Смолистые стволы корабельных сосен, яркое летнее солнце. По верху песчаной насыпи неспешно протянулась узкая дорога, исчезающая за поворотом в полутора сотнях метров, столь же неожиданно, как появляется позади в метрах в пятидесяти. У обочины торчит съехавший вниз автомобиль, безнадежно глядящий капотом в небо. Тишина. Не слышно птиц. Только тихонько шуршат высокие кроны сосен под редкими порывами ветра. На капоте силят двое. Первый - высокий худой темно-русый парень в джинсе и зеленой футболке, второй – неприметный молодой человек, среднего роста, светлый, почти блондин, в черных джинсах, парусиновой куртке и выцветшей салатовой футболке.
- Встретились мы с ней, в принципе, случайно, - говорит первый, - хотя, если подумать, в тот день я никак не мог пройти мимо этого бара, а она работала неподалеку и устала так, что никуда тащиться не хотелось. Хотела только где-нибудь зависнуть чтобы музыка играла и тепло… Ну да хрен с ним, это совсем о другом. Так вот, сижу я, в баре никого, только бармен стаканы драит. И вижу, она сидит, курит и на меня поглядывает. А смотреть она умела! Каждой бы так…
Второй слушает его молча, ковыряя пальцем царапину на капоте. Иногда поднимая лицо кверху и сильно щурясь от яркого солнца.
- В общем, думаю, подойду, - продолжает первый, - не убудет. Всегда можно в другой бар перебраться, а не подойду… она, знаешь, так смотрит, что век жалел бы. Ну, в общем, подхожу, говорю, во рту пересохло от мандража, поэтому говорю хрипло: «Привет». Она тоже в ответ что-то такое сказала и взглядом на стул напротив показывает. Я, присаживаюсь, и тут она мне прямо в лицо струю дыма пускает… Вот сколько лет, а все этого простить ей не могу. Чего только прощал, а этот дым в лицо – никогда!
- Так сколько ж вы были вместе? – неспешно уточнет второй, отрываясь от краски на краю царапины.
- Четыре года, - вздыхает первый.
- Много, - вздыхает второй и опять поднимает голову к солнцу.
- Много, я, Колян…
- Ник, - механически поправляет второй.
- Ну, ладно, Ник, ты прости, конечно, но не люблю я этих американизмов, - соглашается первый.
- Я тоже, - отвечает второй, - но Колян еще хуже.
- Так вот, - продолжает первый, - Я, Ник… черт, забыл чего хотел… Ладно!
Он спрыгнул с капота на дорогу и спросил:
- Ну, и куда теперь?
- Не знаю, теперь я уже ничего совсем не понимаю, - Ник тоже спрыгнул с капота и пристально огляделся, - но, думаю, туда.
Первый посмотрел вперед и недоуменно спросил:
- Почему туда-то? Может, назад?
- Гляди, - ответил второй, указывая на песок дороги, - единственный сохранившийся след, кроме нашего, уходит туда. Они-то, скорее всего, знали, куда ехали, значит, там что-то есть.
От горизонта до горизотна ровная спекшая ломкой коркой пустошь. Нигде ничего. Только знойный ветер и тусклое солнце. И двое. Идут едва переставляя ноги. Вяло шевелятся запекшиеся губы.
- Так кто кого бросил? – спрашивает Ник.
- Да, по идее-то, - отвечает другой, - никто никого. Так вышло. Как-то само отвалилось…
- Так чего ж горевать?
- А знаешь, - тускло глядя перед собой и все так же мерно ступая отвечает тот, - вот вроде и любить уже не за что, каждая ее привычка раздражает, а все чего-то ноет в груди. Не хватает мне ее.
Ник молча кивает в ответ, так же тускло глядя прямо перед собой.
- А куда ты ехал-то? – заглушает первый хруст спекшейся корки под ногами.
- Ты, че, Леш? – удивляется Ник, - я ж тебе говорил, когда садился.
- Ты спросил, - мотнул головой первый, - не подкину ли я до поворота на Дмитровку. И еще сказал, что денег нет.
