Недавно задумалась – что значит «друг» и что есть порядочность, честность и ответственность за отношения, за пределами которых дружба аннигилируется корыстным и незаметно прокравшимся в общение банальным односторонним использованием.
И как-то в ответ выплыла одна так неожиданно подслушанная прямо на улице откровенность с совершенно незнакомым человеком, его слова о своем друге и напарнике по работе:
- Разве я мог поступить непорядочно по отношению к нему – ведь я его любил!…
…Мой октябрьский юбилей в том году начался с серо-удрученного утра в Молдове, в которое меня не поздравил никто из ребят, бывших со мной в одной мобильной команде от общественного движения за чистоту любви, отношений и здоровый образ жизни, и безусловно знавших, что у меня сегодня – день рождения… Полное игнорирование – несмотря на то, что в еще позавчера минувшее воскресенье отмечали сразу два дня рождения, - с тортами, поздравлениями, открытками, подарками и даже песнями под гитару – всей командой. Мне же не подошел и не сказал ни слова поздравления вообще никто. Помню, как мне было досадно, горько и обидно в этом подчеркнуто обходящем стороной всезнающем замалчивании; как прятала от всех и еле сдерживала слезы, утешая себя тем, что я здесь для того, чтобы делать свое дело, независимо от того, замечают меня, нравлюсь я другим или нет.
По расписанию в тот день мы должны были распространять в разных частях города свои газеты. Одна газета стоила два лея. Мне достался район вокзала и пачка из семи газет на день. Настроение было уныло-подавленное: несмелое обращение к вразнобой разбегающимся в многочисленные закоулки прохожим, высыпающим из изредка причаливающего к остановке транспорта, вселяло какое-то смутно-тягостное чувство нежелания и протеста вообще с кем-то разговаривать – вместо этого мне хотелось сесть на скамейку, спрятаться от всех и, чтобы никто не видел, разрыдаться…
…Курсируя взад-вперед по прилегающей к вокзалу улочке и вдруг развернувшись назад, я столкнулась с прохожим, готовым вопреки моему внутреннему сопротивлению, нежеланию и неверию в успех, остановиться посреди улицы, никуда не спешить и выслушать меня, и даже поговорить за жизнь. Газету он без лишних предисловий и объяснений тут же купил, дав мне за нее не два, а целых пять лей, махнув рукой на сдачу. Как-то само выплыло в разговоре, что я из Белоруссии и что у меня сегодня – день рождения, на что он живо откликнулся, сказав, что учился в Минске на строителя и по окончании ВУЗа строил наш физкультурный институт, и кратко поздравив, вручил купюру в десять лей :
- Вот тебе тогда на день рождения! Купи себе что-нибудь.
Я взяла с благодарностью – это был первый человек, который сегодня меня поздравил с днем рождения, и не только поздравил словами, но даже для меня что-то сделал от души так запросто, что и не возникало никакого желания отказываться из ложного чувства приличия. Казалось бы – чужой человек, который видел меня впервые в жизни, и – позаботился: «купи себе что-нибудь». Просто так!
Повспоминав вдоволь памятные места в Минске и окунувшись в свою молодость, он поинтересовался «квартирным вопросом»:
- А где ты живешь в Кишиневе? Есть хоть где жить? А то, если надо, у меня тут бабушка живет в частном доме – он большой, место есть. Могу тебя к ней отправить. – Он сказал адрес, но я вежливо отказалась. – Слушай, приходи ко мне в гости! Фотографии посмотрим – я тебе Минск покажу, каким он был в мою молодость. У меня в Минске одна знакомая осталась, где-то адрес был записан – очень хороший человек, но мы с ней давно потерялись. Жаль. Давно уже не с кем из Минска не общался: только все тут. Уже лет двадцать, как сюда переехал, да и остался. Приходи – вот тебе телефон, можешь звонить и свободно прийти. Приходи на выходных: выходные-то у вас свободны? – Он, развернувшись и уже порываясь уходить, на прощанье дотронулся до моей руки, и поразился ее обледенелости. – Да ты совсем замерзла! На тебе еще денег – зайди в какую-нибудь кафешку погрейся. – Он полез в нагрудный карман и, не жалея, достал еще одну бумажку в десять лей, всунул в мою еле разгибающуюся руку. – Зайди согрейся обязательно – хорошо? И если что – иди к моей бабушке, она тебя приютит.
Я пообещала. На глаза сами собой опять навернулись растроганные слезы. Он задержался – может, что-то почувствовал, не стал прерывать контакт.
- Я сейчас – вот как раз возвращаюсь – халтурю: хоть что хочешь умею делать – хоть плитку положить, хоть фундамент залить, хоть сантехнику – на все руки мастер. Другим, если просят, всем помогаю – всегда. Два высших образования. А жизнь не сложилась. Вот ты скажи мне – почему? – Он слегка покачивался на разморенных и приторможенных алкоголем ногах. В голосе звучала ничем не прикрытая тоска по чему-то вожделенному, но упорхнувшему и так по жизни и не сбывшемуся…
Я не знала ответа на этот вопрос – да и не у меня он и спрашивал. Растерянно промолчала.
А он раскрылся:
- Со мной парень работал – молодой, только пришел на стройку из института. А я уже тогда много знал, разные специальности строительные – даже рабочие – освоил. Так я его, когда он молодой пришел, к себе взял напарником. Помогал ему, обучал, рассказывал, советовал – если он в какую-то ситуацию попадал с начальством – я-то уже всех знал, да и так по работе – тоже. Мы с ним вместе так несколько лет проработали. Все время – вдвоем. Ни с кем таких отношений как с ним у меня не было. Другие не понимали, как это мы так общаемся, говорили: мол, ты с ним как с младшим братом. Я к нему очень хорошо относился. И он мне не то что как брат, он мне как родной был. Как я мог его обмануть, подставить или предать? Как я мог поступить непорядочно по отношению к нему – ведь я его любил…
10.10.2000., Кишинев.
|
|