Тропа Стрекозы
1. Кошка
- Куда ведет Тропа?
- Не знаю. Разве она куда-то ведет?
- Должна же… А ты никогда не задумывалась об этом?
- Я вообще редко задумываюсь. У тебя какие-то проблемы с этим?
- До тебя не было.
- Ну, вот и расслабься, чтобы и после не было! Да кто ты вообще такой?!
Девушка попыталась вырваться, но незнакомец держал ее крепко.
- Стрекоза, - невозмутимо ответил он.
- Странное имя – Стрекоза. А, это, из-за глаза что ли? Глаз у тебя какой-то странный…
- Может и из-за Глаза.
- А я – Кошка.
- Почему – Кошка?
- Да какая разница? Просто Кошка, и все!
- Ну, Кошка, так Кошка. Ты зачем мешок утащить хотела?
- Послушай, Стрекоза, ты вроде на человека похож, может отпустишь меня, а то ночь скоро… И чего ты ко мне привязался, сволочь!
Она неожиданно ловко вывернулась, освободив одну руку, полоснула Стрекозу острыми, как бритва ноготками по запястью, отпрыгнула в сторону, и скорчила угрожающую гримасу.
Стрекоза схватился за пораненную руку и недоуменно уставился на девчонку. На две головы ниже его, тонкая, словно тростинка, а какой огонь в глазах!
- Чего ты, я просто хотел спросить.
- Нечего было руки выламывать, - не скрывая ненависти, процедила она.
- Так ты же первая на меня набросилась!
- Знаю я вас таких…
- Кого «нас»? Я же один...
- Да пошел ты, придурок! – небрежно бросила она и припустила вниз по Тропе.
Стрекоза посмотрел ей вслед. Знал бы заранее, что у девчонки не все дома – слова бы не сказал, да и трогать не стал. Мешок спас - и ладно. А если бы и утащила – не велика потеря. Вот стерва! Руку поцарапала. Стрекоза слизнул кровь. Нашел, у кого спрашивать. Девчонка, наверное, из местных. Откуда ей знать про Тропу?
Нужно поторапливаться, а то, правда, скоро ночь, а конца «острову» не видно. Здесь ночью на Тропе нельзя. Слишком опасно.
Стрекоза закинул за спину «отвоеванный» мешок, поднял посох и потрусил по дороге, высматривая по сторонам подходящее укрытие. Очень уж не хотелось снова ночевать в какой-нибудь канаве у обочины. Холодно, сыро, страшно. Какой тут сон?
Впереди слева из-за деревьев таращились черными прорехами стен каменные развалины. Одиноким перстом в темнеющее небо устремлялся шпиль башни. Длинная полуразрушенная стена протянулась к Тропе гребнем, поросшим белесой растительностью, точно холка диковинного зверя. Стрекоза неуютно поежился. Мрачновато. Но все лучше, чем ночевать под открытым небом.
Он сошел с Тропы, утонул ногами в осенних пожухлых листьях. Как старые воспоминания, хрустят… мертвые, облетевшие. Лица, лица, лица… словно отражения в поведенной рябью воде… Было ли все это? Чужие воспоминания, чужие сны.
Потрескавшиеся от времени ступени вели в глубокий каменный зев. Оттуда дохнуло заплесневелой сыростью. Эх, надо было захватить веток для костра по дороге. Стрекоза швырнул в угол мешок, оставил у стены посох, и вернулся к деревьям.
Темнело быстро. Небо заволакивало рваной пеленой туч. Ни одной звездочки – сплошная беспросветная мгла над головой. Девчонка, если не найдет где укрыться, точно угодит под дождь. И откуда она такая вообще взялась на Тропе? Если с этого «острова», как сначала предположил Стрекоза, то на Тропе он оставался бы для нее невидимым. А она видела его настолько отчетливо, что даже Глаз заметила. Значит, сама с Тропы…
Стрекоза разогнулся, прижимая к груди охапку веток, настороженно огляделся по сторонам. То ли померещилось, то ли действительно между деревьями промелькнула тень. Ни звука, только ветер слегка шелестит в листьях. Стрекоза прислушался к себе, стараясь «почувствовать» Глаз. Но Глаз «молчал», впрочем, не среагировал он и на девчонку… Показалось. От страха чего только не привидится. Он побродил еще немного, докладывая в охапку веток, и повернул обратно.
В темноте каменной залы сложил на полу ветки, приготовив место для кострища, потянулся к огниву, которое всегда висело на груди в кожаном чехольчике, но не обнаружил его. Наверное, машинально сунул в мешок во время последней стоянки.
На ощупь он добрался до стены, вспоминая место, куда бросил вещи. Пошарил перед собой. Пусто. Мешок исчез. Потянулся вправо, влево, наткнулся на посох – тот скользнул вниз по стене и загрохотал по полу, разрывая тишину залы гулким эхом ударов. Почти одновременно откуда-то сверху донесся быстро приближающийся шелест.
Стрекоза не успел опомниться, как сильный удар в спину опрокинул его на пол, и огромные кожистые крылья заключили в смертоносные объятия. Стрекоза едва не задохнулся от едкого мускусного запаха твари, которая сковала его движения, накрыв своим телом.
Что-то острое впилось в шею, заставляя Стрекозу выйти из оцепенения и закричать. Влажный противный язык твари коснулся затылка, слизывая сочащуюся из раны кровь. Стрекоза отчаянно забарахтался. Только бы получилось развернуться, добраться до ее горла зубами…
Дурея от потери крови, Стрекоза чувствовал, как тело становится ватным, непослушным. Пелена заволакивает глаза. Яркие вспышки перед глазами превращаются в рваные пятна света, вытягиваются, рвутся дребезжащими струнами… Проклятый Глаз! Почему не предупредил? Все-таки не стоит слишком полагаться на то, чему сам не знаешь объяснений… Теперь приходится расплачиваться, медленно истекая кровью, кормить собой безмозглую тварь…
Из забытья его вывел звук человеческого голоса.
- С возвращением, - саркастически хмыкнула Кошка, сидя на корточках перед танцующими язычками пламени.
- Ты здесь откуда? – Стрекоза не узнал своего голоса, настолько слабо и безжизненно он прозвучал.
- Оттуда же, откуда и ты. Хорошее место для ночлега.
- Да уж…
- Только я в отличие от тебя стараюсь не попадаться на ужин инкубам.
Она подбросила в костер ветку, заворожено глядя на разгорающееся пламя.
Стрекоза приподнялся на локтях, испуганно огляделся по сторонам.
- Где он?
- Уже соскучился что ли? – усмехнулась Кошка. – Да прогнала я его. Разве не знаешь, что они не выносят запаха Придорожного Корня? Странный ты все-таки… как там тебя?
- Стрекоза…
Он коснулся затекшей шеи, ощутив под пальцами сухую повязку. Значит, пока был в отключке, девушка чем-то смазала и перевязала рану, остановив кровотечение.
- Спасибо, - искренне признался Стрекоза.
- Пошел бы ты подальше со своим «спасибо»! – разозлилась вдруг она. – Я и не собиралась тебя спасать!
- Зачем тогда спасла?
- Наверное, нелюдей я ненавижу больше, чем таких придурков как ты, - скривилась Кошка.
- Это ты взяла мой мешок?
- Конечно.
- Зачем?
Кошка рассмеялась, но как-то недобро. Склонилась над ним – глаза ее влажно блеснули.
- Не думай, что раз спасла тебя от инкуба, то теперь сама не убью.
Под ее взглядом Стрекоза почувствовал себя неуютно. Его и без того мутило, голова кружилась, во рту пересохло.
- Дай воды, - он выдавил жалкую усмешку, показывая, что не боится ее.
Кошка отвернулась, выругалась, сплюнула на пол, и огляделась по сторонам, в поисках подходящей емкости для воды.
- Там в мешке есть… - подал голос Стрекоза.
- Без тебя разберусь, - огрызнулась девчонка и принялась копаться в его вещах. Отыскав то, что нужно, она бесшумно скрылась в темноте.
Снаружи доносился мерный шорох проливного дождя. Стрекоза слушал его, пока не заснул.
- Пей.
Он открыл глаза и жадно прильнул губами к миске в руках девушки. Вода, словно раскаленный свинец, обожгла горло. Потом стало легче. Кошка опустилась перед ним на колени, терпеливо ожидая, когда он напьется. В этой позе она выглядела как-то неестественно, по-домашнему.
