Юрий Карабеков.
Исповедь вечного безродного космополита.
(главы из книги)
«Мы все родом из детства». Антуан де Сент Экзюпери.
Необходимое предисловие.
Статистика знает все о национальных составах населения, но обширное и пестрое племя полукровок не считают никто. Это нереально и никому не нужно. Как правило, для метисов всех времен и народов выбор собственной национальной принадлежности является личным правом каждого гражданина. Если при этом возникают проблемы, то в основном у его же родителей, непосредственно ответственных за создание проблемы. Но только евреи лишают своих детей права выбора национальности. В Израиле этот вопрос решает раввин, который к интимному факту рождения человека не имел ни малейшего отношения. Это не справедливо вдвойне: человек, не имевший права выбора национальности при рождении, лишается его и в сознательном возрасте.
У моей мамы - еврейки было два любимых мужа и четыре сына. У нас, с братом-близнецом, отец - армянин, два других брата - чистые евреи. До самого зрелого возраста мой брат - близнец рос со своими братьями в семье мамы, не подозревая о своем происхождении и моем существовании. Меня воспитывала бабушка, мама отца. Наши братские судьбы могут представлять интерес, как мини-модель судьбы русского еврейства. Я - не исследователь проблем ассимиляции евреев, я - продукт ассимиляции, эта книга - мой взгляд чуть со стороны на моих близких и знакомых евреев.
Есть мнение, что во время общения Моисея с Б-гом на горе Синай евреев соблазняли золотым Тельцом многочисленные потомки семей, смешанных с египтянами. Возможно, это первое, зафиксированное историей, племя космополитов, составившее на все времена добрую половину евреев. Кровосмешением не мало грешили почти все наши праотцы, иногда по прямой команде Господа в связи с проблемами потомства. В результате появлялось пестрое племя сыновей, довольно буйных и не предсказуемых. Вся библейская история евреев пестрит соперничеством братьев: они предавали и убивали друг друга, создавали разные религии, от сводного брата Ицхака Ишмаэля произошел ислам, а от близнеца Якова Эсава, в конечном итоге, - христианство.
Очевидно, что только чистокровным евреям, армянам, русским свойственен генетический беззаветный национальный патриотизм. Возможно, посредством ассимиляции Б-г или природа поддерживают баланс между духовным и физическим здоровьем всех наций. Общеизвестны губительные крайности искусственного нарушения этого баланса. С одной стороны, это вымершие физически или интеллектуально народы, оказавшиеся изолированными внутри собственного воспроизводства потомства. С другой стороны, - самоубийственный фашизм. Эти крайности евреи испытали на себе: в средние века - физическую деградацию от самоизоляции, в ХХ веке - Катастрофу.
Евреи гордятся своими великими соотечественниками во всем мире, но умалчивают, сколько из них полукровок, прославивших обе нации. Не состоит ли богоизбранность евреев в двойном назначении? Главное - сохранить в первозданном виде Библию. Второе - генетически оздоравливать интеллектуальный потенциал свой и других народов. Отношение к полукровкам в еврейской среде двойственное. У своих знакомых и близких они подозрительно замечают любые отличительные черты, а в общении со знаменитостями заискивающе ищут сходные.
Борьба с космополитизмом в памяти советских евреев навсегда останется одной из самых зловещих страниц в истории. В наши времена «оттепели», а потом и застоя, космополитами клеймили тех, кто утрачивал былое чувство горячей любви к советской родине, поначалу подорванное джазом и твистом. Но в «братских» республиках неуклонно нарастал местный национальный патриотизм. Евреи, лишенные и этого захватывающего чувства, попадали под категорию «безродных космополитов».
Поэтому с необыкновенной силой вспыхнул древний еврейский национальный патриотизм, когда открылась дорога в Израиль. Своих родных и друзей мы провожали, как из голодной тюрьмы на свободу, навсегда и со всем скарбом. Но всего через семь лет, сами ехали свободными людьми, с двойным гражданством, с обычным для самолета багажом, уже испытав, что для изобилия в магазинах не обязательно национального чуда, достаточно двух лет самой дурной рыночной экономики.
Возможно, поэтому в общении с друзьями детства и родными, уехавшими из другой эпохи, неожиданно обнаружилось непривычное расхождение в спорах о политике, религии, России. Потом выяснилось, что большинство русских евреев в Израиле поддерживают в политике крайне «правый» национально - патриотический и религиозный лагерь. Если дело в генах, то почему они, в свою очередь, составляют явное меньшинство израильского общества в целом? Учитывая, что в среднем «русская» алия по уровню жизни и трудовому статусу в этом обществе остается явно вторым сортом, мне приходиться иногда отвечать им по-еврейски вопросом: «Если вы такие умные, то почему такие бедные?»
Поэтому здесь я иногда снова чувствую себя безродным космополитом. Таким, каким ощущал себя там вместе с другими евреями, друзьями более зрелого периода жизни. Среди них были крупные руководители, вплоть до министров, ученые и деятели культуры, удачливые коммерсанты и просто уважаемые состоятельные люди. Они в этом израильском повествовании фигурировать не будут, потому что в основном проехали мимо, или остались там.
Чтобы лучше разобраться в этом явлении, мне захотелось высказаться публично на страницах независимого русскоязычныго еженедельника «Мост», который, к удивлению, уже два года регулярно публикует мои «крамольные» статьи о политике, общественных проблемах и религиозной идеологии. Впрочем, вся крамола состоит в том, что я там почти в одиночестве защищал политику действующего премьер-министра Шарона. В дискуссиях с профессиональными публицистами, постоянными авторами газеты, я обнаружил полную бесплодность любых аргументов против идеи, овладевшей массами. Трезвый рассудок бессилен перед беззаветной любовью.
Еще более удивительным оказалось явление непримиримой оппозиции не только «правящему режиму» Шарона, но явной подрывной деятельности, как у нас раньше выражались, существующего государственного строя на Интернет-сайте «7 канал». Там почти ежедневно публикуются статьи «русских» поборников еврейского религиозного государства по законам Торы. Порой не цензурные комментарии и реплики под любым именем или кличкой, которые публикуются немедленно, могли бы не заслуживать внимания, если бы не известные имена авторов статей, фактически призывающих толпу к бунту. Из-за недостатка в Израиле живого общения я включил в эту книгу выдержки из публикаций и комментариев на «7 канале». Сам я там фигурирую под своим именем, изредка под кличками «Фрейд», «Ленин».
