Часть 1. Славяне.
Великое переселение народов, начавшееся в IV веке нашей эры, поселило
на Восточно-Европейской равнине многочисленные племена славян, у
которых не оказалось своего Моисея, и они разбрелись в разные стороны
от своих восточных границ по соседству с волжскими булгарами до
западных, где соседями оказались германцы, и от северной границы с
жителями Скандинавии до южной — с византийскими греко-ромеями.
Одни считали, что славяне — это потомки скифов, азиатов с раскосыми и
жадными глазами, научившихся у хитрых греков округлять глаза и
придавать взгляду простоту и наивность. Другие — что славяне — это
потомки Словена, тоже чьего-то потомка. Но и те, и другие были согласны
в одном: славяне — это славяне. Согласны с этим были и сами славяне, и
поэтому не претендовали на другие названия — ни франков, ни ромеев,
ни сарматов... Но, оставляя за собой общее родовое название, славянские
племена назывались по-разному: одни заняли равнину и назвались
полянами; другие решили, что раз они в кровном родстве с остальными, -
значит, надо назваться кривичами; третьи назвались лютичами, поставив
всех в тупик: то ли с цветком лютиком название связано, то ли с
характером лютым, звериным...
Славяне пахали землю, ловили рыбу и девушек из соседних племен.
Породнившиеся таким образом племена составляли союзы племен,
которые, наверное, хотели, но никак не могли породить государство.
Так прошло двести лет.
За это время в Западной Европе образовались варварские
королевства, в Скандинавии появились викинги, а по соседству с
славянским племенем полян — Хазарский каганат.
Хазары пришли к полянам и сказали: давайте нам дань. Поляне
посовещались и решили дать, что было без надобности. Без надобности
оказались мечи, что между делом ковали кузнецы, надеясь, что они когда-
нибудь понадобятся. Мечи отдали хазарам, и сразу же заказали кузнецам
новые, чтобы было что отдать в следующий раз. Так у днепровских славян
развивалось кузнечное дело.
Хазары, обнаглев, кроме мечей стали требовать еще по белке с дыма.
Поляне развели костер на берегу Днепра, и когда пошел дым — дали
хазарам белку. И пообещали, что в следующем году еще дадут, и потом —
тоже. И так и платили хазарам дань до середины IX века.
В это время к другому славянскому племени — ильменским словенам,
- повадились шастать варяги. Одни считают, что варяги — это потомки
скандинавских викингов, другие — что это сами викинги. Ильменские же
словене считали варягов варягами, и общались с ними без толмачей и
Яндекс-переводчика.
Поездив по пути из варяг в греки и узнав, что хазары берут дань с
полян, варяги захотели брать дань со словен и пары-тройки соседних
племен. И тоже стали брать по белке с дыма. Словене и пара-тройка
других племен пару лет подавали-подавали дань, а потом посовещались и
решили, что если каждый год по белке отдавать, то к тысячелетию
празднования предстоящего образования Древнерусского государства
никаких белок не напасешься, и не дали варягам дань, сказав им: «Идите-
ка вы... за море!». А так как никто не знал, за какое, - все склонились над
картой. Одни говорили - «За это!», другие кричали: «За то!». Варяги же
тем временем убрались подобру-поздорову, все так поняли — за море.
Правда, никто не знает — за какое, поскольку не проследили, занятые
своими разборками.
Так и не разобравшись с картой, разрезали ее на пятьдесят четыре
части и нанесли на них четыре масти — по числу племен, участвовавших в
изгнании варягов. И сразу же перессорились по поводу того, чья масть
козырная. А не сойдясь во мнениях, пошли искать варягов, чтобы те
рассудили по совести - кому на славянских землях государство
основывать.
Часть 2. Бедный Рюрик!
Причиной образования Древнерусского государства послужило изгнание
варягов восточными славянами в 862 году и призвание варягов теми же
славянами в том же году.
По свидетельству неизвестного арабского историка IX века Рахита иль
Лукума, жившего в то время в шалаше на Ильменском озере, в один
погожий день мимо него, громко споря, прошло пятьдесят четыре
восточных славянина с картами в руках. Точнее, прошло, но остановилось
метрах в трех от его шалаша, топчась на месте и рассматривая свои карты.
Они искали каких-то варягов, которых только что сами изгнали за какое-
то море – не то Русское, не то Варяжское… Один из славян кричал, что
варяги не могли далеко уйти, и искать их надо на другом берегу
Ильменского озера, в крайнем случае – Ладожского, которое не местные
варяги вполне могли принять за море. Но его никто не слышал, так как
кричал он на языке глухонемых, который из всех проходивших здесь
славян знал один лишь араб. Другой славянин, то ли чудин, то ли мерин,
убеждал остальных, что варягов хлебом не корми – дай наняться в
телохранители к византийскому базилевсу, и чтобы найти варягов – надо
идти в греки. Но его никто не слушал, так как мысль, что их варяги могли
стать обычными наемниками, казалась славянам кощунством. Не
послушали и третьего, доказывавшего, что варягов надо искать на
финской границе; и четвертого, ссылавшегося на текст утерянной
летописи, утверждавшей, что варяги живут на южном побережье
Балтийского моря, а значит, надо просто плыть вдоль берега этого моря на
запад… Послушали пятого, сказавшего, что варяги могли уйти только за
свое, Варяжское, море, а значит, искать их надо или у свеев, или у данов,
а может – у урманов; при этом он, подобно Архимеду, начертил прутиком
на песке большой овал, назвав его Варяжским морем, и провел длинную
линию от его юго-восточной части к северо-западной, назвав ее
диагональю, что вызвало большой респект и уважуху со стороны менее
образованных сородичей, и они, вернувшись к арабскому шалашу, тут же
разобрали его на нужды зарождавшегося русского флота, расплатившись с
Рахитом спасенной от варягов белкой.
Прадедом русского флота стала небольшая ладья под парусом, в
которой поместились четыре славянина: мерин, чудин, кривич и словен.
Поместился в нее и араб, скинувшись толмачом и летописцем.
Оттолкнув ладью от берега, остальные славяне сели играть в карты и
ждать у моря погоды.
Погода была не очень, компаса у мореплавателей не было, и четыре
славянина и араб плыли в ладье по ветру, надеясь, что плывут в верном
направлении.
Рахит иль Лукум закончил писать свою историю раньше, чем начал,
отчего осталось неизвестным время нахождения посланников в пути и
место, где они пристали к берегу. Зато известно, что своих варягов они не
нашли, а нашли других – называвшихся русью, как другие называются
свеями, а еще другие – данами. Но свеи и даны не говорят по-русски, а
русь говорила, и обрадованные этим обстоятельством славяне сразу
позабыли, за чем пожаловали. И вместо: «Рассудите, люди добрые, кто из
нас более других достоин масть держать», - выдали: «Много белок в
наших лесах, а охранять их некому. Приходите хоть вы, люди добрые,
пока не понаехали варяги разные да не понашили себе шапок беличьих».
Попытка в дальнейшем свалить вину за эту фразу на Рахита – мол,
неправильно перевел, - провалилась ввиду того, что толмач в переговорах
не участвовал. Слабым оказался и довод, что, мол, варягам русским
языком же было сказано, а они поняли по-своему…
В общем, как бы то ни было, а в родные места посланники вернулись в
сопровождении варяга Рюрика и всей его руси вместе с Трувором и
Синеусом, которых одни считают братьями Рюрика, а другие – его «своим
домом» и «верной дружиной».
