не бывает. Особенно – когда спят. Слава богу, вовремя поняли, с кем связались, и нашли себе более достойное применение в жизни.
   Просто – расчудесными они были, святая правда!
   
   Я им очень сочувствую - столько времени у них отнял, столько жизненного пространства…
   И, в целом, я даже счастлив за них!
   
   В общем, я о них всегда говорю так, как говорят о тех, про кого - либо ничего, либо только хорошее.
   И даже лучше было бы – хорошее, и с некоторым перебором… Не очень большим.
   
   ***
   А за себя – я тоже радуюсь. Горжусь немного собой. Горжусь тем, что мы - давным-давно не живем с ними вместе. Ни с первой, ни со второй.
   Даже не перезваниваемся. Наше в себе силы – избавить их от моего общества. Молодец!
   ***
   Мне даже трудно и странно себе было бы представить – чтобы мы вдруг начали перезваниваться.
   Вопросов друг к другу у нас давным-давно не осталось. Может быть, их даже и не было никогда - каких-нибудь, более или менее серьезных вопросов. Мелочи какие-то.
   Стоит ли на мелочи терять время?
   
   …Вот, например, недавно, неподалеку от дома, я вдруг встретил первую свою жену. Шел из магазина – а она мне навстречу.
   
   Представляете – сколько в Москве миллионов живет?! А если еще - с разнообразными приезжими сосчитать – так просто ужас, что получится. Просто – никакой индивидуальной жизни, хоть застрелись.
   
   А улиц сколько?!
   Переулков и прочих пешеходных мест? ...
   
   И вот, на тебе – прямо возле собственного дома. Нос к носу…
   Д-а-а-а…
   И чего только на свете не бывает…
   Наверное, только у нас такое и возможно – из области совершенно невозможного. Непознанного. Неуместные шутки теории вероятности. На просторах нашпигованного людьми мегаполиса.
   
   ***
   Окинула она меня каким-то странным взглядом – и, по-моему, даже не очень-то и узнала. Не поздоровалась.
   Потом, еще раз окинула, и пошла себе дальше. Так и не поздоровавшись.
   
   Не знаю, почему она так поступила...
   За прошедшие с нашего развода годы я вряд ли что-то сумел еще ей сделать нехорошее.
   
   Я утешаюсь вот чем: может быть, она не поздоровалась потому, что она не совсем меня узнала? Боялась ошибиться? В неловкую ситуацию попасть боялась?...
   
   Здесь я ее понимаю – чего с незнакомым мужчиной здороваться-то? Неправильно еще поймет. Привяжется. Незнакомые мужчины – это же такая прилипчивая зараза… Прицепятся – отцепляй потом. Вплоть до милиционера. Который тоже прицепиться норовит. К такой-то красавице…
   Даже фонарных столбов стоит остерегаться. Вдруг и у них глаза есть.
   ***
   Я с ней тоже не поздоровался. Хоть и узнал. Несмотря на то, что за двадцать-то с лишним лет – люди очень сильно меняются…
   
   Не по какой-то злобе не поздоровался - просто не успел. Я, в целом-то, человек-то ведь вежливый. И достаточно адекватный – по ситуации, конечно.
   Я-то ее прекрасно узнал. Хотя она ведь тоже сильно переменилась…
   Похорошела очень. Расцвела, как майский бутон.
   
   Мало того, что я узнал ее, я еще при этом успел даже подумать – вот это да! Вот дела-то, что с людьми происходит, как с ними время-то обходится... И тогда-то была – просто на загляденье, самая-самая…
   А теперь, вообще - вон какой стала… красоткой.
   И где же это были мои глаза когда-то, - подумал я… Как хорошо, хорошо все сложилось-то. С таким счастьем – и на свободе… Даже не верится в такие приятные чудеса.
   
   А еще подумал - воистину, молодые люди, частенько, просто - поголовно недотепы… Безмозглые и безглазые. Не хотят на чужих бедах учиться. Исключительно – на своих, собственных.
   И это, пожалуй, - самое неприятное свойство молодости. Из всех ее неприятных свойств. Вроде – комплексов неполноценности по поводу длинны пятых конечностей, и девичьих прыщиков, что вскакивают совершенно не ко времени. И на самом видном месте.
   
   Я всегда так про себя думаю – когда на улице свадебный кортеж вижу. По пятницам обычно – их много по городу разъезжает. Этаких белых лимузинов во главе пьяных кортежей.
   Которые желательно пропускать.
   В целях собственной безопасности.
   
   Пришел домой, достал альбом с карточками. Нашел древнюю-древнюю, чудом сохранившуюся. Из той, моей первой свадьбы. Смотрел-смотрел на нее…
   Вот, честно, ничего хорошего не нашел. Ужас какой-то – если уж честно.
   Я, ясно, – не подарок…
   А она-то, она… Красавица писанная.
   И где же мои глаза были-то?
   
   ***
   Мне нравиться слушать Лилю. И выслушивать ее – тоже нравится. Правда – не всегда и не во всем могу ей помочь.
   Только – как умею.
   А я умею далеко не все. И не всегда.
   
   Лиля – глубоко и прочно замужем.
   А я, собственно, совсем не горю особым желанием разрушать ее отлаженный богатый быт. Хотя, может быть, и противоречу себе немного.
   Рассуждая о том, что было бы – повстречайся мы лет двадцать назад.
   
   Есть у нее в жизни есть большая проблема. Ее богатый и занятой муж – импотент. То, что он импотент, кстати, явно ее не волнует. Точнее – мало волнует. Я бы даже взял на себя смелость сказать, обычно даже немного веселит.
   Кажется, даже, веселит без примесей горечи.
   
   - Нет, правда, - говорит Лиля, - честное слово. Мы когда и встречались с ним до свадьбы, и он был простым инженером – ну, никаким он был любовником! Уже тогда. Совершенно – никаким…
   А потом и вообще… Вообще… Хотя пытался… И до сих пор все пытается… Лучше бы он этого не делал. Честное слово…
   
   - Знаешь, Лиля, - говорю я из мужской солидарности, - ты просто, может быть, слишком привередлива была. Чересчур многого хотела.
   По молодости многие бывают сексуально не очень образованными. О женщинах мало думают. Или – не с той стороны думают. Не тем местом, так сказать. Я вот про себя могу сказать…
   
   - Нет, - перебивает меня Лиля. – Я знаю, о чем говорю. Я думаю, у него уже тогда были проблемки. Раз, два, и никакого оргазма. Никакого полета. Будто – на лесопилке.
   Либо человек умеет – либо его уже не научишь. К этому надо призвание иметь.
   
   Уж не знаю, почему, но мне такое приятно от Лили слышать… Что у меня призвание есть. Хоть к чему-то.
   Хоть к этому.
   Это добавляет мне жизненного оптимизма.
   Конечно, не Брэд Питт, но все же… И это радует.
   ***
   А примесь горечи между ее слов все же чувствуется.
   Лиля хотел бы иметь ребенка. Девочку. Или, на самый худой конец – мальчика.
   Но ей кажется, что уже несколько поздно об этом мечтать. И ее это нервирует. Отравляет всю радость довольно праздного и приятного бытия.
   Но все же, даже сейчас, в ее сорок, она не прощается с этой мыслью.
   
   Но вот реализовать эти мечтания у нее нет никаких возможностей. И причина – опять же ее муж.
   
   Несмотря на то, что с некоторых пор он даже просто технически ничего не может сам, лично недееспособен, если так можно выразиться, - так даже и с помощью современных методов, бесконтактно, так сказать, он не хочет Лиле помочь. Категорически.
   Брыкается и сопротивляется. И грозно нахмуривается.
   
   ***
   Лиля утверждает, что после того, как он с головой погрузился в пучину строительного бизнеса и сделался, поэтому, импотентом, вдобавок, он вдруг стал еще и глубоко верующим человеком. Я так думаю – на почве импотенции. Куда же в несчастье бежать-то, как ни к богу?
   Вот он и побежал.
   
   Он считает, что нынешние чудеса научного размножения и генетики с селекцией – совершенно противны божественному естеству.
   Считает, почему-то, что господь может наказать за такой подход к размножению – с помощью пипеток, автоклавов, сосудов Дюара, банков спермы, гыкающих медсестер, вежливых врачей и безвестных доноров.
   
   И в итоге – считает он, Лилин муж, - может получиться что-то совсем не то, что задумывалось. Со-овсем не то. И вот это уже будет настоящей трагедией.
   
   Ну, а уж если, вдруг, не приведи господь, Лиля, случайно или не случайно, залетит от кого-то постороннего, - здесь вообще может начаться настоящая катастрофа. По сравнению с тем, что может начаться, девятибалльное землетрясение, сметающий тайфун, азиатская цветная революция, цунами и прочие геополитические явления – просто ерунда.
   Даже трудно себе вообразить степень предполагаемых разрушений и прочих катаклизмов!
   
   Потому, как, полагает Лиля - ревность и любовь ее мужа к ней пределов не имеют. Во всяком случае – так она думает.
   И, возможно, это именно так – на самом деле.
   
   ***
   Но я вот - лично, так не считаю.
   Обычный инстинкт мелкого собственника. Ретрограда.
   Таких раньше называли – мещане. Домострой и произвол в чистом виде.
   
   И с верой у него, по-моему, не все в порядке. Концы с концами не сходятся. Если бог есть, и допустил создание автоклавов, пипеток и гыкающих медсестер с хирургами – значит, так и было им задумано. Он же – всемогущий. Всеведущий. И так далее…
   
   А если нет, и все эти автоклавы и гыкающие медсестры появились помимо него - то значит, он не всеведущий. Не всемогущий. Значит – не бог. Значит, его и нет? Или есть – но он себя не очень-то проявляет?
   Почему, спрашивается?
   
   И причем тут тогда клонированные недоделанные уроды?
   Просто – обычная техническая ошибка недоразвитой до совершенства технологии…
   
   Но, извините меня, от ошибок-то – никто не застрахован.
   Там, где есть техника и люди – всегда есть и ошибки. Только в этом он и прав.
   
   Ему можно возразить – кто не рискует, тот не пьет шампанского. И значит. не уважает собственную любимую жену. И любимую ли?
   
   Но вот Лиля все же считает, что он ее очень любит. Очень-очень.
   Проверять же степень его любви к ней мне как-то не хочется. Не с руки, что ли.
   
   Хотя, все-таки, – странно, при такой неземной любви, почему бы не удовлетворить - вполне понятный каприз?
   И даже не каприз – обычное, нормальное желание женщины быть счастливой… Садист он – по большому счету. Домостройный!
   
   ***
   - Ты же не брезгливый, Дино? Мне сегодня нельзя – но мы, все-таки, можем - как-нибудь? Правда? Удовлетворить женщину… Которая просто изнемогает. Ну и мужчину тоже – если он хочет. Он хочет? Если что, я тебе новые простыни куплю, хорошо? – смеется Лиля.
   Это у нее – какая-то домашняя заготовка. Сколько мы уже знакомы - она всегда одну и ту же фразу использует. Раз в месяц - насчет простыней. Когда у нас на календаре – ее красный революционный праздник.
   
   А Дино – это у нас сокращенное. На которое я не обижаюсь. Я, как говорится, не гордый.
   Если смотреть на это шире, на женщину обижаться – просто трепать себе нервы лишний раз. Она все равно все обустроит так, чтобы ей аплодировали.
   И пусть. Поаплодируем, нам не в тягость. Если ей это приятно.
   
   Глупость и гордость, замечают весьма и весьма неглупые и рациональные немцы, – растут на одной ветке. «Dumheit und Stolz…» - как говорится.
   Я с ними в этом совершенно согласен. На родине Гете, Баха и прочих великих, глупые поговорки встречаются крайне редко.
   Да и вообще – на обидчивых, как раз воду-то и возят…
   Кроме того - должны и на солнце быть хоть какие-нибудь пятна. Главное, чтобы, по нашей, и тоже умной, поговорке, Лиля меня при этом в печку не ставила. Пока – все обходится, и все довольны. В печку меня не ставят.
   Хотя игриво называют Дино.
   
   ***
   А даже, и забавно звучит – Дино. Как будто я персонаж из детского мультфильма – с крылышками. Атрофировавшимися – за полной ненадобностью.
   Где ж тут, кстати, среди проводов и домов, летать-то? Этакой туше - в восемьдесят с лишним килограммов массы покоя?
   Шею запросто свернуть себе можно. О какой-нибудь троллейбус. Или балкон.
   И оплачивать еще потом вдобавок - ко всем неприятностям - вывихнутые шеи и челюсти зевак-прохожих.
   
   Может быть, кому-то и не очень приятно было, если бы его звали Дино и сравнивали с динозавром. Но сокращение - ничего. Интригующее. Для непосвященных.
   Как-то по-итальянски звучит.
   
   Хотя, непосвященные - в нашей с Лилей компании - бывают редко. Ввиду панического страха Лили повстречать каких-нибудь общих с мужем знакомых.
   Так что, по большей части, мы проводим время вместе исключительно вдвоем, без шумной компании.
   
   И вообще, думаю, в постели иногда шумная компания бывает лишней.
   Не всегда, конечно. Но – как правило.
   
   ***
    «Динозавр», «Дино», скорее всего, по большей части относится к моим привычкам. И звучит не шибко для меня расстраивающее.
   Ну, люблю я классический рок семидесятых-восьмиде­сятых­ – и что из этого? Ну есть у меня привычки, которые уже менять не собираюсь… Например, я не шибко пьющий, поэтому не всегда могу составить равноценную компанию. Ну, консервативен. Многое на веру не принимаю. Точнее – вообще ничего не принимаю на веру. Стараюсь, По-возможности, идти уже испытанным путем. Разве это так уж плохо?
   Зато – утро начинаю с сигаретой в зубах натощак и за чашкой кофе, и также люблю по утру заняться любовью. И не так – чтобы впопыхах, а не спеша. Со вкусом. С чувством. С толком. И с расстановкой.
   Как говаривала моя бабушка-покойница…
   
   По-моему – неплохая мужская компенсация за причиненные другими моими привычками неудобства.
   
   А привычки менять в угоду сиюминутным отношениям непонятно с кем – себе дороже! Я не Лилю сейчас имею ввиду.
   Привычки могут обидеться, и даже убить – если с ними непочтительно обходиться.
   
   Когда-то был период в жизни, пришлось подрабатывать таксистом. Один профессионал учил меня – выезжай всегда так же, как въехал. Не экспериментируй! Себе дороже выйдут эксперименты! На сто процентов он был прав...
   Особенно, если перенести его советы на отношения с женщинами.
   Въехал в отношения – веди себя естественно и просто. Будь самим собой. Въезжай так, как умеешь – и так же выезжай.
   И женщина – твоя.
   Или – это вообще не твоя женщина!
   Отойди, и забудь.
   
   ***
   Кроме того, нужно учитывать вот еще какой момент - на консерваторах и стоит мир на самом деле.
   Стоит и держится.
   
   Правда, и на дураках еще – тоже. Особенно – обидчивых, которые в зеркало смотреться не любят. Они-то, обычно, и вкалывают. И часто – задаром. На них-то, в итоге – и все шишки валятся.
   
   Я тешусь иногда надеждой, что хоть не совсем уж дурак.
   Не до конца - так скажем, для точности определения.
   Все же, на хлеб у меня хватает – иногда даже с маслом. И с сыром, а поверх – с копченой колбасой.
   Хотя, конечно, хотелось бы, чтобы такое вкусное меню у меня было постоянно, а не только по праздникам – и революционным, и не очень революционным.
   
   ***
   А что касается других привычек…
   Ну, люблю я руки мыть перед едой, и вообще, ванная – мое любимое место в квартире.
   И что?
   Разве гигиену кто-то отменил?
   По-моему, - не самая плохая привычка.
   
   Когда, например, человек не очень домыт, с ним и общаться-то не всегда приятно. Только – по необходимости. И никакого – интимного союза…
   
   А вот с хорошо промытым – в любое время суток не напрягает. Особенно в постели. Я имею ввиду – конечно – женщину…
   Он больше доверия вызывает. Житейское наблюдение.
   
   И не люблю я без особого повода матом ругаться. Это тоже – гигиена. Языка.
   Так только – если к месту. За рулем когда. Когда уж очень чья-нибудь чужая отечественная помойка достанет. С дитем гор за рулем – новоявленным бомбилой...
   ***
   И – комфорт я люблю… особенно, если любовью заняться надо, а главное - хочется.
   Не нравится мне на природе, на грязном столе в офисе, или на пыльном заднем сидении автомобиля - с барышнями мыкаться.
   
   Когда восемнадцать было – еще это как-то проходило. А сейчас – не нравится. Совсем.
   Неудобно и надуманно все это. Не верю я в такую прожигающую страсть, что прямо вот – к стенке! Немедленно! И чтобы тут же трусики невесомые оборвать. И лифчик – зубами его, зубами! И на пыльный стол!
   
   Жалко их – лифчик и трусики-то. Дорогие и красивые.
   Особенно, если на ладной круглой попочке трусики сидят – просто прелесть. Например, на Лилиной.
   
   Попочка у Лили – просто очаровательная. Ведешь рукой – шелковистая. Отзывчивая. Упругая. Выпуклая.
   Рука прямо электризуется, и во рту пересыхает.
   
   Да и под лифчиком – грудь у нее не хуже, чем попочка.
   Тоже из рук - только что искры не сыплются, когда ее нежно касаешься. Нежно, и с вдохновением. Иначе – нельзя! С осторожностью надо с такими вещами бесценными обходиться.
   ***
   Но если уж – о лифчиках и трусиках разговор пошел, то вполне можно и до дома потерпеть. До чистой постели.
   Там и орите, сколько душе угодно, изображая экстаз. Экстаз юных гламурных дамочек и женоподобных юношей. Начитавшихся современных дамских журналов.
   
   Гламурный глянцевый экстаз с выпученными стеклянными глазами – он и есть гламурный. Синтетика с мишурой пополам. От которого во рту – будто перьев нажевался, а потом их и проглотил.
   Терпеть я не могу искусственную эту показуху, - и разве сие плохо?
   Не показатель ли это моей крепкой психики? И хорошей нервной системы? Которые уже выдержали все испытания жизни, большая часть которой проведена в СССР. Кривой, и, порой, беспричинно уродливой?
   
   Но ведь выжил. Остался цел. Несмотря ни на что.
   Пока выжил…- как принято заканчивать фразы у анонимных алкоголиков.
   
   ***
   Я Лиле никогда в ее нестандартных фантазиях, несмотря на свой консерватизм, не отказываю – даже иногда и сам завожусь. Не всегда, конечно, но так, под настроение – как сегодня. Когда ей вдруг загорелось.
   Тем более, что уж кто-кто, а она-то – совсем не гламурная дамочка. Всегда – естественная. Искренняя. Даже, когда у нее матерное слово вдруг срывается - ни разу я не почувствовал, чтобы она хоть на йоту притворяется.
   
   У нее в любви все – как в последний раз.
   И это ценить надо! Редкая женщина!
   