- Так в эту Дмитровку и ехал. К тетке. И что меня самого удивляет: идти было всего ничего, я тачку ловить и не собирался, а вдруг вижу – машина, дай, думаю голосну.
- Че-то и у меня в голове никак не уладывается, как это: вроде ехал, как обычно, и места в доску знакомые и теперь вот это…
Все та же ровная гладь безликой пустыни. И те же двое.
- Это хорошо, - едва слышно говорит Алексей, - что ты такой оказался. А то обычно за столько времени меня от любого тошнить начинает…
- Да, - кивает второй, - у меня как-то было на практике. Засунули меня на месяц с одним типом. Я таких на дух не переношу и «на гражданке» в метро бы рядом не сел, а тут – целый месяц непередаваемого очарования безграничного общения.
Первый молча покивал и вновь погрузился в смутную пелену полубреда. Вот бы, думалось, набрести на какое-нибудь жилье. И там чтобы девушка. Такая… крепкая, фигуристая… Чтобы волосы темно-бронзовые и до пояса… Нет, вяло подумалось ему, такие девушки одни не живут, не поверю. А пусть лучше с отцом живет. Таким клевым бородатым парнем! Мы с ним водку будем славно трескать. И анекдоты травить. Он скосил вгляд на попутчика и еще подумал: и чтобы у нее сестра была - для Ника. И брат. Он будет косо на нас поглядывать, а потом тоже окажется клевым парнем. В общем, чтобы все правильно понимал. И фишку сек, додумал он зачем-то.
Оба шли, низко опустив тяжелые головы, и потому никто не заметил, как из дрожащего марева на краю горизонта постепенно вырисовывались очертания города.
- Огород! – воскликнул Леша, - гляди, это же огород! Значит – люди!
Оба стояли в начале улицы, уходящей вперед и теряющейся за двух- и трех-этажными каменными домами. А здесь, в начале улицы, домики были небольшие и каждый с лужайкой, садом и огородом. Солнце стояло высоко, но почему-то на улице не было ни души.
- Странно, - огляделся Ник, - никого нет. И тихо как.
- Это мы счас поправим! – обнадежил Алексей и закричал, - Эй, хозяева, кто живой есть?!
- И дома как-то не по-нашему построены, - продолжал Ник.
- А пустыня по-нашему? - спросил Алексей, подошел к невысокому деревянному резному забору ближайшего дома и еще раз позвал хозяев.
Ему пришлось крикнуть еще пару раз, прежде чем маленькая дверь дома открылась и навстречу вышла девушка. Высокая, темно-синее платье плотно обтягивает крепкую грудь и свободными складками падает с крутых бедер.
- Вам кого? – взглянула она на них.
Алексей опешил, не в силах оторвать взгляда от длинных, в пояс, темно-бронзовых, почти черных волос девушки.
- Простите, - подошел меж тем Ник к забору, - Вы по-русски понимаете? Впрочем, глупо спрашивать. Мы оттуда, - махнул он рукой в сторону пустоши, - мы заблудились и уже два дня не ели и не пили.
- И очень устали, - пробормотал Алексей, - все так же неотрывно глядя на девушку.
- Сюда, - угрюмо показал темноволосый парнишка, брат Светы, девушки, вышедшей к ним, - здесь можно помыться, я вам полью.
Он привел их на небольшой дворик позади дома, мощеный заботливо подогнанным камнем. Отсюда был вход в дом, в хлев и сюда выходило окошко из кухни.
- На фиг лить-то? – удивился Алексей, - и зачем? Здесь у вас что, ванной нет?
Парень задумчиво замолчал, потом покачал головой и ответил:
- Давайте я вам лучше полью.
Видя его смущение, гости больше ни о чем не спрашивая скинули одежду, оставшись в трусах, и принялись обливаться. И стало хорошо.
Блестели, рассыпаясь в росу брызги, солнце ласкало стены домика и кровли. Из распахнутого окошка кухни лился живой разговор:
- А чего же ты парням-то стаканы не поставила? Они что ж, и водочки не выпьют?
