Выйду на воздух, выпью вина, молча закурю,
Помню то, что было, знаю точно, что есть,
Что осталось – то и люблю.
Если ты дома – откроешь мне дверь, если нет – так нет!
Спросишь серьёзно, люблю ли тебя?
Услышишь прямой ответ
П. Маккартни. В шестьдесят четыре
Сегодня у нас двойной праздник: мне шестьдесят четыре и нам шесть лет как… Но о втором не хочется, а что касается первого… Я всегда любил ту песню и ждал, когда мне тоже исполнится столько же. Дождался. Теперь осталось только подготовиться и отпраздновать. Но сначала подготовиться. Итак, сегодня у нас…
Эта жара просто невыносима. Если уже сейчас с меня так льёт, то что же будет дальше? сейчас большинство одесситов и все гости нашего города с утра на пляже. Кроме меня. Это для меня уже давно исключено. Только ванна до половины или душ. И тебя, Машенька, не пущу, и не проси! Хватит с нас этих нервов. А если тебе так жарко – выйди на балкон. У нас напротив дома такой тихий-тихий палисадничек: ни прохожих, ни машин, только собаки иногда лают. Но ты ведь их не боишься. Ты даже подбадриваешь меня, когда мы проходим мимо. Ты всегда удивлялась моим страхам. А я боюсь, боюсь даже больше, чем водители ментов. Они (собаки, не менты!) все меня облаивают, но при виде тебя только лыбятся и радостно машут хвостами. Ты что, слово собачье знаешь или просто не боишься их? Но хватит о собаках. У нас сегодня праздник и праздничный стол. Я постараюсь в очередной раз тебя удивить. Итак, сегодня у нас…
Сегодня у нас будут: рыба «по-министерски», салат «летний» и «клюковка» под оливки с грибками. Готовить, как обычно, буду я. Разве можно женщине доверить мясо или рыбу? Только продукт загубят! Разве что салат, суп, пирог. Кстати о салате, это обойдётся и без меня. Без меня? Посмотрим, как уложусь. Успокойся, Машенька, перегружать тебя не буду. В крайнем случае, на этот раз обойдёмся и без салата. Ты ведь знаешь, как я тебя лю-…
Итак, начинаем с овощей: они самые трудоёмкие. Чищу картошку, лук и морковку, потом бросаю в кастрюлю с холодной водой. Процесс занимает гораздо больше времени, чем его описание, но я буду краток хоть сегодня, и так ты меня постоянно обвиняешь в много- и злословии. Будем считать, что я всё уже почистил и сложил. Теперь застелить фольгой поддон, затем ровным слоем разложить нарезанную соломкой картошку, посолить и пусть тихо пускает сок. А я пока повспоминаю…
Мы очень забавно познакомились. В те годы телефонная сеть работала ещё хуже, чем сейчас. Представляете себе? Я звонил Сеньке Огинскому по поводу предстоящей «пулечки» и никак не мог дозвониться. Во время очередной попытки после первой «тройки» я неожиданно встрял в чужой разговор. Время меня ещё не очень подпирало, и я решил послушать разговор двух милых девушек, не отягощённый матом и прочими вульгаризмами. Это сейчас у девушек рты «эбонитовые» (какой каламбур!), а тогда, кто помнит… В общем, через несколько минут я подал голос, полчаса потрепался и назначил обеим встречу. Пришла лишь одна, это и оказалась ты. Пусть никогда не болят ручки у тех монтёров, что сотворили такой брак (каламбуры сегодня из меня так и прут, да простит меня за подобный «штиль» моя ненаглядная Наталья Николаевна, так всегда беззаветно боровшаяся за чистоту речи своих учеников)! Таким образом и познакомились, результат, как говорится, налицо! Но не буду отвлекаться от творческого процесса.