   ***
   У меня хорошо развита интуиция – могу кое-что и предсказать. Например, будущее развитие событий и отношений.
   И даже кое-кого напугать этим ясновидением могу. И что из этого?
   Лучше, не пугаться, и мне поверить. Тогда и подготовиться спокойно можно заранее.
   
   Кассандре тоже не верили. И даже – пугались.
   В ненормальные ее записывали.
   А все, в итоге – по ее пророчествам выходило.
   
   Если бы умнее были – те, что Кассандре не верили, принимали бы ее предсказания в расчет, может быть, и жизни у них сложились бы по-другому. Более счастливо.
   
   Хоть я. конечно, и не греческая провидица, но сегодня мне интуиция, например, подсказывает, что у нас Лилей будет отличная любовь. Захватывающая.
   Я своей интуиции верю.
   И – предвкушаю.
   
   ***
   Лиля иногда говорит, что я в чем-то уникален. В сексуальном плане. Настолько я ее хорошо удовлетворяю. Вроде вымерших динозавров.
   
   Если бы у них все более удачно сложилось – каких бы высот достигла цивилизация! Это же залог успеха – сексуальное удовлетворение женщины! Ведь из-за женщин, в конце-то концов, весь этот мир крутится и вертится. Она даже приводит мне французскую поговорку: шерше ля фам!
   
   - Вроде бы, - не из той оперы, а? – говорю я.
   - Нет, как раз из той…, - отвечает Лиля. – Знаешь, как она полностью звучит? «Найдите женщину, и она найдет вам деньги!» - улыбается Лиля. - А разве не деньги – двигатель прогресса, Дино?
   И она сладко кладет мне ладонь на живот, и теребит слегка шерсть, опускает руку ниже и ниже:
   - Как там наш мальчик? Отдохнул уже? Смотри-ка, подрастает… Ну где еще такого найдешь? Вымерли все… Стали вроде моего муженька.
   
   Волшебные ощущения у меня – и безо всякого усилия с моей стороны – все нарастают и нарастают, и теперь главное, балансировать на этой тонкой грани как можно дольше…
   ***
   Мне это все, конечно, приятно слышать, и я даже с Лилей согласен, что женщина и есть двигатель прогресса, - но поверить в это мне довольно трудно. Что тут уникального – если мой мальчик, как она выражается, растет от ее чудесных ласк? Нормальное явление.
   
   Мне кажется, таких, в общем-то, обычных мужчин, как я – на свете много.
   Просто некоторые бояться сами себя, и даже своего отражения в зеркале пугаются. Когда на сексуальные темы размышляют.
   А потому они и в постели-то не очень. Не раскрываются.
   А может быть – многое еще и от женщины зависит?
   
   …Ну, если это так, вымерли, как говорит Лиля – так это очень печально. Что же за болид сюда попал такой тысячетонный, чтобы всех таких динозавров-то, вроде меня, поубивать?
   На моей памяти – а живу я уже достаточно давно, никаких таких болидов и не падало.
   
   ***
   Можно и этого «Дино» и не принимать особенно на свой счет - в полном объеме. Я не такой уж и толстый - при своем росте. И вообще, Лиле, кажется, нравится мой легкий животик.
   
   Пресс, конечно, мог бы быть и гораздо сильнее накаченным, и не так уж и выпирать-то…
   Но все же, думаю, глядя на себя, голого, в зеркало по утрам за бритьем – все еще находится в пределах разумной нормы.
   
   Хотя, все же, – то, что внизу, могло бы быть и побольше. Но это - обычный мужской комплекс, проходящий с годами.
   Лично знаю женщин, которые не гоняются за размерами. Им гораздо важнее – время и качество. Они это больше ценят, чем обширные дюймы.
   И это меня радует. Как говаривал один из моих бывших тестей – «хорошо – кто понимает!»
   Мне кажется, Лиля как раз из таких. Кто понимает.
   
   ***
   Она иногда называет меня еще и Подушкин.
   Из-за того, что ей нравится класть голову мне на живот. Наверное, потому что он не напоминает бугристую гранитную плиту, от которой одни синяки да ушибы.
   Ей нравится привалиться ко мне всем телом. И на мгновение вздремнуть. Так что - Подушкин тоже для чего-то может сгодиться.
   
   Она - по большому счету, просто бесподобная женщина.
   Особенно – в критические дни. Когда ее эмоции и ощущения обострены до предела.
   
   И я с ней и не очень-то и брезгливый – мое тело уже привыкло к другому, к ее телу. И целиком, и к отдельным его нежным частям. И тянется к нему – невзирая на календарь.
   
   Кроме того, Лиля что-то умеет сделать так, чтобы простыни оставались чистыми. И все замечательно выходит. Я не вдаюсь в подробности – это, собственно, мне и не нужно.
   И язык мой задействован в такие дни лишь для того, чтобы говорить ей что-нибудь подбадривающее.
   Кажется, ей нравится мой неплохо подвешенный язык. Даже – и в такой скромной роли.
   
   ***
   А уж как самой меня довести до ума – она знает отлично.
   Как подумаю об этом – тащиться начинаю. Тащусь медленно, но верно. Невзирая от места и времени. Даже, бывает, в разгар рабочего дня.
   
   Свет очей бесценный - Лиля!
   Как говаривал один литературный персонаж, зубы вставил бы – и женился.
   Даром, что там, на горизонте, сторожевой фрегат плавает – набитый деньгами.
   И я – не совсем уже последний дурак-флибустьер, на ядра и картечь лезть. С голыми руками. От привязанности к Лиле и отчаяния.
   
   Это уж – точно шутка из области эротических фантазий – отбить Лилю у ее строительного импотентного чуда. Не семейный я - по определению. И не Ромео - из сказки Шекспира.
   Совсем не Ромео.
   Хотя, так и не покидает мысль – что бы было, если бы мы с ней встретились лет двадцать назад?
   
   ***
   - Подушкин, ты вовсе не толстый! Ты очень уютный. На тебе так приятно прикорнуть. Будет совсем некстати, если ты вдруг опадешь, - смеется она, когда я, в порыве самосовершенствовани­я,­ пытаюсь заняться собственной фигурой. Начинаю по делать отжимания, задираю к подбородку колени, вспоминаю что-то из тайцзы-цюань по утрам - на лоджии.
   Или покупаю импульсный электрический убиратель живота. Чем-то похожий на бронежилет.
   
   Странная штука – этот самый убиратель.
   Намазался проводящим ток гелем, нацепил пояс, нажал на кнопку, и он тебе брюшной пресс накачивает, - током по мышцам тюкая, чтобы сокращались. Может, даже и как каратек по животу двинуть.
   А может – как юная прелестница ноготками – живот слегка взбодрить.
   
   – Терпеть не могу таких вот мужчин, - говорит Лиля, разглядывая коробку из-под убирателя живота с надписью «Body Building Belt», на которой изображен чей-то загорелый, могучий, бугрящийся и лоснящийся торс. - Какие-то они больно нездоровые – эти культуристы. И злые, по-моему. Будто гангстеры из кино. Совершенно несексуальные… Ноли в постели. Сопят, наверное, когда трахаются... Если у них стоит, конечно. Во что тоже – верится с трудом.
   
   ***
   - Кстати, мне неприятно бывает, когда я думаю, что тебе еще кто-нибудь такое же говорит… - вдруг мрачнеет Лиля. – Когда тебя кто-нибудь, кроме меня Подушкиным называет. Или – Дино… Или – еще как-нибудь. Может быть – это любовь, Подушкин? Как ты думаешь?
   
   Самое верное – на это промолчать.
   Глубоко замужняя женщина требует от друга верности – чем не художественный роман?
   
   - А ревность – заразная штука! – все же не удерживаюсь я. – Это ты у своего строителя набираешься?
   
   Эх, язык – мой же первый и враг на свете. Особенно, когда по такому прямому назначению используется.
   
   - Язвительный ты, Дино… Тебя и в приличную компанию нельзя брать. Чего-нибудь ляпнешь не то, настроение всем испортишь...
   
   - А ты меня никогда и не берешь… В приличную компанию. Только так вот, тет-а-тет, и упражняюсь… Для приличных компаний - у тебя импотент имеется. Он-то, наверное, никому настроения не портит.
   
   - Знаешь, он тоже умеет. Настроение испортить. Тут вы похожи, как братья. Мужики вообще умеют настроение посадить… Ладно, не отвлекайся, милый… Не отвлекайся, пожалуйста.
   
   ***
   Ничего в мире не бывает идеального. Что, конечно, не очень приятно.
   А еще одна неприятная вещь - ничего и никогда нельзя получить целиком. Сразу, и окончательно.
   Обязательно – какой-нибудь мелочи не будет хватать. И эта отсутствующая мелочь будет отравлять жизнь. Тихо и постоянно.
   
   Например, - либо большие деньги, либо нормальная потенция. И то и другое вместе, как это ни странно – редкое явление. Голливудское, как я думаю, изобретение. Говорят – лучше быть здоровым и богатым, чем бедным и больным. Верно, конечно, но здоровье и богатство как-то не очень дружат обычно.
   
   Если бы меня, например, поставили перед таким сакраментальным выбором, деньги или потенция, я, скорее всего, выбрал бы второе.
   Хотя не знаю… Пока такого выбора в жизни не было.
   Не стоял этот вопрос так остро – как у ее мужа.
   
   ***
   - Ну, как у тебя сегодня настроение, Дино? Призывное? – вдруг веселеет Лиля, откинув мрачные мысли.
   В которые она погрузилась не совсем, кстати, вспомнив о муже.
   
   – Я думаю, что тебе меня вполне хватает – чтобы еще кем-то любовью заниматься. Хватает же, правда? Ты ж у меня хороший мальчик, Дино? Верный? – и улыбается.
   
   Вот он - показатель того, что она очень умная.
   Легко уходит от неприятных размышлений. Как будто сказочный рапирист, шпагой отбивающий капли дождя.
   
   Такой женский дар, как ум – всегда раритет. Впору его хранить в где-нибудь в запаснике. За бронированным стеклом. Показывать за большие деньги, экскурсии водить. Оцените, дамы и господа! Всего два слова, и у мужчины – отличное настроение.
   Хотя – тоже – многие женщины, с точки зрения мужчин, кажутся глуповатыми. А на самом деле – гораздо их умнее. Просто – прикидываются. Чтобы легче управлять было – этими остолопами.
   
   ***
   - Так ты у меня хороший мальчик, Дино?
   - Да, Лиля. Очень хороший. И верный. И настроение у меня – призывное!
   - Ну, тогда, иди быстрей сюда. Только не целуй меня… здесь… сегодня, к сожалению, не очень можно…
   
   Ах, Лилечка, Лилия Васильевна, я и сам уже догадался – что сегодня не стоит тебя целовать. Не совсем уж я тупой – хоть и на динозавра смахиваю.
   Я прекрасно знаю – как с тобой сегодня управиться. Даже без языка. Можешь в этом не сомневаться.
   И я постараюсь тебе это доказать!
   
   ***
   А светать-то стало гораздо раньше – это ли не первый признак двинувшей на город весны?
   Или - это всего лишь признак того, что уже скоро надо будет переставлять часы? На час вперед, и не выспаться в этот день?
   Собираюсь на работу и размышляю таким именно образом…
   
   Хоть уже и светло – а все равно спать хочется. Несмотря на то, что и лег, вроде, не поздно. И никто не мешал, и не отвлекал по пустякам. Не приставал с какими-нибудь экстравагантными глупостями.
   И даже свидание с Лилей у нас вчера сорвалось. Разболелась у нее голова, и она раскапризничалась. Весенний авитаминоз, видимо.
   
   После этого и у меня разболелась голова. И я решил выспаться, - как следует. Но, и снов шикарных, широкоформатных – не видел. Унылый кинотеатр попался – сел в кресло, то есть – прилег на диван, и провалился. И вынырнул на том же самом диване – а сеанс уже и закончился.
   Под звяк будильника.
   Хоть и мелодично – но противно. Аж, в позвоночнике отдается.
    Тому же как-то – без нашего вчерашнего свидания – все очень незавершенным выглядит. Особенно, если в зеркало глянуть. Вот, что значит – авитаминоз и головная боль.
   И то еще – что надо рано вставать…
   
   Больше всего - люблю в пятницу ложиться. И на будильную кнопочку не нажимать.
   Просто – прямо сексуальное удовольствие получаю.
   Не будет звонить эта сволочь завтра! А тут – мало того, что вечер даром пропал, еще и на работу надо.
   
   ***
   И вот я проснулся, и собираюсь на работу, и все как-то не идет.
   И все как-то сопротивляется. И даже и на полном утреннем свету - из рук все валится и падает.
   Кофейник опрокинулся – буквально глоток кофе остался. А остальной кофе – по скатерти желтым пятном. Которую, между прочим, совсем недавно менял.
   
   И пепел в итоге – в этот кофе оставшийся попал, неудачно стряхнулся. Чтобы горечи бытия с утра добавить. Опять кофейник надо ставить.
   
   Зубная паста – тоже куда-то под раковину закатилась. Тюбик выскользнул из пальцев – и отправился в недалекое путешествие.
   Пока, кряхтя, доставал, понял – что под раковину надо хоть иногда и с тряпкой лазать. Скучно там. И грязно. И сыро. И противно довольно.
   
   А кому – кроме меня туда и лазать-то? Лилю, или какую другую барышню, ведь, не заставишь… Да и не очень хочется. Барышень вообще лучше не заставлять что-нибудь по хозяйству на твоей девственной кухне…
   А то они – бог знает что могут себе вообразить. Беспочвенные надежды – зачем же им вселять. А?
   
   Значит, надо в свой законный выходной.
   Может быть, даже целый день уборке посвятить.
   Фартук напялить, – кокетливый такой, с оборочками, – и посвятить.
   
   ***
   А фартук-то, размышляю дальше, – невесть куда мной самим и засунут.
   Достался он мне от одной – любительницы чистоту наводить.
   Отличного даже качества фартук – весь махровый, мягкий, можно даже на голое тело – не кусается.
   И не трет живот.
   
   Если этот фартук на девушку надеть – вообще супер выйдет.
   Главное – чтобы почаще спинкой поворачивалась. И юбочку при этом под фартук не надевала. Или джинсики.
   
   Вот на Лилю, например, если этот фартук надеть, – ох, и картинка выйдет… сексуальная…
   И минуты, пожалуй, она посуде посвятить не успеет, как я к ней пристану.
   
   Интересно – будет ли она хоть для вида отбрыкиваться, или сама быстренько нагнется немного вперед, попкой поигрывая? Поудобнее? Пограциознее?
   
   ***
   Только, вот, думаю, продолжая бриться, применять его, этот фартук, лучше барышням у себя дома. А не у меня.
   Здесь я – хозяин. И хозяйка – в одном лице. Даже грязь тут – и то моя.
   
   …На том мы с той знакомой, которая этот прекрасный фартук у меня забыла, и порешили.
   
   Если я такой жадный, даже своей грязи мне жалко – она сюда больше ни ногой, сообщила она мне. - И швабру не принесет - могу даже и не рассчитывать на это.
   
   И, как месяц ясный – закатилась.
   Быстро и без прощального скандала – за что я ей очень благодарен. Поскольку не выношу прощальные скандалы. А также – женские слезы с потеками туши на платках.
   
   И вообще - на здоровье.
   Тем более что и фартук на голое тело надевать она не очень любила.
   Да еще при этом – спинкой поворачиваться… Что-то у нее тут было не совсем так, не очень сексуальным ей казалось. Я думаю, ей не нравилось перед носом раковину с грязной посудой наблюдать – в то время. когда я сзади ее спинку и попочку целую и ласкаю, а потом глубоко и нежно в нее вхожу.
   
   ***
   В общем – закатилась та знакомая, и больше не объявлялась.
   А фартук, вот, забыла.
   
   Теперь я его иногда пользую. Хоть и не девушка. И спиной не поворачиваюсь. Если, только, для массажа.
   
   Кстати, некоторые девушки очень любят массаж мужчинам делать.
   Это классная штука, действительно.
   Очень эротично, когда ты лежишь на животе, закрыв глаза, а девушка у тебя на попе сзади сидит и спину массирует.
   Вся она такая голенькая, горячая… если невзначай повернуться к ней, можно сходу любовью заниматься начинать – настолько там у нее, в ее волшебных местах, все уже разогрелось и размягчилось. Безо всякого предварительного подогрева.
   Она сама по себе уже вся почти кипит и плавится.
   
   ***
   Да… а возвращаясь к забытому фартуку - хотя я хозяйством занимаюсь мало, и, прямо скажем, недостаточно, но брызги из раковины-то - все равно летят.
   Значит – фартук очень уместен в моем хозяйстве.
   
   Лежит он сейчас, размышляю я, ни весть где.
   Потому что мне приходится его от девушек убирать, прятать. От других любительниц чистоты.
   
   Как-то они всё очень злиться начинают, если вдруг – придя со своим фартуком – еще на один натыкаются. Тоже – неплохой. И даже, получше некоторых. Новых. Вновь прибывших.
   
   На какие-то он девушек не очень здоровые мысли наводит.
   Например, на мысли о том, что тут у меня такие вот, как они, любительницы чистоты – просто табунами бродят. И все – в фартучках. На голое тело прямо…
   
   Эти девичьи табуны - в фартучках, разгуливающие по моей скромной квартире - представляете себе картину?
   И фартучки все, подчеркиваю – прямо на голое тело... Мастера кинематографа – просто отдыхать могут совершенно спокойно. Отправляться на пенсию. Все лучшее уже отснято, и закрыто.
   
   ***
   Почти каждая любительница чистоты, обычно, что-нибудь - да оставит. На память. То, как уже сказал – фартук. То сережку.
   А то и еще что-нибудь – более интимное, расческу, или гребень, например.
   
   Приходит новая – и я чувствую, в исследование погружается. После того, как первый пыл безумств угаснет.
   Прямо видно - как размышляет, тяжело и с сожалением – чей это волосок в ванной?
   Откуда этот шампунь женский? А молочко для тела? И как этот гребешок позолоченный, которым я, некстати, любезно дал причесаться – сюда попал? Откуда он, собственно говоря, здесь взялся? Мне-то он явно - ни к чему… При моем коротко стриженном облысении…
   
   Я всегда шучу, что гребешок от покойной собачки остался. Собачка очень любила, когда ее расчесывают – прямо, как кошка млела.
   
   Тут уже и скандал в духовке подрумянивается – и нешуточный.
   Мало того – что это чей-то забытый гребешок, так им еще и собак чесали!.. Неизвестно каких. Может быть, даже, дворовых…
   С блохами!
   
   ***
   Да нет же – у меня собачка была такой чистоты, – какая некоторым дама и не снилась.
   Чистота помыслов и шерсти – я имею ввиду – не снилась.
   