Правда, у тех, кто считает Синеуса и Трувора братьями Рюрика, есть
железный аргумент: Синеус был направлен Рюриком в Белозерск, а
Трувор — в Изборск; сомнительно, чтобы Рюрик остался в Ладоге без
домочадцев со скарбом и без дружины.
Правда, есть и еще одно мнение: не было никакого Рюрика с братьями, а
рассказ о них — не более, чем красивая легенда. Правда, у тех, кто не
согласен с этим мнением, есть железный аргумент: Рюриковичи-то были! И
мало, что были — и сейчас есть; только это уже совсем другая история.
Летопись же сообщает, что через пару лет после прибытия к
восточным славянам Синеус и Трувор скончались, а еще через дюжину лет
скончался и Рюрик, оставив после себя княжескую власть и малолетнего
сына, которого одни называют Игорем, другие — Ингваром, третьи —
вообще не сыном Рюрика, но все сходятся в одном — мальчик был. И был
он княжеского рода. И у тех, кто считает Игоря сыном Рюрика, есть
железный аргумент: если бы он был сыном другого князя, об этом знала
бы «вся русь»; а «вся русь» об этом не знала.
Через много лет после смерти Рюрика начались споры о том, какого
же рода-племени был этот достойный варяг. Одни причисляли его к свеям,
другие – к данам, третьи – к прочим норманнам. Сами норманны Рюрика
за своего не признавали, и, в отличие от английских королей,
объявлявших себя законными государями Франции, претензий на
российскую корону не предъявляли. Была, правда, одна попытка отыскать
останки Рюрика в резиденции датских королей Эльсиноре; при
археологических раскопках в окрестностях замка был найден
человеческий череп, который руководитель экспедиции Хамлет Датский
поспешил объявить черепом русского князя, театрально воскликнув при
этом: «Бедный Рюрик!»; но принимавший участие в раскопках английский
специалист У.Шекспир установил принадлежность черепа некоему Йорику
– шуту одного из датских королей. Убедившись в отсутствии русского
Рюрика на своей территории, датчане потеряли к нему интерес, и в
дальнейшем к этой теме не возвращались.
Российская историческая наука, опираясь на «скандинавское»
звучание имен русов, участвовавших в заключении договоров с
византийскими императорами в Х веке, и на археологические данные,
доказывающие присутствие скандинавов в VIII-X веках в
восточнославянских землях, относит Рюрика к жителям Скандинавского
полуострова. С наукой можно не соглашаться, но спорить с ней тяжело…
Часть 3. Первые Рюриковичи.
После смерти Рюрика власть перешла к его шурину Олегу, который
прославился тем, что прибил щит на врата Царьграда и принял смерть от
своего коня. Между делом он успел обозвать Киев матерью городов
русских, отмстить неразумным хазарам и возвестить о предстоящем
приходе к власти князя Игоря Рюриковича, за что и прозвался Вещим.
Игорь прославился меньше: потерпев поражение в войне с Византией и
заключив в 944 году кабальный договор с византийским императором, он
был убит в земле древлян, как было официально объявлено – при попытке
сбора лишней дани. Смерть Игоря позволила его вдове Ольге стать
регентшей при малолетнем сыне Игоря Святославе, но не позволила ей
выйти замуж за древлянского князя Мала, что говорит о ее
непричастности к смерти Рюриковича.
По не сохранившемуся свидетельству княжеского дружинника Горея
Безъязыкого, причастными были воеводы Свенельд и Асмуд, ставшие
ближними боярами княгини Ольги и воспитателями княжича Святослава.
Принеся Ольге весть о гибели мужа, они требовали от нее сожжения
Искоростеня с той же настойчивостью, с которой Катон требовал от
римского сената разрушения Карфагена.
Ольга и сама была не прочь показать древлянам, ху ис ху, и, не
откладывая дело в долгий ящик, сожгла древлянскую столицу. Попутно,
как сообщают летописцы, она пидманула сватавшегося к ней князя Мала,
засыпав землей одних его послов, запарив до смерти других и в усмерть
опоив гостей, собравшихся на свадебный пир. Правда, злые языки
утверждают, что история со сватами произошла задолго до Ольги и совсем
в других землях, и три эпизода Ольгиной мести древлянам – чистой воды
плагиат со стороны летописцев, но это – дело злых языков. Злых, пока не
доказано иное.
После Искоростеня Ольга прошлась с дружиной по всей Русской
земле, завершив строительство Древнерусского государства, и совершила
вояж в Византийскую империю, где приняла христианство, пидманув еще
и посватавшегося к ней византийского базилевса. Правда, злые языки
(или добрые?) утверждают, что эта история – чистой воды выдумка, что
Ольге в год крещения было далеко за шестьдесят, и базилевс, хоть и был
христианином и поклонялся святым мощам, - все же не настолько
поклонялся, но и это – дело злых (или не совсем злых?) языков.
Приняв христианство, Ольга хотела вручить его своему сыну
Святославу. Правда, и здесь нашлись языки, подсчитавшие, что в
предполагаемый год рождения Святослава Ольге было около пятидесяти
пяти лет, и что, скорее всего, Святослав был сыном другой Ольги, которая
тоже побывала в Царьграде, но на два года то ли раньше, то ли позднее
официальной вдовы Игоря, да и звалась не факт, что Ольгой: некий
иноземный хронист называет её Еленой. Чтобы внести ясность в этот
спорный вопрос, отметим, что языческая вера князя Игоря разрешала ему
иметь нескольких жен, что он наверняка и делал, и княгиня Ольга была
вправе называть Святослава своим сыном в двух случаях: либо она
действительно была его матерью, либо она заменила ему мать.
Как бы то ни было, Святослав был во многом послушен Ольге, только
вот христианство принимать никак не хотел. Но, даже оставаясь
язычником, он не забывал о правилах хорошего тона, и ко всем своим
оппонентам обращался на «Вы».
В отличие от своего отца, старавшегося не афишировать свои браки,
Святослав Игоревич не скрывал от потомков ни Предславу, ни Малушу, ни
их и своих детей, и когда последние подросли – рассадил их по разным
городам и ушел воевать на Дунай. Там он нагнал страху на всю
Византийскую империю в целом и на ее императора Иоанна Цимисхия в
частности, и заключил с ним мир, держа в руках весло и потрясая чубом,
который одни историки считали знаком его высокого происхождения,
другие – символом власти над печенегами, а третьи – признаком
происхождения князя от запорожских казаков. Одно из этих
предположений было опровергнуто печенежским князем Курей, напавшим
со своей ордой на возвращавшегося в Киев Святослава и снявшим с него
скальп вместе с черепом. Два других пока никем не опровергнуты, и,
вероятно, одно из них – правильное. Итогом
деятельности первых Рюриковичей стало создание Древнерусского
государства, известное в истории как Киевская Русь. Правда, сами
Рюриковичи об этом не знали.
Часть 4. Крещение.
В 70-х годах Х века по Руси разнесся слух, что по пути из Болгарии
на Русь не Святослав отправил Свенельда с конной дружиной степью в
Киев, а Свенельд сам увел всю конницу, оставив князя на Днепре как
подарок печенегам. Сопоставив этот слух с фактом гибели своего деда
Игоря, при котором, как известно, воеводой был тот же Свенельд,
княживший в Древлянской земле Олег Святославич немедленно внес
Свенельда и его потомство в «черный список».