Теперь поверх картошки так же аккуратно ровным слоем рассыпается мелко (пополам, потом каждая половинка узкими полосками) нарезанный лук и солится аналогично картошке. У меня появляется очередная возможность тихо покурить, тем более что уже давно никто по-настоящему не следит за моими лёгкими…
Милая, я обещал тебе курить поменьше, я стараюсь! Но, во-первых, я не курю натощак. Во-вторых, я не пояснял, меньше кого я буду курить. Шучу, шучу, только не плачь! Ты же знаешь, что я не выношу твоих слёз. Лучше покричи. Но ты кричать не умеешь и не умела никогда. Поэтому я всегда с тобой. Я не выношу женщин, орущих как испорченная автосигнализация. Многим мужчинам крики и слёзы безразличны, а я так не могу. Но ты всегда была умничкой, ей и осталась. Не расстраивайся из-за моей сигареты. Сколько их там осталось, тех сигарет? Да и водки я выпью совсем чуть-чуть. Твои глаза пьянят меня куда сильнее. Какие они у тебя!
Теперь на лук как можно более ровным слоем выкладывается крупно натёртая морковь и солится. Картина сразу же приобретает какие-то таитянско-гогеновские очертания. Чувствуешь себя творцом и созидателем. А что может быть прекраснее, чем прижизненное признание, пусть даже самим собой?
Ты всегда меня хвалила: по поводу, без повода и вообще ни за что. А мне это было приятно, даже когда ты была не очень искренна. Честно говоря, это было нечасто. Ты действительно всегда считала и до сих пор считаешь меня умным, талантливым и непревзойдённым во всём от кроссвордов до секса. Поэтому наши ссоры всегда были такими мимолётными, максимум на неделю. Ты даже ни разу не ушла к маме. Возможно, тебе просто не хотелось садиться в самолёт и лететь в Сочи. А может, ты просто всегда любила меня, такого гордого, вспыльчивого и невоздержанного в гневе и в радости? Но я ведь тоже тебя хвалил, хвалю и буду хвалить всегда, пока «хвалилка» не закроется. Но не буду о печальном, у меня и так грусти хватает, даже и особенно в такой день.
И только сейчас можно перейти к главному – к уже вполне оттаявшей розовой до неприличия и эротических из-за цвета, структуры и влажности ассоциаций сёмужки, трепещущей в руках и готовой отдаться прямо на столе, минуя нож и доску. Огромным секачом я вхожу в эту плоть и рассекаю на морские-речные-ждущие губы, обхватывающие то входящее, то выходящее лезвие и призывно чавкающие до полной непристойности. Теперь аккуратно и бережно выкладываю полученные фрагменты на предшествующий натюрморт, солю, перчу, щедро намазываю майонезом и осторожно прикрываю фольгой. И только сейчас полученный артефакт можно и нужно ввести в устье пылающей страстью духовки и ждать, ждать, ждать, распаляясь и возбуждаясь вместе с ней…
Если ты творец – ты созидаешь всегда, везде и всё. Человек не может быть творческим в чём-то одном. Ремесленник примитивен на кухне, в постели и на работе. А фантазёр и на кухне не может не фантазировать, даже когда голоден. Чем меня покорила Машенька? Именно этим! Даже поднимаясь по Потёмкинской лестнице, она сочиняла путь откуда-то куда-то с кем-то. А в постели она всегда была разной: то царицей, то рабыней, то весталкой, то блядью. Может именно поэтому я так и не обзавёлся постоянной любовницей и практически регулярно бывал ей верен. Не принимать же всерьёз мелкие отпрыжки в сторону в виде проводницы Алисы или «наложницы» Анжелы! Внутри себя я всегда был верен и даже в этих случаях входил именно в Машу, хотя изредка я и через Машу входил в какую-нибудь Алису, Да и так ли принципиально, в кого ты входишь «в реале» и в кого «в виртуале», главное, о ком ты вспоминаешь, когда тебе невыносимо больно, стыдно или хорошо. Все женщины были для меня Машей, а она – всеми остальными. И я всегда был в ней, как бы ни называлось то конкретное тело, с половыми органами которого я совмещал свои. И когда реальность перемешивается с «виртуалом» в немыслимый коктейль-ёрш-пойло – вот тогда и только тогда и живёшь по-настоящему!
