В ночь с 1 на 2 июля 1904 года не стало Антона Павловича Чехова, великого русского мастера пера, о творчестве которого в 1922 году английская печать писала, что со времен Шекспира не было такого проникновения в душу.
В толпе провожавших писателя в последний путь была и Лидия Стахиевна Мизинова, известная в конце XIX столетия певица, одаренная актриса. Она хоронила свою молодость, свои ранние надежды, свою первую любовь, безнадежную и неугасимую…
_______
Вверх по Оке, натружено шлепая деревянными лопастями, карабкался небольшой белый пароходик «Дмитрий Донской». На его верхней палубе среди пассажиров, преимущественно горожан, перебиравшихся к лету на дачи, то тут, то там завязывался оживленный разговор.
Среди пестрой и разношерстной публики выделялись редкой и удивительной красоты женщина и смуглый, черноволосый, лет тридцати мужчина. Выразительное лицо ее удлиненного овала, густые, золотистые волосы при резко очерченных темных бровях, светлые глаза, живые и умные, дар свободного, веселого и меткого разговора необычайно оживляли яркую и привлекательную женскую наружность.
Ее спутник – мужественный красавец в расцвете сил, кипучий, страстный и влюбчивый. Это были Лидия Стахиевна Мизинова и известный художник-пейзажист Исаак Ильич Левитан. Они добирались из Серпухова в Алексин к своим друзьям Чеховым, которые на берегу Оки сняли на лето небольшую дачку и поселись в ней всей семьей.
С Чеховыми девятнадцатилетняя Лида Мизинова познакомилась, когда окончила гимназию и стала преподавать русский язык в одном из московских учебных заведений. Здесь она сдружилась с молодой учительницей Марией Павловной Чеховой, сестрой, известного писателя, стала бывать у них дома. Способная музыкантша и начинающая певица, веселая и остроумная собеседница, наделенная при этом тонкой красотой, Лида скоро завоевала сердца обитателей чеховского дома.
В то же время у Лики, как ее тогда звали многие, зарождается чувство к Антону Павловичу. Однако он, 21 апреля 1890 года, как-то вдруг, неожиданно уезжает на Сахалин. Перед отъездом Чехов подарил Мизиновой фотографию, подписав: «Добрейшему созданию, от которого бегу на Сахалин…» Это казалось шуткой, но в ней была и доля правды. Чехов действительно стремился расставить барьеры развитию возникших у них влюбленно-дружеских отношений, чтобы не связывать себя женитьбой. «Жениться не хочу… Мне было бы скучно возиться с женой», – пишет он 18 октября 1892 года своему другу и издателю Суворину.
Восемь месяцев продолжалось путешествие Чехова по Сибири и вдоль побережий Азии. Только 8 декабря он вернулся в Москву. Его мать, Евгения Яковлевна Чехова, в это время гостила в Алексине на Оке у своего младшего сына Михаила, работавшего там по окончании юридического факультета Московского университета податным инспектором.
Впоследствии М. П. Чехов вспоминал: «Еще из Одессы он дал мне в Алексин телеграмму, чтобы я встретил его именно в Москве вместе с родными. Так как мы его поджидали к 10-му, а он приехал на три дня раньше, то пришлось спешить, и мы с матерью решили выехать к нему навстречу в Тулу…»
Не задерживаясь долго в Москве, весь январь 1891 года Антон Павлович провел в Петербурге, а с 11 марта по 2 мая уехал в Италию и Францию, поручив брату Михаилу подобрать и снять для него дачку.
На другой же день по возвращению из Европы, Чехов с семьей уезжает в Алексин «слушать соловьев». И уже 4 мая 1891 года он сообщает своим друзьям: «Домик в лесу, 4 комнаты, внутри тесновато, снаружи простор… Вокзал под боком… По-видимому около нашей дачи бывает много грибов… В Оке, я видел, плескается большая рыба. Хочу купить лодку».