   И добрая собачка была, и ласковая. Мясо прямо из миски у нее я мог взять, а она только улыбалась мне передними клыками. Ворчала, конечно, но не кусалась. Садилась озадаченно. Смотрела на меня - с сожалением, и если бы могла говорить – точно бы я услышал нечто вроде:
   - Ты, вообще-то, не спятил ли с голоду, папаша? Неужели эту гадость есть собираешься?
   …Эх, дружище мой верный... Пожалуй, единственный и самый верный мой друг – за всю прошедшую жизнь.
   Такая вот умная у меня была собачка.
   И не собачка даже – а настоящий английский сеттер с графиями и графинями в предках. Благородных кровей и несчастливой судьбы.
   
   Утешаюсь, что сейчас он по раю со своим чисто шаляпинским лаем скачет. Ангелов за крылья цапает – кыш, пернатые! Вот я вас, птицеголовые! Косточки мои тут – все!
   Сеттеры – они же по перу, насколько я в этом понимаю…
   
   …Так что, таким гребешком чесаться – честь, а не наказание.
   Было бы что - сам бы чесался и расчесывался... Увы, для лысины гребешок – не годится, к сожалению.
   
   ***
   Но девушки этой шутки оценить не могут. Они же моего Дональда никогда не видели.
   И вряд ли с ним повстречаются – таких, как они, или, как я – в рай-то, как раз, и не пускают, думаю.
   Ну, может только в аду он к нам сверху как-нибудь, заглянет. Косточку, какую притащит с барского стола.
   
   Кушайте, кушайте на здоровье, а то жарковато у вас тут. Да из угла чем-то ледяным потягивает.
   Самое время вкусными косточками подкрепиться. Сейчас еще приволоку - на всех хватит.
   Может быть даже, и амброзии нацежу.
   
   Ладно, что с утра о грустном – там все мы и сочтемся, когда туда прибудем. Там же – и встретимся.
   
   ***
   Но вот одна девушка меня вообще - прямо огорчила даже.
   Говорит - а ты не фетишист? Что-то очень ты на него похож, - это когда она на чьи-то бусы наткнулась. Собранные с пола – в розеточку. Неубранную с видного места.
   
   …Вот я бреюсь, смотрю на себя в зеркале – одна половина лица в мыле. Другая уже бритая – из под пены выглядывает.
   Тихо в квартире, спокойно, вода уютно шумит.
   Конечно, пока вторую половину лица не добрею – трудно сказать, но все же, кажется - не фетишист. Нет – не похож.
   Взгляд не тот. Не масляный – а просто сонный.
   И руки жадно не скрючиваются, когда панталончики дамские вижу.
   И даже, наоборот - из них, из рук, то есть, с утра сегодня все валится. По причине вчерашнего недотраха, думаю.
   
   Да, думаю, Лилечка, ни к месту у тебя голова вчера разболелась. Совершенно – ни к месту.
   
   И зачем, кстати, мне чьи-то застиранные трусики или, что еще хуже – потертые колготки?…
   Их даже никому повторно и не подаришь…
   И нюхать их, или еще круче – целовать, совсем не по мне. Нет - решительно и бесповоротно - не похож я на фетишиста!
   ***
   Когда Лиля приходит, я тоже, между прочим, все лишнее с глаз ее прячу, и убираю. Не знаю, как она на это прореагировать может.
   Конечно, хороший она человек – но, все же, женщина. Возьмет, да и обидится. Фетишистом тоже обзовется.
   Если ко мне, к Подушкину, не совсем равнодушна.
   
   ***
   Смотрюсь в зеркало – нет, не похож я на фетишиста. А похож, на самом деле, на круглого дурака! На остолопа форменного просто похож! И никакое мыло на лице это не замаскирует! И нет мне другого мне названия!
   Ведь я вчера про кнопочку-то звонильную-то на будильнике – и забыл! От расстройства, что мы с Лилей не повстречаемся. И будильник, конечно, взял, и прозвонил - сволочь нелюбезная! И я на работу собираюсь!
   
   А сегодня-то суббота!.. идиот - полубритый…
   
   Вот, до чего девушки тебя довели, фетишист малохольный.
   Вскочил зачем-то ни свет, ни заря - и бриться.
   Кофе зачем-то пролил, будто других неприятностей с личной жизнью мало. Да еще о девушках рассуждать…
   Смывай щеку, и спать немедленно!
   Нет, сначала, все же, вторую половину лица добрить, а потом обратно – в постель!
   
   ***
   - Большое видится на расстоянии. А на большом расстоянии – даже и невидимое - тоже видится, - замечает моя подруга Лиля. - Это как раз про тебя.
   
   Она сидит, скрестив ноги, в позе лотоса, на дальнем конце моего дивана, изучающе осматривает меня.
   Мне даже хочется накинуть простыню, но лень свешиваться с дивана – простыня валяется где-то на полу - посредине комнаты.
   
   Кажется, у нее просто плохое настроение сегодня. Видимо, голова у нее так и не прошла. Или – посторонних мыслей в голове много. Когда перебор с мыслями – это тоже не очень хорошо. А для женщины – особенно.
   
   А что, собственно, в ответ скажешь-то? Я, собственно, никогда ей и не обещал ничего фантастического – дюймов, этак, в пятнадцать. Как в порнокино для юного зрителя.
   Она и сама прекрасно знает мои кондиции – мы дружим-то уже с лета.
   
   Кстати, - не она ли утверждает, что мои природные данные как нельзя лучше отвечают ее анальным потребностям? Даже без применения совсем не по назначению моего крема для бритья? Который она не любит – у него слишком уж мужской запах.
   Не хотелось бы ей, чтобы кто-нибудь дома его - да унюхал. И ни кто-нибудь, а двухметровое строительное чудо под названием муж.
   
   ***
   По-правде, мне не всегда нравится анальный секс.
   Так, иногда, для разнообразия.
   Я все же больше мужчина, чем педик, которых и не перевариваю, и которыми просто брезгую в жизни.
   Но, в конце концов, чего не сделаешь для такой остроумной барышни, как Лиля?
   
   Кстати, если уж о педиках, розовые барышни мне нравятся гораздо больше, чем педики.
   Даже и сравнивать здесь нечего.
   Пока они занимаются друг другом, их можно оттрахать по первое число. А их возмущение при этом даже приятно возбуждает.
   
   Но кроме Лили сейчас у меня никого нет. И лень еще кем-то заниматься.
   Я, думаю, и не нужно сейчас мне это.
   Дела у нас с ней идут так, что просто сам себя не узнаю. Когда ее рядом нет – хочется почему-то даже побыть одному.
   
   ***
   …У Лили пространство между ног - даже после легкого поцелуя в губы, становится сплошной эрогенной зоной. Куда или чем в эту зону ни попади, все ей годится.
   А еще - если провести языком по влажным губкам – она просто начинает тащиться.
   Она скрывает и свой возраст – около сорока, и свою чувствительность. Что, по-моему, глупо.
   
   Для сорока у нее вполне гнедое тело, а попочка – так просто супер!
   Поэтому, напрасно она ставит сумочку с паспортом так, чтобы у меня не было искушения в нее залезть. Тем более, что мне это совершенно не нужно.
   
   Мало ли, что там, в бумагах у нее написано?
   Ее гибкое нежное тело – вот, что всегда добавляет дров в печь. А не сознание того, что ей двадцать, например.
   
   ***
   Еще добавляет дров то, что, как я говорил, у Лили есть муж, огромных размеров строитель, ревнивый импотент, отдавший все силы на развитие бизнеса. Я знаком с ним заочно, по прессе, и не испытываю никакого желания познакомиться лично. Или с его ребятами.
   
   Но ощущение незримо витающей опасности – это то, что надо. Добавочная порция адреналина. Если, конечно, он действительно такой ревнивый, как она утверждает. И – всесильный.
   
   За время знакомства мы с Лилей уже пережили и стрессы. Точнее – я пережил. Ей же все, будто с гуся вода. Очень у нее легкий характер. Редкое качество.
   
   ***
   …Один стресс случился у нас сразу - при нашем же знакомстве, на летней даче у приятеля.
   Меня попросили к вечеру отвезти даму в город, тем более, что я и сам туда собирался.
   Мне, между прочим, до сих пор кажется, что мой приятель все это подстроил нарочно. Но у меня нет к нему претензий. Что написано на роду, тому не миновать. Иногда, надо признаться – не такие уж и плохие вещи оказались написанными на роду.
   Совсем не плохие!
   
   ***
   Километре на пятом глухой, неухоженной грейдером проселочной дороги, ведущей к шоссе, Лиля спросила меня, нравится ли мне заднее сидение моей машины?
   Я воспринял это как шутку – кому может понравиться заднее сидение девятки, да еще и пыльное?
   Но это была совсем не шутка.
   
   Едва мы съехали в какой-то гнилой кустарник за обочиной, заваленный мусором дачников, и перебрались на заднее сидение, как она стащила с меня джинсы и трусы вместе и сразу (до сих пор удивляюсь, как при этом я ничего себе не вывихнул).
   Потом она стянул с себя, упираясь своими загорелыми ножками в потолок, трусики-веревочки, и крутой своей попкой уселась на меня.
   При этом дверь машины с жалобным скрежетом распахнулась – и с такой силой, что я даже испугался за сохранность петель.
   И, устроившись поудобнее, она начала елозить по моей совершенно не напряженной конечности, иногда мило ее прищемляя.
   
   ***
   - Ты не романтик? – спросила она через пару минут, уже тяжело дыша.
   - Нет, - сказал я.- Я романтик. Но он там живет своей, отличной от меня, жизнью, ссссобака.
   - Ничего, - страстно заметила Лиля. - Сейчас мы его настроим. И не таких уламывали, - и начала елозить попкой с удвоенным рвением.
   
   Вот что странно - чудеса случаются. Замордованная и мокрая конечность начала вдруг отзываться, скотина...
   
   ***
   Романтика….
   Комары, почуявшие добычу, ринулись, толкаясь, в распахнутую дверь. Над ухом их жужжание напоминало атаку разъяренных бомбардировщиков.
   Из леса слышались чьи-то детские голоса.
   А я, тем временем, наполнялся вдохновением, стараясь не слететь, и не застрять между передними и задними сидениями.
   Перед моими глазами двигалось испачканной пылью платье, в которое я иногда утыкался носом.
   
   Потом она выдернула мою, все еще немного сомневающуюся в своем счастье конечность, и переместила ее между своих упругих, горячих половинок - чуть повыше и, не давая конечности ускользнуть, быстро села на нее.
   
   - Вот это класс, милый! Ох, как здорово! Ох, как я ЭТО люблю! У меня прямо все сводит внутри! Тебе не больно? Ты можешь уже смело кончать! От этого детей не бывает! К сожалению…
   
   ***
   Бывает, думал я, и еще как бывает.
   Я выглядывал иногда из-за Лилиной спины, и видел в узкую щель, как среди кустов, напротив накренившейся машины, две юные мордашки лет тринадцати, которые, прыская, зажимают рты кулачками, постигая азы нашей взрослой жизни.
   
   Самое неприятное - в одной из этих мордашек угадывалась соседская девочка, приходившая сегодня же к приятелю с папой. На обед из пойманной по утру рыбы. Мы очень мило беседовали с ней об экзамене по литературе, а с ее папой – о его новой дорогой машине.
   В итоге – я остался совершенно голодным, поскольку рыбу терпеть не могу…
   
   ***
   - Уф! – вывалилась, наконец, на траву из машины Лиля. - Вот это оно, оно самое! Просто – другая жизнь! - И замахала руками на девчонок:
   – Кыш, бесстыдницы! За папой с мамой подглядывайте! - А потом, шаря по сидению в поисках трусиков,- ну и пылища у тебя тут, милый. Я всю дорогу хотела чихнуть – еле сдерживалась. Тебе что, жалко пропылесосить? Я тебе денег дам, если жалко. А вот и твои трусы. Тебе новые не мешало бы купить. Я тебе подарю - хочешь?
   
   ***
   Всю медленную дорогу в город, всю эту гребанную дачную пробку на шоссе, я только и думал, как бы в кого не въехать для полного счастья.
   Мы молчали.
   Я думал о девочке - что она расскажет своему папе, и как они будут потом объясняться с моим приятелем. Все выходило крайне романтично. И еще мне ужасно хотелось побыстрее попасть в ванну.
   
   - Ну, и что скажешь? – спросила меня Лиля, когда мы подъехали к ее дому. - Или так и будешь изображать из себя совращение невинного? К себе не приглашаю, это опасно, хотя муж и умотал. У подруги – сегодня нельзя. Может быть, поедим к тебе – попьем кофе? Дорога – длинная была, самое время расслабиться немного. Или – ты все еще переживаешь?
   И я развернулся, и мы поехали ко мне.
   
   ***
   - Хоть сейчас мальчик и не очень видим и, - говорит Лиля, глядя мою съеженную конечность - но меня и это устраивает. Пока. Долой тоску и мужей! Я ведь знаю, каким он бывает!
   
   Изображая хищника, она подбирается ко мне, отталкивает мои руки, и шумно дышит, потом поворачивается своей очаровательной попкой, и утыкается лицом в подушку – чтобы я не слышал ее прелестного мата. Хватает меня своей ручкой, заведенной за спину, - я прямо чувствую, как ей хочется впиться в мое пока еще не слишком напряженное хозяйство ногтями, - и тянет, тянет в свои нежные недра. Класс!
   
   Ногти она стрижет коротко, и маникюр у нее всегда от лучших мастеров, - это приятно возбуждает. И не очень они царапаются. И это тоже славно.
   
   Ну, Лиля, давай займемся любимым делом…
   
   ***
   - Что-то было не так, дорогой Подушкин? – спрашивает меня Лиля.
   Она удобно положила свои ослепительные ножки мне поперек живота, а сама облокотилась на диванный валик. Валик, похоже, долго не протянет. Хотя Лиля и не весит чересчур. Лиля весит в самый раз.
   Однако одна нога давит мне на желудок, а валик может сломаться чисто по причинам действия законов механики. Хотя, конечно, это пустяки.
   Мелочь.
   - Почему же – все так.
   - А что ты такой кислый? Или мы с тобой шпалы укладывали?
   
   Нет, конечно, никаких шпал не было. Была яркая половая жизнь.
   - Я просто вдруг подумал, кем я не стал в жизни.
   - А ты что, всегда занят посторонними мыслями? Что-то во мне плохо – чтобы ты так отвлекался?
   - Да нет же, миленький, все отлично. Посмотри, какая ножка, у меня по руке разряды электрические бегают, когда я вот так ее глажу. Все выше. Выше…
   - И у меня тоже бегают. Уже побежали. Особенно, когда все выше, выше… Между прочим, я не брею ножки – ты обратил внимание?
   - Да, миленький, обратил. Кожа – просто чудо. – Я осторожно перемещаю ее ножку со своего желудка. Не то даже наш легкий ужин все же попросится обратно.
   - С детства - хорошая. Даже ничем не мажусь…- Валик отчаянно скрипит, так как Лиля поворачивается поудобнее – чтобы еще и видеть меня.
   
   - Так кем же ты не стал, дорогой? Ты гладь, гладь, продолжай. И вторую руку можешь вот сюда положить. Как ты умеешь...
   - Да никем не стал. Ни космонавтом. Ни Шекспиром. Ни ЛУКОЙЛом. Мелкий клерк со средней зарплатой – и все. Тоскливо от этого.
   - Что это у тебя сегодня в голове, а? Какой-то кавардак! Значит, надо все в порядок привести. Ну, стал бы ты космонаутом, например. И что? Думаешь, это много денег? Я, например, сомневаюсь. А даже если и так - посмотри, вон, по телевизору, – какие они? Все заплывшие, глаз не видно. Будто в Чернобыле побывали. И я думаю, импотенты полные. Если дети и есть, то все – до полетов сделанные. Ты бы поменялся с ними? Я вон вижу – нет. Очень даже - нет. Вижу, прямо, чувствую... Надо было нам с мужем тоже детей до полета делать. В бизнес.
   - Все ты, солнышко, видишь...
   - Я же женщина. И к тебе неравнодушная. И к процессам всяким – тоже. Очень даже. К сексуальным процессам. Люблю, их, поэтому и слежу за твоим состоянием. Состоянием души. И тела. Отдельных его представителей... Таких вот, как этот, замечательный представитель...
   
   ***
   - Послушай, подожди-ка. Ну, подожди, пожалуйста, мне приятно, но секундочку.
   - Ладно, так и быть, плачься пока. А я пока тебя поцелую. Потихонечку.
   - Я не плачусь. Просто думаю вслух. Вот смотри, я тут вычитал, что они, эти, которые космосом занимаются, открыли в этих далях даже ось зла!
   - Ну и что, что это значит? – спрашивает Лиля, удивленно отрываясь от меня. - Дьявола что ли отыскали? Или лорда Вейдера с императором?
   
   Надо сказать, что, Лиля - большая поклонница «Звездных войн» - и это меня прямо приводит в неописуемый восторг. Всегда, когда ее вижу, и об этом вспоминаю. Есть еще люди на свете, есть! Даже среди женщин! Есть!
   
   - Нет, детка, совсем не лорда Вейдера. Просто Эйнштейн думал, что вселенная расширяется равномерно-хаотично.­ А ученые обнаружили – что строго упорядоченно, по оси. Как будто есть какой-то план расширения. А ось зла – потому что все это опровергает Эйнштейна.
   
   - А тебе-то что до этого? Тебе от этого жарко? Или холодно? Или ты вдруг очень религиозным стал? Так ему и надо, этому педику, Эйнштейну… Вот уж не люблю.
   - Лиля, а сама?… А сама как ты любишь? – вступаюсь я за Эйнштейна.
   
   - Э, дорогой, все, что между мужчиной и женщиной – это нормально, естественно. Только мужской крем для бритья не люблю. Но подумай - вот если бы здесь Эйнштейн лежал… Было бы противоестественно. Правда?
   - Эйнштейн тут был бы явно некстати. Лишним был бы этот самый Эйнштейн. И все ты на секс поворачиваешь, радость моя...
   - А куда же мне еще поворачивать. Если последние два часа мы только им и занимаемся. И так, и сяк. И я очень вдохновлена тобой! И вдруг, смотрю, ты лежишь с кислым лицом.
   - Или, представь себе, был бы ты Шекспиром, - продолжает она развивать тему. – я с ним – то есть, с тобой - тоже бы не стала. Он же, говорят, тоже странным типом был. Очень неординарным типом. Я где-то про это читала…
   И уж про Элтона Джона вообще не говорю. Хотя мне нравится, как он про любовь поет. Со знанием дела. Откуда что берется?...
   
   - Хорошо, а был бы я ЛУКОЙЛом? Стала бы?
   