- Послушай, - спросил Стрекоза, - откуда ты взяла этот… Придорожный Корень?
Девушка одарила его снисходительным взглядом, словно перед ней был ребенок или умалишенный, повела бровью, цокнула языком.
- Недавно пересек Контур? Совсем не шаришь в здешнем устройстве? Да Придорожного Корня полно у Тропы. Стоит накопать с собой на ночь, когда хоронишься в дырах, типа этой. Все-таки мы здесь гости, а инкубы - хозяева.
- Пересек Контур…? – тупо повторил Стрекоза.
Кошка недоверчиво глянула на него, потом вскочила и взволнованно заходила около костра.
- Ты что-нибудь помнишь? – наконец спросила она. Сарказма в ее голосе значительно поубавилось.
- А что я должен помнить? – пожал плечами Стрекоза. – Вчера ночевал в канаве, но поспать не удалось – по Тропе носились призраки. Потом шел. Днем сморило. Захотел отоспаться. Только прикорнул – появилась ты. И дался тебе мой мешок!
- А до этого? – настойчиво продолжала допрос Кошка, пропуская мимо ушей его последнее замечание.
- И до этого шел по Тропе… Сколько себя помню, все время иду по этой чертовой Тропе… - задумчиво пробормотал Стрекоза. – У меня такое ощущение, будто я ни с кем не разговаривал уже целую вечность. Даже не припомню, когда это происходило в последний раз…
- И Контур не помнишь? – прищурилась Кошка.
- Нет. А почему я должен его помнить?
- Да, потому, что все мы из Контура! – выдохнула она. – Знаешь, что, - и неожиданно мягко улыбнулась, - ты поспи. До утра еще много времени…
Стрекозу не нужно было долго уговаривать. Отяжелевшие веки слипались сами. Он решил, что все вопросы могут подождать до лучших времен, и, не сопротивляясь, отдался накатившей теплой и вязкой волне сна.
Ему снился какой-то длинный темный коридор. Он шел по нему к полоске мерцающего впереди света. Интересно, что же там? Свет притягивал, завораживал. Странное дело, подумал он во сне, кругом сплошная тьма, кроме этой узкой прорехи, но когда смотришь в нее, кажется, будто есть только свет…
Вдруг что-то больно кольнуло его в руку, и свет тут же потерял над ним всякую магическую власть…
Стрекоза сладко потянулся. Он чувствовал себя свежим и отдохнувшим.
Утренние лучи, просачивающиеся сквозь трещины в стенах, пересекались, образуя светящуюся паутину. На полу возле догорающих угольков на корточках сидела Кошка. Казалось, всю ночь она так и не сомкнула глаз. Черты ее лица осунулись и заострились. Глаза злобно сверкали исподлобья - от былого добродушия не осталось и следа.
- А теперь говори, сволочь, что ты сделал с Ходоком?! – прошипела она, стиснув зубы.
- А где - «доброе утро!»? – попытался пошутить Стрекоза, но девчонка завелась серьезно.
- Хватит валять дурака! Чтобы помочь тебе вспомнить, я уколола тебя ядовитым шипом. Теперь ты умрешь. Противоядие знаю только я, но от меня ты ничего не добьешься, пока не выложишь все начистую. Сейчас ты полностью в моей власти.
У большого пальца левой руки Стрекоза обнаружил след от укола, кожа вокруг которого болезненно вздулась и покраснела.
- Зачем ты это сделала? – в ужасе вскричал он, пытаясь вскочить, но Кошка угрожающе выбросила к его лицу руку с острыми ноготками.
- Чтобы обезопасить себя и получить информацию о Ходоке… Ты тянешь время, а оно не на твоей стороне! – она была хладнокровна и уверена.
Стрекоза откинулся назад, прислонился к шершавой стене, с трудом сдерживая гнев.
- Думаешь, стала бы я спасать от инкуба какого-то незнакомого мне придурка, - усмехнулась Кошка. – Откуда у тебя вещи Ходока? Отвечай!
- Ты про мешок?
- Выходит не такой уж ты забывчивый…
- Могу тебя огорчить – не знаю никакого Ходока, а мешок, скорее всего, нашел на каком-нибудь «острове».
- Скорее всего?
- Моя память, - Стрекоза вздохнул, из последних сил стараясь сохранять спокойствие, - несвязанные между собой обрывки воспоминаний. Что-то со мной произошло, на Тропе, или где-то еще, и я ни черта не помню. Ты убьешь меня, так ничего и не узнав. Сожалею.
Он сложил руки на груди и отвернулся, демонстрируя, что не собирается ничего ей доказывать.
Кошка выждала паузу, внимательно наблюдая за ним.
- Яд действует быстро, - как бы невзначай напомнила она.
Стрекоза лишь пожал плечами. Тогда Кошке пришлось сменить тактику.
- Ну вспомни… может ты хоть что-то знаешь о нем? У тебя же его мешок. А кроме этого мешка у Ходока с собой ничего не было. Не мог же он его потерять…
- Почему?
- Потому, что в мешке… - она запнулась на полуслове. – Не важно. Просто не мог. Это я точно знаю. Я не могу тебе доверять!
- Да не доверяй сколько хочешь! Дай противоядие – я уйду. И совсем не уверен, что когда-нибудь захочу увидеть тебя снова.
Кошка обессилено всплеснула руками.
- Послушай… Это не шутки. Ты должен пойти со мной кое-куда…
- Должен? – взорвался Стрекоза. – Я тебя знать не знаю, а уже что-то тебе должен! Ты меня спасаешь, потом отравляешь, да что ты вообще о себе возомнила?!
- Раз у тебя мешок Ходока, то каким-то образом ты замешан в этой истории, а значит должен помочь. Ладно. Не должен. Но я прошу тебя о помощи…
Стрекоза нервно усмехнулся.
- Хороша просьба! Будто ты позаботилась оставить мне выбор.
- Прости, у меня тоже не было выбора. Я соврала тебе.
- Что, шип не ядовитый?
- Ядовитый, но яд действует не так быстро.
- Ну, спасибо, успокоила, - с досадой хмыкнул Стрекоза. – Я уж думал окочуриться прямо здесь, не успев дослушать весь твой бред.
- И еще… Противоядие можно раздобыть только в одном месте. Там, куда нам нужно попасть.
- Просто чудесно! – воскликнул Стрекоза, поднимаясь на ноги.
Он схватил мешок, не обращая внимания на Кошку, затянул его, перекинул за спину, взял посох и направился к выходу.
- Эй, ты куда? – встревожилась Кошка.
- Пошли!
Она плелась позади, недоверчиво поглядывая на широкую спину Стрекозы. Вот ведь как передумает, как развернется, да приложит палкой поперек хребта – и конец ее Кошкиных дней! Но Стрекоза даже ни разу не оглянулся, шагал широко, понурив голову, вспахивал ногами опавшую листву, думал о чем-то своем.
Только, когда они ступили на гладкое, живое, пульсирующее крупицами звезд полотно Тропы, Стрекоза заговорил:
- Ты ищешь то, что прятал в мешке Ходок?
Кошка упрямо поджала губы, явно не желая говорить об этом. Стрекоза видел, что девчонка боится его, не доверяет. Он не собирался втираться к ней в доверие, но иначе было нельзя, от этого, теперь зависела его жизнь.
- Мне нужно знать как можно больше о том, во что ты меня втянула!
- Понимаю, - ответила она. – Давай, обмен? Ты рассказываешь про свой «Глаз», а я про то, что было в мешке.
«Хорошо еще идет на сделку, - подумал Стрекоза, - видно, чувство вины не настолько уж ей чуждо».
- Договорились, - угрюмо кивнул он. - Только рассказать я смогу не больше того, что знаю сам, а это не так уж много. Уверен, что Глаз у меня появился, то есть раньше он был самым обыкновенным, а потом с ним, наверное, что-то случилось… Как и когда – не помню.
- Неужели ты его не ощущаешь как-то… ну, необычно, что-ли?
- Голова из-за него сильно болела, будто мозг на части разрывался. Правда, не всегда. Боль иногда накатывает приступами, пульсирует где-то в центре головы, перед тем, как Глаз хочет меня о чем-то предупредить. Потом я начинаю воспринимать всякие невидимые вещи. Ночных призраков, например…
- Ты их видел?! Какие они?