Мои дети приехали со мной по собственному выбору профессионально и материально самостоятельными людьми. Их судьба – в их руках. Моим семи внукам они обеспечивают нормальное израильское детство. Но моральную ответственность за их будущее испытываю я. От нынешней политической борьбы зависит, в какой стране им предстоит жить. В цивилизованном государстве или в национально - религиозном, не имеющим перспектив.
Наше поколение воспитывалось на примере гражданского патриотизма, проявленного отцами в самой освободительной войне человечества.
Глава 1. Отец.
Мне позвонил Исаак из казахско-киргизской общины:
- Юрий, у тебя есть в семье погибшие в войне?
- У меня отец погиб на фронте.
- У нас, в Ашдоде, к 45-летию Победы организуется мемориальный комплекс на военном кладбище в память о погибших на войне. Хочешь участвовать?
- Конечно, что надо делать?
- Ничего, вези данные отца и 200 шекелей, там будет установлена его табличка. Где погиб? Когда?
- В Австрии, в апреле 45 года.
- А-я-яй.…Когда сможешь подъехать?
- Еду немедленно. Только, Исаак.… У меня отец не еврей, у меня мама еврейка.
- Какое имеет значение! – Меня удивил не ответ, а возмущенный тон, давно замеченный у братства ветеранов войны.
Я положил трубку и вдруг необычайно разволновался. Неожиданное удивительное завершение судьба отца! Единственный в мире памятник павшему на Великой войне советскому офицеру – армянину, куда будут приходить с цветами его два сына, внуки и правнуки, будет стоять в Израиле! Могла ли такое предположить молодая цыганка в узбекском городе Коканде в далекие годы его ранней юности, когда предсказала, что его имя, Абрам, - это его судьба?
А началась она чуть менее ста лет назад в г. Баку, куда приехал на заработки с голодного Нагорного Карабаха, мой совсем еще молодой дед, Михаил Карабеков, с бригадой односельчан, знаменитых еще с тех пор на всю державу шабашников. На стройке он подружился, видимо, с более образованным евреем Абрамом, который приобщил его к передовым идеям. Это были суровые годы перед страшным геноцидом армян, побудившие карабахских армян к заблаговременной массовой миграции посредством открывшейся паромной переправы через Каспийское море в туркменский город Красноводск (ныне Туркменбаши!?) и далее по новой железной дороге по всей Средней Азии, обильно населяя попутные города этих российских провинций. Перед отъездом дед жил у своего друга Абрама, скрываясь после какой-то совместной потасовки то ли на национальной, то ли на революционной почве, в которой кто-то кому-то спас жизнь. Прощаясь перед отплытием деда, друзья поклялись в вечной дружбе и пообещали назвать своих первых сыновей именами друг друга. Дед с односельчанами добрались до узбекского города Коканда, где обосновали армянскую махаллю (квартал). Дед построил два дома в одном большом дворе в расчете на тещу-вдову, которая за это отдала ему замуж свою единственную 14-летнюю дочь. Первого своего сына он назвал Абрамом. Вскоре и теща вторично вышла замуж за друга деда, не многим старше его.
Призванный в мировую войну дед, видимо, продолжил приобщение к революционным идеям, потому что, вернувшись, один из не многих кокандских армян оказался в рядах народной красной милиции. Погибли они вместе с тестем, когда сопровождали продовольственный обоз из кишлака Бувайда не далеко от Коканда, попав в засаду басмачей, которые перебили весь конвой и возчиков. Думаю, что саму продразверстку проводили, конечно, чекисты, которые свою операцию с мирным населением обеспечили более безопасно. Похоронили всех в братской могиле возле церкви в центре города. Но потом все это снесли и на этом месте разбили городской сквер имени Революции с фонтаном и помпезным павильоном «Газ-вода». В наши времена это было центральным местом отдыха горожан и ночным местом сбора молодежи, где утолялась жажда после танцев в парке и последнего сеанса кино в летнем кинотеатре «Марс».
Бабушка осталась с пятью детьми, больной матерью, у которой к этому времени уже были от нового брака дочь и трое сыновей – ровесников ее внуков. Зато потом я, оставшись без отца и матери, какое-то время был у этой команды почти единственным избалованным ребенком. Но до этого бабушка сделала все, чтобы старший сын по желанию отца получил высшее образование. Учиться отец уехал, как это было принято в некоторых семьях, в Баку, где у многих оставалась какая-то родня и связи. В институте он подружился с евреем Мошей, а когда оказался у него дома и отец друга узнал его имя и фамилию, то потерял дар речи. Это, конечно, был друг его отца Абрам, который также назвал своего первого сына именем своего армянского друга, правда, это имя оказалось вполне нормальным для его судьбы. Отец, конечно, стал своим человеком в большом достаточно благополучном доме с многочисленной родней и гостями. С одной из них, студенткой юридического факультета, он там и познакомился. Разумеется, влюбился он потому, что судьба его предстала в виде яркой красавицы с голубыми глазами, да еще с лермонтовским именем Белла, которое не могло оставить равнодушным сердце ни одного молодого филолога.
Конечно, возвращение отца на родину с женой, блондинкой – еврейкой, произвело фурор не только в семье, но в консервативных кругах всего армянского общества. Впрочем, высшее образование обоих в среде, где большинство имели несколько классов церковно-приходской школы (была такая в довоенном Коканде!), не позволило развернуться злым языкам. Отец всегда имел авторитет в семье и в обществе, а когда его вскоре назначили директором самой большой русской школы, стал одним из самых уважаемых людей в городе. Потом, всю свою бытность в Коканде меня сопровождала уважительная приставка – сын Абрама, что заодно оправдывало и мою не армянскую внешность. Впрочем, и мама своим ярким обликом, а, главное, должностью адвоката тоже внушала достаточное почтение. А когда она родила сразу двойню сыновей, то стала авторитетом и всей семьи.
