1.
Я зову тебя именем,
ждущим во мне так давно и светло,
что не помню рождения света.
Мотыльком тишины
твоё имя летит в темноту.
Нимфа Эхо играет изменчивым всплеском
пока до меня не доносится
только дыханье
которое было моим.
Злую вечность я имя роняю
в поющую горечь стихов -
пересмешник бесплотный
его отдает темноте. Разрушаюсь...
Частицы меня -
только чьи-то игрушки...
Всё меньше меня,
всё меньше...
2.
Выкарабкиваюсь из раковины,
как по лестнице - в небо.
Насмешливый медиум
с золотыми как скарабеи глазами,
на рифе - затерянном кладбище
ороговевших кораллов -
сидит, неподвижно смеясь
над моими попытками
вновь превратиться в моллюска.
"...Флейта!.. О Господи - флейта!.." -
панически шепчет суфлёр,
раздувая тугой капюшон зачарованной кобры,
из райских кущей,
как будто кукушка
из сладко зевнувших часов.
Он походит на Моцарта.
Я ему верю.
Шепчу виновато, что роль
не доучена мною ещё в сентябре.
Только тело ребрится и множится,
превращается в певчую флейту,
которую Пан опечаленно прижимает
к своим воспалённым губам.
А глаза у него -
озорные и злые.
Я вижу зрачок угасающего божества
у того, что когда-то лицом моим было.
3.
О как легко,
взглянув со стороны,
поверить в пресловутую взаимность -
порой любви,
порою нелюбви.
Сквозь прожитых времен неодолимость
греховный ангел - демон суетливый -
крадется в сумерки моей судьбы.
Золотоглазый Пан
швыряет флейту
в озябшую отравленную воду
сентябрьских рек.
Здесь холодно!..
Я задыхаюсь...
4.
Ночь - осенняя гостья моя -
оплетает окно незаметно,
чтобы после внезапно войти
и обнять мои плечи.
Иногда
мне кажется, что она
похожа на бабочку
с хрупкими черными
крыльями.
Иногда,
чуть касаясь щеки моей
чутким вороньим крылом,
она долго и нежно сидит на плече,
трепеща от малейшего звука.
Если смотреть в окно
с точки зрения ночи,
то женщина в раме -
в проёме света -
напоминает фаюмский портрет.
Если смотреть в окно
с точки зрения комнаты,
ночь - тишина, темнота, неподвижность -
чем-то очень похожа на смерть…
Мир - бессонное ожидание,
переполненное тобой.
Мне хрустальная ночь
нашептала ужасную правду
о Боге моём,
не умеющем плакать от боли,
оплакивать и умирать.
5.
Прогони эту наглую птицу - печаль,
чей зияющий голос - пустыня,
зазор между правдой и речью.
Видишь - там, за окном,
к чёрной ветке прилипла,
глядит неотвязно
сквозь мутные стекла беды? -
прогони,
пусть летит восвояси,
о жизни кричит на своем языке,
пусть не сводит с ума!
Слух блудливой улиткой
вползает в нутро,
совершает кочевье
от лжи к оправданью.
Прогони!
Прогони эту скользкую липкую тварь -
пусть я лучше оглохну!
Прогони эту злую старуху - любовь,
что всегда голодна
и пророчит, ведунья, о смерти.
Соглядатай души -
пьяный ангел -
шатаясь,
бредет к ядовитой воде
пересохшего лунного моря.
Эти птичьи следы на песке...
Эти страшные птичьи следы на песке!..
5.
Дегустирую память :
печаль - как густое вино.
Заполняю пространство
дыханьем.
Движение нежною устрицей
бережно пробует воздух на вкус.
Сердце -
слепой потаённый учитель -
учит меня прорастать в пустоте,
чтобы мстить уходящему времени.
Тело -
предательски, не спеша -
сводит старые счеты с любовью.
1994
|
|