- Ну, не то, чтобы видел… Неясные они, размытые, потерянные… Рыщут в поисках утраченной плоти, кидаются на всех, кто задержался на Тропе, пугают до смерти. Так что, пока бодрствуешь, они так не опасны.
- Странно, - воскликнула Кошка, - если ты говоришь правду, почему с тобой так просто справился инкуб?
- В том то и дело, что с некоторых пор Глаз совсем «замолчал». Вот и все. Теперь твоя очередь рассказывать.
Кошка глубоко вздохнула, и, смирившись, произнесла:
- В мешке у Ходока был… Слизень.
Стрекоза ждал продолжения, но его так и не последовало. Видимо, девчонка решила, что с него хватит и этой информации.
- Эй, и все? – удивленно воскликнул он.
- А ты чего хотел? – не отводя «честного» взгляда, промурлыкала Кошка.
- И что, я должен завопить: «Ух, ты! Слизень! Ничего себе!», или что-то в этом роде? Так не пойдет. Ты постоянно хитришь!
- Да не хитрю я, просто не смогу тебе объяснить. Ходок бы смог. Еще, пожалуй, сможет Древесный Дед. Познакомлю тебя с ним на болоте.
Стрекоза обиженно отвернулся и зашагал быстрее, так что Кошка стала едва поспевать за ним.
На границе «острова» они вошли в колеблющуюся стену тумана. Очертания «острова» пропали, и Тропа расширилась до необозримых пределов.
От красоты и величия открывающегося зрелища захватывало дух. Под ногами в млечной дымке разбегались пучки светящихся радужных волокон. Мириады звезд мерцали, окружая Тропу холодным сиянием. Тела путников тоже испускали призрачное свечение. Издалека, наверное, их можно было бы принять за звезды. А может, и звезды были путниками Тропы?
Идти стало легче. Казалось, каждая клеточка тела дышит, наполняется энергией. Любое движение дается без всяких усилий. Можно идти бесконечно и не устать, забыть о голоде и жажде - Тропа заботится, дает все необходимое. Но одновременно она забирает что-то. Меняет безвозвратно. Поэтому и остановки на «островах», там, где есть день и ночь, боль и удовольствие, страдание и наслаждение, просто необходимы. Иначе, если слишком долго пробыть на Тропе, она может поглотить, впитать в себя...
Полет времени здесь незаметен, потому и расстояния между «островами» не ощущаются. Да существуют ли вообще такие понятия как время и расстояние там, где простирается Тропа? А если и существуют, то измерить эти величины никому не под силу. Разве только самим Хранителям…
Кошка дернула Стрекозу за рукав, он повернулся и заметил справа в серебристой дымке длинный коридор из деревьев. Высокие разлапистые ели выстроились по обочинам довольно широкой дороги.
Кошка потянула Стрекозу за собой, с Тропы, в густой непролазный кустарник.
Ветки больно царапали кожу. От жары одежды в момент пропитались потом, и прилипли к телам. Но сущий ад еще ждал путников впереди. Когда, проломив собой несколько метров живого зеленого кордона, они вывалились на поляну, то тут же оказались облепленными тучами назойливой мошкары. Насекомые забивались в рот, нос, глаза, от нещадных укусов не спасали ни яростные взмахи руками, ни отчаянное самобичевание.
Пока Стрекоза, совершая нелепые движения, носился по поляне, пытаясь избавиться от преследующей его армады маленьких кровопийц, Кошка залезла в брошенный Стрекозой мешок, достала оттуда что-то, и стала втирать это в кожу. Закончив, она протянула Стрекозе нечто, напоминающее светлую волокнистую губку.
- Вотри хорошенько в голову, лицо и руки. Эх, надо было сделать это еще на Тропе…
От отвратительной вони чудодейственного средства Стрекозу чуть не вырвало. Сдерживая позывы, он исправно втер его в кожу, и результат того стоил - насекомые отправились на поиски более легкой добычи.
- Что за дрянь? – Стрекоза вернул губку, и Кошка спрятала ее обратно в мешок.
- Тот самый Придорожный Корень. Хорошо, прихватила его с того «острова», а то были бы мы с тобой сейчас красавцами!
Стрекоза коснулся воспалившегося от укусов лица. Если бы не спасительный сок Корня, вскоре оно превратилось бы в один сплошной укус, похожий на опухший болезненный синяк.
- Иди сюда! – позвала Кошка, осматривавшая бурелом на другой стороне поляны. – Видишь надломленные ветки – держись их, не потеряешься.
И действительно, в буреломе оказалась проторенная кем-то тропка.
- Ну и воняет же от тебя, - поморщился Стрекоза, поправил мешок и шагнул вслед за Кошкой.
- А что ты делала на «острове» с инкубами?
- Пряталась, - не оборачиваясь, ответила она.
- Ага, самое место прятаться, - буркнул Стрекоза.
- После того, как Ходок откуда-то притащил Слизня, вокруг стало очень неспокойно. А инкубы не самое страшное в этом мире…
- Да, куда им до комаров, - невесело хмыкнул Стрекоза.
Под ногами захлюпала грязь. Кустарник значительно поредел, толстый слой упавшего сушняка сменился каменистой возвышенностью.
- Куда мы все-таки идем? – задал резонный вопрос Стрекоза, даже не надеясь в скором времени получить на него ответ. Впрочем, из этого Кошка не собиралась делать тайну.
- К заимке Древесного Деда, у реки под сопками, - отозвалась она.
Чем глубже уходили в тайгу, тем заметнее у девчонки поднималось настроение. Не смотря на трудности пути, в движениях ее появилась легкость, непринужденность. Стрекоза вяз в грязи, едва передвигая ноги, а она точно парила над землей, высоко задрав голову, полной грудью втягивала запахи леса и радовалась, словно возвращалась в знакомые места после долгого отсутствия. Или, может, болотные испарения действовали на нее как-то по-особенному… Стрекоза, напротив, становился все мрачнее и мрачнее.
- Послушай, сколько еще до того, как яд меня прикончит? – пробурчал он.
- Да не бойся ты! Дед тебя подлечит. Но прежде я хочу, чтобы вы с ним поговорили. Он выяснит, виноват ли ты в исчезновении Ходока, и можно ли тебе доверять.
Деревья отступили перед топями, и тропка запетляла по торфяникам и мхам, которые мягко проседали под ногами.
Кошке хорошо – она легче, а Стрекозе приходилось туго. Обувь насквозь промокла, и в ней хлюпала болотная жижа. Оборачиваясь назад, Стрекоза видел между корягами и болотными кочками цепочку вдавленных им следов - лужиц, и чем дальше в топи, тем глубже они становились. Это наводило его на невеселые мысли о том, что смерть от яда, возможно, еще не самая худшая кончина.
- Осенью здесь вообще непролазная грязь, - сказала Кошка, не скрывая удовольствия от вида его мучений. – А зимой жгучий мороз и метели не дали бы нам и шага ступить. Весной тоже не прошли бы по слишком толстому снегу без снегоступов, так что, ты радуйся лучше.
- А ты немало знаешь о здешних краях.
- Ха! Сколько я прожила здесь! Чего только не видала, - усмехнулась девушка. – Дед подобрал меня на Тропе, когда я пересекла Контур, приютил у себя, вернул к жизни, многому научил. Роднее человека у меня не осталось. Не виделась с ним уже, наверное, целую вечность. Ну, ничего, еще недолго, уже подходим.
Почва под ногами стала более твердой, снова появились деревья, в просветах между ними затемнели вершины сопок.
Вскоре путники вышли к берегу обмельчавшей реки. Прозрачная вода лениво журчала на перекатах. Сделали недолгий привал, утолили жажду и двинулись дальше вдоль каменистого пляжа. Впереди у самой воды чернела баржа, заржавевшая в ожидании весеннего половодья, рядом, привязанные к столбам, колыхались две полузатопленные лодки. На каменистой круче над рекой к подножию сопки притулилась покосившаяся от времени избушка.
Не заметив никого вокруг, Кошка предположила, что Дед, скорее всего, на охоте.
Одолев подъем, они остановились отдышаться перед старенькой рассохшейся дверью избушки. Девушка несколько раз постучала, но так и не дождалась ответа, что подтвердило ее догадки. Тогда она смело толкнула дверь и шагнула в дом. Стрекоза молча последовал за ней.
