Пригородный автобус плавно движется по новенькому шоссе. Рано.
Прохладно. Остатки сна не спешат упорхнуть в проём неплотно сомкнутых
дверей, кружат перед глазами. Приятно дремать и чувствовать, как едва
поднявшееся солнце через запотевшее стекло протягивает к моей щеке
свою тёплую «ладошку».
Открываю глаза, – оказывается, народу в салоне прибавилось. Рядом со
мной приятная женщина, нарядная, «посеребрённые» волосы аккуратно
прибраны. Заметив, что я исподволь рассматриваю её, запросто сказала:
«Здравствуйте!». Этого достаточно, чтобы скоротать дальнюю дорогу за
интересным разговором...
Мы были уже почти подругами, когда подросток лет тринадцати впрыгнул
в гармошку дверей, споткнулся и грубо, громко вы¬ругался...
– Ну, кто из такого вырастет? – я традиционно задала этот, в принципе,
риторический вопрос.
– Человек, – спокойно ответила соседка.
– Да, вот только, какой? – не унималось моё, по большому счёту,
безразличное возмущение.
– А это от людей зависит, например, и от нас с Вами.
– ?!
– Я вам сейчас одну историю расскажу. Правдивую. Мы переехали из
города в деревню из-за моей Мариночки. Её бронхиты одолели; дочка
чахла на глазах, и врачи посоветовали избавить её от городских
«ароматов». Ну вот, купили домик на окраине, посадили огород, деревца
плодовые, корову привели. Ну, всё, как у порядочных крестьян. Причём, я
– инженер-конструктор, муж у меня – фотограф, эта агротехника для нас
была – дебри непролазные. Но мы старались, люди, всё же, грамотные,
«Приусадебное хозяйство» читали. Всё нормально. Вот только у Марины
друзей-подруг не было. Деревенские ребята давно меж собой
передружились, своими стайками собирались, а моя как-то ни к одной из
них не прилепилась. Выйдет, бывало, во двор, с Барбосом поиграет, на
крылечке посидит и обратно домой. Вдруг однажды слышу – Маринка в
голос смеётся, заливается прямо! Что за чудеса? Я из кухни во двор
вынырнула, а мою царевну Несмеяну какой-то рыжий, ободранный
паренёк верёвками вяжет.
– Маринка, помощь нужна? – осторожно спросила я, не совсем понимая
происходящее.
– Не, мам, Борька сам справится! – и уже к нему, – Крути, давай, крепче, а
то вырвусь и усы твои вы¬деру!
Усов у Борьки я, как ни старалась, не разглядела, поэтому спросила:
– Боря, а тебе усы нужны?
– Конечно, я же Бармалей!
Только я начала что-то соображать, как на крылечке дома напротив
выросла грозная фигура соседки Раисы. Она брезгливо сморщила своё
обвислое лицо и поманила меня к себе пухлым чумазым пальцем. Я
переместилась к ней, она ухватила меня крепкой пятернёй за локоть,
тряхнула хорошенько и хриплым шёпотом стала шуршать прямо в ухо:
–Ты чё, одурела, мать?! Ты знаешь это кто? Это же Бармалей! Борька
Емелев! Ну?! Это же первый разбойник в деревне! Слушай, чё я те говорю!
Гони его от Маринки! Его со всех дворов гонют, как прокажённого. Он вор,
да! Грабитель! У его родители – проститутки оба! Ну, Гришка с Катькой,
слыхала? Услыхаешь ишо!
Тем временем процесс скручивания рук был завершён. Маринка кричала
во всё горло:
– Мамочка, тебе дочка нужна? Если я тебе дорога, скорее давай выкуп!
– Уважаемый Бармалей, – обратилась я к рыжему вымогателю, – не
согласитесь ли Вы принять в качестве выкупа пару горячих пирожков?
– Согласюсь, давай! – моментально среагировал Борька.
–Тогда прошу пожаловать на кухню. Там у нас ещё и горячий чай имеется.
Бармалей бросил пленённую посреди двора, а та от смеха на последнем
дыхании заверещала:
– Развяжи меня, я тоже пирожка хочу!
Я отцепилась от тёти Раи и, уже оказавшись на своей территории,
услыхала вслед:
– Тю, дура ты, мать, дура! Нет бы меня на чай пригласить, она этого
басурмана прикармливает! Да я б ему, оглоеду, корки горелой не дала.
Век не забуду, как он тогда по ней глазами полоснул. Мне не страшно
стало, а прям вот – больно! Зверёк затравленный...
В общем, полюбили мы его. Это я не к тому Вам рассказала, чтоб Вы
думали, какая я хорошая. Это я к тому, чтоб мы всегда думали, что другой
человек тоже может быть хорошим, если о нём так думать. Ох, наговорила
целый короб философий!
Народ с задних мест стал подтягиваться к выходу. Возле нас остановилась
молодая женщина и, коснувшись плеча моей собеседницы, сказала:
– Мама, нам выходить.
– Да, Мариночка. А где ребята?
– Тут мы, – статный рыжеволосый мужчина держал на руках маленькое
«солнышко».
– Боря, сынок, поправь Бармалейчику кофточку, а то на улице свежо ещё,
– женщина сказала это нарочито внятно, повернулась ко мне, подмигнула
и, улыбнувшись, подытожила, – Вот так-то.
Конечно, я сейчас не дословно передала вам тот мимолётный разговор,
что-то, наверняка, упустила, а что-то «дорисовала» собственным
воображением. Но на них, на этих «бармалеев», с того самого солнечного
утра я стала смотреть по-другому и уже совсем с иной интонацией задаю
себе при этом всё тот же вопрос:
–Ну, кто из такого вырастет?
|
|