Багровые небеса.
В это утро небо выглядело очень странно, необыкновенно: оно было полностью черным, абсолютно непроницаемым, а на востоке висели багровые тучи, которые были такого насыщенного цвета, что, казалось, источали кровь. Свет не прорывался сквозь них, они не разлетались прочь, а, напротив, ползли медленно вперед, заполняя собой все небо. А потом дома начали рушиться, сырые камни падали на дорогу, поднимая огромные клубы пыли.
Они сидели в кафе, как обычно утром, заметив, что происходит нечто необыкновенное, вскочили, но тут же сели, успокоившись, ведь беда была где-то далеко, она казалась нереальной, а здесь так тепло и уютно, вкусно пахло кофе, пусть даже все и рушится, а обыденный утренний ритуал заставляет верить в непреложность существующего, его неизменность. Но когда они поняли, что мир исчез без следа, что осталась только выжженная земля под суровым небом, они решили пойти прочь из мертвого города.
Все молчали.
Соня нервно сжимала книгу, Эля комкала в руках перчатки. Остальные недоуменно смотрели на сожженные деревья. Вдруг Эля, увидев мертвую птицу, расплакалась и Соня, обняв ее за плечи, стала что-то шептать ей. Эля в своем светлом платье казалась созданием какого-то иного мира, светлого, прекрасного, не знающего боли, крови и гари, она ступает - и словно летит, в ее глазах отражается нечто загадочное и непостижимое, она чему-то кивает, в ее светлых кудрях прячется ветер, она будто безумна - и это безумие может быть дороже истины.
Отражается багровый блеск на гладкой поверхности недопитого кофе, заключенного в чашки. Ветер гоняет мертвенно-желтые осенние листья по столу. Тишина. Пепел падает с неба.
Они миновали центральные улицы, и пошли к реке, туда, где в тиши деревьев некогда стояли скромные дома, всегда прячущиеся в тени, словно стесняясь чего-то. И вот они проходят мимо дома, где когда-то жила Эля, Эля слабеет, закусывает губу - на нее безжалостно смотрят черные провалы окон, свистит ветер, поднимая вихри пепла.
Эля тихо прошептала:
-Давай, подойдем,... Соня потянула ее назад. Остальные угрюмо молчали.
-Пойдем, найдем место, где мы можем посидеть, отдохнуть?- ты ведь хочешь отдохнуть?
Нет, никто не устал, никто не хотел отдохнуть, ведь день только начался, не было, - не хотелось говорить "не будет" обычной ежедневной суеты, хлопот, поездок, разговоров, встреч, царит тишина, и никто не хочет быть незваным гостем, ведь этот мир им больше не принадлежит, и они не знают, где им можно сесть, где можно, как раньше разговаривать громко, и кажется, что даже сейчас небо не спускает с них глаз.
Эля вырывается, подбегает к дому, где она жила, заходит в квартиру, на секунду медлит, она закружилась по комнатам - тепло от яркого желтого света - снаружи бьет в лицо ветер, небо нависает, душит, здесь сверкает начищенная до блеска посуда, что-то тихо шепчет телевизор- кружится Эля на черных развалинах, кружится, глаза полузакрыты в забытьи и никто уже не отшатывается от нее в ужасе, увидев их безумных блеск. Она останется дома, когда выйдет на улицу, то увидит высокие тополя, играющие между ними лучи солнца и пойдет по широкой гладкой дороге в город, как раньше, напевая песни.
А они ушли дальше, покинув Элю, которая сидела в своей разрушенной квартире одна.
Они шли, шли вниз по дороге, не встретив ничего, кроме рухнувших домов, сгоревшей травы и потрескавшейся земли.
И когда кто-то вопросительно повернул голову в сторону и посмотрел просящим взглядом в сторону - Соня и Ян подтолкнули его вперед. Наконец, город закончился.
-Куда мы идем?- спросил Ян.
-Долго нам идти?- Ян был настойчив.
-Я не знаю.
-Я не знаю,- равнодушно повторила она.
-А зачем мы идем?
-Может, где-то осталось что-то живое.
-Я думаю, это напрасно.
Короткие сухие реплики. Все смертельно устали. Весь мир устал, это было очевидно, устал и взорвался, решив отдохнуть, ушел куда-то очень и очень далеко, оставив всех тех, кто на него надеялся, кто к нему привык, привык каждый день встречать его и получать от него обыденные дары, то, что воспринималось как должное и они чувствовали себя брошенными и полными горькой, назойливой обиды.
-Все, пришли. Ян остановился.
Внизу чернела пустоты. Обрыв земли. Впереди ничего не было. Тьма раскинула свой плотный занавес, очертив границу. И, как будто кем-то специально поставленная, стояла обычная скамейка, каким-то невероятным, нелепым образом попавшая сюда. Как в картине безумного художника- предмет из старой жизни, оказавшийся в новом, непривычном мире.
Ян подошел ближе к границе, шагнул вперед, в черный омут тьмы и исчез. Соня подбежала к завесе и протянула руку, темнота схватила ее своей ласковой смутной мягкостью, и она, испугавшись, отошла.
Сев на скамейку, она долго смотрела вперед, туда, куда уходил свет, куда уходил мир, собирая все, что было - уходил устало, не торопясь, солнце, луна, звезды пропадали там, земля выравнивалась, исчезали города, горы, моря, мосты, маяки, корабли, поезда... И, когда позади нее не осталось ничего, она почувствовала, что она стремительно летит вперед, закрыв глаза от страха.
А Ян, когда вышел наружу, увидел парк, сияющий под светом солнца, омытый летним дождем, почувствовал запах цветов,- странно, что в это время года цветут такие цветы, и стояла одинокая лавочка, и в парке, удивительно, никого не было, кажется, что не было никого и в городе: не было слышно звука голосов, смеха, не было слышно, как играет музыка, шуршат машины, гудят провода, впрочем, это было не важно, потому что все было изумительно красиво, мир сверкал, переливался и смеялся счастливым смехом новорожденного, и Ян, улыбаясь ему в ответ, зашагал к городу.
Последняя легкая розовая тучка исчезла с горизонта, словно по велению какой-то невидимой руки.
|
|