Маленькие окошечки плохо пропускали свет, отчего внутри его не хватало. Пахло сухими травами и лекарствами. Пока привыкали глаза, Стрекоза едва различал в полумраке очертания нехитрого убранства Дедовской избы – деревянный лежак, узкая столешница у окна, лавка, край каменной печи… Внимание привлекло темное пятно на полу в дальнем углу комнаты. Показалось, будто там затаилась большая черная собака, но слишком уж тихо она лежала, да и не мог охотник отправиться на промысел без собаки.
Кошка откопала где-то свечу, зажгла фитилек, и они отчетливо увидели на полу человека. Он лежал лицом вниз, ногами к двери и очень уж походил на мертвеца.
Девушка на мгновение оцепенела, потом, опустила свечку на стол, бросилась к телу. Перевернуть его на спину оказалось ей не под силу – на помощь пришел Стрекоза.
Лицо незнакомца почти полностью скрывалось в густой обеленной сединой бороде. Одетый в простую клетчатую рубаху и брезентовые штаны, заправленные в высокие голенища болотных сапог, старик походил на человека, хорошо знакомого со здешними местами. Без всяких сомнений, это и был хозяин избы. Только теперь пуля в груди превратила его в труп, который уже вряд ли смог бы кого-нибудь «подлечить».
Кошка, захлебываясь рыданиями, склонилась над телом Деда, коснулась смертельной раны на его груди, потерла на пальцах кровь, и взглянула на Стрекозу глазами, полными горя и страха.
- Быстрее накинь засов! – прошептала она дрогнувшим голосом.
Стрекозе не нужно было долгих объяснений, он и сам понимал, что Деда застрелили недавно, и его убийца, возможно, сейчас бродил где-то поблизости.
Он запер дверь и вернулся к Кошке.
- Его уже не вернешь, - пытаясь успокоить девушку, Стрекоза коснулся ее плеча, - а мне все еще нужно противоядие…
Она резко скинула с себя его руку.
- Какая же ты бесчувственна сволочь! - с ненавистью процедила она сквозь зубы.
Стрекоза хотел ей ответить, но промолчал.
- Ну почему мы не появились чуть раньше?! – измученно всплеснула руками Кошка.
- Тогда сейчас здесь лежали бы уже три трупа. Думаешь, его убил кто-то из местных?
- Да нет здесь местных, разве не понятно? Это мог сделать только человек с Тропы.
- Старик кому-то сильно насолил?
- Не знаю. Даже представить сложно, что Дед мог кому-то насолить. Это все из-за Слизня. И Ходок пропал из-за Слизня… Но зачем им понадобилось убивать Деда?
- Кому – им? – Стрекоза так и замер на месте.
- Тем, кто напал на Ходока...
- Так ты знаешь, что произошло с Ходоком?
- И ты знаешь! Потому, что ты был там. И я тебя запомнила… - Кошка дышала часто и прерывисто, всхлипывала. Явно сдерживалась, чтобы не впасть в истерику.
Стрекоза устало опустился на лавку.
- Не врешь? – недоверчиво прищурился он.
- На том «острове» был бар, - вздохнула она. – Мы с Ходоком свернули туда. Хотели отдохнуть с дороги. Ходок сильно напился – он вообще падкий на выпивку. Расслабился, ну и начал болтать кому-то про Слизня. Я была спокойна – местные обычно принимают его за сумасшедшего, который спьяну несет всякую ахинею - зато изольет душу, да ко мне перестанет приставать со своей болтовней. Урывками слушала его пьяный бред – он плакался, жаловался на Деда, что тот, мол, не понимает его высоких стремлений, заставляет отказаться от всего, вернуть Слизня обратно… Когда Ходока стали бить, я испугалась и убежала. Думала, дождусь его на Тропе, но он так и не вернулся. Вместо него появился парень, долговязый такой, с рябой мордой. Он погнался за мной на Тропе. Тогда я смекнула, что не все так просто. Эти ублюдки были с Тропы, и они прекрасно понимали, о чем говорил Ходок, и им нужен был Слизень. Тот, Рябой, преследовал меня даже, когда я покинула «остров». Мне пришлось завести его подальше, к инкубам. Оказалось, что он, как и ты, не знал про Придорожный Корень, но его спасать я не собиралась. Потом я долго хоронилась на том «острове», к Деду не шла, чтобы не навести. Но они все равно его достали, сволочи! Я успела многое передумать к тому времени, как появился ты с мешком Ходока… Ты был в том баре. С ними, или нет – не знаю. Я тогда обратила на тебя внимание, потому и запомнила. Молодой, симпатичный… правда, с глазами у тебя было все в порядке…
Кошка снова всхлипнула, нежно провела по белоснежным волосам Деда, взглянула на Стрекозу с мольбой и смирением.
- Чего теперь делать-то?
В бессильной злобе Стрекоза саданул кулаком по лавке, вскочил, бросился к выходу, скинул засов и толкнул дверь.
- Ни черта не помню! Ни-чер-та!
Снаружи его ждали. Заслоняя собой солнечный свет, выход преграждал человек с винтовкой в руках. Стрекоза невольно отшатнулся, но тяжелый удар прикладом в лицо достал его и отбросил назад. Огненный шар взорвался в мозгу, рассыпаясь быстро гаснущими протуберанцами, притупляя восприятие реальности.
Падая, Стрекоза нелепо взмахнул руками, обрывая с потолка свисающие пучки сухой травы, тщетно пытаясь ухватиться за что-нибудь твердое и устойчивое. Ему казалось, что, пробив собой дощатый пол, он продолжает падать в разверзшуюся под ним бездну.
Ощущение тела исчезло. Остался только часто пульсирующий Глаз, который застыл в невесомости посреди пустоты. Откуда-то издалека слышался крик Кошки. Потом темнота внезапно отступила… Сочно-зеленый ковер травы протянулся до самого забора. За ним белела стена с маленьким оконцем, которое тонуло в листьях ветвистой яблони. Старик как всегда стоял у калитки. Одной натруженной рукой он опирался на рукоять лопаты, другой призывал Стрекозу…
Стрекоза хотел сделать шаг, но в этот момент что-то крепко обхватило его ноги и потянуло под землю. Видение стало блекнуть, теряя краски. Ощущение умиротворения и покоя сменилось неосознанной тревогой. Прежде чем скрыться под землей, Стрекоза, боясь задохнуться, задержал дыхание. В полном мраке перед глазами замелькали призраки, восставшие из могил памяти. Легкие свело от ноющей боли, сознание помутилось. Не в силах более сдерживаться, он вдохнул, но вместо земли грудь наполнилась нагретым солнцем воздухом…
Он словно увидел все со стороны…
Невысокий коренастый мужчина с глубоко посаженными глазами волочет его за ноги из избы на крыльцо. Рядом рыжеволосый бородач прижал Кошку коленом к земле и вяжет ей руки. Заметив коренастого, рыжий оставляет обездвиженную девушку, подходит к нему, смотрит на Стрекозу, меняется в лице, кричит:
- О, дьявол, это ж Красс, человек Горбуна! Мочи его!
Коренастый бросает ноги Стрекозы и снимает с плеча винтовку...
Резкий хлопок закладывает уши - Стрекоза зажмурился, ощущая неприятный холод внизу живота... Но нет, это не выстрел – ствол еще продолжает двигаться в его сторону. Время тянется ужасно, невыносимо медленно… Хлопок был только в голове Стрекозы. Будто лопнула невидимая пленка, окутывавшая сознание, и волна воспоминаний с огромной скоростью хлынула на поверхность, изменяя восприятие привычного течения времени.
Понимание приходило вспышками. Мазками ложилось на белый холст, проявляя на нем давно забытые рисунки… Рыжий – враг, правая рука Шамана. Второго звали Крот, его он знал только по описаниям, впрочем, как и других людей Шамана…
Стрекоза действовал мгновенно. Он не думал, просто позволил проснувшемуся инстинкту управлять телом, движения которого были отработанны до автоматизма.
Ударом ноги выбил у Крота винтовку, сгруппировался, тут же оказался на ногах, резко выпрямился, рубанул противника ладонью по горлу, захватил в замок шею, и развернул к Рыжему, прикрываясь телом Крота, как щитом. К тому времени бородач опомнился и выстрелил. Пуля угодила Кроту в грудь. Нажать на курок дважды Рыжий не успел - Стрекоза толкнул на него обмякшее тело Крота, бросился на землю и завладел винтовкой. Уворачиваясь, Рыжий отпрыгнул в сторону - Стрекоза угадал в какую… Правда слишком резко дернул курок, и пуля ушла чуть правее.