Потомством Свенельда был его сын Лют, названный так то ли для
устрашения будущих врагов, то ли по родовой принадлежности к племени
лютичей, из коего, получается, вышел варяг Свенельд.
Каким образом Люта, служившего киевскому князю Ярополку,
занесло поохотиться в лесах Олега Святославича, - доподлинно не
известно. Известно только, что Олег очень не любил, когда кто-то
охотился в его заповедниках, а тем более, если этот кто-то — Лют
Свенельдич.
Олег убил Люта; Ярополк убил Олега; Владимир убил Ярополка и
женился на его вдове, через несколько месяцев родившей Святополка,
которого Владимир назвал своим сыном, но который сам себя считал
Ярополчичем.
До единокровного брата Ярополка Владимир убил еще полоцкого
князя Рогволода, дочь которого Рогнеда отказалась стягивать с него
грязные сапоги, намекнув при этом на не совсем дворянское
происхождение князя от ключницы Малуши. Но Малушин брат Добрыня,
не имевший ничего общего с богатырем Добрыней Никитичем, но имевший
доказательства происхождения Малуши от древлянского князя Мала,
обосновал бесспорность прав Владимира на Полоцк и на Рогнеду, которая,
таким образом, стала первой женой будущего святого, и родила ему сына
Ярослава, который позднее попортит отцу кровь, мстя за убитого деда.
Бракосочетание стало излюбленным занятием Владимира, и он в
ближайшие несколько лет женился еще раза три, обзаведясь по пути
несколькими сотнями наложниц, помещаемых на княжеских дачах.
Вставая ни свет, ни заря, Владимир колесил с восточных окраин Руси до
западных, от одной жены к другой, за что получил в народе прозвище
«Красно Солнышко».
Около 988 года князя занесло в византийский город Корсунь, где он
надумал жениться на сестре византийского базилевса Анне. Но базилевс
дорожил репутацией сестры и престижем империи, и согласился выдать
Анну за Владимира лишь в обмен на военную помощь против
забастовавших патрициев и принятие Русью и лично Владимиром
христианской веры из рук византийского патриарха. К тому времени
Владимир и сам подумывал о введении в государстве единоверия, а то
одни поклонялись Перуну, другие — Хорсу, третьи — Семарглу, и не было
среди россиян духовного единства, и не все знали, что княжеская власть
дана от Бога.
И Владимир крестился, женившись на Анне и отпустив своих жен и
наложниц кого куда: кого — в монастырь, кого — замуж за бояр, а кого —
еще куда.
Вслед за князем крестилась и Русь. Но если Киев был крещен водой,
то Новгород — огнем и мечом, поэтому духовное единство возникло не
сразу; но к этому относились как к свадьбе по уговору: мол, стерпится —
слюбится.
И начались у князя новые заботы: то Святополка на польской
принцессе женить, а потом его же, окаянного, вместе с женой под арест
сажать, чтобы не плели по углам заговоры всякие; то полевые укрепления
возводить от печенегов, а потом сына Бориса с дружиной отправлять
ловить этих самых печенегов, невесть как просочившихся на Русь сквозь
эти укрепления; то рать собирать против Ярослава, отказавшегося слать в
Киев налоги из Новгорода...
Заботы ли чрезмерные подточили здоровье Великого князя; годы ли
почтенные по тем временам, когда дожить до сорока лет считалось тем же,
что видеть мамонта; виночерпий ли нарушил правила хранения вина,
отчего оно приобрело опасность для здоровья... Так или иначе, князь
Владимир умер, не оставив завещания, что свидетельствует о внезапности
его кончины, но не свидетельствует о ее характере.
Часть 5. Карусель.
По русскому обычаю, место князя занимает его сын. Если сыновей
два и больше — то старший сын. Святополк не считал себя сыном
Владимира, но был старшим среди Рюриковичей, и счел себя вправе
занять киевский стол сразу после смерти отчима. Свои права он подкрепил
убийством Бориса, Глеба и Святослава, из которых двое первых стали
святыми, а третий — нет, так как попытался бежать вместо того, чтобы
ждать, когда зарежут. Через двести лет
после смерти Бориса и Глеба свет увидела так называемая «Эймундова
сага» о похождениях бравого солдата швей... шведа Эймунда, воевавшего
во главе варяжской дружины на стороне русского князя Ярицлейва против
некоего Бурицлава, которого некоторые исследователи отождествляют с
князем Борисом. Согласно этой саги, Бурицлав был убит Эймундом по
предварительному сговору с Ярицлейвом, из чего был сделан вывод о
непричастности Святополка к гибели братьев, а данное ему летописцем
прозвище «Окаянный» на самом деле означает «охаянный», то есть
оклеветанный. Летописный рассказ об убиении братьев и в самом деле
выглядит не слишком натурально, и сильно напоминает бразильский
сериал со слезами и соплями, но целью его автора было не стремление в
завуалированной форме перевести стрелки на Ярослава, а придание
братьям образов страстотерпцев, с христианским смирением ждущих
спешащей к ним смерти. Предслава разбудила
Ярослава, Ярослав ударил в вечевой колокол и разбудил новгородцев,
новгородцы ударили на Киев и прогнали Святополка за границу, к его
тестю, польскому королю Болеславу, которого некоторые другие
исследователи отождествляют с Бурицлавом из «Эймундовой саги»,
оговариваясь при этом, что в описании гибели последнего от руки
Эймунда допущена именная ошибка: на самом деле Эймунд убил не
Болеслава, а Святополка. Правда, описание убийства Святополка в
скандинавской саге практически идентично описанию убийства Бориса в
русской летописи, но это уже на совести не русских плагиаторов...
Болеслав тоже ударил, и тоже — на Киев, прогнав из него Ярослава.
Потом Святополк прогнал Болеслава, потом Ярослав — Святополка, потом
Мстислав побил Ярослава, но прогонять не стал, а потом умер, и прогонять
стало некому. И Ярослав от нечего делать повыгонял печенегов с Руси,
понастроил церквей, понаписал «Русской правды», повыдавал дочерей
замуж за иностранцев и понасадил сыновей по городам русским,
определив, что когда умрет киевский князь, его место займет
новгородский князь, место которого займет ростовский, а его — туровский,
и так далее по старшинству... Мудрено как-то показалось это люду
русскому, и прозвали люди русские Ярослава «Мудрым».
И закрутилась карусель, набирая обороты по мере почкования
потомков княжеских: сел в Киеве Мстислав Ярославич, за ним очередь
занял Изяслав Ярославич, из-за которого Святослав Мстиславович и Олег
Святославич выглядывают, а за ними — остальные Рюриковичи, из
которых некоторые по летам уже в два раза старше своего двою-
троюродного брата Великого князя киевского, а некоторые — вообще его
дядья, которым не по чину занимать место в каком-нибудь Турове, а как
минимум в Новгороде княжить надо...
От обид словесных к делу перешли: утром очередной наследник
приезжает из Новгорода в Киев, вечером его оттуда прогоняет «старший»
князь из Суздаля, посуливший киевским боярам выгоды немалые за
признание его прав на первенство; возвращается князь изгнанный в
Новгород, а там уже ростовский князь сидит, которому тоже ехать некуда,
так как суздальский стол, освободившийся после «старшего» князя, занял
его пятилетний племянник, за которым его мать неуступчивая и дружина
верная, а то и ополчение народное, в доброго князя верящее.