- Ну ты, пап, прям как всегда? С чего им пить-то?
В тот же миг из окошка выглянул бородатый улыбающийся мужчина и громко спросил:
- Мужики! Вы водку будете?
- Да! – тут же откликнулся Алексей.
- Нет! – так же быстро ответил Ник.
Мужчина отвернулся от окна и оттуда раздался сдвоенный, мужской и женский возглас:
- Ну вот, видишь!!!
Парни плескались, оттирая доржную пыль, вода щедро ласкала иссохшую кожу и было хорошо.
В окне мелькнула девушка чуть моложе первой, с волосами посветлее и короче и круглым личиком.
- Ты только не обижай ее, - угрюмо проговорил брат Светы Алексею.
- Кого? – не понял тот.
- Ну, сестру мою, - смутился парень, - я ж вижу, как ты на нее смотришь.
В двух кварталах от гостеприимного дома началась брусчатка. Дома обступили улицу вознесясь вверх острыми кровлями, радуя глаз аккуратными цветами на окнах. Навстречу то и дело попадались прохожие, они вежливо раскланивались с парнями и шли дальше, чинно стуча тростями и каблуками или шелестя юбками.
- Странные какие-то люди, - недоумевал Алексей, - водка есть, а телевизора и водопровода нет!
- Чтобы была водка, телевизор не обязателен, - пожал плечами Ник, - ты смотри лучше, как тут народ странно одет.
- Это да, - согласился Алексей, - но хорошо-то как!
И впрямь хорошо, подумал Ник, с головой окунаясь в наслаждение прогулки по старинному городу, увитому каменным кружевом старых домов.
- Как тебе-то хозяева? – прервал его мысли сияющий Алексей.
- Да ничего. Странные только…
- Вот-вот. Странные. И Света эта чудная.
- А чего - чудная? – уточнил Ник.
- Все суетится спрашивает, может это сделать может то? Прикинь, она, когда нам стелить стала, решила, что я ней спать буду!
- А ты?
- А что я? Дикий что ли? Вот так – ни с того ни с сего?
Ник молча кивнул, продолжая рассматривать дома. Никогда не был в подобном городе. А как хотелось. Прямо мечтал. Странная мысль возникла и тут же пропала. Осталось только неясное ощущение.
- А ты о чем думал, когда мы к городу шли, по пустыне? – спросил он Лешу.
- Я-то? Ну, чтобы воды и поесть, - пожал тот плечами.
- А еще? - не унимался Ник.
- Че еще? Хотел чтобы людей много, чтобы мы пришли и нас встретили, накормили… Чтобы девчонка была… Ну почти как Света. Только Света чудная а та чтобы нормальная.
Городская площадь встретила их шумом, весельем и музыкой. Кругом кипела жизнь. Торговали лоточники, надрывались зазывалы, часы на башне отбивали два часа дня.
Леша разомлел от сытости, солнца и количества людей.
Все здороволись с ними, приветливо кланялись, и уже не смущала манерность и странные одежды: камзолы, чулки, шляпы на мужчинах и пышные юбки и чепчики женщин.
Они немного покружили по площади, а потом Леша остолбенел. Ник проследил его взгляд и обнаружил небольшую лавку, за прилавком которой была не высокая, но очень и очень привлекательная девушка. Она уверенно смотрела на них и курила почему-то трубку.
Алексей нерешительно подошел к ней и спросил:
- Скажите, а Вы могли бы бросить курить из-за большой любви?
Девушка непередаваемо взглянула прямо в гляза, глубоким плавным голосом ответила:
- Из-за большой, могла бы, - и спрятала трубку под прилавок.
Ник уходил все дальше и дальше в лабиринт тесных улочек. Очень удачно получилось, что Леша встретил ту продавщицу, Нику давно хотелось побыть одному. К огромному его удовольствию прохожие попадались все реже, и после очередного поворота на улице не оказалось ни души.