Бородач схватился за окровавленный бок и обессилено упал на колени. Под прицелом Стрекозы он отбросил обрез и, тяжело дыша, опустил голову на грудь.
- Ты достал меня, Красс… - прохрипел он, скрипя зубами от боли и ненависти.
- Сам нарвался, раз пришел за мной, - холодно отозвался Стрекоза.
- Не за тобой… за девчонкой… Кто знал, что ты найдешь ее первым…
- Зачем тебе она и этот несчастный старик? – усмехнулся Стрекоза, не собираясь верить ни единому его слову.
- Старикан и впрямь оказался никчемным упрямцем, - Рыжий закашлялся, давясь собственной кровью. – А вот девчонка… Разве не у нее то дерьмо, ради которого мы дырявим друг другу шкуры?
Стрекоза приставил ко лбу Рыжего дуло ружья, заглянул в его глаза. У бородача нервно задергалась щека.
- Тебе все равно конец, галфинянин, говори, где Товар?
- М-мы думали, у девчонки… После того, как она так резво свалила, Товар исчез… У нас его точно нет, у Ходока тоже… А может он уже у тебя, Красс? – прищурился Рыжий.
- Нет, - коротко отрезал Стрекоза, - Ходок у вас, а значит, после того, как Товар пропал, Ходок стал для вас важнее. Где вы его прячете?
Рыжий брезгливо сплюнул ему под ноги.
- Так я тебе и сказал, ублюдок!
Стрекоза хладнокровно перехватил винтовку за ствол. Короткий замах, и приклад с хрустом врезался в висок жертвы. Голова Рыжего отскочила от приклада, как мячик от стены.
Стрекоза стер кровь с приклада о куртку бородача. Обыскав труп Рыжего, извлек из его сапога безупречно острую зазубренную заточку, и с ее помощью в два счета освободил Кошку от пут.
- Сможешь отыскать для меня противоядие?
Девчонка дрожала всем телом. Она была так напугана, что не могла говорить - только кивнула в ответ.
- Давай, пошевелись. А я похороню старика, - сказал он и отправился в дом за лопатой.
Тела убитых Стрекоза оттащил к реке и сбросил в воду. Теперь его арсенал пополнился многозарядной автоматической винтовкой, обрезом, заточкой и двумя патронташами. Есть чем встретить непрошеных гостей, а в том, что они еще появятся, Стрекоза был абсолютно уверен.
К ночи у корней старой сосны неподалеку от дома он вырыл яму. Завернул тело старика в кусок старого брезента, который когда-то служил чехлом для лодки, и опустил его на дно. Подождал, пока Кошка простится с Дедом. Она уже не плакала, видимо, ни слез, ни сил у нее не осталось.
Стрекоза засыпал могилу и подсел к костру, разведенному перед домом. Кошка молча протянула ему отвар из трав. Он дернул горькое пойло до дна и почувствовал прилив сил.
Солнце зацепилось за сопки, заливая алым заревом покатые вершины. Тишина, только хворост потрескивал в костре, да какая-то птица глухим гуканьем срывала сладкую дрему с разлапистых сосен.
Целый день во рту не было ни крошки, а есть не хотелось. На углях шкварчала рыба. Кошка вытащила ее из сетей, расставленных Дедом на реке, выпотрошила, запекла в чешуе, но ни она, ни Стрекоза так и не притронулась к еде. Стрекоза молчал. Застрявший в горле ком мешал говорить.
- Подумать только, прожила здесь столько лет… - нарушила молчание Кошка. – А с его смертью все стало таким чужим… Без него «остров» никогда не будет прежним. Дед создал его… Ну, не в смысле, как Бог… Хотя иногда мне именно так и казалось. Он так любил «остров», разговаривал с каждой травинкой, понимал язык зверей и птиц, умел слушать ветер и читать облака. Учил меня чувствовать мир вокруг, получать от него ответы на любые вопросы… Только, наверное, я оказалась плохой ученицей… Когда-то Дед пришел сюда с Тропы и остался навсегда. Представляешь, променял вечность на медленное умирание внутри Контура? Что можно найти, осев на «острове»? Вот, не знаешь… А он знал! В этом и была его основная загадка, которую мне так и не удалось разгадать. Торчал здесь совсем один. Наверное, и меня-то к себе взял, чтобы не так скучно было. Иногда, правда, к нему забредал Ходок. Они болтали с ним о всяких сложный вещах, спорили. Я частенько сидела с ними за одним столом, никто меня не гнал – все равно ничего не понимала – слушала их заумные разговоры, пока не надоедало… - Кошка запнулась, обнаружив, что разговаривает сама с собой – Стрекоза не слушал ее, уткнувшись в одну точку, обстругивал сосновую ветку.
- Хорошо, что ты убил их, - вздохнула она, глядя вдаль на реку.
- Плохо. Мертвые не умеют говорить, - холодно ответил Стрекоза, и Кошка изумленно уставилась на него.
- Ты изменился, Стрекоза…
- Красс.
- Что?
- Меня зовут Красс.
- Как встретил старых дружков, так и память прояснилась? – нервно усмехнулась она.
- Не дружки они мне, - брезгливо поморщился Красс. – Но ты права, я действительно кое-что вспомнил. Ты должна рассказать мне все, что знаешь о Слизне и Ходоке.
- А если не захочу?
- Захочешь.
- Почему?
- У тебя нет выбора.
Кошка покосилась на заточку в руке Красса, которой тот четкими уверенными движениями срезал с ветки тонкие полоски коры.
- Что, убьешь меня так же безжалостно, как расправился с этими? – с вызовом бросила она.
- Дура, - выдавил он и швырнул ветку в костер. – Они не оставят тебя в покое. Товар исчез, и они думают, что он у тебя.
- Кто «он»? – недоверчиво покосилась Кошка.
- Слизень твой! Товар, понимаешь?!
- Нет, - честно призналась она.
- Что ты вообще знаешь о Слизне?
- Он такой… прозрачный и скользкий… И еще дрожит как желе, когда до него дотрагиваешься…
- И все?! – нахмурился Красс.
- Ну, по рассказам Ходока, он снял Слизня с какой-то Сферы, которую обнаружил на одном из древних «островов». Вроде бы как, она была построена давно исчезнувшим народом… - пожала плечами Кошка.
- Эта Сфера – резонансная линза, при помощи которой Хранители управляют Миром, - будто бы объясняя прописные истины, произнес Красс. - Никто не должен был найти ее – тот «остров» окружен Контуром особой конфигурации. И как Ходоку удалось проникнуть сквозь него - не известно. Биоорганизм, который он вынес оттуда, существовал в симбиозе со Сферой, и «впитал» в себя ее галактический информационный код. Под угрозой оказалась целостность Мира, созданного Хранителями. Не сознавая, что делает, Ходок выпустил джина из бутылки. Понимаешь, что это значит?
- Если честно, то нет, - Кошка от отчаянья закусила губу. – Раньше ты был как-то проще. Но, похоже, ты больше меня знаешь о том, чего никогда не видел. Интересно откуда?
- От Хранителей Сферы, - вздохнул Красс. – Я - Посланник Высшей касты жрецов, должен был помешать сделке с Ходоком. Жрецы низшей касты – галфиняне – что-то мутят против Хранителей. Высшие отправили меня раз и навсегда разобраться с этой проблемой. Но что-то пошло не по плану…
- О какой сделке ты говоришь? – удивилась Кошка. – Мы с Ходоком шли к древнему «острову», чтобы вернуть Слизня на Сферу.
- Ходок и не собирался снова проделывать такой долгий и утомительный путь, - перебил ее Красс. – У него изначально был припасен более прозаичный план. Он договорился с галфинянами, что доставит им Товар на один из нейтральных «островов» в забытую Богом забегаловку у Тропы.
- Ничего об этом не знала, - озадаченно пробормотала Кошка. - Он ведь обещал Деду отнести Слизня обратно. Ходок вообще немного со странностями… Он считает, что Мир, типа, «не удался», и единственное добро, которое способен совершить человек - положить конец всеобщему безумию, уничтожить Контур, который поддерживает границы «островов».