Позвенев мечами, освободят князья свой род от лишних
Рюриковичей, снова поживут в мире, пока на всех городов хватает, да
вера христианская не позволяет кровь лить; между делом повоюют с
половцами, сменившими печенегов, или с литовцами, никого не
сменившими, да объявят Владимир стольным городом; и - вновь друг на
друга идут. И дошли до тринадцатого века.
Часть 6. Нашествие.
Сгибаясь под тяжестью ига, которое он нес на Русь, Бату-хан с
тоской размышлял о том, что в каком-нибудь двадцать первом веке
найдутся историки, которые будут отрицать само его существование,
утверждая, что не было никакого Батыя, перебившего стоявших на его
пути русских князей, а был некий батька, примерно наказавший
отбившихся от рук младших родственников, и не кочевую Орду привел он
на Русь, а рыцарский орден из какой-нибудь Палестины...
Еще немного – и Батый вернул бы татарское войско в монгольские
степи, но темник Субэдэй, мечтавший на старости лет совершить турне по
Золотому кольцу России, убедил хана продолжить поход, сказав, что и в
двадцать первом веке россияне будут возводить деревянные постройки,
называя их татарским словом «сарай» - «дворец». Признав аргумент
убедительным, Батый поинтересовался еще мнением темника по вопросу о
том, что могут ведь и вообще отрицать наличие самого ига… Никто ведь,
кроме них двоих, да еще вон немого китайского стенографиста, не видит,
какое оно громоздкое… Старый лис Субэдэй нашелся и здесь: «Нам, хан,
лишь бы до Руси его донести, а там в СМИ пропиарим, археологов
привлечем, историков… Дань наложим – чем не иго? Кому мало покажется
– Неврюя нашлем с его ратью, Мамая натравим… Хотя нет, Мамая не стоит:
он все иго испортит… Эй, Ши Лиц! Хорош свои иероглифы выводить,
плесни-ка нам с ханом кумыса... Нам с ним молоко полагается за
вредность... Скажут, что нам завоевывать Русь помогал князь Ярослав?
Пусть говорят. А мы еще слух пустим, что ты своего сына Сартака с
войском отправил помогать сыну Ярослава Александру бить немцев на
Чудском озере. Скажут, что не могли татары скрытно подойти к стану
великого князя владимирского на реке Сити? А с чего они взяли, что не
могли? А мы там всю русскую рать вместе с князем положим, чем не
доказательство? Скажут, что не могло большое конное войско прокормить
коней зимой? А мы — прокормим. Зато зимой на Русь еще ни один степняк
не совался, нас там по весне будут ждать, никак не сейчас...».
Рискуя жизнями себя и еще двоих китайских товарищей, Ши Лиц
переправил копию стенограммы в Рязань, но там разбираться в китайской
грамоте было некому, и копию вместе с носителями отправили во
Владимир великому князю Юрию Всеволодовичу. Юрий Всеволодович
повертел ее в руках, полюбовался замысловатыми иноземными узорами,
и, наградив китайцев орденом Дружбы народов, отправился на зимнюю
рыбалку. В это время татаро-монголы, ломая копья и кости, полезли на
стены Рязани...
Три месяца спустя, разорив рязанские и владимиро-суздальские
земли, войско Батыя устремилось к Новгороду, но в ста верстах от него
было остановлено весенней распутицей и немцами, приславшими хану
грамоту папы римского, в которой сообщалось, что новгородские земли
находятся в сфере внешнеполитических интересов римско-католической
церкви, и дальнейшее продвижение скуластых монгольских нукеров на
север Руси приведет их к столкновению с мордастыми тевтонскими
рыцарями. А до этого ведь еще нужно было взять Новгород с его
плечистыми варяжскими потомками... А за время вояжей по Северо-
Восточной Руси монгольское войско поредело чуть не на половину... Тут
весьма кстати заныл старина Субэдэй, что промерз в этих северных землях
до мозга костей, пора уже на юг махнуть, на санаторно-курортное
лечение... И облегченно вздохнувший Батый приказал поворачивать
морды коней на юг.
По пути на юга Бату-хан вознамерился осмотреть
достопримечательности небольшого города Козельска в Черниговском
княжестве, но жители города наотрез отказались распахнуть перед ханом
ворота, и Батый семь недель простоял под ледяными валами и
деревянными городскими стенами, на которые не могли взобраться
лучшие альпинисты его армии. Когда очередной скалолаз, гремя костями,
съезжал с высокой горки к ногам хана, тот, вздрагивая, бормотал как
заклинание: «Злой город, злой...». .
Двадцатого марта одна тысяча двести сорок второго года в сарай регентши
Дорегене-Хатун в Каракоруме с берегов Адриатического моря было
отправлено письмо Бату-хана с поздравлениями по поводу кончины ее
мужа великого хана Угэдэя и перечислениями стран и народов, виденных
монголами во время их западноевропейского вояжа. Заканчивалось
письмо посткриптумом: «Имеется подозрение, что наш стенографист Ши
Лиц — русский разведчик и руководитель так называемой «Желтой
капеллы». Однако доказать данный факт не представляется возможным,
так как на допросах он молчит ввиду врожденной немоты, а написанные
его рукой шифровки не смог прочитать ни один специалист по китайским
иероглифам.».
Часть 7. О, жизнь! Ты — спорт!
15 июля 1240 года князь Александр Ярославич в бою без правил на
берегу реки Невы нанес поражение шведскому ярлу Биргеру, за что
получил почетную берестяную грамоту, именной кубок и прозвище
«Невский».
5 апреля 1242 года на льду Чудского озера состоялись первые
зимние Олимпийские игры. В них приняли участие приглашенные
новгородцы и не приглашенные, но сами напросившиеся тевтонские
рыцари. Русские получили «золото» в стрельбе из лука, фехтовании на
мечах и в гонке преследования. Немцам не было равных в синхронном
плавании и беге.
В 1374 году в золотоордынской столице Сарай-Берке запылал
олимпийский огонь, доставленный новгородскими ушкуйниками на их
знаменитых байдарках.
8 сентября 1380 года на состоявшемся на Дону первенстве мира по
легкой атлетике в дисциплине «Марафонский бег» с большим отрывом
победил монгол Мамай. «Как жаль, что я — не Бегич!», - воскликнул он на
старте в знак уважения к своему земляку мурзе Бегичу, за пару лет до
этого в несколько прыжков преодолевшему реку Вожу и умершему не то от
переизбытка чувств, не то от столкновения с каким-то острым предметом.
Впрочем, на финише Мамаю повезло: он столкнулся с неким Тохтамышем,
который сделал из него Бегича.
И, наконец, в ноябре 1480 года состоялся финальный матч между
ледовыми дружинами России и Золотой Орды на реке Угре. Основное
время и овер-тайм закончились с нулевым счетом, но в серии буллитов
блестящую победу одержала российская сборная. Сразу после матча
главный тренер ордынцев Ахмат подал в отставку. По решению
международного спортивного комитета Россия получила первое место в
номинации «Открытие века».
Часть 8. Слово и дело.
Вначале было слово. И слово было «дай!». Все чего-то хотели:
константинопольский патриарх хотел власти, крымский хан - денег,
шведский король - Кемску волость...
