*прошу простить за наличие бранных слов. введены лишь для того, чтобы подчеркнуть простодушную незатейливость произведения*
жил да был один батрак.
пил, работал как ишак.
он ходил-бродил по свету
и принес легенду эту
в царстве N, в одной стране
при далекой при луне,
повстречал батрак деваху
то ли Клавку, то ли Маху,
то ли хлеще, дону Клару,
вобщем повезло немало.
к ней он подкатил, и так,
(русскому, какой пустяк!)
уломать готов ее
приспустить свое белье.
Заартачилася баба.
эдак крутит, кабы-кабы,
дескать, не могу, прости,
можешь членом не трясти,
мол, помочь тебе ничем
не смогу. и нет проблем.
"Как же ты помочь не сможешь?
коль меня с собой уложишь,
коль еще чем подмогнешь...
неужели не поймешь?"
Баба щеку подперла,
на минуту замерла,
да и молвила Ивану:
"Не положено по сану,
знать тебе такой секрет,
но сниму с тебя запрет.
слушай тихо, Ваня милый.
в год один, зимою стылой,
постучался в дом скиталец,
весь промерз он. Ну, засранец,
вмиг ко мне на печку прыг,
уж представив сладкий миг,
ну а баба я не дура
(не отнять и ум, фигура
все при мне). чего ж скрывать,
коли ровная кровать?
придалися мы утехам.
муж уехал. не помехой.
уж и день, и ночь мы лежа.
стыд, и тот, ей-Бог, не гложет.
уморилися совсем,
ну и спать легли затем,
чтобы свежих сил прибавить,
да опять себя забавить.
утром вовсе рано встала,
косы гребнем расчесала,
глядь-поглядь, а где же он,
то ли сказка, то ли сон,
нету путника, как нет.
утро клонится в обед,
нету странника, хоть тресни,
да потом пришел мой крестник,
завертелася в работе
да в хозяйственной хлопОте.
вдруг приспичило, прости,
по нужде мне обрести
хоть покой телесный.
(фартук больно тесный)
глянула вдруг я туда,
матушки, что за беда!
место то, где знаешь сам
расположено у дам...
ну не чудо и не диво,
так всего любви огниво,
пусто. ровно. гладко. кожа.
этой глади не тревожит
и не складка, не морщина,
не, прости меня, щетина.
что же делать, как же быть?
как мне место воротить?
муж вернется - ведь убьет.
по приезду день е*ет.
ну, а тут такой конфуз.
сбросит он с меня рейтуз,
ничего там не найдет,
да хлестать меня пойдет.
как мне объяснить ему
хоть убейте, не пойму.
слушай, миленький Иван,
ты самим мне Богом дан!
помоги найти старуху,
черт дери, вот ей проруха.
помоги ее приладить
(да в рабочий ход направить)
к месту, где должно ей быть.
я тебя благодарить
так ведь стану! что попросишь,
все исполню. Ты ж не бросишь,
вот с такой меня бедой?
вот ведь случай мой какой.
Наш батрак сидит, дивиться:
"надо ж было приключиться...
вот так диво, вот так чудо...
видно будет крале худо,
без такой вот безделушки,
что положена несушке,
и корове, и девице,
барыне, что молодится,
каждой, что из бабья рода.
шутка ли, играть с природой?"
ладно, говорит, отыщем.
случай твой еще почище
всяких черных из работ,
не хватало мне забот.
встал батрак, ремень поправил,
водки на столе убавил,
да пошел бродить по свету,
чтоб найти частицу эту.
день-другой идет чащобой,
вдруг стоит дворец особый,
не дворец, а так, домишко.
"ну, чудны твои делишки",-
думает батрак Иван.
вынув руки из карман,
он заходит в эту хату.
видит целую палату.
в ней находит он, вот чудо,
(как бы тут не стало худо)
в общем тысячи ларцов,
что в сокровищах дворцов,
укрываемы от глаза,
да дурного злого сглаза.
что искал - здесь всех сортов,
всех размеров и цветов,
все отборные в кудрях
взгляд куда не кинешь..ах!
бабе нужный агрегат
прям глядел со всех палат.
где пучки вязанок висли,
где они в бочонках кисли,
где-то просто по одной,
где, мой Бог, одна в другой.
хоть какую не возьмешь,
глаз уж впрямь не оторвешь.
взял батрак одну, другую,
и вон ту, еще какую?
по карманам распихал.
(ты смотри, какой нахал).
и бегом скорей отсюда,
не видал его покуда,
сей хозяин праздных нег,
что держал таких утех
неизмерные объемы-
сладострастные проемы.
вот добрался до той бабы
говорит, уж коль не я бы,
так и жить тебе, я верю,
словно комната без двери.
он ей живо все приставил
где мало чуток подправил.
сам испробовал сперва,
в общем, горе не беда.
все работает исправно,
не скрипит, ну вот и славно.
баба рада невозможно
с новой штукой жить несложно.
ну Иван, еще на случай
(чтобы не носить ей кучей)
все ж оставил пару штук,
от повторных всяких мук.
остальных в мешок сложил,
подвязал, к плечу взвалил,
да опять пошел по свету,
осмысляя ношу эту.
Вот подходит он к границе,
чтоб быстрее воротиться,
до родимой, да до хаты
(с крышей рОдной на два ската).
вот пред Ваней пост границы.
путешественник дивится:
восемь витязей прекрасных
не из вод выходят ясных,
а границы стерегут,
наш покой так берегут.
он подходит к ним: " Ребята,
я до дома, рОдной хаты,
возвращаюсь из далече,
вы меня уж не калечьте,
пропустите по здорОву
до родимого до крОву".
Витязи тут засмеялись:
"Бить тебя б мы не старались,
нынче времена иные.
Рынок, дядюшка. ХищнЫе
все мы стали. Уж придется
заплатить, не то займется
вами служба эмигрантов,
там уж будет не до грантов
и ученых степеней.
выгонят вас без затей
из родимой из сторонки,
не дождется похоронки
ваша старая маман.
отворяй давай карман".
"Что ж мне делать? вам уж верно
злата нужно безразмерно...
ладно, соколы родные,
есть дары слегка другие,
не дешевле, а дороже.
подстелите-ка рогожу..."
он на тряпку накидал,
что в мешке давно держал.
Витязи, ну так и сели.
ведь желание имели
все давным-давно до баб,
но на службе нет забав,
да и где ты бабу сыщешь
в поле чистом? Ветер свищет,
снег метет, куда ж девахам
(хоть охочих и до ахов)?
по домам сидят по теплым
задом не шевЕлят клеклым.
ну а тут такой разброс,
каждый прямо в землю врос.
поделились они честно,
чтоб не ведомо невестам,
распихали кто - куда.
А Иван пошел туда,
где родился, где и вырос.
через леса шел он сырость,
по полям, родным просторам.
налегке, и шагом скорым.
денег он не поимел,
хоть и умен, хоть и смел.
ведь не даром русский Ваня
родину бросать не станет,
не меняет он отчизну
на заморскую на пИз*у.
|
|