- Тогда зачем он приходил к Деду?
- Чтобы узнать, как можно использовать Слизня. Но Дед убедил Ходока, что Слизня необходимо вернуть на Сферу, иначе может случиться большая беда, которая повлечет за собой страшные изменения в самом устройстве Мира. Они долго беседовали, и Ходок вроде как сдался... Теперь я понимаю, что Дед не случайно отправил меня сопровождать Ходока до Сферы - предчувствовал, что он не преодолеет искушения свернуть с дороги. Только как я могла помешать?
Погруженный в свои мысли, Красс ответил не сразу.
- Говоришь, Ходок хотел уничтожить Контур?
- Да он просто бредил этим. Считал, что, нет Контура – нет разделенности, останется только Тропа и единство, а это высшее благо для всех.
- Тогда понятно, почему он связался с галфинянами.
- Объяснишь?
- Да что объяснять, твой Ходок – больной идеалист, проповедующий идею всеобщего блага - просто находка для жрецов, в тайне намеривающихся свергнуть поддерживаемый Хранителями порядок. Жрецы - галфиняне мечтают завладеть Сферой, чтобы избавиться от Контура. Ходок стремился примерно к тому же, но с иными намерениями. Как ты говоришь, он хочет оказать Миру своеобразную услугу - стереть его границы, а вместе с ними заодно и Контур всего человечества, чтобы вернуть его в первородное состояние единства. Но Ходок понятия не имеет, что делать со Слизнем, поэтому решил, что галфиняне лучше него справятся с этим делом. Не сомневаюсь, что они смогли убедить его в этом.
- Вот черт! – воскликнула Кошка. – Если я правильно поняла, Слизень - жутко важная штука, с его помощью можно творить Бог знает что!
- Верно мыслишь, - подтвердил Красс.
- И когда я убежала из бара, они подумали, что я прихватила Слизня с собой?!
- Точно. Теперь люди Шамана ищут тебя повсюду. А Горбун, наверняка, ломает голову над тем, куда подевался Товар, и пытается найти меня. Задание я завалил, Слизень исчез, Ходок у галфинян. Так что, мы с тобой оба в полном дерьме.
- А-а-а, может, ты скажешь им, что у меня ничего нет, и они отвяжутся? – с надеждой воскликнула Кошка.
- Думаешь, мне поверят? Для галфинян я сейчас враг номер один.
- Тогда надо бежать отсюда поскорее. Здесь нас могут найти!
- Бежа-ать? – протянул Красс. – Бесконечно прятаться по «островам»? Впрочем, для тебя, пожалуй, это будет единственным правильным выходом.
Кошка удивленно уставилась на него.
- Для меня? А что собираешься делать ты?
- Не твое дело, - отрезал Красс, которого начала утомлять затянувшаяся беседа.
- А все же? – не отставала девчонка.
- Попробую отыскать Товар, – сдался он, понимая, что так просто от нее не отвязаться. – Для этого нужно узнать о нем побольше.
- Ну, без Ходока это вряд ли удастся.
- Вот он-то мне и нужен.
- Возьмешь меня с собой?
- Никогда.
- Почему?
- Зачем мне лишний груз в пути? - буркнул Красс, заваливаясь на бок, поближе к теплящимся углям.
- Сволочь! – Кошка обиженно поджала губу и с досадой ударила его кулачком по плечу.
Красс что-то недовольно пробурчал, поднялся, прошелся к избе, подобрал обрывки ремней, которыми бородач связывал Кошку, и вернулся к костру.
- Ты чего? – испуганно вскричала она и попятилась от него.
- Вспомнил кое-что про ядовитые шипы. Прежде чем лягу спать, я тебя свяжу – надежнее будет.
Кошка поменялась в лице, глаза ее увлажнились и засверкали такой ненавистью и обидой, что Красс оторопело застыл на месте. В следующий момент, вместо того, чтобы спасаться бегством, девчонка набросилась на него, яростно колотя кулаками по его открытой груди. А он так и продолжал стоять, будто скала, на которую внезапно обрушилось цунами.
- Получше ничего не мог придумать, чем связать девчонку, бросить одну на «острове» дожидаться пока за ней не придут и не прикончат?! – захлебывалась она отчаянным криком. – Тоже мне, гений, нашел выход! И как тебе вообще доверяли серьезные задания?! Чисто мужская, свинская психология – считать любую ответственность лишним грузом, и избавляться от нее самым простым и варварским способом! Не подумал, например, что я могу тебе пригодиться? Ведь я хорошо знаю Ходока…
Действительно, Ходок доверял Кошке, об этом Красс совсем забыл, вычеркивая ее из своих планов. Если потребуется, с ее помощью он сможет подобраться к Ходоку поближе. Стрекоза итак уже слишком много наболтал девчонке, однако не сказал, что в его задание так же входило устранение Ходока, который являлся единственным в Мире проводником к Сфере, чем представлял для Хранителей большую опасность. Даже потеряв Слизня, через Ходока галфиняне могли получить доступ к Сфере, и Красс должен был помешать этому, даже ценой собственной жизни.
Усмиряя Кошку, Красс притянул ее к себе. Она тут же перестала сопротивляться, обхватила его за талию, вся прижалась, заставляя его ощутить, как призывно дрожит под одеждой ее тело.
Он не помнил, когда в последний раз у него была женщина. Плоть отозвалась давно забытыми токами желания. Не в силах сопротивляться отупляющим волнам страсти, он окончательно потерял над собой контроль, и отдался им…
Он долго не мог заснуть. Мучался, ворочался с боку на бок, вздрагивал, чувствуя спиной, как наяву, холодные прикосновения инкуба. Дергался, снова и снова уворачиваясь от неумолимо приближающегося к лицу приклада. Замирал, завороженный вальсированием яблоневых веток, растворялся в звездном полотне Тропы, и вновь, попадал в странное место, где вспоминал себя… «Время не перестает играть в свои странные игры, Красс. Даже вечность имеет цикличность, ибо само восприятие вечности относительно. Всему приходит конец, но не все имеет начало… Самые незыблемые основы рассыпаются в прах перед неизбежностью вселенского эволюционного скачка. Когда один человек способен изменить Порядок Мира, Высшие приходят в содрогание…» - от силы голоса Хранителя, казалось, колеблются стены… Образ Горбуна таял и Красс чувствовал, как что-то тянет его вниз, сковывает движения, неумолимо засасывает в себя… Проклятые топи! Не пускают к Тропе, хотят проглотить… Он ни за что не позволит им это…
Красс проснулся, когда солнце уже стояло высоко над горизонтом. Потянулся, откинул одеяло, и не обнаружил на себе ничего из одежды. Приподнялся на локтях, болезненно щурясь на свет.
Кошка колдовала у костра над котелком. Красс уловил умопомрачительный аромат кофе.
- Эй, - крикнул он. – Угостишь кофеем – так и быть, посчитаю тебя незаменимой!
Она звонко засмеялась в ответ и, спустя пару минут, протянула ему кружку с дымящимся напитком.
- Дед был запасливым… - она печально склонила голову, потом вскинула подбородок и озорно стрельнула глазками. – Я тут кое-что приготовила для тебя, думаю, так будет лучше. Закрой-ка глаза!
Красс хлебнул кофе и зажмурился от удовольствия, позволяя ей касаться своего лица.
- Открывай!
Она поднесла к нему маленькое зеркальце… из которого на Красса пристально смотрел незнакомец. Правый глаз его прикрывала аккуратная кожаная латка...
- Ну-у, как? – неуверенно протянула Кошка.
…темная щетина захватывала высокие скулы, подбородок и щеки. Единственный серо-голубой глаз выразительно выделялся на пергаменте обветренной загорелой кожи, словно горное озеро, холодное и глубокое…
Красс осторожно приподнял латку, коснулся рассеченной брови, вспухшего, посиневшего века, провел пальцами вокруг странного предмета, отливавшего изумрудной зеленью… Фасетчатое, словно покрытое мелкими блестящими чешуйками, это больше всего напоминало… глаз насекомого…
- Стрекоза… - одними губами прошептал он, - да кто ты такой, черт возьми…
На обратном пути к Тропе их ждал сюрприз. Там, где дорога пролегала через опасные топи, неизвестно откуда появилась полоска твердой и совершенно сухой земли.
- Вот это что-то новенькое. Никогда раньше такого не видела! – Кошка озадаченно потерла мочку уха, переминаясь с ноги на ногу.