В такой непростой обстановке 25 августа 1530 года в семье простого
русского великого князя Василия III родился сын Иван. Рано оставшись
сиротой, Иван долго терпел тычки со стороны знатных бояр Шуйских из
рода Новгород-Северских Рюриковичей, считавших себя знатнее какого-то
захудалого московского самодержца. Наконец, терпение его кончилось, и
он пошел бить челом в Успенский собор, где митрополит Макарий
нахлобучил на него шапку Мономаха со словами: «Царем будешь!».
И началось дело.
Вернувшись из собора, Иван так грозно взглянул на бояр, что тем
стало страшно. А тех, кому не стало, Иван приказал казнить. И еще
приказал передать Пушкину, когда он родится, слова «С молоду был
грозен он», чтобы как-нибудь использовал в «Сказке о золотом петушке».
Как выяснилось позднее, Пушкин хотел писать историю России, и
использовать эти слова в главе о Иване IV; но государево слово — закон,
и пришлось написать сказку.
Слух о грозном русском царе прошел по всей Европе. Стараясь
догнать и обогнать его по части всяких строгостей, французский король
Карл устроил гугенотам Варфоломеевскую ночь, английская королева
Мария заработала прозвище «Кровавой», а ее муж и по совместительству
испанский король Филипп приговорил к смертной казни всю Голландию
(правда, на всех голландцев палачей не хватило, но все-таки число
убитых значительно превысило число жертв Ивана Грозного).
Но Грозный не был бы Грозным, если бы позволил обойти себя без
всякой компенсации. И он взял Казань, Астрахань, погромил Ногайскую
орду, и дал понять атаману Ермаку, что не будет возражать против
присоединения к России Сибирского царства.
Пока Иван IV брал Казань и Астрахань, какой-то самозванец взял
квартиру известного на всю Европу стоматолога Шпака, к которому
приезжали вставлять выбитые в боях зубы братья-рыцари из Ливонского
ордена.
Шпак написал жалобу братьям в Ригу и папе в Рим, те предъявили
Грозному претензию, на которую тот ответил, что Казань и Астрахань
брал, а Шпака не брал; попутно царь выразил свое негодование по поводу
этой предъявы, и забил братьям стрелку на Балтийском побережье.
У Ливонского ордена не хватило сил воевать с русским царем, и на
помощь братьям пришли шведы и поляки. Война, чуть было не
окончившаяся в год своего начала, затянулась на двадцать лет.
Царь не сразу понял, почему его победоносная армия перестала
одерживать победы, и заподозрил измену. Вновь с лобного места горохом
посыпались боярские головы, а Иван, взяв отпуск за счет казны, уехал из
Москвы в Александровскую слободу. Там царь создал партизанский отряд
«Опричь», назначив его комиссаром Малюту Скуратова, а начальником
штаба - родственника по женской линии Бориса Годунова.
Отряд храбро боролся с внутренними врагами царя и Отечества, но
оказался не пригодным к битве с внешними, стремясь при первом удобном
случае уйти в глухое подполье. Поняв, что не с теми связался, царь
распустил отряд, решив, что лучше быть царем, чем партизанским
командиром.
У Ивана Грозного было три сына. Старший, тоже Иван, умер при
жизни царя. Некоторые считали, что — от попавшего в висок царского
посоха. В доказательство приводили картину, написанную Ильей Репиным,
где царь держит на руках истекающего кровью Ивана-царевича; но
позднее было установлено, что картина была написана не с натуры, а
следовательно, документальным свидетельством исторического события не
является, и доказательством убийства быть не может. Да и, действительно,
трудно поверить в то, что царь, пусть даже и в ярости, старался проломить
голову родному сыну, а тот с христианским смирением подставлял под
удары виски и макушку, чтобы родителю было удобнее...
Средний сын, Федор, стал царем после смерти отца, но, поскольку
склонности к державному делопроизводству не имел, привлек к этому
делу Годунова, уже имевшего опыт руководящей работы при Иване IV.
Младшего сына Грозного, Дмитрия, рожденного последней женой
первого русского царя, чтобы не мешался под ногами у взрослых дяденек,
вместе с матерью отправили жить в город Углич.
Часть 9. Аз есмь царь!
Смерть малолетнего царевича Дмитрия в Угличе наступила, как
следует из заключения следственной комиссии во главе с боярином
Василием Шуйским, из-за приключившейся с царевичем во время игры в
«тычку» падучей болезни, кинувшей его горлом на находившийся у него в
руке нож.
Члены комиссии, конечно же, понимали, что при Иване Грозном за
такую формулировку они дружно сели бы на колья. Но при Федоре
Ивановиче, за которым стоял Годунов, сидение на колу считалось
моветоном, и комиссары безбоязненно вернулись в Москву.
Как известно, после смерти царя Федора в 1598 году царем стал
Борис Годунов. Немедленно поползли слухи, что семь лет назад он и
приказал убить царевича Дмитрия, чтобы расчистить себе путь к трону.
А тут — засуха. Неурожай и страшный голод. Ясен пень: Бог за
невинно убиенного отрока гневается. Ясен пень: Борис — убийца!
Откуда ни возьмись — из Польши добрый молодец на лихом коне во
главе шляхетского войска прискакал. Саблей машет, трон требует. Мол,
Дмитрий он, чудом от убийц спасенный, а вместо него, мол, другого отрока
зарезали. Аз есмь царь! - короче говоря.
Годунов в расстройстве умер.
Въехав в Москву, Лжедмитрий первым делом встретился с «матерью»
- Марией Нагой. Та с радостью признала в нем чудесно спасенного сына,
хотя про себя никак не могла припомнить бородавки на его лице. Хотя,
опять же, бородавки — дело наживное... Василий Шуйский, кстати, тоже
признал «Дмитрия», хотя лично видел царевича в гробу.
Прибывшие с Лжедмитрием поляки славно погуляли на его свадьбе с
дочерью шляхтича Юрия Мнишек Мариной, но душа требовала
продолжения банкета, и шляхта растеклась по Москве, требуя хлеба и
зрелищ. Кто не растекся — расположился в царских палатах и стал
притеснять чистокровных русских бояр. Боярам это пришлось не по вкусу,
и они кинули в народ фразу: «Царь — не настоящий!». Войско
взбунтовалось и устроило над Лжедимитрием самосуд, а Марину с
поляками прогнали кто куда.
Не успели разделаться с одним самозванцем — тут же объявился
второй; подобрал Марину, тут же признавшую в нем мужа, объявил себя
чудесно спасшимся царем Дмитрием, и обосновался в подмосковном селе
Тушино, призывая верных подданных поддержать его в предстоящем
походе на Москву.
Московские же бояре провозгласили царем Василия Шуйского, а
новоиспеченного Дмитрия объявили тушинским вором. И наступило на
Руси двоецарствие.
Часть 10. Битва за Москву.
Двоецарствие длилось недолго. Вначале ниспровергли Лжедмитрия
Второго, затем — Василия Шуйского. И наступила семибоярщина.
Семибояре подумали и решили, что они лучше Шуйского, но хуже
польского королевича Владислава, и отправили посольство к королю
Сигизмунду просить прислать своего сына царствовать в России.
Сигизмунд сказал: «Ждите ответа!», отправил в Москву воеводу
Жолкевского занимать Кремль, и стал думать. Дума затянулась. Послы,
устав ждать, напомнили о себе. Ответ Сигизмунда оказался неожиданным:
«Владиславу русская корона будет великовата, а мне — в самый раз!».
Послы подумали: «Ишь, раскатал губенку!», - и попали под арест. А
Жолкевский попал в Кремль.