   - Не знаю. Очень хорошо, что ты не ЛУКОЙЛ. У меня дома – почти что ЛУКОЙЛ. Только строительный. У него не стоИт с одна тысяча девятьсот девяносто пятого года, с шестнадцатого октября. Видишь, я не злопамятная, но даты хорошо запоминаю. Это когда он свое предприятие акционировал, и в бизнес подался. После этого и не стоИт. Никак. Что не делай.
   Знаешь, сколько денег он, гад, на врачей потратил? Ты столько за всю свою жизнь не заработаешь! А в итоге – что? Ходит мрачный. Как хренова туча! Лилечка, погладь меня, подергай, а вдруг…
   Я ему говорю как-то – ты бы в церковь сходил, к каким мощам приложился целебным. Или бы в святом источнике искупался. А вдруг?
   И девочку бы завели. Пошутила так не очень удачно. И ты знаешь, что он, дурак, сделал? Поехал на источник. Его охранники - всех бомжей поразогнали, богомолков всяких и попрошаек просто.
   А его под руки – и в ледяную воду окунули. И тут же вынули. Боялись, что он обратно сам не выплывет. И батюшка тут же его крестил, крестил… Закрестил прямо! Ну, за деньги-то - кто ж не закрестит! Да еще – с перепугу…
   
   - А потом, когда они его оттуда вынули, всю дорогу домой его коньяком отпаивали, а он рычал да матерился... И две недели он в лежку – с температурой под сорок. Я уж думала, коньки откинет. Жалко, конечно. Но, признаюсь, даже планы строила на дальнейшее, без него. И неплохие. Ты, кстати, в них тоже фигурировал.
   
   - Но нет же, выздоровел. Только, вдобавок ко всему, простатит заработал. Ему теперь три раза в неделю простату через попу каким-то прибором лазерным массируют. Он вообще зеленого цвета с процедур приезжает…
   Меня до сих пор ругает – последними словами.
   Как будто я его туда засунула, в этот гребанный источник в какой-то не менее гребанный пустоши. Теперь в Шы-вейцарию собирается – лечиться дальше и уже неизвестно, от чего.
   Кстати, надо ему позвонить… А то он полгорода на ноги наверное, уже подымает!
   
   ***
   Лиля перелезает через меня, намеренно задевая самый чувствительные мои точки, берет сумочку, и идет с ней на кухню.
   Я так развеселился, что даже уже не горюю по бесцельно угробленной жизни клерка. До меня доносится ее воркование, нечто, вроде: «котик, зайчик, гип-по-по-тамчик сладкий мой»…
   Через минут пять она приходит и ложится на меня плашмя, всем телом.
   - Ох, как же хорошо, что ты не ЛУКОЙЛ. И не Шекспир. Что ты просто клерк! Ох, как это хорошо-то! У нас еще есть минут пятнадцать… Давай, проведем их – как мы умеем! Клерк и домохозяйка!
   Так, на чем мы остановились?
   
   ***
   Лиля, все же, глубокий оптимист и ценитель прекрасного.
   Говорит, что я – замечательный. На вкус.
   Вроде – кофе с молоком, и чуточку мандарина с горчинкой. Для аромата. И особенно, утром, натощак.
   
   Должен и ей признать этот комплимент. И ответить тем же – она – удивительно сладкая женщина.
   
   В миру я сладкое не особенно люблю… Точнее, не так: хотя на сладкое у меня бывают запои, я к нему (к сладкому) отношусь спокойно. Но она в этом смысле - она просто клад. Отзывчива и неповторима.
   
   И греющие душу стоны ее многократной радости забивают даже гавканье трех соседских собак за стенкой.
   А там ведь дог, овчарка, и еще какая-то, непонятная. Но злобная, стерва, просто весь мир порвать готова. И с хриплым голосом.
   Слава богу, своих не трогает.
   Однако это, полагаю, явление временное. Я для нее – вряд ли своим когда-нибудь сделаюсь.
   
   ***
   Но – продолжим о сладком.
   Это очень удобно, заняться оральным десертом – если сильно устал, и к камасутре, и к ее создателям испытываешь даже легкое, но определенное отвращение.
   - Как здорово – шепчет Лиля. – А вот Барабанов всегда говорит Лизе: сегодня ж не восьмое марта!
   
   Барабанов и Лиза – это какие-то Лилины близкие друзья.
   
   - А она что говорит Барабанову? – интересуюсь я, прерываясь со своими оральными нежностями.
   - А Лиза говорит, – ну, тогда сегодня и не 23- февраля, и пошел ты на хер со своим лилипутом, старшина.
   
   Лизин Барабанов – трудится полковником, воруют где-то в армии.
   
   ***
   Лиля – у нее консерваторское образование – чутко слышит мелодию и ритм. Это называется – идеальный слух.
   Ей, например, очень нравится мой раздолбанный, скрипучий диван. Она с восторгом слушает этот скрип и стон, похожий, наверное, на жалобы «Титаника» перед его погружением в пучину.
   Она, признается, что воображает себе других девушек, упражнявшихся на нем. И ее это еще больше приводит в священное осатанение.
   
   Хотя, я думаю, это она только так говорит.
   Я все же прячу забытые другими девушками вещи. На всякий случай. Женщина может говорить одно – а подразумевать совсем другое. Прямо – противоположное. В этом они похожи на восточных людей. С улыбкой всаживают тебе в спину кинжал.
   
   Замечу, что я - в плане моего дивана-Титаника - бесчувственный чурбан и консерватор.
   Скрип дивана наводит меня на мысли, что давно пора было поехать в ИКЕЮ, и купить что-нибудь новое и менее звучное. Под которое не надо было бы периодически подкладывать тома классиков – чтобы не оказаться в конце концов на полу. Ведь и классики могут когда-нибудь серьезно обидеться.
   
   Потом мои мысли перекидываются на то, что ехать в ИКЕЮ надо с деньгами, а денег, как всегда, нету.
   И тут…
   
   
   … И тут я отрезвляем от волшебных грез нежным Лилиным шепотом – ты уже все, сладкий, отдохнул немного? Продолжаем по-новой? Я уже соскучилась. Я тобой вдохновлена.
   
   ***
   Лиля – неутомима, как стайер.
   Уже легли на бок, прижавшись друг к другу, будто ложки, собираясь хоть немного поспать, но рука моя невольно скользит по разгоряченному нежнейшему бедру – невинная ласка на ночь, по круглой упругой попке…
   И на тебе, мой боевой конь опять чувствует зов труб. И у Лили – сна ни в одном глазу тут же.
   
   - Ты лучший, - говорит Лиля. – Только с тобой у меня наступает отпад даже в рабоче-крестьянском положении. И это что-то! Я знаю, ты рабоче-крестьянское не очень любишь! Я, собственно, тоже. Спасибо, мой хороший! За все твои жертвы! А вот Барабанов с Лизой….
   
   …И под звуки усталых арф я погружаюсь в раздумья о возвышенном, о своих стандартно- скромных достоинствах… О лести… О том, как легко вывести из строя такое хрупкое существо, как мужчина…
   И потихоньку засыпаю. Благо, не надо Лилю никуда везти, поскольку ее муж в отъезде. В Швы-царии.
   ***
   Утром выгуливаюсь по кухне - с сигаретой в зубах.
   И с чашкой кофе в руке.
   
   Кофе растворимый из банки – большая гадость, однако. Особенно, натощак. И с сигаретой. Даже после очень аморальной ночки – все равно, гадость.
   И курить надо бросить уже, наконец. Окончательно и бесповоротно. Воля-то есть – прямо железная. Две недели всего перетерпеть, а дальше уже – как по маслу. Неужели слабо!
   
   Смотрю на завядающие лютики на окне. И говорю себе – когда же ты, сволочь, цветы не будешь забывать поливать. Они - тоже живность. Хоть и не ходячая, а стоячая, но живность. Подарки – от разных гостей. А за подарками надо ухаживать!
   Кактусы разнообразные, фаллические, сексуальные, можно раз в неделю. А то и в две. Но вот эти, зонтики – нельзя с ними так! И вот эти – непонятные – тоже нельзя! Мог бы и почаще. И фикус – тоже поливать хоть изредка надо. Или подарить кому-нибудь - в ответ на добрые чувства. Чтобы там свет застил.
   
   А денежное-то дерево?! С деньгами-то - и без него нехорошо. А тут еще и оно совсем в упадок пришло. Куда это годится? Одно – к одному.
   
   ***
   И вообще - больше лимонов надо покупать. Или чаще. Запасливей надо быть, предусмотрительней.
   Вот сейчас чаю с лимоном выпил бы, вместо этой растворимой дряни. Как смазывает внутренности чай с лимоном по утрам! Не хуже дорогого «кастрола», что в картер двигателя заливают. Те, которые хоть что-то в машинах понимают.
   А не те, что ТНК льют – из экономии.
   
   Дорогой «кастрол» на деталях пленку создает – защитную. Никакое влияние внешней среды, даже самое морозное – не страшно деталям двигателя. Сто лет работать будет - без износа.
   Понятно, что только некоторые, которые ТНК или «лукойл» льют, «кастрол» хают. От зависти, видимо.
   
   А натуральный кофе сварить? Лень было? Ведь это же тоже вещь, натуральный кофе! Из-за него даже войны начинались! В качестве валюты его же использовали. А ты?
   
   ***
   Эх, правда, горькая правда… Лень-то какая, необъятная… Не измерить ее ничем. Не понять, и не объять.
   Но если так уж рассудить - заряжать кофеварку, да кофе молоть надо.
   А потом кофеварку мыть.
   Да еще – когда процесс наш с Лилей явно не закончен, и тебя, вроде, ждут. Уже - не правильно это. Ждут – явно ждут, хотя прикорнувшей притворяются.
   А чувствую - ждут… Можно ли ждать заставлять? Нельзя. Перегореть лампочка может...
   Хотя, все же - ух лень… Вперед меня родилась, стерва.
   
   Ладно, потом натуральный сделаем. Ароматный.
   
   ***
   Настроение – отличное! Несмотря на всякие мелочи, вроде фикусов – замечательное настроение! Девушки и дамочки, Лиля, например, – лучшее, что изобрела природа-мать! Мать знала, что делает! На то она и мать. Умная очень. Одно название – природа. Все по местам расставит. Пользуйся, сынок! Ни в чем себе не отказывай. Он и не отказывает.
   
   ***
   Хотя нет, - есть такие, кто и спорит. Спорят - и всегда по мелочам. А по мелочам – самое вредное спорить.
   Вроде, в целом уже договорились. Уже пришли к полному согласию…
   
   Но как привяжутся к какой-нибудь мелочи, – и все, вместе с этим прекрасным целым – под откос! С потрохами. Рассыпая потроха по насыпи.
   
   А другие поезда – летят себе мимо, в туманную сырую даль. Только красные огоньки задних вагонов уплывают, исчезая в дымке предрассветной, промозглой.
   А ты - тут, с рассыпанными потрохами. По гравию насыпи мыкаешься. У темного перелеска, замусоренного туристами, дачниками и мимо пролетающими.
   
   …Есть, правда, все же некоторые, которые утверждают, что на третьем девушки, месте. И дамочки – тоже. И домохозяйки – в том числе.
   А на первом месте - чай с лимоном.
   А – выходные дни – на втором.
   И уж на третьем, на третьем-то…
   
   ***
   Но я не из таковских.
   Я все же, на первое – Лилю ставлю.
   А чай с лимоном, хоть тоже крайне люблю – но лишь на второе. После девушек с дамочками, и Лили. И после выходных в завершении недели.
   
   В конце-концов, с девушками можно и в будни общаться. Тесно, и по горячему. Или – медленно и печально.
   Ну, или - кто как умеет.
   
   А уж пообщавшись, можно и чаю попить. Если чайник есть. И лимон припасен заранее. Даже, на худой конец – растворимого кофе дернуть. Если лимончик отсутствует. А натуральный кофе, как мне, например, - делать лень и некогда.
   
   И никак это от дня недели не зависит. Совершенно - не зависит.
   
   К слову, некоторые девушки лимон не только для того, чтобы вкус чая исправить, используют.
   ***
   Вот, например, занимаемся мы сегодня с Лилей, под утро уже, любовью. В порядке великого исключения она осталась у меня ночевать. Пугаясь мужа – заграницу, в Швы-царию...
   Но осталась.
   
   Так вот, занимаемся мы с ней любовь, – и что-то щиплется.
   Мешается немножко даже. Разнообразия добавляет – вроде странных мыслей.
   
   - Это я,- шепчет Лиля, - на всякий случай лимончика кусочек вставила. – У тебя на кухне нашла. Ма-аленький кусочек. Ты не против?
   Я его и использовала - чтобы не залететь. Где-то читала, сперматозоиды в кислой среде быстро гибнут. И для дезинфекции – тоже не вредно. Тебе ж не очень мешает? Не больно? Ничего, что я его использовала без спросу?
   
   …А что – даже и пикантно. Ароматизирует. И витамин С сплошной - очень полезный в конце зимы. Пощипывает чуть-чуть – витамин. Но - пикантно пощипывает! Без шуток.
   
   Хотя, конечно, экспериментировать с детьми не стоит. Особенно, при таком неуправляемом муже, как Лилин.
   Лучше финальную часть как-нибудь по-другому оформить, с меньшим риском для окружающих. Также красочно, как открытие олимпиады. С фейерверками. И со вкусом и запахом лимончика. Но с меньшим риском. Для собственной физиономии.
   
   ***
   А Лиле в комнате надоело притворяться дремлющей.
   Она включила потихоньку радио. И радио тем временем напевает:
   «Single!... Single!... Single!...» Какая классная штучка!
   Из новых, каких-то, дяденька. Раньше, кажется, не слышал. Но – в моем вкусе жизнь ощущает, толк в этом понимает. Как жизнь ощущать.
   
   Что-то он, слышу, поет там – как тетенька свалила в Испанию. Оставила дяденьку одного, беднягу. Лазанью ему, бедняге, некому, видите ли, готовить. И сумбур у него в душе – полный.
   
   Но, при всем, при том, дяденьке все равно скучать не приходится. Хоть дальше и в слова не вслушиваюсь – не до этого. Главное - по ритму, по настроению! Отличное у дяденьки настроение. Как у меня – в точности.
   В общем: почаще в Испанию сваливай! Дура!
   
   И если в ритм с дяденькой попасть – вообще супер выходит!
   
   ***
   …И что-то уже и огоньков поезда в тумане не видно. Это здорово даже! Что там, в тумане – хорошего? Сыро, слякотно. Ничего хорошего в этом самом тумане.
   Тут у нас – гораздо лучше! И не трясет, не качает.
   И черт с ним - что лимончика на чай не осталось.
   
   Просто - запасливей надо быть. Заранее в студеную зимнюю пору витаминами запасаться.
   
   ***
   …Я к чему про Испанию-то так… непочтительно…
   На днях, моя бывшая очень юная подружка вдруг решила вернуться ко мне.
   Взяла, позвонила, и когда я довольно грубо спросил, чего ей нужно - прямо так и сказала: давай встретимся, а?
   
   ***
   Нельзя сказать, что я сильно этому обрадовался. Хотя, порой в постели, эта подружка была даже ничего. Редко – но все же. иногда…
   
   И тело у нее было неплохое. Особенно, большая грудь, еще не съеденная пирожными талия, и круглая и упругая попка, которую нет-нет, да вспоминаю...
   
   Я - фигурист, всегда предпочитаю хорошую фигуру милому бревнышку со смазливой мордашкой.
   Или, стиральной доске с торчащими маслами, обгоревшей под кварцевой лампой фитнесс-клуба - до цвета папуасов Южной Гвинеи.
   
   ***
   Но к двадцати двум годам ее большая грудь - при небольшом росте в 158 (на такие пропорции все мужчины клюют, как оглашенные) - несколько провисла, и без лифчика смотрелась совсем не так, как в лифчике и обтягивающем свитере.
   
   Меня-то, как раз, всегда и интересовал ее вид - без лифчика и свитера.
   Еще - однажды она мне призналась, что не испытывает никаких особых ощущений, когда грудь целуют и ласкают.
   А, кроме того, заметила, что не любит заниматься сексом по утрам. Готова в качестве компенсации по утрам лишь к поцелуям ниже пояса (не люблю я другие названия этого акта – вроде банального минета).
   
   ***
   Понятно, что такие признания постельного настроения не добавляют.
   Хоть я и ушел из большого секса, можно было считать все это за мое поражение - она больше меня не хотела.
   Я где-то вычитал какую-то околонаучную глупость, что секс-ритмы мужчин и женщин не совпадают.
   
   Если мужчине секс по утрам необходим, то у женщин желание просыпается (если просыпается) часам к двенадцати.
   
   И только я хотел этим утешиться, как Лиля опровергла все это, заявив, что утренний секс для нее - просто как букет свежайших роз.
   Надо ж, как витиевато, но емко иногда и женщины выражаться могут! Даже и не подумаешь – обычно мужчины так бывают красочны.
   И это ее заявление тоже опровергало и вычитанное, и то, что происходило тогда, с Тулей.
   Да! я забыл сказать, что я звал ее, эту бывшую молоденькую подружку Тулей – сокращенно. От Натули.
   
   ***
   А Лиля опровергала это несовпадение сексуальных ритмов.
   Она была готова заниматься любовью и где угодно, и когда угодно.
   Слава богу – на что я надеюсь, - хоть не с кем угодно.
   Да и вообще, с ее появлением в моей жизни у меня стало гораздо меньше времени на общение с другими своими подружками – прошлыми. Нынешними. И, в общем, меня это даже не тяготит сильно.
   Чудесная она все-таки – Лиля.
   
   …А я, все-таки, видимо обычный бабник.
   
   ***
   С Тулей же давно у нас все было совсем не хорошо.
   Еще весной, до встречи Лилей, я чувствовал, что скоро Туля намылится в поисках лучшей доли. Я явно не оправдывал ее надежд.
   
   Туля была с юга, греческо-хохляцкого происхождения, и обычно я встречал ее по возвращении от родителей из КавМинВод.
   
   В этой большой помойке по имени Москва она пыталась укорениться за счет удачного замужества.
   А со мной ей было явно нечего строить.
   И возраст не проходил, и я не собирался опять лезть в ярмо, и кругом бегали более богатенький дядьки.
   
   Собственно говоря, Туля меня и сняла некогда, - видимо, по ошибке.
   
   Я был ее начальником, руководил директ-сейлзом в одной большой компании, и одновременно тренировал новичков.
   Она была агентом буквально ходила за мной по пятам… И все произошло внезапно, в одночасье, и после мы почти три года усердно трахались в хвост и в гриву, и она меня называла "мой молодой человек".
   
   Правда, когда мы куда-нибудь выбирались, можно легко было представить дело и так, будто я ее папаша.
   Или даже - дедуля.
   
   …Между прочим, при живой Туле этот самый дедуля и других подружек своих не забывал. Тот еще – дедуля, надо сказать…
   Под конец же наших отношений ее поведение просто стало напоминать поведению молодой провинциальной шлюшки.
   
   ***
   Ее закидоны, депрессии, и капризы мне порядком поднадоели.
   И, наконец, она от меня слиняла. А может быть – я от нее. В любом случае, это все было к лучшему.
   
   Когда она от меня слиняла, я почувствовал некоторое облегчение - похожее на то, что я чувствовал после второго развода.
   То есть, я просыпался по утрам (когда бывал один), и говорил себе – жив, здоров и на свободе? Что может быть лучше?
   И действительно – что может быть лучше? Слинявшей подружки? Другая, естественно!
   