Но перед самой войной мама влюбилась в коллегу, эвакуированного польского еврея, потерявшего всю семью, а теперь растерянного в неведомых нравах узбекского городка. Это был классический случай, когда «она его за муки полюбила, а он ее за состраданье к ним». Он тогда только начал осваивать русский язык, а мама, уже приобщенная и к узбекскому, и к армянскому языкам, никогда не знала идиш. Кстати, идиш не знали почти все кокандские евреи, осевшие еще до революции в этом, по-своему, уникальном городе. Подавляющее большинство из них входило в интеллигентную элиту города: знаменитые врачи, ювелиры, или, на худой конец, директора фабрик.
У узбеков тогда антисемитизма не было, как и любой религиозной неприязни. Возможно, от страха перед боевым атеизмом. Мечети были в старом городе, церкви - в новом. Равным узбекам статусом коренных жителей пользовалась значительная община бухарских евреев, которые по образу жизни ни чем от них не отличались. Узбекский язык был для них вторым родным, первым был - таджикский. Зато, в отличие от русских евреев, они ревностно соблюдали традиции иудаизма. Правда, заметны в городе были больше в качестве торговцев, чистильщиков обуви, парикмахеров и мясников. Но мое поколение было более продвинутым. Бухарским евреем был Ильяев, завпромотделом Горкома, второй человек в городе.
Отец узнал об измене жены одновременно с известием о начале войны, так эти два события слились в его судьбе. Как потом не раз говорили мои тетки, завистливо закатывая глаза, он ее любил безумно. Не говоря ни кому, ни слова, он пошел в военкомат и не без труда добился призыва на фронт добровольцем, хотя имел «бронь» директора школы. Во время проводов на вокзале только его вездесущая младшая сестра Женя, расслышала, как Белла в последнюю секунду, бросившись ему на шею, сказала: «Прости, Абрам».
Первое и единственное смутное воспоминание об отце у меня осталось, когда бабушка взяла меня навестить его в пехотном училище в Ташкенте перед отправкой на фронт. Запомнилось, как после рассказа бабушки о том, что Белла уехала с «этим» неизвестно куда, забрав моего брата Толика, а меня они отбили, он отвернулся к железной решетки ограды, наверное, чтобы не видели слезы. Потом, студентом в Ташкенте, я нашел это место у ограды рядом с воротами. Судя по отрывочным воспоминаниям из его писем, отец всю войну надеялся на чудо, что она вернется, а мое существование в семье для него было зароком последней надежды. Были даже слова в его письме, что в дом без нее он не вернется. Видимо, в апреле 1945 года в далекой Австрии погибла его надежда и вместе с ней он сам.
Выдержки из публикаций на Интернет-сайте «7 канал».
Статья: «Почему мы здесь?» 6.04.05г.
Автор: Арье Вудка, бывший узник Сиона в советских лагерях, постоянный автор на сайте.
«Сегодня единственная в мире страна, над евреями которой висит вполне реальная угроза Катастрофы - это Израиль. Вы правы, у нас есть сильная армия, но из нее теперь изгоняют патриотов (имеется в виду единичный факт смещения начальника Генерального штаба в связи с законным истечением срока каденции - Ю.К.), а главный экзамен на право служить в ней сегодня - это готовность участвовать в еврейском погроме и депортации евреев в «границы Освенцима» (так расценивается перемещение нескольких поселений из оккупированных территорий - Ю.К.)…»
«…Первая Катастрофа намечалась в Пурим (по этому поводу - наш самый веселый еврейский праздник - Ю.К.). Избавление от нее пришло через раскаяние, пост, молитву, принятие на себя законов Торы. В последнюю Катастрофу подавляющее большинство евреев Европы отвергли такой путь, поэтому предотвратить ее не удалось».
Комментарии к статье.
1. Имя: Фрейд. 6.04.05г.
Заголовок: Диагноз.
Сообщение: «Как можно воспринять утверждение человека, что Б-г послал Гитлера за грехи евреев, чтобы он уничтожил в первую очередь 6 млн. самых покорных и религиозных евреев, а заодно еще 50 млн. человечества и разрушил пол-Европы:
А) В действиях Б-га нет логики.
Б) Евреи таки виноваты в бедах человечества.
В) У человека с подобными утверждениями не все в порядке с головой. Так можно относиться ко всем статьям автора.
3. Имя: Ф.-А.Кочубиевский, известный узник Сиона, кандидат наук, активный религиозный сионист, постоянный автор сайта и газеты «Мост».
Заголовок: Браво Арье!!! 6.04.05г.
Сообщение: «Тебе удалось кратко и ярко изложить суть дела. Беда лишь в том, что понятно, в основном, лишь тем, кто это понимал и раннее. Многим другим это будет «не коня корм». И это беда нашей страны и народа».
5. Имя: Фагот. 8.04.05г.
Адрес: Нехорошая квартира.
Заголовок: Фрейду.
Сообщение: «Хочешь понять - не торопись с диагнозом, хочешь повеселиться - это не здесь, это в цирке».
6. Фрейд - Фаготу. 8.04.05г.
«Какой смех? Впору плакать от того, что у части евреев, в т.ч. прославленных и заслуженных, поехала крыша. Скоро многие ветераны, некоторые, может быть, последний раз соберутся отметить день Победы. Вы им говорите, что зря они проливали кровь, надо было только молиться и поститься».
Глава 2. Бабушка.
Первым отчетливым воспоминанием в жизни у меня остался почему-то страшный сон: великан Гитлер перешагивает через нашу плоскую узбекскую крышу и виноградник на непривычно и жутко вдруг опустевший двор. В одной руке, волосатой и окровавленной до закатанного выше локтя рукава, у него зазубренный топор, с которого большими каплями стекает кровь, а другую руку он тянет к моему горлу. Я в ужасе просыпаюсь и вдавливаюсь в горячее тело бабушки, вместе с которой спал, чуть ли не до третьего класса. Потом я понял, что повторяющийся сон был «смонтирован» из карикатур Кукрыниксов в газете «Правда», картинок из книги о Гулливере и рассказов квартирантов, эвакуированных евреев из Киева. Они об оккупантах говорили приглушенным голосом и всегда в единственном числе: «Немец не дойдет до Коканда… Гитлер не возьмет за горло Сталина…».