Второе поколение поляков ничем не отличалось от первого,
хозяйничавшего в Москве при Лжедмитрии I, и русские люди начали
собираться в ополчения, чтобы освободить Москву до ноябрьских
праздников 1612 года.
Первое ополчение собралось в 1611 году, но было еще рано, и стали
ждать следующего года.
В следующем году Минин бросил клич: «Все на борьбу с
Сигизмундом!». Все собрались и пошли. Сигизмунд, узнав об этом, послал
в Москву гетмана Ходкевича. Гетман дошел, но обжегся на Пожарском, и
ушел обратно.
Осажденный Жолкевский, съев последнюю кремлевскую крысу,
запросился домой. 4 ноября 1612 года он освободил Москву от своего
присутствия. Так в России появился День народного единства.
Часть 11. Первые Романовы.
Первым царем новой династии стал шестнадцатилетний Михаил
Федорович. В день выборов он находился в селе Ипатьево, и о своем
избрании не знал. Но об этом узнали шлявшиеся по подмосковью польские
шляхтичи. Они собрались в Ипатьево, и предложили крестьянину Ивану
Сусанину стать их проводником. Сусанин проводил. Больше поляки в
Ипатьево не ходили.
Михаил вначале царствовал совместно с матерью, потом – с отцом,
вернувшимся с посольством из польского плена, потом – один. В конце
своего царствования он пригласил в Россию датского принца Вальдемара,
чтобы женить его на своей дочери Ирине. Вальдемар не возражал против
бракосочетания, но уперся в вопросе веры, не понимая, почему он
обязательно должен стать православным.
Свадебный поезд зашел в тупик. Вальдемар просился домой, пытался
бежать, грозил России войной… Все было безрезультатно. На пирах
русский царь с датским принцем пили на брудершафт и клялись друг
другу в вечной дружбе и преданности, но Михаил так и не сумел уговорить
пьяного принца окунуться в купель со святой водой.
Вальдемар покинул Россию в царствование Алексея Михайловича,
разбив-таки Иринины мечты о принце на белом коне…
При Алексее Михайловиче Россия воевала с Речью Посполитой,
Швецией и Оттоманской Портой, отметилась присоединением
Левобережной Украины, церковным расколом, Соляным и Медным бунтами
и восстанием Степана Разина. Но все эти события не оказали особого
влияния на кроткий незлобивый нрав царя, вошедшего в историю под
прозвищем «Тишайший».
Часть 12. Окно в Европу.
Первооткрывателем Европы некоторые исследователи, ссылаясь на
А.С.Пушкина, считают Петра I. Но Александр Сергеевич, бывший не
только гениальным поэтом, но и замечательным историком, сам так не
считал. Он лишь указал, что Петр прорубил окно в Европу с юго-
восточного берега Балтийского моря. Кроме этого, были и другие окна, и
даже дверь, через которую задолго до Петра входили и выходили поляки и
литовцы. Пользовалась этой дверью и его единокровная сестра царевна
Софья, но польские обычаи не прижились при русском дворе.
В 1682 году на подмостках большого московского театра состоялась
премьера оперы «Хованщина», вознесшая Софью на вершину славы и
доставившая ей регентство при несовершеннолетних царях Иване и Петре
Алекеевичах. Петр вместе с матерью Натальей Нарышкиной был отправлен
в село Преображенское, где для него собрали дворовых ребят, вооружив
их деревянным оружием, и Софья стала править страной, возможно,
надеясь, что Петру оторвет голову какой-нибудь пареной репой, которой
«потешные» стреляли из пушек вместо ядер.
Но нового царевича Дмитрия из Петра не получилось, и он, достигнув
шестнадцатилетнего возраста, переехал в Москву. В Москве Петр
повадился посещать Немецкую слободу, где его на голландский манер
называли «герр Питер» и приобщали к западноевропейским ценностям,
ненавязчиво осуждая дикие московские нравы, известные Европе из
записок Сигизмунда Герберштейна. Петр, слушая учтивых иноземцев,
осваивал токарный станок, брадобрейное дело и анномонсово тело.
Попутно он женился на Евдокии Лопухиной, дав тем самым понять царевне
Софье, что время её регентства подошло к концу. За Софьей были
стрельцы, за Петром - «потешные» полки и царский титул. Нервы и у той,
и у другого были на пределе. И стоило какому-то стрельцу увидеть
нескольких разговаривающих о чем-то «потешных», как тут же был
объявлен сбор верных Софье людей, о чем тут же сообщили Петру, и он
немедленно ускакал в Троице-Сергиеву лавру, куда тотчас поспешили
Преображенский и Семеновский полки и потянулись сторонники юного
царя, а за ними — и сторонники регентши. Софья и сама было потянулась,
но Петр пригрозил поступить с ней бесчестно, и она успокоилась, после
чего её «ушли» в монастырь.
Разобравшись с Софьей, Петр взял турецкую крепость Азов, и поехал
в Европу заключать союз для войны с султаном. Но европейцы воевать с
султаном не хотели, и предложили заключить союз против шведов. Петра
такой союз вполне устраивал, но он не устраивал московских стрельцов,
уже запланировавших провести отпуск на Черном море, и не
собиравшихся менять его на прохладные пляжи Финского залива.
Кто-то распустил слух, что царь в Европе велел называть себя не «герр
Питер», а "Гнойный лидер"; стрельцы этот слух подхватили, и устроили
демонстрацию протеста, но были обстреляны из пушек и разбежались,
надеясь, что эта выходка сойдет им с рук.
Не сошла. Озверевший Петр галопом примчался из Европы, и устроил утро
стрелецкой казни. После чего стал готовиться к Северной войне, введя
между делом новое летосчисление и перенеся начало нового года с
сентября на январь. Война со
Швецией началась в 1700 году. Шведский король Карл XII первым делом
расправился с Данией, затем одержал победу над русской армией под
Нарвой, и на несколько лет увяз в Польше, гоняясь за её королем
Августом II, избегавшим генерального сражения и получавшим за это от
Петра немалые деньги. Наконец, принудив Августа к капитуляции, Карл
вторгся в Россию, но был разбит «как шведы под Полтавой», и скрылся в
турецкой крепости Бендеры, откуда слал в Стокгольм письма с
требованиями денег и продолжения войны до победного конца. В конце
концов победу в войне одержала Россия, обеспечившая себе выход в
Балтийское море, а Петру — титул императора и звание державного
плотника.
Петр умер в 1725 году, оставив после себя российскую империю с
регулярной армией, балтийским флотом и крепостными крестьянами,
Санкт-Петербург с генерал-губернатором Меншиковым, взятую в
Прибалтике жену Екатерину с дочерьми, внука Петра Алексеевича с
негласным правом на престол, и записку «Отдайте всё»…
Часть 13. Матриархат.
В период с 1725 по 1796 годы власть в России побывала в руках семи
правителей, пять из которых — женщины: императрицы Екатерина I и
Анна Иоанновна, регентша Анна Леопольдовна, императрицы Елизавета
Петровна и Екатерина II. В 1727-1730 и в 1761-1762 годах поцартвовали
Петр II и Петр III, но, как видно из приведенных дат, - статистика
сложилась в пользу «матушек-императриц».