Красс бросил на нее короткий взгляд, пожал плечами и первым ступил на гладкую поверхность дороги. Он был поражен не меньше Кошки, но такой подарок судьбы не мог не радовать. Куда лучше шагать по твердой почве, чем, теряя силы, вязнуть в вонючей болотной жиже. Возможно ли было даже мечтать о подобном?!
Слишком много разных мыслей и переживаний одолевали Красса в тот момент, чтобы он мог серьезно задуматься над природой возникновения аномального явления на «острове» Древесного Деда. В первую очередь нужно было позаботиться о том, чтобы найти Шамана, отправившего людей на поиски девчонки. Если от Рыжего не удалось ничего добиться о Ходоке, то с Шаманом он уж не упустит такой возможности, а заодно и навестит крысиную нору галфинян. Теперь свою преданность Хранителям он мог доказать только на деле. А для этого нужно навсегда забыть Стрекозу и вновь стать Крассом.
2. Логово
Пересечение Контура сместило фокусировку сознания путников с мира пространства и времени, расстояния и разделения, на мир цельности и единства. Окунувшись в общее резонансное поле, их сознания заскользили по частотам различных уровней реальностей, вслед за невидимыми по ту сторону Контура нитями-волокнами галактической жизни.
Прикосновение к сакральному таинству жизни, как в первый раз, наполнило сердце Кошки благоговейным трепетом. Это ощущение, сравнимое разве что с приобщением к глубочайшему откровению, лишало ощущения собственной целостности.
Тело всегда противилось потере привычной среды. Оно четко помнило свою природу. Древние инстинкты вновь и вновь заставляли его бороться, протестовать – до боли в животе скручивало внутренности, сердце заходилось в бешеном ритме, горло сжималось в спазмах.
Чтобы не задохнуться Кошке потребовалось несколько глубоких вдохов и выдохов.
В светящемся коконе ее спутника возникло напряжение, которое она ощутила легким покалыванием в кончиках пальцев.
Он потянулся к тугому сплетению волокон на горизонте. Она, ведомая, подчинилась его воле, пытаясь различить впереди то, что видел он, но пока не видела она.
Красс был предельно сконцентрирован и собран. Туманная дымка нужного ему «острова» появилась в нескольких шагах слева…
За дымкой скрывалась ночь… и ливень, который обрушился на путников потоками холодной воды. Мгновенно промокшие до нитки, оглушенные, они потерялись, тщетно пытаясь различить в беспросветной стене ливня границы Тропы. Даже не почувствовали, как что-то извне жадно тянется к ним…
Кошка упала на колени, зажала уши побелевшими от холода пальцами. Красс, еще плохо соображая после внезапности ледяного душа, попытался поднять девушку, но стоило ему коснуться ее, как она резко сжалась, словно пружина. Ее окаменевшие мышцы завибрировали токами напряжения. Красс уловил, куда потянулись эти волны, и вздрогнул - призраки. Словно голодные псы, которым кидают кусок свежего мяса, учуяли, набросились, безошибочно определив самого слабого. Незримые, неосязаемые, эфемерные сгустки злости, страстно желающие занять чужую плоть…
Только бы не было слишком поздно. Красс сбросил ненужную тяжесть оружия, взвалил девчонку на себя и, не разбирая дороги, бросился вперед.
Мутная пленка воды в глазу мешала смотреть, но лучше покалечиться, сломать ногу, или с разбегу налететь на что-нибудь в темноте, чем позволить призракам пожрать сознание, и превратиться в безумца, который ест землю и испражняется под себя.
Глаз… Когда-то… он заранее предупреждал об опасности. Неужели он служил только Стрекозе, а его, Красса, уже не признает своим хозяином…
Взгляд Кошки выхватил из потока беснующихся теней четкую прямую, зацепился за нее, проследовал вдоль, до пересечения с другой линией, уходившей вниз.
Неожиданной вспышкой озарилось сознание. Появился объем, предметы стали узнаваемыми.
В колышущемся, словно от движений невидимых тел, полумраке, прямо перед ней возникли металлические завитки на больших окованных дверях. По бокам с обрамленных массивными багетами картин из-под толстого слоя пыли бесстрастно взирали тени прошлого. Это были похожие друг на друга люди, светловолосые, с правильными чертами лиц, с ясными, пронзительно-голубыми глазами. Не иначе как сама Вечность избрала эти глаза своими окнами в обитель изменчивого бытия.
Смутно узнаваемые черты лиц на картинах заставили Кошку прийти в себя.
Когда она увидела Красса, который бесшумно возник перед ней, лежавшей на кровати, то приняла за сошедшего с полотна человека. Бархатистый серый камзол с закругленным воротничком, чисто выбритое лицо, аккуратно причесанные волосы…
Она тряхнула головой, отгоняя наваждение, и вымученно улыбнулась.
- Да, видна порода…
- Уже освоилась? – в ответ улыбнулся Красс. – Мое родовое имение, - окинул взглядом картины и добавил, - покойные родственнички, предки. Знали бы, что все достанется выродку… Я же, вроде как, незаконнорожденный. Папаша, которого я никогда не знал, обрюхатил девку на одном из «островов». Так что вырос я в другом месте, в другой семье. Да это меня и спасло, когда сюда пришел мор. Я единственный, кто остался из всей, как ты говоришь, породы. Хранители нашли меня и забрали с того «острова» еще в отрочестве. Позже я узнал, что «остров» вместе с моими приемными родителями погиб в результате какой-то страшной катастрофы. Горбун блокировал все мои воспоминания о детстве, чтобы они не травмировали мою психику, так что я ничего не помню. Я был нужен Хранителям, как последний Посланник из рода. Особая сопротивляемость к дезинтегрирующей силе Тропы, как говорит Горбун, «врожденный устойчивый Контур».
- А-а, - протянула Кошка, делая вид, что прекрасно его понимает. - Так и живешь, совсем-совсем один?
- Сейчас на «острове» нет никого, кроме меня, тебя и Манфреда.
Красс молча приказал ей подняться и следовать за ним.
Они миновали массивные двери и оказались в длинной аркадной галерее. Сквозь высокие прозрачные потолки сочился дневной свет. Слишком тусклый, чтобы создавать ощущение уюта, но достаточный для атмосферы мрачной таинственности, из-за размытостых очертаний интерьера. Дух древности пропитал каждую клеточку пространства.
Кошка, привыкшая к природным просторам и чистому воздуху, чувствовала себя потерянной и подавленной, словно замурованной в фамильном склепе чужой истории.
В конце галереи они встали на самодвижущуюся лестницу, поднялись на верхний ярус.
Уловив запахи пищи, Кошка почувствовала, как проголодалась.
Вдоль просторной залы протянулся стол в окружении стульев с высокими спинками. Тяжелые портьеры смеженными веками погружали залу в полусон. В камине потрескивал огонь, отбрасывая живые искорки на столовое серебро.
Красс усадил девушку напротив себя. Смочил руки в серебряном тазике, вытер о полотенце, передал его Кошке. Откупорил бутылку вина и наполнил высокие бокалы прозрачной янтарной жидкостью.
Кошка, шокированная всей этой роскошью, позабыв о голоде, неловко мяла в руках полотенце и не сводила глаз с Красса. Изуродованная часть его лица была затушевана тенью, другая половина высвечивалась отблесками пламени, и проявлялась в ней какая-то особая притягательная красота.
- Кто бы мог подумать, - произнесла она.- А мне казалось, что ты должен жить на каком-нибудь дереве, питаться корой и листьями, и иногда выгрызать глотки собратьям с соседних деревьев…
- Ешь, давай, - угрюмо кивнул Красс.
Словно только что заметив перед собой тарелку, Кошка жадно набросилась на еду.
- Вкусно, - с набитым ртом проговорила она. – Сам готовил?
- А кто же.
Кошка вытерла о полотенце жирные пальцы, потянулась к бокалу, отпила глоток.
- Слушай, ты мне казался более разговорчивым.
- Я предпочитаю говорить о деле, - отрезал Красс. Он умело управлялся с ножом и вилкой, изредка бросая на Кошку осуждающие взгляды.
- То есть о том, что тебе интересно. - Она не упустила возможности поддеть его, в отместку за провал в своем воспитании.