   ***
   …- Да и хрен бы с ней, - учил мне мой хороший приятель. – Сбежала – лечи подобное подобным. Или – бесподобным…. – Как древние говорили, не помню кто. И не дергайся особенно. Либо само наладится, либо вообще - не стоит на эту тему и думать. Разве мало вокруг тем, о которых стоит думать?
   
   Вот, например…, - и он показывает глазами на целый выводок из тем - сидящих за соседним столиком.- Что ты дергаешься...
   ***
   В общем, а я и не собираюсь дергаться особенно. И не собирался. Вокруг – действительно достаточно подручных лекарств. Чем можно дезинфицировать душевные царапины и синяки.
   
   И действительно, за соседним столиком сидят аж четыре штучки, на любой вкус. Любая из них годиться, чтобы о них подумать. Приглядеться, подумать, и заняться ими - поактивнее.
   - Видишь, стреляют… Пора и нам ответный огонь открывать. Чтобы – не застаивались. В стоиле... – И приятель поднимается из-за столика.
   Ну что же, лечиться – так лечиться. Коли, доктор прописал.
   
   ***
   Лечусь тем же поздним вечером. Лечусь, как прописано, - подобным, точнее – бесподобным. Пьем кофе - у меня с одной из девушек. Из кафе. Где мы сидели с приятелем и обсуждали деловые вопросы.
   А, попутно, и его приватную жизнь.
   
   Потом, он уехал с одной из них – за какими-то семенами из его зимнего сада, которыми одна барышня очень заинтересовалась. У приятеля - никогда никакого зимнего сада не было и в помине – насколько мне известно.
   
   И куда же это они, хотелось бы узнать, направились? Думаю – на его съемную квартиру, без мебели – кровать, телевизор и чайник электрический. Чайник – в разговоре был предметом его особой гордости. Правда, посуды нет. Да и чай вряд ли найдется. Вместо семян из зимнего сада. Но это уже такие мелочи, такие мелочи…
   Главное – что электрический чайник наличествует.
   
   ***
   Эта, снятая квартира, у приятеля в его программе максимум уже несколько раз в разговоре фигурировала. В качестве альтернативы угнетающей его обыденной жизни.
   В которой – непутевая дочь, и жена, которая эту дочь терпеть не может. Впрочем, ее тоже можно понять. Жену его.
   
   Милейшая дама. Как только она с моим приятелем уживается? Особенно в периоды, когда он не совсем в адекватном к окружающей его действительности состоянии находится? Я – и то несколько напрягаюсь в его обществе. Хотя не вижу его каждый вечер и всю ночь. Да еще и утром – в придачу.
   А она - видит.
   
   ***
   И я уехал - с другой барышней, Дашей. В кино. На последний сеанс, на комедию.
   Последний сеанс был в десять. А мы, естественно, подъехали к половине одиннадцатого вечера. Как и было задумано.
   
   Делать нечего, поехали ко мне пить кофе. Не по улице же шляться.
   Кофе, почему-то, решили выпить прямо в постели. Без сахара. Не заваривая. И без кофейных чашечек. Опять – моя инициатива.
   
   И тоже ничего - крепко получается. И от разных дергающих мыслей отвлекает. Или, почти – отвлекает.
   
   Мало этого, что-то мне моя свинтившая вчера подруга даже и не вспоминается особенно. Хотя, сначала, после того, как сказала, - что больше меня видеть не хочет – не по себе немного стало. Пустовато как-то.
   Неуютно, что ли?
   
   Сказала на прощание – староват я для нее. Говорит, поинтереснее варианты есть. И жениться на ней я явно не собираюсь. А ей бы хотелось. Но – на нет, и суда нет. Могу в одиночестве погибать. Среди простых мужских радостей со шлюхами и разрухи в доме.
   А с нее – хватит. Ее другие берега ждут.
   
   ***
   Вот я и погибаю. Среди простых мужских радостей. Как ты и заказывала, деточка.
   И чего я так поначалу огорчился? Чего это закручинился и раскурился? Ну, действительно – не жениться же на ней? Нрав у нее – хороший, вроде. Но вот мелочи, мелочи – достают порой. Да так, что хоть без оглядки беги. Так что, даже и слава богу, что сама сбежала.
   
   И потом – как волка не корми – он все в лес глядит. Женская натура, видимо, такая. Либо все, либо ничего. А посредине – не получается.
   Ну и пусть себе к другим берегам плывет. В темпе танго.
   Которое звучит в ночи негромко из приемника. Негромко и очень к месту. Пока мы с Дашей дышим тяжело и удовлетворенно.
   
   Свои истинные натуры проявляем.
   
   ***
   А, в целом - так нравилась мне очень, подруга моя прошлая.
   Привязался здорово. Разоткровенничался. Слишком, видимо, границы открыл. А этого с женщинами никогда делать не стоит. Любое, сказанное слово, может быть в итоге обращено против вас.
   
   Я ведь ей тоже сказал - катись, вокруг получше есть. Как в воду глядел в сегодняшнюю ночь...
   
   Но урок – совершенно очевидно, получил. Нельзя так сближаться с женщинами. Что бы потом так не по себе не было. особенно - в первый момент неприятного открытия. Нельзя, чтобы человек так тебе нравился.
   Лишнее это - совершенно!
   Или только мне казалось – что нравится? Наверное – второе, казалось только. Если все так сейчас легко далее течет и разливается.
   
   …Я с Лилей, кстати, тоже осторожен – все до определенного предела. А дальше – не стоит. Граница там дальше проходит.
   
   ***
   А тогда с приятелем мы даже хотели прихватить с собой и двух оставшихся барышень из кафе.
   
   Но – у одной что-то там дома было не в порядке. С мужем, кажется. Проблемы какие-то. Не любит, оказывается, когда жена домой поздно приходит. Даже как-то странно… Разве такие мужья еще встречаются? Не все – повымерли еще?
   
   Оказывается, нет – не все. Ну, да ладно, пусть себе живут на здоровье. Пасут свое стадо.
   
   Стадо, думаю. такими методами вряд ли упасти можно: не позже девяти чтобы дома! Стаду это надоесть может. Свобода личности – самое важное, что есть у человека. Все можно отнять - а вот этого отнимать не стоит. Этого не прощают.
   
   Говоришь, не позже девяти? Ладно, не позже девяти… Мы и до девяти – все, что надо успеть можем. И в ладошку усмехаться будем потом. Над пастырем – дураком ревнивым.
   
   «Декамерон»-то ведь не зря уже давным-давно написан. Не на пустом месте - просто из фантазий мастера Бокаччио.
   С натуры списывал, маэстро, с натуры.
   
   ***
   Другая барышня вообще - несколько нерешительной оказалась. И в кино ей хотелось, и за семенами. Сразу в два места. И туда интересно, и сюда – заманчиво. Куда поехать? Что выбрать?
   Так и не решила – куда больше тянет. Потом, как выяснилось – домой, к маме с папой тянет.
   Если тянет – тянись. К маме с папой. Так что, обе оставшиеся сами по себе разбежались.
   
   ***
   Когда мы с приятелем в кафе обсуждали его приватную жизнь, приятель изложил свою программу максимум, подведя итоги выполнения программы минимум.
   
   Итоги выполненного в жизни – прямо, скажем, были удивительные, не очень радостные.
   По нему внешне судя – никогда не скажешь. Успешный человек. А вот – на тебе… Вот уж – где, по-моему, дергаться можно…
   
   Не то, что мне – с моей убежавшей в лес, то есть, к другим берегам, волчицей.
   
   ***
   Все просто и не очень хорошо в его уже выполненной жизненной программе минимум: жена – есть. Вторая. Дети есть. Дочь от первого брака. Но…
   Дочь не очень путевой вышла, живет с наркоманом. И, кажется, сама периодически употребляет.
   Институт она бросила, несмотря на деньги, заплаченные за обучение. И взятки преподавателям – чтобы сессии сдавала. И декану – чтобы не отчислили раньше, еще до очередной сессии. За полную неуспешность и дерзкий характер.
   Даже в Англию учиться не поехала – хоть и предлагали. Наркоман – дороже английских газонов.
   
   Появляется она, его дочь, на горизонте, как зыбкий неубедительный мираж - периодически. Когда деньги нужны.
   Если жить с наркоманом, по-моему, деньги будут нужны довольно часто. Чуть ли не каждый день будут нужны. И можно еще вполне залететь, и родить совершеннейшего дебила. Под кайфом-то залететь легче легкого, говорит мой приятель.
   
   Не знаю, не пробовал, но охотно этому верю.
   
   Ну – а дебилы выходят уже сами собой. По определению.
   В любой детский интернат заглянуть и на них полюбоваться можно… Эх, беда…
   
   Или - также легко заразиться какой-нибудь дрянью – вроде СПИДа. Или гепатита. Подозрительно напоминающего тот же иммунодефицит.
   
   Что на это скажешь? Все верно он говорит…
   
   ***
   С неделю после таких появлений юного, подпорченного жизнью, миража, приятель ходит сам не свой. Болеет. И дома – скандал.
   И жена - тоже в транс впадает. В довольно агрессивный транс. Хоть и приятная во всех отношениях дама. Но ситуация кого угодно достанет, даже и милейшего человека.
   
   Все у приятеля в такие дни из рук валится. Дела делать – он совершенно не годен. Вот и программа максимум – как-то ситуацию и разряжать. Тоже – с помощью подручных средств. Для этого он и квартиру снял. С некоторым финансовым, напряжением. Но – за спокойствие души никаких денег не жалко, думаю.
   
   По большому счету – все это не выход. Квартиру, конечно, всегда не лишнее иметь запасную, если в семье живешь. Но вот ситуация от этого никак не разрядиться, а только еще ухудшиться может. Если вдруг его жена пронюхает об этом.
   
   - Я думаю, она уже давно пронюхала. Молчит – очень умная попалась. Куда ей деваться в случае чего? Некуда. – Говорил мой приятель.
   
   ***
   В общем, я его понимаю, даже и не осуждаю за некоторую рассеянность, и не злюсь.
   В девятнадцать лет – это самое оно – подхватить такую дрянь, как синдром иммунодефицита, – размышляю я, размеренно и плавно занимаясь тем временем любовью с Дашей.
   Которой, судя по всему, процесс и приятен, и не надоедает – судя по ее одобрительному дыханию. Хотя мы занимаемся с ней любовью уже, как минимум, часа полтора.
   
   ***
   Конечно, медицина сейчас творит чудеса, – так говаривали в мое юное, советское время. Скоро, может быть, она, медицина, вообще, нанесет смертельный удар по вирусу.
   Правда, когда она нанесет этот удар, почему-то, не сообщают. Видимо, все же не так скоро, как хотелось бы. Надо потерпеть.
   
   А пока в арсенале медицинских чудес - удлинение срока жизни заболевшим беднягам. Но – стоит это удлинение жизни денег, и немалых. Не у каждого бедняги они есть. А сколько неудобств при этом возникает!.. И особенно - для окружающих.
   Просто, не сосчитать, не передать, словами не сформулировать... Чего об этом не скажешь – все мало будет.
   
   ***
   Поневоле задумаешься, что выбрать - если вдруг в такую ситуацию попадешь.
   Может быть, лучше – с балкона и за борт? С десятого этажа…
   Чтобы медицину не ждать - неторопливую. Особенно, когда об окружающих подумаешь - терпеливых.
   
   А терпеть им, этим окружающим, большие неудобства – лет пять-десять. Может быть даже больше – благодаря медицине, или, даже, вопреки ей.
   
   Пока любимое существо не загнется, наконец, - от обычной простуды. Или от чего-нибудь в этом же роде, от какой-нибудь ангины тривиальной…
   
   ***
   Или, правда, - с балкона, за борт? Или – голову в духовку? Или – веревку прикупить покрепче?...
   
   ***
   Эх, память – до чего чудесная штука…
   
   - Как тебе, ничего? - спрашивает Даша, тыльной стороной ладони вытирая нежные губки, и садясь на мое, разбитое некогда футболом, колено.
   
   - Очень даже…, - отвечаю я, и нежно глажу ее по коротким волнистым волосам. Даже в полутьме комнаты видно, как раскраснелись ее щеки, как блестят ее глаза.
   
   Хотя, через презерватив никаких особо непередаваемых ощущений от ее стараний губками, зубками и язычком я не испытываю. Чтобы так кончить через резину – тут надо еще с полчасика потрудиться.
   
   Но мне не хочется Дашу напрягать так для первого раза – она, собственно, неплохая девочка. Очень меня обезболивает…
   Да и вообще, не каждая возьмется презерватив целовать.
   Если бы еще и мысли, ни к месту лезущие, куда-нибудь заземляла…
   
   И давление в трубопроводе не падает – это уже хорошо. И разбитое колено, что ныло с утра из-за дождя, в общем, не очень-то болезненно реагирует на ее приятную горячую влажную тяжесть, которой она нежно трется по колену.
   
   Даже наоборот – вполне правильно колено реагирует – мурашки удовольствия бегут вверх по ноге.
   
   Сейчас мы наше давление в трубопроводах поддержим и упрочим. Доступными нам методами:
   – Ну-ка, ложись на спинку, - я сейчас тоже кое-что поисследую. На предмет сладких ощущений…
   - Только нежно… Я очень чувствительна… Не царапайся…, - Даша проводит рукой по моей щеке, по верхней губе, - нет, ничего, вроде, не очень в ночи шершавая. - Но все равно – понежнее… Умеешь?
   
   Нравится мне эта грамотная юная поросль. Лет двадцать пять – двадцать семьей, а все уже понимает.
   
   - Умею. Можешь не сомневаться. Сейчас продемонстрирую.
   
   ***
   Может быть, медицине стоило бы подумать как раз не над удлинением, а над сокращением сроков жизни заразившихся бедолаг? – продолжаю я свои размышления, опускаясь к Дашины нежным глубинам. Над безболезненным, и даже радостным укорачиванием срока жизни?
   
   ***
   Впрочем, это явно негуманно. Попробуй такое вслух скажи – мизантропом прослывешь. Человеконенавистнико­м.­ Или, что еще хуже – настоящим нацистом. Которые – за чистоту расы и особей очень ратовали, и практические шаги в этом направлении предпринимали.
   Правда, весьма неудачно закончившиеся – и для них. И для окружающих.
   
   Не хотелось бы мизантропом прослыть.
   Определенно, не хотелось бы.
   Я лично – вообще большой гуманист. Кошечек, собачек, детишек – люблю, и даже очень. Правда, только – не у себя дома.
   А вот гостях – очень даже люблю. Жизнь без них какая-то пустынная выходит.
   
   ***
   А это, - насчет сокращения сроков, так, – оно ж само по себе в воздухе не одно столетие крутится. Без всяких нацистов. Разве нужно его лишний раз озвучивать?
   Особенно – близким людям, вроде моего приятеля. Оно у них у самих в голове сидит. Только они тоже редко эту идею вслух высказывают. Тоже боятся, что их не правильно поймут.
   К счастью, кажется, пока таких проблем у дочери моего приятеля нет.
   И, - постучим по собственной голове, - и не будет никогда!
   
   ***
   - Что-то не так, - спрашивает Даша, приподнимаясь на локтях.
   Я отрываюсь от нее:
   - Нет, это я так… Так вкусно, что за голову хотелось схватиться. Вот я и схватился…
   - Ах… Еще, пожалуйста!… Еще…
   
   ***
   Но что ему, моему приятелю, с дочерью делать-то?
   Пороть – бессмысленно. Денег не давать – тоже не лучший метод.
   Если денег не давать - воровать начнут со своим наркоманом на пару, или сделаются мелкими распространителями. Их - с ее дорогим сожителем, которому тоже лет двадцать, - конечно, быстро поймают. Потому что ловят обычно мелких рыбешек. И – понятно, почему.
   Откупиться не могут.
   
   А продадут их свои же, такие же. В качестве мзды. Чтобы конкурентов на корню извести.
   
   ***
   И далее – тоже все понятно. Либо большие деньги, чтобы отпустили. Хоть – на какое-то время. Либо колония, где они уже станут дилерами настоящими – если выживут, конечно.
   А если и не поймают сразу – большой риск что свои же, мелкие, и заклюют. До смерти.
   
   И найдут их зарезанными в каком-нибудь вонючем, кошками и бомжами загаженном подъезде. Или – на помойке. В мусорных черных мешка. Какой-нибудь бомж и найдет - по радостному оживлению бездомных собак, кошек и деловитых крыс.
   
   Как девушку из утреннего телесюжета. Который, почему-то, вот запал в голову, и с утра все крутиться. Даже сейчас, пока я с Дашей занимаюсь любимым делом.
   
   …Но я об этом сюжете приятелю рассказывать не стал. Зачем ему настроение опускать? И так – опущено, дальше, вроде, некуда.
   
   ***
   А Даша, в постели – вполне ничего. Вполне соответствует ожиданиям. И даже – несколько их превосходит. Как в известной рекламе. Несмотря на презервативы даже.
   Очень неожиданно – так вот, с ходу, попасть на такую замечательную девушку. Которая - однозначно лучше, чем ушедшая подруга. Точно - лучше!
   Я думаю, что мы с Дашей не последний раз видимся. Надеюсь на это.
   
   ***
   У меня проблемы всегда возникают, когда презервативы дома искать надо.
   То ли они есть, то ли нет. То ли – что? Не запасливый я какой-то.
   
   Ну, не бежать же в этот ответственный момент в аптеку или палатку. А с другими средствами – нет никакой твердой уверенности в завтрашнем дне. Впрочем, и с презервативами – тоже нет. Хотя, я думаю, все же ее больше, чем с другими средствами.
   
   Слава богу, нынешнее поколение, обычно, само тяжело вооружено бывает. В сумочке, помимо баллончика с нервнопаралитическим­ газом – хоть один презерватив – да наверняка есть.
   Правда – сомнительного качества, как правило. Черт его знает, держит эта резина – или нет? Кто и где ее сделал?
   И газ – если попробовать на ком-нибудь – тоже просто дезодорантом окажется. Глаза пощиплет – да и только.
   
   И – с одним презервативом далеко не уедешь, одни мучения. Очень уж они гнуться, презервативы. Пока раскочегаришься, нужно уже другой надевать.
   А его –нету. И что делать?
   
   ***
   Губками с язычком не каждая так, как Даша, сразу, с первого раза, потрудиться захочет. Пусть даже и через презерватив.
   Но если не рисковать - нужно тогда просто правильный образ жизни вести. Аскетическо-проницат­ельный.­
   
   Вот здесь – можно, а здесь – не стоит. Нарвешься.
   
   Мне ведь тоже далеко не каждую барышню так запросто поцеловать захочется. Не к каждой – душа лежит. Не каждая, ведь, достаточно гигиенично себя ведет.
   А некоторые – просто доверия не вызывают.
   
   А некоторые – принципиально не бреются и даже, судя по всему, не слишком себя мытьем утруждают. К натуре, как говорится, поближе хотят быть.
   
   ***
   Наверное – и мужчины такие же существуют, возбуждаются от потных или небритых дам. И, слава богу. Нравится – да хоть залейся.
   Может быть им также и водка горячая нравится. Так - на здоровье.
   
