Она пришла, немного опоздав, невесомым, торопливым шагом, и даже издали заметна была в ее напряженной фигуре скрытая тревога. Я ждал ее в парке, на обычном месте, стоя под тремя почерневшими от сырости и опавшими по осени тополями, росшими рядом, и, когда она подошла ближе, выступил ей навстречу. Заметив меня, она облегченно вздохнула, губы ее тронула легкая, приветливая улыбка, а плечи расслабились и опустились, словно освободившись от тяжкого груза.
Я обнял ее и быстро целовал, в губы, в глаза, а она не противилась, и, прикрывая, подставляла мне их, приговаривая шепотом что-то нежное, и отвечала поцелуями. Незаметно поднялся легкий ветер и с тихим шорохом свежести и прохлады кружил вокруг нас. Быстро таял день, и над парком росла серая печаль подступающего октябрьского вечера.
Мы присели на лавочку, я держал ее руки в своих и все заглядывал в ее глаза. Даже в сгущавшихся сумерках они поражали своею темной, непрозрачной глубиной, и не могли скрыть застывшей в них грусти. К этому вечеру мы шли очень долго, и нам многое нужно было сказать друг другу, но тайное, томительное волнение мешало этому сейчас, и мы никак не могли решиться начать нужный разговор.
- Муж уехал с друзьями играть в карты, - отчего-то смутившись и пряча взгляд, сказала она. – У нас есть около часа…
Время давно стало моим главным врагом. Я проклинал его тогда, когда приходилось считать минуты во время наших коротких встреч - как же стремительно пролетали они! И напротив, минуты невыносимо растягивались, когда ее не было рядом…
- Милая моя, - жарко шептал я, целуя ее руки. – Я больше так не могу. Сегодня должно все решиться, сегодня или… никогда.
Она испуганно взглянула на меня, густые ресницы ее вздрогнули, но в следующее мгновение она уже смеялась, шутливо отталкивая меня от себя.
- Пусти, - звенел над парком ее нежный, удивительно мелодичный, голос. – Ведешь себя, как… Разве сейчас целуют руки?!
Сконфуженно отпустил я ее руки, чуть отодвинулся и вновь заглянул в ее глаза. Теперь там яркою игрой сверкали озорные звезды.
- Поверь, я говорю вполне серьезно, - повторил я. – Сегодня мы должны все решить.
- А что решать? – равнодушно пожала она плечами. – Я не хочу ничего менять, меня и так все устраивает.
- Как это не хочешь?! – воскликнул я. – Что может тебя устраивать? Мы вместе уже год, и все это время нам приходится прятаться и скрывать свои чувства от других. Мне это надоело, я не хочу жить в вечном состоянии свершения чего-то преступного. Мне надоело стыдиться своих чувств перед самим собой. Я не хочу скрывать того, что люблю прекрасную женщину, а хочу, чтобы все знали об этом!
Она задумчиво склонила набок голову, опустила ресницы, и тихо улыбалась каким-то своим думам.
- Ты любишь меня так сильно? – задумчиво, словно разговаривая сама с собой, прошептала она и подняла на меня блеснувший слезами взгляд. – По-твоему, какая я?
- Ты – особенная!
Она услышала, что хотела, и довольно, чуть отвернувшись, улыбнулась.
- Сначала я не верила тебе. Мне казалось, что это просто увлечение, все увлекаются рано или поздно. Но потом…
Она не могла дальше продолжать, ее лицо вдруг исказилось и из глаз по щекам покатились крупные слезы, но она и не думала их вытирать. Я обнял ее, прижал к себе и все гладил по голове, перебирая пальцами ее мягкие волосы.
- Я все решил, - шептал я ей на ухо. – Завтра уезжаю в Орел, меня ждет там работа. А ты должна поехать со мной.
Словно испугавшись чего-то, она резко отпрянула от меня.
- Я не могу, у меня муж…
Ветер усилился и стал беспокойнее, зашумел, играя вокруг тревожными рывками, и волосы ее, развеваясь, как бешеные, все лезли ей в лицо, а она нервно и нетерпеливо убирала их рукой.
- Я не могу больше делить тебя с ним, - со стоном вырвалось из меня выстраданное признание. - Представлять, как после нашей встречи, после сладких, радостных минут, ты возвращаешься к нему, улыбаешься, обнимаешь, целуешь его, как смеешься его глупым шуткам и притворяешься, что любишь его. Возможно, он догадывается, что все твои чувства к нему – обман, но он счастлив уже тем, что ты принадлежишь ему. А вот зачем этот обман тебе?
В ответ она все сильнее качала головой и шептала «нет, нет, это неправда…» А я уже не мог остановиться, и в порыве обуревавших меня чувств вновь схватил ее руки и начал осыпать их жаркими поцелуями.
- Ты должна поехать со мной, - как невменяемый, твердил я. – Представляешь, как заживем тогда мы с тобой! Я сделаю все, чтобы ты всегда была счастлива.
- Не могу, не могу, - повторяла она с тихой болью в голосе. – Не могу бросить мужа, даже ради тебя.
- Но он же тебя совсем не ценит и не любит, - с жаром возразил я. – Он часто бывает пьян и груб с тобой и даже бьет тебя!
- Он не сможет жить без меня, - безнадежно прошептала она в ответ, пряча лицо в ладонях.
- Жалеешь его? А разве у него была хоть капля жалости, когда он, пьяный, сначала затащил тебя на улице в машину, а потом в постель?! - проклиная себя в душе за это, напомнил я ей омерзительную сцену ее знакомства с мужем, и тут же тише, горя желанием загладить вину, но вместо этого совершая еще более глупый поступок, с сарказмом добавил. – А может, тебя держат его деньги?
Она вздрогнула, метнула на меня напуганный взгляд, и я вдруг понял, что угадал, и вся привязанность ее к мужу заключалась в подержанной иномарке, частном доме и высокой, по меркам скромного провинциального городка, зарплате и статусе чиновника.
- Неужели я угадал?! – ужаснулся я, чувствуя вмиг разлившуюся внутри опустошенность. - Какая глупость! Какая мелочь! Думаешь, он один способен заработать эти крохи? И ради них ты готова пожертвовать нашей любовью?!
- Должна же я думать о будущем, - неловко оправдываясь, еле слышно ответила она и с немой мольбой взглянула на часики. – Мне пора… Проводишь меня?
Я молча покачал головой. Она встала, наклонилась и хотела поцеловать меня, но затем передумала, развернулась, и, не прощаясь, пошла к выходу из парка. Со страшной грустью в душе, обречено смотрел я ей вслед и видел, как осатаневший ветер в бессильной злобе рвал ее длинную юбку, которую ей приходилось придерживать руками. Видел, как к воротам парка неожиданно подкатила знакомая подержанная иномарка, из которой выскочил и бросился к ней ее муж, как быстро взметнулась вверх и опустилась его рука, как болезненно и беспомощно присела она от удара, и как он рывком усадил ее в машину. Показалось ли мне, что в какой-то момент она обернулась?…
Когда они уехали, я встал и отправился домой. По пути вытащил из кармана ее железнодорожный билет до Орла и на ходу порвал его, бросив бессмысленные кусочки на землю. Ветер тут же подхватил их и вместе с опавшей листвой волчком закружил в свирепеньком вихре и понес куда-то в глубину парка. В моем кармане остался второй билет и, поглаживая его, я думал о своем отъезде и своем будущем, а в голову все лезли, мешая, скверные мысли о том, что не была она особенной. Самой обычной она была…
|
|