Сразу же по приезду в Алексин, Антон Павлович пригласил на дачу своих друзей, и в их числе – Левитана и Мизинову. «Они приехали к нам… и, откровенно говоря, нам негде было их положить», – писал Чехов. Начались смех, неистощимые остроты Антона Павловича, влюбленные вздохи Левитана, который любил поманерничать перед дамами. «А вообще, у нас на берегу Оки сразу как-то повеселело…»
В то время их отношения, по крайней мере, со стороны Чехова, сохраняли характер веселой дружбы. В его письмах – юмор, шутки, эпистолярный жанр. Старалась поддерживать такой тон и Лика, однако давалось это ей с трудом. Все чаще и чаще в письмах к писателю звучала тема любви, любви неразделенной. Мизинова просила Антона Павловича писать ей письма «без обычной насмешки, неужели же… кроме иронии я ничего не заслуживаю?» Она постепенно приходит к печальному выводу: «Мои письма ровно никакого значения для вас не имеют…»
Но Лика по своей натуре не склонна принимать пассивно-ироническое отношение к себе. Прежде всего, в ход пускается обычный маневр – возбуждение ревности. В первое время это делалось с помощью Левитана. Но увлекалась ли Лика художником? Ответ мы находим в одном из ее писем к Чехову: «А знаете, если бы Левитан хоть немного походил на вас, я позвала бы его ужинать». И полтора года спустя: «Я ни о ком не думаю, никого не хочу и не надо мне никого…» Дружба с Левитаном осталась одним поэтическим эпизодом в ее биографии.
А что же Чехов? Он, как это мы уже видели, искусственно ставит между ними барьеры. В 1890–1891 годы писатель много путешествует, почти не бывает в Москве, много и плодотворно работает. Лика Мизинова, с ее оригинальным характером, нравилась Антону Павловичу. По свидетельствам его сестры Марии Павловны, он любил ее. Чехова располагали в девушке ее общая культура, музыкальность. Игра и пение Лики оставили некоторый след в творчестве писателя. Он запечатлел ее пение в «Черном монахе» и в «Моей жизни», ее девичьи мечты о сцене – в «Чайке».
Но Чехов не решался переступить границы их взаимоотношений, опасаясь неразрывных уз. Солнца и весны не было в их взаимоотношениях. Не было и счастья. Только гораздо позже брак показался Антону Павловичу жизненной ценностью, но это произошло уже перед лицом приближавшейся смерти.
А в то далекое от нас лето 1891 года, Лика сидела рядом с Антоном Павловичем в черном тарантасе и они неслись по пыльному проселку в неизвестность. И от нахлынувших на нее неожиданно чувств, уткнувшись в его плечо, она «ревела» и слезы капали на его белоснежную рубашку. Следы потом от них еле вывели бензином, как позже, шутя, сообщал Чехов Мизиновой в Москву.
Лика уехала, и уже через несколько дней, ей вслед, из Алексина, Чехов пишет: «Ах, Лика, Лика, адская красавица. Когда вы будете гулять с кем-нибудь или будете сидеть в Обществе и с вами случится то, о чем мы говорили, то не предавайтесь отчаянию, а приезжайте к нам, и мы со всего размаха бросимся вам в объятия… Приезжайте нюхать цветы, ловить рыбку, гулять и реветь».
А через несколько лет, мысленно возвращаясь к тому лету 1891 года, в повести «Дом с мезонином» звучит вложенное в уста ее героя чеховское грустное и прощальное – «Мисюсь, где ты?» И этот лейтмотив несчастной любви проходит через многие чеховские произведения…
………
После похорон Антона Павловича, Лидия Стахиевна пришла к Чеховым в их московскую квартиру. Долго стояла она у окна, не отвечая на попытки с ней заговорить. Все прошлое, пережитое проходило перед ее глазами. Возникшее чувство к Антону Павловичу, Мизинова пронесет через всю свою жизнь. Как-то она подарила Чехову свою фотографию. На обороте – строки из романса Чайковского на слова Апухтина:
Будут ли дни мои ясны, унылы,
Скоро ли сгину я, жизнь загубя,
Знаю одно, что до самой могилы
Помыслы, чувства, и песни, и силы –
Все для тебя!
……………..
Январь, 2006.
|
|