   Только со своим уставом в чужой монастырь не ходи. Могут попросить. Вежливо. Или даже – не очень вежливо. На порог поставить могут – вот бог, а вот порог. И напрасно – обиды, упреки. Постель – дело тонкое.
   Если, конечно, обе стороны это понимают.
   
   ***
   Но с Дашей все в порядке. С точки зрения гигиены. Губки – нежнейшие, сладкие, горячие и влажные, с легким цветочным ароматом. Правильно мое колено отзывалось. Безошибочно.
   И я чувствую, как ее бедро, прикасающееся к моей щеке, начинает дрожать.
   
   ***
   Вообще, это классный способ – зализывать душевные раны. Ну, сбежала от меня моя пассия – да и хрен бы с ней, как сказал уже мой приятель. Когда вокруг такие девушки водятся – пусть бежит, куда хочет. На все четыре стороны. Обратно тут не принимают.
   И по субботам - не подают.
   
   ***
   Я чувствую. Как Даша кончает, и еще раз кончает – буквально через минуту. Пора завершать это замечательный процесс.
   Кажется, уже в районе четырех утра… Хорошо хоть, что завтра - суббота.
   
   Я поворачиваю ее, разгоряченную, очаровательной попкой к себе и вхожу со всей, оставшейся во мне энергией.
   
   - А он уцелел? – только и спрашивает она слегка прерывающимся голосом, имея ввиду презерватив.
   - Думаю, да. Если это так важно…
   - Конечно, важно… Мы ведь так мало знаем друг друга…
   И под звуки негромкого танго, льющегося из приемника, ночь отступает.
   А уже подступает ранее-ранее московское субботнее утро.
   
   Вот так я справил тогда уход моей очередной любимой подружки. По нашему. По мужски.
   
   
   Но под ложечкой все же иногда посасывает – кто с ней сейчас, с Тулей? Вроде бы, свое было, а теперь кто-то другой трахает, трахает…
   Вот беда-то – эта память на что-то почти близкое…
   Хотя, вообще – память штука отличная!
   
   …И тут вдруг она решила вернуться - после длительного, молчания. Как снег – на голову.
   В разгар нашего с Лилей романа.
   
   ***
   Как возвращаются провинциальные девушки? Мелодраматично.
   Не провинциальные, впрочем, еще более мелодраматично.
   Сперва сбросила эсэмэску – у нее критические дни. Как будто мне это – ужасно интересно.
   Я не ответил.
   
   А попозже написала, что можем встретиться. Даже сейчас, если я не брезгую.
   А можем через два-три дня, когда ее этот сэтафер закончится.
   
   То есть, полгода молчала-молчала, – а потом сразу эту эсэмэску – просто класс!
   
   Я ничего на это не ответил.
   Решил – а пошла-ка она туда, куда заслуживает.
   В задницу.
   
   Но она упорная была - позвонила с неизвестного мне номера, чтобы я трубку взял, и забулькала бархатным низким голосом. С хрипотцой таким, чтобы крышу сносило от одного этого звука. Даром, что совсем еще юна – все свои достоинства знает прекрасно! Умело пользуется подручными средствами.
   
   …Хуже и любопытнее женщины бывает только мужчина…
   Ну, не нужна она была мне по-новой вовсе! Не нужна!
   И все же - воспоминание о ее упругой попке, о влажных губках - решило дело в ее пользу.
   
   Прости меня, Лиля, пожалуйста. Слаб мужчина… по сравнению с девичьими прелестями.
   
   Кстати, Лиля, ты ведь тоже – все-таки замужем. И на этот счет ни у тебя, ни у меня – нет никаких иллюзий – так мысленно беседовал я сам собой, уговариваясь о встрече.
   
   ***
   И вот – сидит она передо мной, как ей кажется, вполне расфуфыренная, с голым животом.
   Правда, животик у нее сексуально выглядит, надо ей отдать должное.
   Но мало ли сексуальных оголенных животиков сейчас разгуливает где-то рядом?
   
   Ковыряется палочками в кусках рыбы, запивает их какой-то рисовой дрянью, по-моему. горячей водкой, и рассуждает о том, как было ей со мной хорошо, как хочет она все вернуть, как много она теперь зарабатывает.
   И, чтобы продемонстрировать свою значимость – предлагает за ужин заплатить…
   
   Умора - сколько ее долгов мной было погашено!
   ***
   А я сижу перед ней и думаю – каково это – лопать сырую рыбу, наверняка, с гельминтами, и как они потом там внутри у нее оживут, и как все это повлияет на мою потенцию.
   Я рыбу, а уж, тем более, сырую, терпеть не могу…
   И все это – весь этот «Сушивеслабар» на третьем этаже супермаркета, и ее воркование, давят на меня. На психику мне давят. Всерьез.
   И я, между прочим, чувствую, все равно мне как-то - весь этот ее балаган.
   
   Кто ее там сейчас трахает? Как ее там трахает? Каким образом и куда?
   Ну вот, совершенно наплевать стало. Я свое с ней оттрахал.
   Могу поделиться опытом – с тем, кто ее сейчас в хвост и в гриву имеет.
   
   ***
   А потом мы едем ко мне. Как встарь.
   И не очень долгой дорогой Туля все интересуется, как мы будем предохраняться. Уж столько времени прошло, как бы чего друг от друга не подцепить.
   
   А я тоже про это же думаю. Не хочется мне Лилю в такую историю впутывать. Совсем не заслужила она такого свинства с моей стороны.
   И я Туле предлагаю на выбор – мирамистин, кондомы улучшенные, ароматизированные или рифленые.
   Или какую-то еще пенную дребедень, от нее же и оставшуюся. Валяющуюся - у меня в аптечном шкафчике в ванной мертвым грузом.
   
   Она совсем расстраивается и начинает меня же упрекать. Что я ей верность не хранил, трахался, наверное, налево и направо.
   Это же надо!
   
   ***
   А почему бы, собственно, и нет? Почему бы мне и не поинтересоваться ее здоровьем?
   
   У меня в голове сидит ее история о том, как в Греции, в сортире, во время Олимпиады, ее пьяную - из ее же рассказа- , спустив ее податливые трусики, целовал и обсасывал какой-то местный грек.
   А может – я чего-то не понял – и это бы заблудший отечественный спортсмен, наше местное серокожее дитя гор.
   
   Впрочем, дитя гор бы вряд ли ее обцеловывать стал бы, все было бы у него по-простому: вставил, вынул и пошел. И будь здорова – не кашляй.
   Наверное, это все же нетрезвый грэк был. Ее почти соотечественник. По отцу.
   Спортсмен – вряд ли бы так просто сподобился… У спортсменов. Говорят, сублимация наступает. Не знаю, что такое сублимация – но по-простому если говорить, все силы спорту отдаются и туда и уходят. И – плохо стоит у них – чтобы так, вот, в сортире…
   Все же – это грек, наверное был. Или – уж если наш. Спортсмен – то любитель. Не профессионал, и на допинге еще к тому же…
   
   …А еще гельминты приплетаются…
   
   Вот так мы и приезжаем ко мне.
   И начинается вторая серия.
   
   ***
   Оказывается, все это не имеет отношения к нашей любви. Если ее так можно назвать.
   
   Собралась она в Египте встречать свой день рождения, просто напросто.
   И друзей туда пригласила своих – подруг…
   Да парочку педиков, с которыми очень весело иногда кальян покуривает. Вот мне приятно-то ее потом целовать - после того, как она мундштук за этими спидоносцами пообсасывает.
   Да еще свою подругу розовую лесбиянку, что со сцены непотребно квакает хриплым грохотом.
   
   Но дело-то все в том, что денег у нее сейчас нет, а все уже договорено, все приглашены, и с отелями уже обговорено!
   Главное, повторяет она, чтобы я не подумал ничего плохого, это не имеет отношения к нашей любви. Слово-то какое изобрела по случаю! - это в долг, который она отдаст. Когда-нибудь. Как деньги будут. Ну, через месяц, или два…
   
   Вот и вся наша любовь.
   
   Вообще говоря – это класс, собраться за границу отмечать день рождения, и не иметь для этого денег.
   Эх, тоска…
   Лиля, спасай своего непутевого друга, пожалуйста!
   
   …Я, как дурак последний, дал ей триста долларов.
   ***
   После нашей этой ночи с мирамистином, притворными аханьями и оханьями Тули, и моей головой, забитой всякой мишурой про гельминтов и пьяных то ли непонятных грэков, то ли сублимированных спортсменов, Туля пропала в Египте на месяц.
   
   Позвонила мне накануне вылета в Москву. Радостно сообщила, что деньги у нее опять кончились, и хорошо бы было ее встретить в Домодедово.
   Я сказал, что приеду.
   
   ***
   Я не стал ее встречать.
   У меня как разу другие планы были на вечер.
   Она, Туля, вообще-то, дура.
   Если бы она попросила тогда у меня тысячи полторы – я бы их ей тоже дал. В тот момент – точно бы дал. И у меня как раз были. Так меня чего-то разобрало.
   
   Еще через месяц, просто развлекаясь, я напомнил ей о долге в триста долларов. Эсэмэской напомнил. Говорить мне с ней не хотелось.
   Она весьма нагло скинула sms о том, что ей не до меня, и вообще, это мои проблемы.
   
   ***
   А не так давно прислала еще одно sms-сообщение.
   
   …Мой телефон нежно сыграл “Summer Time”, возвещая о том, что мной что-то получено. Телефон лежал у изголовья постели.
   Я был весь на грани растворения, и чувствовал, что Лиля тоже почти готова, и ждет только меня – чтобы завершить это действо классически. Так, как описано в умных книгах об умном сексе. Одновременно со мной…
   
   Я, как дурак, схватил телефон. И прочитал:
   
   «Prosti menya pozaluista. Mne seichas ochen’stidno. Ya obyazatelno vse vernu, kak tolko smogu».
   ***
   - Вот сука, - сказал я вслух.
   - Что-то важное? – спросила Лиля.
   - Нет, ничего, миленький. Так, с работы, идиот один.
   - Это бывает, - сказала Лиля, внимательно глядя на меня.
   
   ***
   …Из окна кухни Лилиной подруги, у которой мы иногда с Лилей встречаемся - с шестого этажа новой башни в районе Мосфильмовской - видна залитая светом прожектора стоянка. И моя машина – в замершем на ночь стаде.
   И даже отсюда видно, как мигает красный огонек сигнализации за лобовым стеклом. Как будто мне – я здесь, я здесь, я здесь. Поехали, а? Я здесь…
   Что-то мне не спится – после этой sms-ки от Тули.
   ***
   Чужая ночь. Чужая кухня. Чужой, отлично ухоженной квартиры. Чужие вещи – уютные, красивые – чужие.
   Ночь.
   Курить здесь нельзя. Нигде. Лиля запретила.
   Это можно и пережить – все равно я собираюсь бросить.
   
   ***
   Стою у окна и размышляю, как искал сегодня в сети какую-то ерунду – по работе. Что-то по недвижимости.
   Наткнулся на знакомый мэйл.
   Объявление датировано декабрем 2005-го. «Продается десятилетний мерседес/загородный дом в Немчиновке».
   Контактное лицо – Саша.
   Контактный мэйл-адрес – ее, Тулин…
   ***
   Как она вдруг переменилась, испугалась, когда мы лежали с ней в постели, смотрели телевизор, - и в сводке происшествий сказали - пьяный водитель «мерседеса» на Ленинградском шоссе устроил бойню. На скорости под двести. И сам погиб….
   Показали кадры искореженного железа, разнесенного фонарного столба, а она вдруг успокоилась. Сейчас-то понятно, почему успокоилась Не та была машина, не тот «мерседес»… Не Сашин…
   
   ***
   Но мне же наплевать - и на эту историю тоже. Так чего я тут стою, смотрю вниз, и пью горе чайными стаканами? И размышляю об этом гребанном мэйле, некстати подвернувшемся среди дня. И об sms-сообщении, написанном корявой латиницей, и, как по заказу, пришедшую ночью.
   Откуда и почему она ее вдруг послала? И чем сейчас занята?
   Как иголка из прошлого. Вошла под кожу, и пошла гулять по телу.
   Шлюшка. Просто, мелкая шлюшка…
   
   ***
   Заспанная Лиля, обмотанная махровой простыней, появляется в проеме арки. Китайские висюльки нежно звенят, приветствуя ее.
   - Ты как? Что-то случилось? С машиной? Здесь охраняют… Я тут тоже машину иногда ставлю. Ты плохо себя чувствуешь? Так и не кончил, бедняга…
   Она прижимается ко мне – теплая со сна, вкусно пахнущая, и тоже смотрит из окна.
   - А где она? Вон та? Даже сверху – красивая….
   - Лиля, мне надо ехать…..
   - Почему? Я уже разгулялась, пойдем, поспим. Ты такой был классный! А утром прямо на работу – тебе же здесь недалеко! Бритва есть, жиллетт, ты же такими бреешься?
   - В девять планерка. Видела, коллега-идиот сообщение прислал. Будут ругать – лучше быть в форме…
   - Ну хорошо, пойдем, просто так поспим… Хотя плохо, что ты не кончил. Давай, я тебя быстренько поцелую – и будешь спать, как младенец… И мне – приятно.
   И, через паузу.
   – Ладно. Одевайся… Позвонишь потом… Когда совещание закончится… Я и не предполагала, что ты такой… ответственный….
   Огонек мигает, мигает внизу.
   
   ***
   Воскресное утро, окна еще только синеют.
   Занимаемся любовью. Точнее сказать – отзанимались. Лиля лежит, уткнувшись в подушку. Не поворачивая головы, ведет рукой мне по животу.
   - Опять?
   - Нет, просто проверяю. Куда все это попало. На твою шерсть, или в меня. Бежать ли мыться. Или чуть полежать можно. Шерсть у тебя – как у мамонта. Хорошая. Сексуально очень. Гадость, какая – бритый мужчина … - Она поворачивается поудобнее, кладет руку мне на грудь.
   
   - Скажи-ка, а почему тебе не нравятся твои ровесницы? Лет сорока – сорока пяти? Они же, наверное, горячие, активные. Занимаются любовью - как в последний раз. И некоторые выглядят неплохо, будто им лет тридцать… Как мне…
   
   Эх, Лиля, я же прекрасно знаю, что тебе скоро стукнет сорок один, хотя ты утверждаешь, что тридцать один. И все в твоих историях жизни по времени не стыкуется… И не подаю виду.
   Правда, я не помню точно, когда у тебя день рождения, но – скоро.
   
   И ты прямо сама не своя по этому поводу ходишь последние дни.
   
   ***
   - Знаешь, я с женщинами женщин не обсуждаю. С мужчинами, кстати, тоже. И, почему, собственно, они мне не нравятся? Очень даже нравятся. Только – чтобы не очень много говорили.
   
   - И все же мне кажется, что ты предпочел бы девочку лет двадцати. Поделись, а, разве сорокалетние – так уж плохи?
   - Чем делиться, миленький? Я почти что девственник. У меня всего было-то - две жены. И те благополучно слиняли….
   - Совсем и непонятно, кто от кого слинял. Так, почему все-таки? А? Или тебя пытать?
   
   - Между прочим - больно, когда дергаешь. Хотя и приятно. Но все-таки, больно. Возьми тогда уж утюг, что ли – для пыток. А то – неизвестно - чем сейчас дело закончится. А так будет паленой шерстью пахнуть, И все отпадет.
   - Да понятно, чем закончится. Если я тебя опять хочу. Не увиливай!..
   
   - Мои ровесницы, мои ровесницы… Они несколько нудные. Даже занудные. Комплексы. Заботы. Проблемы сплошные. Ты сейчас всего лишь решаешь, пойти ли тебе в душ. Или помучить меня, а потом в душ пойти. А потом опять любовью заняться. И мне это нравится.
   
   ***
   - А вот если бы тут лежала тетя, лет на пятнадцать тебя постарше, я бы сейчас слушал истории, какой у нее отвратительный муж - есть или был.
   И какая сволочь начальник, денег не платит, а на другую хорошую работу не берут из-за возраста.
   И как нам хорошо будет вместе… Нет, вообще-то, конечно, любовью они умеют, некоторые... А так – нудные… Я не люблю – это "вместе". Сыт - этим «вместе». Столько лет потратил, чтобы просто понять – не семейный я человек...
   
   - Значит, ты сейчас спортом занимаешься – со мной? – Лиля поворачивается, привстает, наклоняется ко мне, и внимательно смотрит мне в лицо. - Вроде, как в гимнастическом зале, да?
   - Я бы так не сказал, Лиля. Я же не виноват в том, что ты замужем. И какой спорт… Какой из меня спортсмен… Я в футбол закончил играть в шестнадцать лет. По причине разбитой ноги. И больше ничем. Так, на ушу ходил. Вторая жена все испортила. Думала, что я три раза в неделю к другой женщине намыливаюсь. Нюхала кимоно – пОтом ли пахнет, или я так его намочил, для правдоподобия… Точно - как в рекламе…
   
   ***
   - Не уводи…. Почему ты со мной?
   - Ну что ты так сразу….
   - У меня скоро день рождения.
   - Да, знаю.
   - А когда? Какого числа?
   - Ну… По-моему…
   - Я тебе говорила….
   - Да-да, но я не записал. У тебя в феврале – третьего.
   - Не третьего. И не в феврале.
   - Повтори, я сейчас запишу.
   - Не буду я ничего повторять.
   - Значит – война?
   - Нет. Зачем война… Мне пора собираться – ты же меня отвезешь?
   - Отвезу. А что – даже и чая не попьем? Ты что – больше не хочешь?
   - Хочу. Но потом сразу двинемся…
   
   ***
   А действительно – когда у Лили день рождения? Почему я такой невнимательный?
   - Можно тебя попросить об одной вещи?, - говорит Лиля. - Если ты меня хоть чуточку любишь….. Никогда со мной больше не откровенничай… Ладно? Лучше ври что-нибудь. У тебя так здорово получается….. Смешно и легко. А я - взамен, тебе о своем муже рассказывать не буду. Договорились?
   
   ***
   Мы с Лилей выбрались посидеть в кафе. Не все же только диван ломать.
   Лиля пальчиком дотрагивается до тортика – вкусный, наверное. Облизывает пальчик и смотрит на меня.
   Сексуально.
   Только - почему меня сегодня все раздражает?
   
   Сквозь витрину вижу свою грязную машину, и серый московский день середины зимы. Серых пешеходов.
   - Жирноват кремчик. Для талии вредно. Но – все же, рискну – негодник ты этакий. Знаю, ты - любишь полненьких.
   У Лили – хорошее настроение.
   
   - Мне нравятся далеко не все полненькие. Как ты выражаешься. А именно – ты! И не верь, мужчинам, которые говорят, что любят худых. Врут наглым образом. Прямо в глаза врут.
   - И талию ты любишь… Всегда у меня по бедрам руками шаришь. У меня хорошая талия – правда?
   - Да, Лиля, отличная – осиная. – Не удерживаюсь я. - Не путать с осиновой.
   