Незаметно прошли положенные полчаса. Бережно достаю поддон из духовки, разворачиваю… Аромат не поддаётся описанию, вилкоконтроль подтверждает готовность к следующему этапу – завершающему. Добавляю майонез и щедро посыпаю тёртым сыром до полного исчезновения всего не сырного. В развёрнутом виде, как пелёнку со спящим чмокающим младенцем, завожу или заношу уже не полуфабрикат, но ещё и не продукт и закрываю духовку. Теперь в моём распоряжении не меньше двадцати минут. Тут ведь как на воинской службе: лучше перебдеть, чем недобдеть. Что получится? А плохое исключено: при правильной раскладке доброкачественных ингредиентов испортить результат не способен даже убеждённый враг народа. В любом кулинарном творчестве главное – хороший продукт, а если прибавить фантазию, желание, стремление и умение… Надо только очень-очень отчётливо представить себе предстоящее удовольствие и похвалы прочих кроме себя едоков. Себе не понравиться не может, а угощать нужно только тех, кто заранее настроен на благодарность и похвалу, других и потчевать незачем: не всякая свинья достойна бисера. Так что при правильной организации успех предопределён. А уж сегодня…
Почему же она всегда меня хвалила, даже когда потом приходилось всё переделывать втайне от меня? Интуитивно от предков с праматери Евы подхваченное искусство обольщения похвалой и грубейшим захваливаньем до потери меры всегда приносит плоды, ибо мужчины изначально ждут обид и оскорблений, а всякая похвала неожиданна, но своевременна? Ебстественно, на этом и стоим, из-за этого и не вымерли, а те немногие выродки славного женского племени, пытающиеся вербально поставить себя над, в итоге стремятся хотя бы иногда оказаться под, но их мечты так и остаются неисполнимыми и ирреальными. Но без мутаций генофонд невозможен, да и пример они подают прочим такой, что только породу в результате улучшают. Так что, милые девы, женщины и высшее проявление вас – бабы, хвалите да любимы будете! Учитесь у Машеньки! Это я о тебе и для тебя, любимая!
Три, два, один, готово!!! Теперь подержать в горячей духовке при выключенной горелке и подготовить стол. Тряпка, губка, скатерть, вилки-ложки-тарелки и прочая сопутствующая любому празднику дребедень, подставка для горячего поддона и … прошу к столу!
А ты пока быстренько-быстренько приводи себя в порядок и готовь стол. Мои бумаги, книги и прочую шелупонь сложи на подоконник и расставь посуду. Только не крась губы – всё равно съешь всю помаду. А что останется мне на десерт? А вот глазки подрисуй и переоденься. Да как хочешь – ты мне во всём нравишься, даже ни в чём! Или тем более? Только не сейчас, милая, вначале поедим. Сытое брюхо? А голодное? Давай всё по порядку. Да не в том смысле «давай», а в смысле «начнём»!
Какой пейзаж: холодная с изморозью до боязни дотронуться «клюковка», пиалочка с оливками, слегка сбрызнутыми лимонным соком, грибки в собственном соку с мелко посеченным луком, тонущие в сметане дольки помидоров, кольца огурцов и одинокие укропины, напоминающие руки утопающих или зелёные соломинки, за которые так никто и не ухватился, свежий-свежий белый хлеб и украшение стола, одна из вершин моей кулинарной мысли – ОНА!
Машенька, как у тебя сегодня с аппетитом? Неужели опять мне придётся доедать твою порцию? Или ты снова похвалишь, а я опять заподозрю тебя в лицемерии и гиперболизации моих немногочисленных не бросающихся в глаза достоинств? Хоть попробуй, я ведь для тебя стараюсь, меня и сардельки с макаронами вполне устраивают…
Аккуратно лопаткой разделяю блюдо на порции, потом так же аккуратно подцепляю кусок своеобразного рыбнокартофельнолуковосырного торта – и на тарелку. Всем желающим поочерёдно. Тебе, милая, как всегда поменьше? Или ты уже не борешься за фигуру, наконец-то оценив её по достоинству? Ты ведь знаешь, что лучшей я и представить себе не могу, поэтому ешь, сколько захочешь! Я ведь от души. Только отодвинься чуть-чуть левее, чтобы я мог видеть букет твоих любимых гвоздик. А не съешь – я тебе помогу, как в прошлый раз. И как в позапрошлый. И как уже шесть лет подряд с того страшного воскресенья. Для меня давно море – это сердцебиение от невозможности успеть, истошные истерические крики, искусственное дыхание, носилки и мрак в глазах с отключением всех органов и чувств. Вот так и празднуем мой день рождения: я и та твоя фотография в зелёном платье…
Как я ненавижу море!
|
|