Бабушка Сирануш была главой большого армянского дома, которым управляла гениально. Она не умела ни читать, ни писать, но в ее хозяйстве с садом и огородом было всегда минимум две дойные коровы, с десяток добротных курдючных баранов, курей и уток никто не считал, они бродили по всем соседним огородам и арыкам без границ, но ночевать приходили домой. Во дворе всегда была одна верная собака-овчарка, которую днем сажали на цепь в конце сада, и еще бегала пара звонких преданных дворняг, одна из которых всегда сопровождала меня по босоногим похождениям с детворой, а потом и в школу. Поэтому, наверное, я потом никогда не любил комнатных собак, которых почему-то должны сопровождать люди. Когда все мужчины по очереди ушли на фронт, бабушка пригрела узбекского подростка – сироту Мухтара из знакомого кишлака. Потом по его просьбе и наводке там же купила за бесценок ишака с маленькой двухколесной арбой. На этом транспорте они ездили по кишлакам, обменивая сахар на муку и корм скотине. На нем же они привезли с базара глиняный узбекский тандыр, на котором пекли вкуснейшие в мире лепешки. Тем более, что теперь у них не было проблем с топливом для тандыра – гуза-паей. Это стебли хлопчатника, которыми запасались по осени после сбора хлопка.
Сахар ей поставлял шофер Вася с соседнего коммунального русского двора в обмен на вино и самогон. Вино из своего винограда у нас готовилось каждый год до 300 литров, из отжимков винограда бабушка гнала лучший в округе самогон, удаляя запах каленым сахаром. Вася работал на «Студебеккере», возил свеклу на эвакуированный с Украины сахарный завод. Помните, кокандский сахар пробовал даже Высоцкий – Жеглов, не подозревая, что он, скорее всего, ворованный, вряд ли слали в Москву купленные по карточкам продукты. У голодных мальчишек было самым острым занятием гоняться на углах за машинами с проволочными крючками, подцепляя свеклу. Я там участвовал ради спорта, в самые голодные годы бабушка гонялась за мной по двору, уговаривая съесть еще кусок лепешки с маслом или ложку сметаны.
По праздникам шофера щеголяли в американских кожаных меховых куртках и костюмах, приложенных к машинам по ленд-лизу, как спецодежда. Вася окончательно запил после испытанного потрясения, когда его, не имеющий сноса еще десятки лет, «Студебеккер», любовно очищенный и смазанный до винтика перед возвратом во Владивостоке, у него на глазах был отправлен под пресс на океанском пароходе.
Бабушка славилась своими предчувствиями, которые всегда оправдывались, самые не добрые из них преследовали ее сначала по поводу моего отца, а потом и меня. На Б-га она особенно не полагалась, рассчитывала на свои силы. Вообще армяне там не были слишком набожными. Возле, так называемой армянской церквушки, в конце нашей улицы Микояна, торчали в основном русские старушки – одуванчики. Б-га она упоминала в связи со своими предчувствиями и когда громко на весь двор просила о спасении на фронте самого умного и любимого сына Абрама и наказании своей невестки – еврейки.
Поэтому бабушка, наверное, удивила многих, когда сама привела домой заплаканную семью эвакуированных евреев, просидевших сутки на чемоданах на вокзале, накормив их в первую очередь горячими лепешками с виноградом «дамские пальчики». Она, как и все армяне, да и узбеки, не была антисемиткой, просто они были убеждены, что все блондинки – потенциальные проститутки. Так что, такие же представления в Израиле меня не удивили. К сожалению, в том возрасте наших первых квартирантов я не запомнил.
Мама ушла с детьми из дома в ночь после отъезда отца, последующие события я представляю себе отчетливо по бесконечным рассказам очевидцев. Бабушка восседает под виноградником на суре (большом узбекском деревянном топчане, покрытый ватными одеялами, на котором ночью вповалку спят, а днем отдыхают, пьют зеленый чай и принимают гостей, в основном узбеков) и громко, на всю махаллю, причитает:
- Вай, Юрик-джан... Вай, Толик-джан... Где мои детки? Кто их накормит?
Возле нее заботливо поправляет подушки старшая рассудительная дочь Маня. На веранде
своего дома, напротив, в инвалидной коляске сидит бабушкина мать. Между ними по двору носится длинноногая младшая Женя и звонким комсомольским голосом докладывает:
- Мама... Мэц-мама (букв.- большая мама, бабушка)... Сергей пошел туда... У него наган... я видела…, он его чистил... Он их застрелит...
В смежных дворах, за символическими заборами узбека Кадыра, русских Исаевых, бухарского еврея Изика, а за большим садом и огородом – и в армянских дворах, уже с живым интересом обсуждают, застрелит ли только неверную невестку, или сразу обоих, непутевый младший сын бабушки Сергей, известный в городе хулиган по прозвищу Чопур (арм.- рябой). Правда, с началом войны он неожиданно стал милиционером, что на его буйный нрав, однако, мало повлияло. Сообщение дочки меняет ход мыслей бабушки:
-Бодик, Сурик... Почему вы молчите? Идите за Сержиком. Вай, Аствац (арм.: о, Господи), я всегда знала, что он кончит тюрьмой.
Из огорода с пучками зелени к обеду выходит средний брат Борис, он после ухода в армию старшего брата входит в роль старшего мужчины в доме:
-Э, женщина, ты, что не знаешь нашего Чопура? Он меня, старшего мужчину в доме, спросил, посоветовался, когда пошел работать ментом? И как такому доверили оружие? А потом, куда идти? Эту суку теперь с собакой не найдешь.
-Ара (обращение к мужчине), какой ты старший мужчина в доме?! Что ты можешь? Это я – старший мужчина в доме, я тебе дядя, я уже отец, а ты – босяк. – Это вступает в разговор Сурен, единоутробный брат бабушки, и солидно продолжает - Она – мать, у нее все права...Они оба адвокаты... Но... – он выдерживает паузу, т.к. привык, что его слушают, и заканчивает – я кое с кем поговорю. А за Чопура не беспокойся, он не такой дурак. Оружие по закону военного времени дали всем работникам органов.