   Она решает, обидеться, или нет. И улыбается хорошо накрашенными губками с приставшими крошками тортика. Молодец! Решила пропустить укол. Она сама прекрасно все про себя знает. Хоть и работает сегодня под маленькую девочку.
   
   Талию у Лили отыскать пока еще можно. Не то, что у некоторых – где талию делать будем?
   
   И вообще – у нее классная фигура – я об этом уже говорил. И с грудью все в порядке. Потому что грудь нежная, и в то же время высокая – без всякой пластики. Хотя, есть недостаток, или же – достоинство: очень чувствительная. Смотря, как на это дело посмотреть.
   
   Тут - никаких резких движений. Только нежно и не очень часто. Губы, чуть язык. Не более.
   А почему бы и нет?
   Мы ж не гладиаторы на арене, вылупив глаза от страсти, друг от друга куски отрывать… Под шум возбужденных зрителей.
   ***
   А вот стиральные доски – точно не по мне.
   Почему-то вспоминается одна знакомая. Балеринка. Из Питера.
   Очаровательные ножки – как у профессионального футболиста. Набор гладких мышц. На одну ножку положит, другой прихлопнет. Мокрое место - в итоге.
   
   Пресс – как у каратэка. Ни намека на жирок. Пули отскакивает, и убивают рикошетом.
   Тонкие ручки – стальные. Захват – как у борца, насмерть.
   
   В момент экстаза она сжимала меня и ручками, и ножками так – что глаза на лоб.
   И вдобавок – нерегулярные критические дни – в зависимости от загрузки в спектаклях.
   Одно мучение: что у нас сегодня по программе – слезы, сигареты не вынимая изо рта, или же улыбочка и гладкий зачесик с красивой японской заколкой?
   
   Из первого ряда партера – видно бывало, как проседают при прыжке доски сцены. И пыль взлетает клубами в свете юпитеров. А – вроде бы, ни грамма лишнего веса. Как у спортсменок.
   
   Но, справедливости ради, уж под ее горячую руку если попадешься – восторг полный. Очень сексуальная девушка. Когда накатит. Хотя – с грудью были проблемы. Прямо мальчик какой-то. А мальчиками я не интересуюсь и даже как-то брезгую.
   
   ***
   - Была сегодня в бассейне, - рассказывает Лиля. - Там такие тетки плавают – вода выплескивается. А им хоть бы что. Вылезают из воды – глаза закрыть хочется. Так вот, один дядька такую тетьку прямо в воде – чуть не это… Ну, ты понимаешь…
   Я вполне понимаю.
   
   - Я – пока тебя ждала - такие брючки себе приглядела. Вроде бы и без формы, а вроде бы и попка прорисовывается. Оценишь потом? Ладно?
   - Конечно, оценю. И в штанишках, и без.
   - Лучше без штанишек. А тебе как моя попка – ничего? Без целлюлита? Не знаю, что это я спрашиваю – в моем возрасте, и еще на целлюлит жаловаться - просто грех. Хотя, конечно, я несколько поплыла. Но все же - взяла себя в руки. Правда, ведь?
   
   Правда, ничего не скажешь. Если большую часть времени проводить в фитнессах и бассейнах и саунах – результат будет налицо. Очаровательный будет результат.
   
   ***
   - И почему только у мужчин целлюлита не бывает? – риторически спрашивает Лиля. - А здесь неплохо. Ты не находишь? Хотя что-то мне уже хочется тронуться – к тебе. Но закажи мне, пожалуйста, еще тортик. Ма-аленький. Почему же ты такой мрачный? Что-нибудь на работе? Выгоняют уже?
   
   - Я не мрачный, вовсе. Может, кстати, и выгоняют. А может, нет. Но это не так важно, я всегда себе место отыщу. Вчера просто был самый критический день в году. Все сложилось с отрицательным знаком, и кажется, уже ничего хорошего от жизни не жди.
   
   ***
   - Ах вот, почему ты мне позвонил… Хотя, вроде, вчера виделись. Слушай, я так рада - что ты мне позвонил. Я ведь – светлое пятно в твоей биографии?
   - Еще какое. Ешь тортик, и тронемся. Улучшать настроение.
   - Ой, я даже могу и тортик не доедать! И настроение мне не надо улучшать. Когда я тебя вижу. Можем оставить его. Или, давай заберем его с собой! Чтобы слаще было! Молодой человек - упакуйте нам, пожалуйста, тортик - мы с собой возьмем. А лучше - два - и второй такой же!
   
   ***
   …С утра, опоздав на важное свидание, ищу чек об оплате нового будильника.
   
   Эта сука, новый будильник, ужасно подвел меня – я опоздал, из-за него.
   Всюду сразу! Бесповоротно.
   Все пропало, кажется...
   Одни – потери, черт подери!…
   Хочется заорать – как орет потерпевший.
   
   Надо, думаю, срочно отнести будильник обратно в магазин. Не нравится мне он. И как звонит – тоже не нравится. Решительно не нравится.
   Не слышу его просто-напросто, урода такого.
   Только вот купил вчера – а уже не нравится. Проблемы создает в моей личной и общественно-политиче­ской­ жизни.
   Опоздал из-за гада такого… и жизнь опять на сегодня не задалась. Личная и общественная.
   ***
   Говорят, кстати, что я могу вернуть вещь, если она мне не подходит – без объяснения причин. Интересно – это правда, или нет? Насчет – без объяснения причин?
   
   Если это правда, то и хорошо даже, я и не буду объяснять причины. Не охота мне им объяснять – эти самые причины.
   
   А тоже ведь, ушлые ребята – продают чёрте чего. Беззащитным гражданам.
   Под гнетом коррупции и жажды наживы.
   И тоже ведь – безо всякого объяснения причин продают. Не объясняют, почему продают такую лабуду.
   Молчком все, молчком, как обычно.
   А могли бы и объяснить.
   ***
   Ищу чек, ругаю сам себя последними словами – какой же я неорганизованный малый.
   Все у меня по каким-то неудобным мятым файлам прозрачным рассовано, и перемешано. Ничего не найдешь, что нужно. Только – то, что не очень. Или – совсем уже не нужно.
   Бог ты мой – тут и счета, и квитанции какие-то, и банковские чеки, напоминающие – сколько, и кому, и чего я еще должен!
   Нет, определенно, жизнь поломана.
   
   Натыкаюсь на целую семью квитанции об оплате - счетов, чеков, кредита на телевизор, еще чего-то.
   И везде - одна и та же фамилия. Знакомая очень.
   Этой самой Тули.
   Опять – Туля…
   
   Тут совсем меня начинает жаба душить. Прямо – искры из глаз, как душить начала…
   Подумать, посчитать - сколько денег на нее, эту заразу, потрачено... Сколько нервов.
   Я, конечно, не виртуальную жабу имею ввиду…
   А она, в ответ на хорошее отношение, - просто кинула меня.
   
   Неужели ничего оптимистичного у нас и не было - думаю?
   Пытаюсь вспомнить.
   Кстати, уже года два-три, как пытаюсь вспомнить – хорошее.
   И не вспоминается.
   А вот дурацкие квитанции зачем-то все хранятся. И периодически на глаза попадаются.
   Как дятлы – между глаз тюкают.
   Неприятное ощущение.
   Или – просто чистой воды мазохизм.
   
   И вспоминается, почему-то, только нехорошее.
   
   ***
   Вспоминается только - как собрались куда-то мы с ней. Выгулять ее надо было.
   
   Приезжаю, мыкаюсь у подъезда на проспекте Мира, звоню, звоню, мобильник ее молчит. Не берет она его.
   
   Потом соседка по городскому отвечает - она умотала уже. С часик, как умотала.
   Даже не позвонила. Из вежливости, хотя бы.
   Но это - проблемы с провинциальным воспитанием. И не только, конечно.
   Это вообще очень дурной признак. Когда любимая девушка или, там, домохозяйка какая-нибудь малоприрученная, искательница развлечений, мобильник не берет.
   Хотя – он включен.
   
   Да что тут долго об этом говорить, наверное, любой это знает – кто такие штуки в жизни проходил.
   ***
   На следующий день выясняется - с каким-то хреном вареники поехала в Жуковку есть.
   Раньше, оказывается, уже обещала, а про меня и не вспомнила. Про то, что я ее выгулять, собственно говоря, хотел.
   
   Ну, естественно, а почему бы и не поехать – в Жуковку на Рублевке? За варениками? С хреном каким-то?
   Там и вареники – точно вкуснее. Что очевидно.
   И не каждый день такие богатые дяденьки с собой приглашают.
   Не валяются такие вот дорогие дяденьки на дороге так просто. Даже - пьяными. Все больше по ней, по дороге, на «лексусах» или «инфинити» прокатываются.
   Или - еще на чем-нибудь, более крутом и интимном, вроде «бентли» - как муж Лили...
   Мимо, обычно.
   
   Обычно, - они с другими вареники в Жуковке хавают.
   А тут ведь - во как, какая карта счастливая выпала.
   
   - Да он и пальцем до меня не дотрагивался! И не дотрагивается. Дружим мы...,– и весь ее провинциальный сказ.
   
   И что ей на это ответить?
   Не по физиономии же выписывать?
   Как в песенке известного поэта: «Я женщин не бил до семнадцати лет…»
   И после семнадцати – тоже не доводилось.
   Хотя, иногда, очень хотелось. Ну просто – ужасно хотелось.
   И как только удерживался?
   ***
   Вспоминается также - выходит она из самолета, прилетев из своих КавМинвод. И явно - с каким-то мужиком.
   А я ее в Домодедово встречаю, значит. Предвкушая горячую встречу.
   А она идет с мужиком, и делает вид, что его не знает. Даже, прямо – будто в первый раз в жизни видит. Ничего такая актрисуля была. Из погорелого театра.
   Как бы – она впереди, а он, что твой негр-носильщик – позади, с ее сумкой чапает. Подносит сумку, так сказать, чтобы девушке помочь. По простому, по нашему, по джентельменски.
   
   А мне-то совершенно очевидно, что неплохо она его уже знает. Что знакома с ним.
   Впрочем, может быть эта каланча просто ее в самолете и сняла.
   Если так, тогда - мой у него непоседливый характер – это точно. У каланчи этой.
   Хотя – худющ этот КавМинВодовский мулат ужасно.
   Будто их там, в КавМинводах, ничем вообще не кормят.
   
   Что, конечно, никак ситуации не меняет.
   
   ***
   "К тебе поедем?" - спрашиваю.
   "Да",- говорит, - "поедем. Только вот следом мой папа летит. С интервалом в часа полтора. Так что, ты меня сгрузишь у дома - и все. Ты же ведь знаешь, как мой папа тебя любит. А увидимся на неделе. Милый! Я ведь так по тебе скучала..."
   
   Встретились...
   ***
   Бог ты мой, какой папа? Каким - следующим рейсом?
   Следующий рейс из КавМинвод – на следующий день только.
   Я специально тем же вечером поинтересовался этим вопросом – когда следующий рейс.
   ***
   Ага, а вот, тут же, в этой же семейке счетов - и квитки из гинекологи.
   Платной – до безобразия.
   
   Она аборт делала. Искусственный выкидыш.
   Но прежде, чем аборт сделать, они у нее еще кучу болезней нашли.
   Разнообразных.
   Оплатил все я, естественно.
   Включая лечение.
   Она за это мне свою медицинскую карту даже почем-то оставила. Из гинекологии платной той же.
   Со списком бацилл.
   ***
   Почитал я список, и понесся к приятелю, в кожно-венерологическ­ий.­ Приятель прошел военврачом Афганистан, а потом, выйдя на военную пенсию - с двумя ранениями, осел в этом интересном диспансере, и принялся очень прилично зарабатывать.
   До сих пор мучаюсь вопросом. Который, тактично, ему не задаю – какие могут быть ранения у доктора–венеролога?
   
   С меня, правда, денег он брать он не стал – по старой дружбе.
   Зато поизмывался надо мной неплохо.
   
   Через неделю все мои анализы, включая и самые трагические, были готовы, и я, сильно нервничая, полетел к нему. По телефону он, собака такая, ничего не захотел мне сообщить:
   - Приезжай, - сказал только сурово и таинственно. – Поговорим.
   
   Думаю, таким тоном онкологи со своими пациентами разговаривают. Или – патологоанатомы – с родственниками усопшего. Безвременно.
   ***
   С мрачным лицом, нахмурившись, приятель, похожий в своем белом халате почему-то не на доктора, а на кондитера, сляпавшего неудачный торт и снявшего с досады на минуту измазанный колпак, выложил передо мной несколько листиков:
   - Читай сам, - сказал.
   И отвернулся куда-то вбок, зазвякал ключами железного ящика-сейфа.
   
   На листиках с названиями бацилл везде стояло синее и довольно веселое клеймо – «Отрицательно».
   
   Я поднял глаза – а на его рабочем столе уже поблескивала бутылка докторского армянского коньяка.
   - Ну, ты даешь… - сказал я, переводя дух. – Живодер…
   - А что – разве мы с тобой не заслужили, девственник? – захохотал он. – Сейчас нам чего-нибудь закусить принесут… Не сердись, пожалуйста, я люблю приятные эффекты… Когда пациент чист и опрятен - как слеза комсомолки.
   Ты вот – Джерома читал? «Трое в лодке»? Там – точь в точь, про тебя и про меня.
   Но я тебе рецепта с бифштексами и пивом выписывать не буду – так, без рецептов, трахайся на здоровье - и в хвост и в гриву! Если стоит, конечно. А если плохо стоит, можем подлечить. У нас тут специалисты разного профиля собрались. Конечно, про презервативы не забывай – в незнакомой ситуации.
   И вообще, если что – всегда заходи!
   А сейчас – давай, нальем за встречу…
   
   И – уже симпатичной, очень полной медсестре, заглянувшей в кабинет:
   
   - Маша, где у нас лимончики? Захватила? Смотри, какой гренадер сидит, весь перепуганный! Можно ли его без лимончика отпустить? Ты же ему мазки и брала – помнишь? Так вот, он у нас вполне безопасный, оказывается. Девственник, кажется. Угощайся! А то – лица на тебе что-то мало.
   ***
   Я, кстати, потом прикинул - ну абсолютно точно - не мой это был ребенок.
   По всем признакам, не мой. К экспертам ходить не надо.
   Может быть поэтому, она же сама в тайне, - невзирая на то, что я категорически против был бы, - выкидыш сделать.
   Не понимала, дура, что даже, - если бы это и не мой ребенок был, я бы ее остановил...
   А она меня просто перед фактом уже поставила.
   
   А про анализы – объясняла, что таким образом клиника побольше денег с пациентов сдирает. Хотя, она думает, что это мой букет ароматный был.
   Чистый театр...
   
   Интересно, думал я – а у этой клиники финансовый резерв не предусмотрен? Страховой.
   Как компенсация клиентам и их родственникам - на случай инфарктов, инсультов, или просто – членовредительства в ходе внутреннего разбирательства? После такого перечня?
   ***
   Сижу, смотрю на квитанции, дыхание от злости перехватывает.
   Надо было, думаю, чтобы та сволочь, тот хрен, с Рублевки, все оплачивал.
   
   Я порвал квитанции, сунул их в помойное ведро.
   Нечего им тут больше делать - давно уже нечего делать… Чего людям настроение портить? Особенно, когда вообще – все пропало с самого утра…
   
   Через полчаса после того, как помойное ведро было опорожнено в мусоропровод,а я собрался менять будильник, я вдруг обнаружил, что, заодно – и нашедшийся чек на будильник порвал. И в мусоропровод спустил.
   Он туда, в квитанции, почему-то, затесался…
   ***
   Так и остался у меня будильник.
   Который – все также мне и не нравится. Звонок – у него просто отвратительный.
   А все ведь – из-за нее, из-за Тули…
   
   Не будешь же в магазине такие личные истории рассказывать.
   Их такой ерундой не разжалобишь, думаю.
   Без чека.
   Под гнетом жажды наживы.
   
   ***
   Сегодня - проснулись с Лилей ни свет ни заря, в пол-шестого, чтобы любовью позаниматься до работы.
   Точнее, не проснулись, а она, втихую, будильник переставила, на пораньше.
   
   Она всегда так делает. Когда мы ночуем у ее подруги, на Мосфильмовской. Мужу она говорит, что там квартиру стережет, и кошку кормит. И он звонит потом раз десять за вечер – проверяет. Там ли она? По городскому звонит.
   Развлечение – выше среднего!
   
   Но это, единственная возможность нам оставаться вдвоем на ночь. У меня ночевать – она просто не рискует.
   
   Но для нее – позаниматься любовью утром – просто праздник. Всегда говорит – без секса с утра, - и день не задался! И ночь тоже – весьма неудачная вышла. Без занятий любовью с утра, когда еще оба – тепленькие…
   
   ***
   Меня это тоже вполне устраивает. Утром как-то все острее получается, хотя и не так оживленно, как вечером.
   
   А ночевать – мне все равно, где ночевать – по большому счету. Ванная есть – и, слава богу. Никто меня нигде не ждет – и это тоже прекрасно. Приехал домой, не приехал – кому и какое до этого дело?
   
   Вот, когда Туля была – она тоже меня проверяла, как Лилю ее муж.
   Даже, если договорились не встречаться в какой-то день – обязательно еще несколько раз позвонит. По домашнему – не зарулил ли налево?
   Видимо, Туля все-таки, всерьез поначалу, хотя бы, меня рассматривала.
   Но мне на это сейчас ровным счетом наплевать.
   
   ***
   Да, а поутру любовью заниматься – одно удовольствие – кто понимает!
   Правда, спать сильно хочется.
   А в обед - особенно тяжело становится.
   Просто катастрофа какая-то. Хожу, чтобы не заснуть, и шучу: где у вас тут раскладушечка, девушки?
   
   Девушки при этом странно на меня смотрят как-то. Будто у меня молния на брюках расстегнута.
   А она – застегнута – проверял.
   Но это все можно перетерпеть, и уж вечером придти – и спать бухнуться.
   
   ***
   У Лили отчество такое же, как у моей второй жены. Васильевна. Только что-то путаюсь иногда – как у первой, или у второй? Нет, конечно же – у второй.
   Хоть и давно развелись, лет, этак, десять.
   Но, как произнесу – Лилия Васильевна, так нехорошие ассоциации накатывают.
   
   ***
   Та, которая вторая жена б/у, однажды решила меня треснуть за что-то. Что-то я ей сказал… Не то, или не так…
   А я – невольно, блок поставил. Защитный. Автоматически. Даром что ли, в группе ушу занимался, у монгольского мастера?
   Конечно - не даром, за немалые деньги, между прочим.
   
   Она, конечно, мой блок не пробила - женщина, все же.
   Только руку чуть себе не отломала. Так потом - всем синяк демонстрировала, и говорила, какая я сволочь, женщин бью.
   
   Я ей говорю – Оля, зачем ты так? Я же тебя пальцем не тронул. Я ж мирный, ты сама прекрасно знаешь.
   Она мне – а зачем ты руки скрещиваешь? Ведь специально, да? Мирный....
   