Екатерину I (1725-1728 гг.) возвел на престол главный сподвижник
Петра I и первый казнокрад империи Александр Меншиков, за которым
стояла гвардия. Анну Иоанновну (1730-1740 гг.) пригласили на
царствование высшие сановники империи, отводившие ей роль
марионетки, но оказалось, что и её поддерживает гвардия. Анна
Леопольдовна, бывшая регентшей при малолетнем императоре Иоанне VI
в 1740-1741 гг., роль гвардии в истории недооценила, и власть перешла к
всегвардейской любимице Елизавете Петровне (1741-1761 гг.). Гвардии
же была обязана и Екатерина II (1762-1796 гг.), получившая посредством
гвардейских офицеров как власть, так и освобождение от брачных уз,
связывавших её с Петром III.
Каждая из «матерей отечества» внесла свой вклад в историю России:
Екатерина I – беспримерным употреблением водки; Анна Иоанновна -
«бироновщиной» и «Ледяным домом»; Елизавета Петровна — ночными
«машкерадами», сватовством принцессы Ангальт-Цербстской и
Семилетней войной; Екатерина II — широтой прогрессивных взглядов и
размахом крепостного права, невиданным фаворитизмом, еще более
невиданными суворовскими победами, разделом Речи Посполитой и
присоединением Крыма.
Конец эпохе матриархата в Российской империи положила смерть
Екатерины II, трон которой немедленно занял её сын Павел, в очереди за
которым уже стоял его сын Александр.
Часть 14. Отец и дети.
Решив навсегда покончить с матриархатом на российском престоле,
Павел, вступив в брак с Марией Федоровной, поставил перед ней задачу
родить сына. Слушая и повинуясь, Мария Федоровна родила Александра,
но решила не останавливаться на достигнутом, и родила еще Константина,
Николая и Михаила, и еще шесть дочерей. Опасаясь, что не сможет
прокормить такую ораву на царскую зарплату, Павел I начал сильно
экономить, за что получил прозвище «Бедный».
Призрак нужды заставил Павла строить Михайловский замок - на
случай повышения платы за коммунальные услуги в Зимнем дворце.
Одновременно Павел вступил в созданное французским консулом
Наполеоном Бонапартом акционерное общество «Индостан», целью
которого был рейдерский захват принадлежащего Великобритании
индийского рынка. В ответ британские спецслужбы организовали
покушения на обоих акционеров, но Бонапарту посчастливилось уцелеть,
а Павлу — нет.
После смерти Павла на престол взошел Александр I, сразу же
занявшийся реформами, которые вскоре сошли на нет ввиду признания их
несвоевременности.
При Александре Россия вначале воевала с Францией, затем
совместно с Францией занималась континентальной блокадой Англии,
затем снова воевала с Францией, то негостеприимно встречая Наполеона в
Москве, то нанося ответный визит в Париж, где казаки, покупая кренделя
в кофейнях, кричали: «Быстро, быстро!», введя тем самым новое название
в систему мирового общепита.
В 1815 году Александр на Венском конгрессе создал систему
коллективной безопасности в Европе, но в дальнейшем некоторые
западные державы от нее отказались, решив, что эта система чересчур
ограничивает их права на вмешательство во внутренние дела соседей.
Вскоре после Венского конгресса в России стали возникать тайные
общества, провозглашавшие целью своей деятельности достижение
всеобщего благоденствия. Правда, законопроекты будущего
государственного устройства, разрабатываемые в этих обществах, не
имели экономического обоснования, но главного идеолога благодетелей
полковника Павла Пестеля это не смущало: он исповедовал концепцию
Наполеона - «ввяжемся, а там посмотрим».
В конце 1825 года в Петербург из Таганрога, где в то время
находился Александр I, пришло известие о смерти императора. По
старшинству корона полагалась Константину, но он прочно засел в
Варшаве, и принимать братово наследство отказался наотрез. Корона
переходила к Николаю.
Часть 15. Реакция.
14 декабря 1825 года несколько гвардейских офицеров отправились
будить Герцена. По пути они подняли Лейб-гвардии Московский и
гренадерский полки с Гвардейским экипажем, и с криками «Ура,
конституция!» привели их на Сенатскую площадь. На площади никакой
Конституции не оказалось, и гвардейцы стали её ждать. Но дождались
лишь переадресации на портал «Сибирь» по ссылке .
Вскоре выяснилось, что офицеры — лишь видимая часть айсберга, и
Николай I, не желая повторять участи «Титаника», вовремя свернул в
сторону, остановив следственную машину в нужный момент. Так к
декабристам оказались причислены не все причастные, но особого
сожаления по этому поводу никто из них не испытывал.
В то же время в Стамбуле приступили к съемкам сериала «Султан
моего сердца». В первоначальном варианте сценария главной сюжетной
линией была безответная любовь к Махмуду II со стороны одной из его
наложниц, так и не дождавшейся вызова к повелителю. Сам Махмуд идею
фильма одобрил, но внес в сценарий коррективы, сделав главной
сюжетной линией свою реформаторскую деятельность.
Первоначально предполагалось выпустить двадцать четыре серии,
однако выделенные из казны деньги тут же съела придворная тварь по
кличке Коррупция, урезав бюджет фильма до такой невозможности, что
продюсеры фильма решили ограничиться съемкой нескольких фрагментов,
после чего «заморозить» производство сериала под каким-нибудь
благовидным предлогом.
Янычарам, игравшим янычар, объявили, что кина не будет. Те, как и
ожидалось, пошли за уточнением к султанскому дворцу; здесь массовку
встретили залпами картечи, положив на месте пятьсот человек.
Остальные, поняв, что заряды — боевые, бросились врассыпную.
Когда Махмуду II показали отснятый материал, он остался очень
доволен, и приказал наградить каскадера, прыгнувшего выше всех на
взрыв-пакете. Заодно султан внес в сценарий новую идею: в его гареме
обязательно должна появиться русская умница-красавица. Продюсеры
ответили, что в 1828 году состоится торжественное открытие войны с
Россией, тогда после победы можно будет затребовать из Петербурга хоть
царскую дочь. Махмуд благосклонно кивнул, и продюсеры поспешили
удалиться, беспрестанно кланяясь и беззвучно благодаря Аллаха за
полученную отсрочку. В дальнейшем, в связи с поражением в русско-
турецкой войне 1828-1829 гг., съемки сериала были отложены на без
малого двести лет.
А в России началась реакция.
Как любое химическое явление, она стала результатом смешивания
различных по своим характеристикам элементов, оказывавших друг на
друга подчас неожиданное влияние.
Княгини Трубецкая и Волконская отправились за мужьями в Сибирь.
За княгинями потянулись не только жены, но и невесты, и даже девицы
очень легкого поведения, купленные для утешения некоторых оторванных
от большого света дворянских отпрысков.
Пушкин, сочувствуя друзьям-декабристам, пришел к выводу об
абсурдности их выступления, и поступил на государственную службу,
полных сведений о которой не рассекречено до сих пор.
Бенкендорф сказал Дельвигу, что законы пишутся для подчиненных,
а не для начальства, и создал жандармский корпус, в задачу которого
входила уборка городских улиц от мусора.
Крымская война 1853-1856 гг. показала, что англо-франко-турецко-
сардинская коалиция способна после долгой осады захватить
Севастополь, но ценой, несоизмеримой с потерями технически отсталой
России.
Николай I ограничил привилегии дворянства и развел бюрократию.
Летом дворянские семьи гуляли в Летнем саду; зимой крестьяне,
торжествуя, на дровнях обновляли путь.