- Смотрите на него, отец дочки! Вот когда у тебя будет сын, я тебе, может быть, уступлю. А пока я старше тебя на полтора года, это главное – не унимается Борис и мстительно добавляет – разберись сначала со своей женой.
- Хватит вам, бола! – прерывает давний и беспредметный спор бабушка, все знают, что пока она жива, бесспорной главой дома будет только она. Но на Сурена смотрит с надеждой, он известен своими таинственными связями в самых высоких кругах города. Он тогда смог стать учеником у еврея – дантиста, после отца считался в семье интеллигентом. Диплом врача он купил гораздо позже, после «Волги», одной из первых в городе. Рядом с ним на ступеньке крыльца с почтением молчит его младший брат Ашот. Его капризная жена Нина с дочкой, скорее всего, ушла после очередной ссоры через Изикин двор к своим родителям. Их средний брат Аркадий занят любимым делом, готовит шурпу в большом казане. Старшая сестра Геня была замужем за самаркандским армянином.
С треском распахивается калитка, и во двор входит лучшая бабушкина подруга детства громоподобная Вартануш-тетя и начинает кричать с порога:
- Это что за дурной е-ый власть? Ахчи (обращение к женщине), кто там сидит? – она пальцем показывает в небо, потом им же властно удаляет фыркнувших девушек и продолжает отборным русским матом полоскать всю местную и центральную власть за то, что женщины уже уходят из дома, не поговорив, не посоветовавшись со старшими. Достается и такавэру (арм.- царь), в их вдовьем обществе только так называли Сталина. Надо сказать, что в этом кругу, не слыхивали никогда о репрессиях, стукачей не могло быть в принципе, все знали друг друга, как облупленные, никаких замков на калитках и дверях не было.
Но вот из переулка раздаются радостные узбекские возгласы, калитка распахивается от удара ноги Сергея, потому что двумя руками он держит Юрика, т.е. меня, за ним вваливается толпа соседей от мала до велика. Всеобщее ликование, я в центре внимания, чего в свои 3,5 года, к сожалению, не запомнил, Сергей – герой дня. Только Женя, улучшив момент, ехидно его спрашивает:
- Ты с самой Романовки, через весь город, тащил его в одной майке? Сергей хмуро смотрит на сестру, она, как всегда, слишком много знала. Он действительно не без труда нашел влюбленных в новом убежище в самом забубенном русском районе города, Романовке. По рассказу мамы, они оцепенели, когда дверь с грохотом и вырванным слабым крючком отворилась от удара ноги и в проеме оказалась взбешенная рябая физиономия с пистолетом в руке. Обстановку разрядили мы с братом, с криком: «Сегей»- бросились к самому любимому дяде, единственному, который требовал, чтобы его называли на «ты» и без приставки «дядя». Дальнейшая наша с братом жизнь решилась, может быть, из-за того, что мне первому удалось взобраться на подставленную руку и потребовать знакомую игрушку в его другой руке. Сергей больше всего в жизни любил детей, может быть, потому, что, как оказалось позже, иметь своих, ему было не дано. Он успокоился, и, по его словам, коротко дал влюбленным 24 часа срока, чтобы они, если хотят жить, навсегда уехали из города и никогда о себе не напоминали, повернулся и ушел со мной на руках, не сказав больше ни слова. Мне в этот судьбоносный момент он предоставил развлекаться интересной игрушкой, потом уверял, что пистолет был не заряжен. Так судьба в лице рябого Сергея распорядилась нами, но хранила на этот раз и его самого. «Мамашино пророчество» в его адрес таки сбылось только через десяток лет, когда его арестовали и посадили в должности начальника районной милиции.
Мама с отчимом, оба юристы, кокандские нравы знали не понаслышке и угрозы Сергея восприняли всерьез. Только началась война, они понимали, что ни каких прав здесь не добьются. Отчиму этот край вообще представлялся диким и не понятным. Они уехали с одним Толиком тихо и, хотя про 24 часа потом не подтвердили, или не вспомнили, но увидел я маму только через 24 года.
Выдержки из публикаций на Интернет-сайте «7 канал».
Статья: «Взять судьбу в свои руки». 28.03.05г.
Автор: Борис Шустеф, журналист, гражданин США, постоянный автор на сайте.
Приводит данные из обзора американской прессы: «Теперь супердержавой региона стал Израиль, который может выставить 19 дивизий на поле боя, в то время, как Америка обладает всего 13-ю разбросанными по всему миру дивизиями… Израильская авиация оснащается самыми современными американскими самолетами F-15 и F-16, способными осуществить примерно 3000 боевых вылетов в день, США способно всего лишь на 1600 вылетов.… В полномасштабной войне, когда жертвы среди мирного населения не будут браться во внимание, Израиль способен полностью захватить весь Западный берег за 36 часов…. Осталось лишь, чтобы во главе государства встал настоящий еврейский лидер».
Комментарии к статье.
21. Имя: Ф.-А. Кочубиевский. 2.04.05г.
Заголовок: Хорошо понимаю Б.Шустефа.
Сообщение: «… в конечном итоге нам придется (если не пойдем на самоубийство) их уничтожить. Полная аналогия с Ханаанскими племенами во время исхода из Египта: изгнать их евреи побоялись (сработала рабская психология), а через 40 лет получили команду (от Б-га) уже не изгонять их из Святой земли, а уничтожить.»
22. Имя: Юрий.
Адрес: Ашдод.
Заголовок: Ф.-А.Кочубиевскому.
Сообщение: «Наконец, Вы ответили на один мой вопрос прямо, не увиливая. Да, чтобы стать еврейским государством по законам Галахи, у нас нет другого способа, кроме уничтожения палестинских арабов. Это напрямую диктует Тора из опыта войн в рабовладельческую эпоху, которые велись одинаково вооруженными воинами в открытом бою. Женщин и детей психически здоровые победители обращали в рабство. Как Вы себе представляете теперь технически уничтожение более 3 млн. в основном мирного населения? Жечь напалмом, травить газом? Кто это будет исполнять? Скажите, Феликс, Вы сами сможете убить ребенка, или только его маму?»
Глава 3. Брат Толик.