   Будто я должен был покорно удар снести – прямо по тыкве, в самую середину – в нос. А у меня на чужой замах - уже автоматизм к тому времени выработался, рефлекс - блоки ставить.
   
   Ладно, говорит, мы с тобой следующий раз по-простому. В следующий раз я тебя лыжной палкой! – и не отобьешься.
   
   ***
   Лиля немного обижается. Ей не нравится, когда я что-то уменьшительное изобретаю.
   - У меня, - говорит, - красивое имя – нежное, Лилия… А ты меня все – зайчонок, кошечка, солнышко....
   Как в анекдоте – солнышко, раздвинь ножки! Давай уж по-простому: Лилия Васильевна, ноги-то раздвиньте!
   
   - Слушай, Лилия Васильевна, - говорю, – что ты ко мне с утра цепляешься. А? Разбудила ни свет не заря, распалила, можно сказать, жар желания разожгла…. А теперь - Лилия Васильевна, Лилия Васильевна …. У меня прямо все падает тут же. Весь жар желания. Ты меня и сама иногда Диной зовешь…
   
   - Так у тебя и не вставал - твой хваленый жар желанья сегодня, я проверяла, пока ты дремал. У моего мужа когда-то, по утру, когда он еще не в бизнесе был - просто как кол член торчал. Правда, потом тут же падал и скукоживался... И ничего сделать нельзя было.
   А у тебя сегодня что? Видно, ты всю неделю отрывался. А тут я – некстати. Ты б предупреждал… Кстати, или не очень.... Не морочил бы голову.
   - Ну что ты, солнышко... Не с той ноги проснулась? Что ты – капризничаешь?
   - Опять?
   
   Лиля вскакивает с дивана и уходит в ванную. Не понимаю, почему у нее сегодня такое настроение? Фигура у нее –загляденье, особенно в отблесках телевизора. Что там она про жар желания? Утренний
   Я лежу, и слушаю раздраженный шум воды...
   
   ***
   По телевизору, который мы включили, тем временем показывают, как выходить из похмелья после праздников.
   Ведущая - искусственно оживлена, хочет гражданам с утра настроение поднять. И, в общем, занятно так поднимает.
   
   Надо, оказывается, накапать двадцать капель спирта в стакан воды. И выпить. И верить, что это поможет. Глупость какая-то, но занятно.
   
   И далее – уже на работе – встать всем коллективом вокруг стола, и чтобы один из большой бутылки воду разливал по кружкам – холодную, чистую. Совместное водопитие – очень поднимает тонус, сообщает раздраженно ведущая. И токсины праздничные выводит из организма. Но никакого алкоголя!
   Хэ, девушка, ну и сюжеты тебе сегодня подложили! - думаю я.
   
   ***
   И я кричу:
   - Лилия Васильевна, Лилия Васильевна! солны!.. Лилия Васильевна – хватит уже плескаться! Приходи же скорее в чертог златой! Осталось минут десять! Щас уже про ДТП пойдет, и новости... И что это нам за гонки устраивать, а?
   
   И Лилия Васильевна, вся влажная, горячая, хорошо пахнущая, выплывает, наконец.
   - Ладно, давай уж! Будь понежнее, суслик! Это тебе за кошечку и солнышко!
   Смотри-ка, а жар желания ничего, набухает!
   
   ***
   - Ты, что-то, перестал говорить нежности. А для женщины – это очень важно, милый… - Лиля перегнулась ко мне с пассажирского сидения и целует в шею.
   А рука ее ползет от моего колена вверх. Это - очень кстати.
   
   Мы как раз выезжаем из города на трассу - на юг. Движение тяжелое. Варшавское шоссе перед МКАДом сужено гаишниками до двух полос. Непоседливые фуры, не обращая внимания на остальных участников движения, пытаются втиснуться в этот узкий проем. Чтобы тут же поехать на обочину - для проверки и дачи взяток.
   
   Мне неудобно переключать передачи – ее рука мешает. И вдобавок – мордастый гаишник, внимательно приглядывающийся к каждой проезжающей мимо машине, с видом охотника за головами, уже целится взглядом прямо в нас. Я прямо всем телом ощущаю его неподдельный интерес.
   
   На счастье, его внимание отвлекает разбитый немецкий тарантас, какого-то немыслимого года выпуска, похожий на акулу. На мое счастье и свое несчастье, тарантас обгоняет меня. Не местный видно. Из Тулы, судя по региону. А скорость здесь – не более сорока…
   
   Взмах волшебной палочки – и беззубая сухопутная акула с помятыми жизнью крыльями, оставляя за собой сизый шлейф горящего масла, плывет перед нашим капотом – и прямо в руки гаишнику. А меня провожает лишь его понимающая усмешка.
   
   ***
   - Я слышал об этом где-то…
   - О чем ты слышал? – Лилино теплое дыхание щекочет мне ухо, а рука уже достигла точки своего невозврата.
   - О том, что женщины любят ушами. Но тут, у нас, уже - совсем не ушами получается... Давай отпустим гаишника с миром. Ведь он свисток проглотит…
   - Не маленький … Вон, какой взрослый мальчик вымахал…
   
   Не понятно, о ком она это. О гаишнике? Или обо мне?
   
   - Пусть смотрит. И глотает. Одним меньше – тоже польза. - Лиля, все же, чуть отодвигается, убирает руку. - А потом – позволишь? Когда на трассу вырулим? На ходу – очень возбуждает.
   
   ***
   Есть женщины, приходящие в разгоряченное состояние от высокой скорости. Но я с такими горячими скоростями не езжу. Жалко подвеску. Дороги совсем не те. И женщины – тоже.
   Подходящие для таких скоростей – встречаются не часто. Впрочем, к присутствующим мое внутреннее брюзжание не относится. К Лиле, в частности.
   - Надо было на тебе поехать, – говорю вслух. – Чтобы твои руки были постоянно заняты.
   - Ты же боишься, когда женщина за рулем. К тому же – в моем ситро - автомат. Одна рука - все равно свободна. Ты, не в настроении? А не скажешь. По внешнему виду – совсем не скажешь. - И Лиля смотрит вниз, куда-то ниже моего пояса. - Даже через джинсы – и то, не скажешь. И хорошо - у нас же романтическая поездка, а не выгул к какой-нибудь теще. Даже – самой любимой.
   
   Да уж, точно не выгул. И если ты вышел на сцену – изволь отрабатывать деньги зрителей по полной программе. Песни под фанеру с Лилей не проходят.
   
   ***
   Сегодня Лиля резвится. Его муж вчера вечером убыл в очередную командировку. Амстердам, Гаага, Брюссель. И еще что-то красивое - в этом роде. Приятное, и далекое.
   У нее – десять вольных дней. Без подозрений и навязчивой любви импотента. Который все еще верит в свое светлое сексуальное будущее. В смысле – в светлое будущее без своей уже укоренившейся импотенции. Временной – как наивно считает он. Хотя – Швыйцария ему не помогла…
   И без простатита, который он недавно приобрел.
   В общем – оптимист.
   
   Лиля категорически отказалась ехать с ним в Амстердам. Так и сообщила вчера же вечером по телефону.
   - Пришлось что-то даже придумать. Что-то про женское самочувствие… Сюрпрайз, мой хороший, как в рекламе. Он только что и улетел, красавчик!
   
   ***
   Вот, действительно, сюрпрайз.
   Эти десять дней она хочет жить как человек. В переводе на русский – проводить со мной, по возможности, больше времени. Желательно – двадцать четыре часа. И не вылезать из постели. И даже – оставаться у меня.
   
   Это - притом, что я – человек служилый. Кроме того, и в выходные – должно же и у меня быть какое-то отвлечение от нее. Или – хотя бы переключение. На другие дела.
   Я же не просто машина, производящая исключительно - Лилин оргазм.
   Но разве это скажешь женщине вслух? Не пробовали?
   Не советую.
   
   ***
   И если женщина чего-то хочет – остановить ее трудно. Порой – невозможно. Только – хитростью. Хотя, тоже – кто-нибудь еще когда-нибудь сумел перехитрить женщину?
   И у нас сегодня, в воскресенье,– романтическое путешествие. На юг – в места боевой славы. Где, по словам Лили, небесные силы слили нас полгода назад в единое целое.
   
   Да, вспоминается – действительно, слились. На заднем сидении моей пыльной девятки. Видно, у небесных сил были ограниченные возможности.
   В смысле комфорта – для слияния страждущих сердец.
   И не совсем традиционным способом – который даже оказался совсем неплохим.
   
   ***
   - После этого я почувствовала к тебе сильное доверие, - призналась как-то Лиля.
   Чувствуется, наша сегодняшняя романтическая поездка на святой источник, находящийся неподалеку от исторического места лесного слияния, должна закончится вызовом спиритических духов прошлого.
   И повторным праздничным слиянием на заднем сидении.
   
   Маленький юбилей – шесть месяцев знакомства. Или семь. Или, даже, восемь. Видимо, происходить все будет на каком-то проселке. Неподалеку от источника, где, по рассказам Лили, ее муж, в тридцатиградусный мороз, пытался вылечить импотенцию – погружением в ледяную святую воду, и обмыванием членов.
   
   А кончилось все это жестокой простудой и простатитом. Вот, бедняга… Хоть и дурак – по большому счету.
   
   ***
   Я смотрю на дорогу, и мы несемся вдаль. Лилина рука царствует полновластно. У меня ощущение, что мы до поворота на источник все же и не доберемся. Свернем где-нибудь ближе. Или я просто кончу прямо на трассе.
   
   Вообще, зачем за таким простым делом, и так далеко тащиться?
   Видно – уродился я не романтиком.
   
   ***
   Кроме того, я вспоминаю, что по странному стечению обстоятельств, я возил именно на этот святой источник еще и Тулю.
   Она где-то про этот источник вычитала, и решила его посетить.
   
   Я не спорю – места красивые. Особенно – облагороженные местными бандитами, замаливающими свои грехи.
   И как только они не придумали еще - деньги за воду брать – ума не приложу.
   Ничего же личного: богу – богово, а кесарю – деньги.
   
   Но меня интересовали не святые мощи, а где бы тут найти укромное местечко в лесу – чтобы Тулю трахнуть. Не знаю почему – но очень хотелось.
   А когда, наконец, я отыскал какое-то, более или менее приемлемое, Туля страшно возмутилась. Оказалось – что это какой-то церковный праздник. А я – просто богохульник.
   
   Вот так все и рушится – самые лучшие намерения.
   
   Впрочем, она сама все жаловалась, что я не романтичная натура. А когда дело до дела дошло, когда я захотел стать хоть на один разок романтиком, на природу потрахаться – ничего не вышло.
   
   - Я же тебе не дешевая шлюха какая-нибудь, чтобы по кустам сношаться, – сказала мне в назидание Туля. – Отвези меня домой, пожалуйста. Мне надо переодеться еще успеть, привести себя в порядок. Мы сегодня собрались в новый клуб. Ты же, конечно, не пойдешь? – и это прозвучало утвердительно.
   Романтика… лучше в клубе, где-нибудь, в сортире… И не со мной, естественно.
   
   ***
   - Ты – не романтичная натура, - говорит ни с того, ни с сего Лиля, будто читает мои мысли. Только, как бы, в зеркальном их отражении – наоборот. - Давай где-нибудь тут остановимся – поближе к дому, а?.. Уж если так тебе не терпится. И мне – что-то прямо очень хочется. А воскресенье проходит. А мы - все куда-то тащимся…
   
   Ты тут местность знаешь – какой-нибудь проселок поблизости? А потом поедем обратно – где-нибудь пообедаем. А потом к тебе – продолжим.
   Ну его на фиг, этот источник. Не могу прямо, как подумаю, что время уходит, и мой дурак уже скоро вернется… Мешать будет.
   
   ***
   Вот, что странно – а мне кажется, что десять дней до его возвращения – довольно долгий срок. Сегодня же только еще – утро воскресения. Но мне очень нравится Лилин подход к делу. Я просто тащусь от него. В хорошем смысле слова. Мне бы тоже – побыстрее заняться любовью.
   
   ***
   …Однажды Лиля вдруг спрашивает меня:
   -Слушай-ка, а у тебя были девственницы?
   -Э… Какой-то странный вопрос, – отвечаю я. – Зачем тебе?
   -Ну, скажи... Любопытно...
   -Да я не помню…
   Мы как раз занимаемся любовью. И – как раз, остановились на самом интересном месте. Странные иногда женщины задают вопросы.
   Совершенно не относящиеся к делу.
   
   ***
   - Не помню…
   Я, конечно, вру.
   Вспоминаю кое-что. Одну подружку. Очень красивая девушка. С натуральными чудесными светлыми волосами. Из приличной семьи – театральных критиков. Сейчас – она известная актриса. И все такая же красивая.
   
   Иногда появляется на экране телевизора - после очередной премьеры. Хотя, у Ляли – так ее звали, вспомнил! - уже двое детей. Кажется. Или – трое.
   
   ***
   В ту удивительную пору мы довольно часто целовались вечерами в ее подъезде дома на Плющихе. Почти доходя до помутнения рассудка и поллюций.
   
   Нам было лет по восемнадцать. А вокруг был СССР. Секса вокруг не существовало. Официально. И в принципе, и в природе.
   
   Если он и был – только в кино. В совершенно идиотском индийском варианте.
   Или в порножурналах, подпольно попадавших сюда из-за границы.
   Или - за глухо закрытыми дверями.
   
   Или в подъездах. На самой верхней площадке – где двери на крышу. Где пыльно, пахнет кошками и еще какой-то дрянью. И грохочут лифтовые машины. Но это – не важно. Совсем неважно. Это совсем не мешает.
   
   А еще – очень удобными были скамейки в укромных местах ночных парков.
   
   ***
   Однажды мои родители уехали отдыхать. Оставив чуть ли не на две недели квартиру - мне на растерзание. Я ее - честно растерзал! Как и положено студенту, у которого появилась вдруг хаза.
   
   Странно – иметь квартиру хотя бы на вечер - тогда казалось счастьем неземным. Почти недостижимым. Совершенно несбыточным.
   А сейчас я уже несколько лет живу один, – и мне это кажется чем-то обычным, само собой разумеющимся.
   
   Я даже не замечаю того, что дома распорядок подчиняется только моему желанию. Хочу – буду один. Не хочу – не буду один. Дело настроения. И - как будто, так и было. Всегда.
   К хорошему привыкаешь быстро. Представить себе, чтобы кто-то постоянно тут крутился - просто невозможно. Даже – Лиля, как бы я к ней хорошо не относился. А наши отношения все туже завязываются, и меня это начинает серьезно беспокоить. И ее муж – тоже постоянно маячит угрозой на горизонте.
   
   ***
   Когда мои родители уехали на отдых, все и произошло. Не вдаваясь особенно в анатомические подробности нашей встречи – ничего путного из того, чтобы лишить Лялю девственности, у меня не вышло.
   Между прочим, попутно тогда же я и обнаружил, что у нее на - высокой и крепкой груди, между очаровательными холмиками, - растут светлые волосики. Меня это не смутило.
   Даже показалось забавным.
   
   На каком-то этапе нашей вечеринки - с родительским коньяком из вскрытого перочинным ножом бара, с сигаретами «мальборо» - оттуда же, и под музыку «Битлз» из портативного диктофончика «Филипс», мы прямо из танцев переместились в постель, разбрасывая по всей комнате одежду.
   
   ***
   На самом захватывающем месте, когда я уже с пятой, что ли попытки, наконец вошел в нее, Ляля вдруг почему-то страшно перепугалась.
   У меня было такое ощущение – будто сердце у нее колотится прямо в каждой части ее крепкого спортивного тела. И даже моя пятая неопытная конечность ощущает эти его толчки.
   И так оно стучало – ее сердце, что продолжать начатое было просто невозможно. И я решил отступить.
   
   Полежав немножко - тяжело дыша, будто после хорошей гонки, мы обнаружили, что умудрились измазать не только сбитую простыню, но и сам родительский диван. Это был удар явно ниже пояса. Простыню пришлось выбросить на следующее утро.
   А диван ночью же решили замывать стиральным порошком «Эра».
   
   Не знаю, выпускается ли сейчас эта штука. Но если да, могу ответственно заявить: она годится для чего угодно – но только не для стирки.
   Она даже не растворяется в воде!
   
   Пятна остались – навсегда. Их потом приходилось маскировать - от родительских глаз. Чем-нибудь, вроде пледа.
   
   ***
   Когда несколько лет назад я выбрасывал диван на помойку – он достался мне потом от родителей по наследству, - эти, пережившие все лихолетья моей интимной жизни, диван и пятна, вдруг напомнили о Ляле.
   
   Даже не очень сейчас понятно – почему мы расстались с ней тогда же - и очень быстро.
   Хотя, наверное, то, что я не довел тогда до конца начатое - просто уронило меня в ее глазах. Наверное, решила, что я - плохой мужчина. И потом, наверное, вспоминала, какое это неприятное занятие - лишаться девственности.
   
   Меня, думаю, она бы и не вспомнила сейчас – встреться мы на улице. Обошла бы меня стороной.
   Как моя бывшая жена – первая, не так давно.
   
   ***
   Сейчас под нами с Лилей уже другое, третье или четвертое поколение моих диванов. Не считая тех, что остались у моих бывших жен.
   Этот, последний, тоже уже прошел свой жизненный цикл, морально состарился, износился. Пришел в упадок. Но все как-то не совпадают - желание и возможности поменять его.
   А ведь из-за него даже интимный процесс нарушается, сволочи! Орет в неподходящий момент - девушек пугает.
   Да и у меня процесс - чуть не срывается.
   
   ***
   Лиля тем временем – мурлыкает, забыв, кажется, о своем вопросе.
   - Ты себе не представляешь, что сегодня со мной было. Просыпаюсь, а у меня в руке – член. Моего милого импотента. Что-то его осенило: если он ночью ко мне подсунется, вдруг и встанет. Вот ужас-то, представляешь?
   - Представляю… Ужас... Действительно… Не хотел бы я так проснуться. С членом в руке.
   - Так он у него и не встал, - победно сообщает Лиля. - Только меня разбудил, паразит, напрасно.
   
   ***
   …Интересно - думаю я, - когда я, наконец, понесусь покупать новый диван… Если когда-нибудь это и произойдет. И я понесусь покупать новый диван… А потом - понесусь на помойку. Выбрасывать этот диван понесусь… Так вот интересно: когда я буду его выкидывать – что я вспомню о Лиле? Глядя на следы наших любовных утех. Вспоминая его победные скрипы?
   
   ***
   До этого момента, мне кажется, еще, все-таки, далеко. Как я уже говорил, то денег нет, то лень просто… Да и диван жалко.
   У него уже есть своя биография. Довольно занятная, насыщенная событиями, а местами – просто темная.
   Как и его будущее.
   
   …Так, может быть, лучше, отстегнуть ремни. Расслабиться.
   Не пытаться заглянуть так далеко в будущее...
   А, просто, внимательнее приглядеться к настоящему.
   
   март 2006 – февраль 2007.
   
   © Copyright: Марко, 2006
   Свидетельство о публикации №2603260003
Дата публикации:16.02.2007 14:17