Левша подковывал блоху и страдал от крепостного права. Право
злорадствовало и ожидало своей отмены.
Часть 16. Большие реформы.
В 1855 году на престол взошел Александр II. Озадачив европейских
дипломатов заявлением, что будет продолжать войну, пока не достигнет
почетного мира, он добился окончания Крымской войны на тяжелых, но не
катастрофических для России условиях, обменяв взятый у турок Карс на
захваченный коалицией Севастополь.
Взявшись после внешних дел за внутренние, Александр начал
уничтожать крепостное право сверху, справедливо полагая, что оно, не
дождавшись своей отмены, начнет уничтожаться снизу. Большую помощь в
этом деле оказало ему общественное мнение, заставившее даже не
увлеченных высокой освободительной идеей помещиков высказываться в
пользу реформы.
За крестьянской реформой последовали административная, судебная,
образовательная, военная... Россия встала на рельсы капитализма,
спешно опутываясь сетью железных дорог.
Александра II назвали «Освободителем», но не русские крестьяне, в
большинстве своем получившие статус временнообязаных, а сербы и
болгары, добившиеся с его помощью независимости от Турции. Впрочем,
история восстановила справедливость, включив в этот эпитет память о
Крестьянской реформе.
Часть 17. Перелом.
Социально-экономическая формация «Капитализм с человеческим лицом»
в конце XIX века была еще не известна, и в России, согласно учения
основоположника ленинизма В.И.Ленина, зародился империализм.
Русские императоры к встрече с этим монстром оказались не готовы, но,
пройдя сквозь череду потерь и социальных потрясений, сумели достичь
равновесия, и Владимир Ильич, который вначале был Ульяновым, но,
пойдя другим путем, стал Лениным, уехал за рубеж. Собрав вокруг себя
пламенных революционеров, Ленин высек искру, из которой должно было
разгореться пламя.
Революционеры пылали, но пламя не разгоралось. Российский рабочий
класс, получивший почетное звание авангарда могильщиков капитализма,
в большинстве своем хоронить никого не собирался. Революционеры один
за другим переставали пылать и начинали тлеть. И тут весьма кстати
началась Мировая война.
Пока велись активные военные действия и еще не разразился
экономический кризис, революционеры занимались теоретическим
обоснованием своих программ, и как только война приняла позиционный
характер - самые отъявленные революционеры пошли в войска убеждать
солдат в том, что их главный враг — русский царь, и лучше сдать свои
окопы немцам и расходиться по домам, чем гибнуть за этого никому не
нужного царя в этих никому не нужных окопах.
В армии начался процесс брожения. Этот же процесс охватил и все слои
российского общества, включая высшее сановничество империи.
Забродившая масса плеснула через край, вылившись в Февральскую и
Октябрьскую революции и Гражданскую войну.
Одни считали, что в ходе Гражданской войны добро победило зло; другие
— что зло победило добро; третьи — что зло победило зло; четвертые —
что добро победило добро. Пока люди считали, добро и зло сидели по
разным углам ринга и ждали удара в гонг.
Часть 18. Союз нерушимый...
Думали ли Маркс и Энгельс, что породят «Военный коммунизм»? Во
всяком случае, автор «Теории насилия» Фридрих Энгельс хорошо
понимал, что путь в светлое коммунистическое будущее придется мостить
телами и тех, кто стремится попасть в это будущее, и тех, кого придется
гнать туда силой, и тех, кого туда при всем старании не загонишь. Ленин,
воплощая в жизнь мысли своих предшественников, создал милитаристско-
экономическую формацию, предназначенную для материального
обеспечения первой, «убеждения» второй и ликвидации третьей группы.
Но «Военный коммунизм», обеспечивший большевикам победу в
Гражданской войне и восстановление разрушенного хозяйства страны, не
отвечал реалиям мирного времени, и от идеи торжественного открытия
эпохи коммунизма пришлось отказаться. Вместо этого было объявлено об
установлении в стране социалистического строя, являющегося эдаким
тамбуром перед воротами коммунистического рая, и запущен процесс
НЭПа, ведущего скорее к капитализму, чем к коммунизму, но
позволившего крестьянам не умирать с голоду после жесткой
продразверстки.
В 1922 году был рожден Союз Советских социалистических
республик, а в 1928-м – похоронен НЭП, и в стране, отменившей
эксплуатацию человека человеком, установилась система эксплуатации
человека государством.
На фоне борьбы с троцкизмом, каменизмом и бухаризмом по стране
прокатились ударные волны коллективизации и индустриализации, и
практически никто не обратил внимания на оставшуюся неопубликованной
фразу товарища Сталина «Жуть стала лучше».
Потом жуть стала еще и веселее, и вообще могла бы лопнуть от
смеха, но тут объявился гитлер со своим блицкригом, и жуть, тихо
взвизгнув, убралась куда подальше.
Гитлеру напомнили о судьбе тевтонских рыцарей на Чудском озере, и
он спёкся. Жуков стал маршалом Победы, Сталин — генералиссимусом.
Рядовой пехотный Ваня расписался на стене рейхстага.
По окончании Второй мировой войны началась Холодная война.
Время Холодной войны в СССР ознаменовалось развенчанием культа
личности и приходом к власти мультличности, оттепелью, Карибским
кризисом, кукурузными полями, освоением Космоса, «Кузькиной
матерью», застоем, афганским изломом, лучшим в мире ракетно-ядерным
комплексом и вообще всем самым лучшим в мире (ну, разве что за
некоторыми исключениями, лишь подтверждающими правило), и и то ли
лозунгом, то ли именем-фамилией «Слава КПСС». Все это время страны
социалистического лагеря с презрением смотрели на загнивающий Запад,
но тот никак не сгнивал, и в некоторых взглядах презрение начало
сменяться живым интересом. В конце концов шестой лесничий
М.С.Горбачев, возглавивший общественно-политическое движение
«Перестройка», побратался с президентом США Рональдом Рейганом и
назначил себя президентом Союза Советских социалистических
республик. В республиках тут же появились свои президенты, все
заговорили о суверенитете, процесс, как говорил сам Михаил Сергеевич,
пошел, и, собравшись как-то в Беловежской пуще, президенты России,
Украины и Белоруссии юридически оформили фактически состоявшийся
распад СССР.
Часть 19. Современность.
Первый президент России Б.Н.Ельцин в первые годы своего
правления шел как бы ленинским путем:
Ленин: электрификация всей страны. Ельцин: ваучеризация всей
страны.
Ленин: выстрел «Авроры» по Зимнему дворцу. Ельцин: танковый
обстрел Белого дома.
Ленин провозгласил начало социалистической эры. Ельцин - начало
эры, вошедшей в отечественную историю под названием «Лихие
девяностые».
Атмосфера этой эры - «челноки», дефолт, «Бригада»...
К концу 90-х Ельцин уже не так твердо, как раньше, стоял на ногах,
и, сменив одного за другим нескольких премьеров, в 2000 году сменил и
себя на последнего из них — В.В.Путина.
Путин, как и Ельцин, не смог пройти мимо ленинского наследия, и в
унисон ленинским «Апрельским тезисам» появились путинские «Майские
указы».
При Путине россияне получили Медведева, Крымский мост, происки
МОК, мундиаль, курс на экономическое развитие страны за счет
внутренних ресурсов, и благоприятный прогноз по продолжительности
жизни населения. Насколько он точен — покажет время.
|
|