Жена нашего среднего брата Эдика Фира, директор известной в Ашдоде частной вечерней физико-математической школы «Лекет», пригласила нас с Милой на субботний «седер» в Иерусалиме, который она организовала для своих учителей. Это субсидированное мероприятие, которое периодически устраивается для новых репатриантов с целью приобщения к еврейским традициям. В одной из «ешив», религиозных школ, с пятницу на субботу принимают гостей для участия в субботних молитвах, зажиганиях свечей и совместных трапез.
На сверх обильной вечерней трапезе, после всех ритуалов с виноградным кошерным вином, Эдик попытался на своем ломаном иврите выяснить у, сидящего напротив бородатого «ешиботника», всегда ли их так кормят. Неожиданно он на чистом русском языке ответил:
- Это обычная субботняя трапеза, в другие дни - немного скромней. Не стесняйтесь ребята, задавайте любые вопросы. Меня зовут Натан.
Эдик назвал нас, осмелел и с не скрываемой заинтересованностью спросил:
- А пьете вы только вино? - Фира ему ткнуло кулаком под бок.
- Хотите водку? Давай ваши бокалы. Может быть, дамам коньяк?
Фира испуганно отказалась, Эдик быстро подвинул два бокала. Оглядевшись, я понял, что во многих бокалах давно не минеральная вода и не виноградный сок. Беседа пошла оживленнее, пошли шутки, анекдоты. Эдик повертел бутылку - дорогая «Финляндия».
- Слушай, Натан, у Вас бывает свободное время, вы можете заниматься личными делами, что-то читать, кроме Торы? Ездить в город? Вы же находитесь где-то на отшибе? - у меня зрели планы на вечер.
- Конечно, только в субботу на машине ездить нельзя. Но, в крайнем случае, за углом стоянка такси, сегодня работают только арабы, это их день. А что читать? «Последний идиот»? - он кивнул на журнальный столик в углу со стопкой газет.
Мы не сразу поняли, но, разглядев, рассмеялись - «Идиот ахронот». Так звучит название этой главной газеты страны, если перевести на русский язык только одно слово. Конечно, «русский» и религиозный Натан по убеждениям - крайне «правый», и всю ивритоязычную прессу считает продажной «левой».
На ночлег нас разместили в двухместных комнатах учащихся, которые на выходные разъезжаются по домам. Общежитие явно комфортнее наших студенческих, мебель, хотя и лучше, но изрисована и ободрана также. Спать было рано, после выпитого тянуло на подвиги и я сказал:
- Ребята, вы знаете какой сегодня день? 25 декабря 2000 года. Католическое рождество, миллениум. Вы видели по телевизору, как расцвечены все мировые столицы, какие там празднества? Представляете, что творится в центре мира - Иерусалиме? Быть рядом и не посмотреть - я себе этого не прощу.
- Куда ехать на ночь? Тебе же сказали, такси только арабские - испуганно ответила Фира.
- Ну и что? Чего вы боитесь?
- Ты что? Увезут на территории, ограбят, убьют. Что угодно.
- Ты слышала, хотя бы об одном таком случае?
- Я тоже с арабом рядом не сяду, и не только в машине - отрезал Эдик. Впрочем, все решения принимает Фира, он их может только обосновать.
- Ты что, за 10 лет ни с одним арабом не общался? Я с ними работал на стройке. Нормальные ребята, как узбеки, только тупее и трусливее. Я бы ночью не сел в машину только с чеченцами, я их тоже знал. Вот за что надо молиться Б-гу: он дал нам в соседи обитателей пустыни, а не головорезов - горцев.
- Это будет стоить по стольнику в каждую сторону, обдерут, как липку, - уже практично закончил Эдик.
Конечно, никто из остальных наших спутников не пожелал нас даже слушать. Верная боевая жена Мила не колебалась ни минуты, и мы пошли вдвоем. За углом стояло два такси и четыре араба. Встретили они нас шумно и радостно, а когда поняли, что мы «русские», развеселились еще больше, русских слов они знали больше, чем мы на иврите. Цену назвали 25 шекелей, я уже знал, что с арабами надо торговаться, предложил 40 в оба конца с условием, что нас будут ждать на стоянке через два часа. Согласились сразу, но попросили, что поедут вдвоем, раз в машине есть место. Я кое-как растолковал, чтобы ехали по самым центральным улицам города. Ребята весело пообещали и развлекали нас всю дорогу. В Ашдоде днем на такое расстояние мрачный таксист - марокканец сквозь зубы потребовал бы с ненавистных «руси» столько в одну сторону.
В центре Иерусалима о миллениуме напоминали только маленькие стандартные светящиеся рекламные щиты французской фирмы «Рено» на придорожных столбах. В старом городе чуть больше, чем на прошлый новый год, было рождественных елок и Санта-Клаусов в окнах храмов, арабских лавок и домов. Да и туристов было чуть больше, и выглядели они праздничнее сами по себе. Израильская, как всегда, там была только полиция в неизменной форме. Отсутствие явления «миллениума» в Иерусалиме стало для меня одним из разочарований на втором году жизни в Израиле.
Первое письмо от брата Толика мы получили в тот единственный год в жизни, который прожили с женой Милой и годовалой дочкой Аллой в моем наследственном доме в родном дворе с семьями двух дядек. Как мы там оказались и вообще, как оказались вместе, - это отдельная история. Но случилась она только потому, что бабушка умерла за два года до этого от нелепого укола в больнице. Но и без нее Мила здесь проходила суровую школу армянской жены, которая оставила у нее на всю жизнь неизгладимые следы. Письмо, разумеется, вызвало бурный интерес всей родни. Все жалели, что бабушка чуть-чуть не дожила до этого дня, о котором мечтала всю жизнь. Толик писал, что хочет приехать, я ответил, чтобы он ехал немедленно, если сможет купить билет в один конец. Отсюда, если не захочет остаться, мы его снарядим и отправим.
Как стало ясно из письма, Толик вырос в семье вместе с двумя младшими братьями, не подозревая о своем истинном происхождении. Родители воспитывали троих сыновей одинаково, сохраняя тайну старшего сына. Но с возрастом внешние различия с братьями становились заметнее, Толика какие-то сомнения тревожили. И только после окончания института и с началом самостоятельной жизни мама рассказала ему его историю и дала адрес отцовского дома.