Теперь город стал истинно таким, каим бы хотел его видеть Ник. Старинным, замысловатым и пустым.
Ник никогда не мог объяснить, почему ему до дрожи в коленках всегда нравились пустые улицы, или общественные здания, в которых не было ни души. Главное было не это, а то, что теперь целый старинный город был в полном его распоряжении.
Он с наслаждением ходил по пустым улицам и переулкам. Вглядывался в вязь резьбы на окнах, укладку камней на мостовой.
Город был пуст.
В городе не было ни души.
Город был покрыт пылью и паутиной столетий.
Дерево давно потемнело от дождей и ветров, камень покрылся плесенью и мхом. Кое-где сквозь брусчатку пробивалась трава.
Ник стоял посреди улицы в брошенном много лет назад городе. Вокруг не было никого, и все было окутано пеленой запустения. В этом Ник находил свое очарование, очарование руин, непередаваемое и неповторимое.
Но это было странно.
Городская площадь кишмя кишела народом. Город был полон людьми, а здесь не было никого. Словно минимум лет двадцать назад здесь последний раз проходил человек.
Странно.
Ник подошел к ближайшему дому и взялся за бронзовую ручку двери. Бронза была густо покрыта зеленью окислов. Не так выглядит ручка двери которой пользуются, но отполированная прикосновениями бронза быстро покрывается налетом, когда ее перестают касаться.
Он вошел в дом.
Стук шагов по деревянному полу тонул в мягком одеяле пыли.
Дом был пуст. И сейчас беспомощно раскрывал все свои секреты перед вошедшим человеком.
Были пусты шкафы и полки в чуланах. На кроватях не осталось ни постелей, ни одеял. Нигде не было сундуков.
Люди ушли отсюда неторопливо, обстоятельно собравшись в путь. Ушли навсегда. И теперь дом, из которого ушли хозяева, в котором раньше был десяток потаенных мест и секретов, был беззащитен перед человеком. Дому было плохо.
Ник вновь вышел на улицу. Все такую же пустынную и брошенную.
Да, ему нравится этот город именно таким. Покинутым, постепенно разрушающимся и зарастающим, но каково городу?
Городу, который привык к людям? Все нутро которого – люди, их страсти и желания.
Городу, подумал Ник, было бы тоскливо и плохо. Город бы отчаянно стремился вновь получить людей. Чтобы они жили в нем. Чтобы ожили заросшие улицы и засияли бронзовые ручки.
И город был бы готов исполнить любое желание пришедего человека, лишь бы он остался.
Но если бы он был разумен и способен что-то создавать, пусть наваждения, он мог бы населить себя вымышленными людьми, подумалось Нику. Но он тут же себе ответил: а сам-то ты, сколько лет играл игрушечными солдатиками?
Как странно, такой как есть, этот город нравится только Нику, но от него городу только хуже: он еще острее чувствует одиночество и запустение.
Люди жестоки, подумал Ник и зашагал обратно.
Полутемный бар был почти пуст. Только сонный бармен за стойкой все полировал стаканы.
- Уходишь? – в который раз спросил Алексей, прикладываясь к вместительной кружке пива.
- Да, - пожал плечами Ник, - если смогу, как-нибудь зайду еще разок.
- Остался бы, - улыбался тот, - мы тебе такую девушку найдем!
- Как твоя?
- Нет, - удрученно вздохнул Леша, - как моя, не найдем. Знаешь, Ник, она – просто чудо!
- Как Света? – усмехнулся тот, но тут же поправился, - должно быть, как Лика.
- В принципе, чем-то они похожи, но та была упрямая, а эта… то есть эта тоже упрямая, но…
Ник молча слушал, запоминая низкие своды бара, закопченый потолок, толстого хозяина. Как знать, может он никогда не вернется сюда. «А может, никогда не уйдет»: зловеще мелькнуло на грани сознания. «Может»: согласился он, но добавил, что обязательно попытается.
Он еще раз вслушался в восторженные описания Леши и подумал: «Интересно, кого еще город подсунет под него, лишь бы он остался»…
|
|