Какие чувства обуревали меня к возникшей живой маме? Я их искал в себе, но ничего особенного не находил. Сиротой я себя никогда не ощущал. Всю жизнь мамой я звал бабушку, она так хотела, и я к этому привык. Все детство у меня прошло в большом многолюдном доме, где я был единственным избалованным ребенком. Вот родной брат, да еще близнец - это то, что мне всю жизнь не хватало. Толик писал, что после окончания школы в Муроме поступил и закончил пединститут по русскому языку и литературе в городе Горьком, успел помочь среднему брату Эдику поступить там же в Университет на факультет физики. Потом по направлению отработал, как в ссылке, учителем в глухом городе Кизиле. С детства любит поэзию, пишет стихи, мечтает о журналистике в городе Горьком, еще любит шахматы и настольный теннис.
Я тогда работал начальником ОКСа (отдел капитального строительства) кожобувной фирмы «Фергана». Директор Воронин Георгий Иванович был интересный человек. Профессиональный «сапожник», как он любил себя называть, имел вторую страсть - строительство. Маленькую обувную фабрику он застроил новыми корпусами и расширил, заняв огромный квартал в центре города. Все новое он схватывал на лету. Тогда хрущевский Совнархоз Ферганской долины на три области, Ферганскую, Андижанскую и Наманганскую, был организован в Коканде. Георгий Иванович воспользовался этим, подхватил модное слово «фирма», разработал предложение и добился создания фирмы, подчинив себе обувные фабрики и кожзавод в Фергане, Андижане и Намангане. Теннисный стол я заказал у себя в стройцехе.
На Толика, конечно, произвели впечатление размахи восточного гостеприимства, но больше всего понравился теннисный стол под густой орешиной в конце сада. Там мы с ним и вели в основном задушевные беседы. Конечно, мы с острым любопытством присматривались друг к другу. Какое-то сходство у нас было. По его словам, ему в городе даже кто-то сказал: «Юра, ты, что так поправился?». Но это был, наверное, дальний знакомый. Мы отличались и комплекцией, и цветом глаз, и волосами, у него они были прямые и тонкие, а у меня чуть курчавые и жесткие.
Но главное, что всех поражало, особенно наехавших теток Женю и Маню, это его сходство с отцом, особенно по характеру чуть медлительному и рассудительному. Удивлялись, что он, сам не ведая, выбрал профессию отца. Было, конечно, у нас что-то неуловимо общее. Даже такие обычные увлечения, как шахматы, настольный теннис и бильярд на Толика произвели впечатление, потому что, оказывается, в их семье культ игр отсутствовал вообще. По результатам во всех этих играх у нас оказались примерно равные силы, но он во всем был явно лучше в защите, а я заметно сильней в нападении. Я был рискованней, он - осторожней. Зато я его так и не пристрастил к нардам, не говоря об азартных играх в карты на деньги, в которые до ночи резались у нас во дворе дядьки со своими друзьями.
Конечно, разница в мироощущении у нас отражалась всем опытом прожитой жизни.
- Ну, как ты относишься к предложению дяди Сурена сменить паспорт и остаться жить здесь в новом качестве? Отдохнешь хоть от русского кондового антисемитизма.
- Ты это считаешь серьезным? А диплом? Что я буду здесь делать, где жить? В Горьком мне обещают общежитие и ставку в многотиражке Автозавода. Учителем в школу я больше не пойду никогда
- Насчет формальностей, паспорт, диплом - это дяде Сурену - раз плюнуть. Жить? Видишь этот дом? Говорят, он счастливый. Дядя Сурен из него ушел богатым человеком. Видел, какой домина себе отгрохал? Машина «Волга». Правда, на золотых зубах. Квартиранту Косте Анастисиади здесь хватило два года, чтобы тоже построить свой дом. Этот вообще на пиве. Мне тоже сулят хорошее будущее. Но я здесь жить не буду. Посмотри на Милку, у нее терпение на грани. Дом бабушка успела записать на меня - дарю - я делаю широкий жест рукой.
- А ты куда? У тебя хорошая работа рядом - на всякий случай любопытствует Толик.
- Видишь ли, в моей работе есть один плюс, я знаю всех подрядчиков в городе. Начальник самого крупного управления УНР-705, Наумов, мудрый еврей, говорит: «Абрамыч, это хорошо, что ты, как заказчик, знаешь финансирование, банковские дела. Но ты - молодой инженер, тебе открыта большая перспектива. А что у тебя впереди здесь? Я знаю, Жора Воронин, выбьет для тебя должность замдиректора по строительству, еще 30 рублей зарплаты. А что дальше? Хорошая работа на старость. Идем ко мне, начни с прораба, со следующего года начинаем строить Озокеритовый завод на руднике Шор-Су, сложный рельеф, интереснейший объект, нужен грамотный инженер, по всем ресурсам - «зеленная улица». Справишься - дам квартиру в лучшем доме. Знаешь, каким словом он меня зацепил? Да, квартиры они сейчас строят шикарные, и уже надоело ходить в уборную на дворе. Но мне больше всего захотелось «справиться», начать «с нуля» и самому построить завод. Я часто слышал от прорабов: «Придираться легко, ты попробуй сам». Я посмотрел проект и уже решил. А тебе здесь обеспечат близкое будущее директора школы, может быть, отцовской, поверь, дядькам сообща - это по силам. Похоже, что у отца тоже не было особого призвания к учительству, у него оказался организаторский дар.
- Вот видишь, у тебя свои планы, а у меня свои. Мне интересна журналистика, поэзия. У меня, Гринеса, есть опубликованные в газете стихи. Горький - миллионный город, театры, издательства. Я его люблю. Кроме того, мне нужно помочь братьям. Эдик - студент-физик, но еще замечательный музыкант, с детства играет на стареньком баяне, ему нужен аккордеон. Славе тоже скоро поступать в институт, он самый способный из нас по математике и физике, тоже музыкально развитый. Ему особенно надо помогать.
- А родители на что?
Толик, как обычно, неохотно говорит о родителях.
- Там все не просто. Мама - сложный человек, все время болеет, занята собой. Отец все делает по дому, ухаживает за ней, но он очень нервный. Вокруг все берут взятки, но он - кристально честный человек, и нас приучал к этому. Только на работе часто не приятности.
- У нас от честности тоже бывают неприятности. Но у наших евреев любовь к детям сильней любых соображений. По-моему, я знаю, чем отличается наш антисемитизм от российского. В основе та же зависть, только у нас она побуждает человека самому стать богаче, а там - сделать другого бедней. Так что, родители тебе в институте совсем не помогали?
- Да, я жил на стипендию, чтобы одеться, подрабатывал в редакциях, физически. Ты жил на одну стипендию?
- Да, на кино, сигареты, девочек хватало. Конечно, мне присылали деньги аккуратно каждый месяц, а на каникулах обновляли одежду. Толик, у нас разные судьбы и разные способности. Ты - гуманитарий, в отца. Я теперь знаю, в кого я, ведь я был первым в классе по математике, но в семье это не кому было оценить. Строителем я стал случайно. В Коканде тоже я всю жизнь оставаться не собираюсь. Перспектива, которую имел в виду Наумов - это Минстрой, Ташкент, проторенный путь для многих. Для тебя тоже есть местная газета «Знамя труда», но и перспектива - республиканская «Правда Востока», Союз журналистов, УзГИЗ. Зато в Коканде не будет материальных проблем, но будет куча связей. Не знаю, как ты там будешь помогать братьям. Но Эдику мы с тобой отсюда вышлем денег на аккордеон к первому дню рождения.
- Скажи, откуда у дядок деньги? Нас отец приучал жить честно. Я, наверное, здесь не сумею так жить? Или не захочу.
- Не все так живут. Я в школе стеснялся, что дядя Борис - буфетчик, армянского национализма дядек, и даже безыдейной бабушки. Но видишь, где живет Сергей? Это полдома соседей Исаевых, вход с нашего двора пробит позже. Бабушка купила у них во время войны, когда надолго слег в больницу дядя Вася - бухгалтер. Потом вернула деньги с лихвой за счет квартирантов. А этот участок сада, где мы сидим, она откупила у соседа Кадыра после войны, откуда он приехал без ноги и для него весь его участок стал слишком большим. Бабушка была безграмотная, но пахала с 5 утра до позднего вечера, и у нее был деловой талант.
- Ну а ты живешь на зарплату?
- Нет, конечно, у нас это желают врагу. Но я не ворую, этот теннисный стол - не в счет, это скорее - подарок. Не потому, что честный, я знаю, что государство нас зарплатой грабит. И не потому, что боюсь, я не хочу вступать в сговор и зависимость от негодяев. Например, квартиру за приличную взятку я мог бы получить и на этой работе, но это уже преступные связи. Да и таких денег у меня нет. В строительстве есть куча сравнительно честных способов заработка головой: премии, рацпредложения, «левая» работа. Например, если меня слезно просит Общество слепых помочь открыть финансирование строительства их Общежития, заключить договор подряда и вести технадзор, это и заработок, и благое дело.
- Это работа по совместительству?
- Да, но я, без труда, могу выполнять таких дел не одно в основное время. Кстати, такие возможности могут быть и у тебя - совмещать образование и журналистику. Главное, иметь связи и знакомства. Для этого здесь надо родиться. Это у тебя есть, остальное с нами наверстать легко. Тебе в работе, наверное, чаще пришлось бы слышать от стариков: «Сын Абрама?». Ты на него больше похож.
Конечно, Толик к такому перевороту жизни и сознания, готов не был. Я не настаивал, понимал, что он из другого мира. Но с тех пор, и навсегда, меня не оставляло острое любопытство наблюдать, как в нем сквозь свое воспитание и жизненный опыт пробиваются иногда знакомые наследственные черты. С моим самосознанием все было проще, я о своем происхождении знал всегда, общений с евреями в жизни у меня было достаточно. Но сейчас могу с уверенностью сказать, что, осознавая свою принадлежность и к армянам, и к евреям, легко угадывая типичные национальные черты в характерах близких и друзей, я был равнодушен одинаково к национализму и армянскому, и еврейскому. Толик тоже оказался нормальным русским космополитом.
Выдержки из публикаций на Интернет-сайте «7 канал».
Статья: Закат сионизма. 21.03.05г.
Автор: Яшико Сагамори, гражданка США, автор многих статей на сайте в переводе с английского, по-женски эмоционально демонстрирует ко всем антисемитам: фашистам, коммунистам, России, арабам. Конечный вывод статьи: «Выбор, стоящий перед Израилем, уничтожить врага или погибнуть - еще более очевиден».
Комментарии.
1. Имя: Юрий. 21.03.05г.
Адрес: Ашдод.
Сообщение: «Госпожа Яшико, проснитесь или выйдите из лесу, в котором Вы скрывались 30 лет. Давно у власти нет ни фашистов, ни коммунистов. Память о Катастрофе и репрессиях мы надежно храним в музеях. Давайте жить и говорить в существующих реалиях… Палестинцы - наша проблема, пока мы считаем территории своими. Не выселить, не уничтожить их мы не можем по своей же совести. Единственный выход - отделяться. Мирно мы ни о чем с ними не договоримся, значит - только односторонне, что и делает Шарон».
2. Имя: Радист - Юрию. 21.03.05г.
Заголовок: Совесть не только позволяет…
Сообщение: «…но и настойчиво советует организовать трансферт, а не депортацию, во имя восстановления справедливости».
5. Фома - Радисту. 21.03.05г.
«Может, хватит ля-ля. Вы можете, наконец, объяснить, как вы собираетесь осуществить трансферт арабов на практике?»
8. Радист - Фоме. 22.03.05г
«Трансферт - мероприятие политическое и реализация его начинается, как любое политическое действие, с принятия закона о трансферте в Кнессете».
15. Юрий - Радисту. 23.03.05г.
« Наконец, я услышал, что надо для трансферта 3 млн. чужого народа, обычных для нас иностранцев, проживающих в своих домах по признанному всем миром праву частной собственности - принять Закон в Кнессете! Такое даже Сталину не снилось. Дорогой Радист, евреи вызывали у антисемитов разные чувства: зависти, неприязни, ненависти, но никогда не были посмешищем. Вы хотите только изданием такого закона восполнить этот пробел?».
|
|