- Хочешь, я скажу, что о тебе думаю? – глотнув вина, спросил Красс, и, не дожидаясь ответа, продолжил: - Тебе страшно, неловко и не очень уютно здесь, поэтому ты пытаешься спрятаться за своими коготками. Больше всего тебя пугает собственная беззащитность, именно этого ты боишься в себе, потому что не можешь принять. Выстраиваешь защиту, свой личный Контур. В этом – ты мастер, поэтому и Тропа пускает тебя. Но вот что ты не умеешь делать, так это отделять себя от собственного Контура и оставаться естественной в любых ситуациях, отсюда и вытекает твое неосознанное стремление к свободе. Ты сама создаешь себе барьеры, чтобы было, что преодолевать на пути к этой свободе. Вот и сейчас пытаешься построить между нам стену из колючек.
- Дурак ты, - обиделась Кошка. Красс был прав, но задело ее другое - он старательно не хотел замечать того, что шло от ее сердца, а не от ума.
Она уже собралась съязвить в ответ, но тут что-то мягкое коснулось ее ноги под столом, заставив вскрикнуть от испуга, и подпрыгнуть.
- О, Манфред, привет, старина! – воскликнул Красс, заглядывая под стол.
Большой черный кот, подняв пушистый хвост, вальяжно потерся о его ногу, вернулся к девушке и бесцеремонно запрыгнул ей на руки.
Красс только безразлично пожал плечами.
- Здесь хозяин - Манфред. Я-то редко появляюсь…
Кошка ласково запустила пальцы в теплую шерсть Манфреда, от чего тот довольно заурчал.
- Чем же ты питаешься, чертенок, пока этот противный дядька шныряет по «островам»?
- Да здесь полно припасов… - начал, было, Красс.
- Я не с тобой разговариваю, - огрызнулась Кошка.
Предатель Манфред, нежась у нее на коленях, издевательски поглядывал на хозяина желтыми огоньками сквозь хитрый прищур.
Красс невольно заерзал на стуле.
- Ладно, извини, - сдался он. - Я сказал тебе это, чтобы ты, наконец, перестала со мной играть.
- Да ты сам меня боишься! – весело хмыкнула Кошка.
- Простая осторожность, и хватит об этом! Во время моего отсутствия здесь кто-то был. Понятно, что меня искали. Не совсем понятно, кто? С тех пор, как я попал в тот бар, Хранители со мной не связывались…
- А как они с тобой обычно связываются?
- Мысленно. Односторонне. Очень странно, что они не предприняли попыток меня найти, а, похоже, решили сразу устранить. Хотя, кто знает, я совсем не помню, что со мной происходило после злополучного бара… Скорее всего, сюда заглядывали галфиняне. Слишком уж Манфред спокоен. Обычно после посещения замка Хранителями он долго ходит сам не свой. Теперь моя очередь наведаться к жрецам-заговорщикам и, пока не поздно, обезвредить Шамана, а если повезет, найти Ходока и Слизня.
- С одним обрезом и винтовкой против целой армии ублюдков? - скептически хмыкнула Кошка.
- Мне пришлось оставить оружие на Тропе, когда я вытаскивал тебя оттуда.
- Значит, мы теперь вообще безоружны?!
- У меня целый арсенал за библиотекой в Восточном крыле замка, - снисходительно усмехнулся Красс.
- Ах, я забыла, - всплеснула руками Кошка, - ты же наемный убийца.
- Не только. Это крайний метод решения политических вопросов на «островах», чаще мне приходится заниматься дипломатией. Так что, быстро доедай, покажу тебе, где можно принять ванну. А я соберусь в дорогу – скоро выходим. И оставь Манфреда в покое!
- Ревнивец! – фыркнула она ему вслед, и язвительно добавила: - Тоже мне, дипломат…
Они покинули Мертвый Остров, когда солнце, перевалив краем за горизонт, повисло на черных камнях.
Спустя мгновение, а может, и много вечностей, ноги их ступили на влажную от росы траву другого «острова».
Птицы еще не проснулись, чтобы спугнуть переливчатыми трелями тишину леса. Ни дуновения ветра, ни какого-либо движения, только туман неспешно сползал в низину, мягко обволакивая стволы разлапистых сосен.
Миновав редкий сосняк, они вышли на открытую местность. Солнце к тому времени поднялось высоко и нагрело лучами воздух, который стал густым, тягучим, осязаемым.
Впереди за небольшим прудом показались хижины довольно убогого на вид поселения, обнесенного низеньким плетнем.
- Раздобыть бы местную одежду, - Красс окинул Кошку оценивающим взглядом. – А ты неплохо будешь смотреться в балахоне до пят. Еще придется сбрить волосы. Женщины здесь ходят в париках из смазанного жиром и глиной войлока. И, кстати, они абсолютно бесправны. Не запалишься в местных патриархальных устоях?
- Только не говори, что у них принято отдаваться любому, кто положит на тебя глаз, - брезгливо скривилась Кошка.
Красс издевательски хмыкнул, не собираясь развеивать ее сомнений.
- В таком виде мы сойдем разве что за бродячих артистов, - кивнул он на обтягивающую кожаную куртку Кошки. - Ты местных языков не знаешь, поэтому будешь немой. Не вздумай даже рта открыть! Лишнее внимание со стороны аборигенов не желательно. Нужно выглядеть для них самыми обычными и естественными. Там раздобудем себе воды и еды, а заодно я постараюсь прояснить обстановку. Это одна из тех деревушек, что снабжают ближайший храм провиантом. Время от времени они отправляют туда жертвенные обозы. Можно попытаться незаметно проникнуть в храм вместе с одним из них...
- А зачем нам в храм? – с недоумением воскликнула Кошка.
- На этом «острове» галфиняне – боги. У них тут множество храмов и святилищ, через которые они распространяют свое влияние. Насколько я помню, ближайший храмовый комплекс находится примерно в одном дне пути отсюда и принадлежит Толстяку, брату Рыжего, которого я прикончил на «острове» Деда. Для местных Толстяк - божок Туа, Если повезет, можем застать у него в храме Шамана. Если нет - Толстяк должен знать, где его искать. Но без связи с Хранителями это будет не просто. Шаман может находиться где угодно. Он здесь Верховный жрец…
- Попроси у Хранителей помощи. Ты же Посланник.
- Был им, пока не провалил задание. Сейчас, кто знает, может, Горбун уже пустил кого-нибудь по моему следу. Придется справляться самому – выбора нет. Иначе – только ждать, когда меня прикончат галфиняне или адепты Хранителей.
- У тебя что, совсем друзей нет?
- Тех, кому я мог бы довериться? Нет, таких нет. Кроме Манфреда. Приходилось, конечно, доверять Горбуну, но только потому, что я работаю на него.
- А я?
- Ты? Тебя я подпустил слишком близко. Может, это ошибка. Слишком часто я ошибаюсь в последнее время…
Пруд оказался неглубоким. Не пруд даже, а илистое болотце, заросшее ряской и осокой. Берега его были истоптаны в месиво копытами домашнего скота, который сюда пригоняли на водопой.
В зарослях кустарника Красс заставил Кошку обмазать голову вонючей жижей из размоченной прибрежной глины и ила, достал из мешка бритву и молча принялся за работу.
Кошка стойко терпела мучения, пока голова ее не стала безупречно чистой и гладкой.
- Не сказал бы, что тебе так идет, - признался Красс.
- Лучше потерять волосы, чем голову, - небрежно отмахнулась Кошка, поглаживая раздраженную кожу на макушке. Как бы она не пыталась скрыть сожаление о потерянных волосах, Красс видел, насколько для нее это было болезненно и не безразлично.
- А где обещанный парик?
- Их носят только замужние женщины, - пожал плечами Красс.
Он разделся до пояса, свернул одежду в узел и спрятал в кустах. Взял с собой посох и мешок, в который сунул пистолет и две запасные обоймы.
- У тебя целый арсенал в замке, а ты взял с собой только одну пушку? – возмутилась Кошка.
- Предлагаешь захватить деревню? Я же сказал – не привлекать внимания! Конечно, в моем арсенале есть игрушки поинтереснее этой, но с ними нас могут легко засечь. Чем проще – тем надежнее.
- А для меня ты ничего не додумался взять?
- Например, ядовитые шипы?
Кошка презрительно фыркнула и замолчала.
Старательно обходя пахучие коровьи лепешки, они обогнули пруд, поднялись на косогор и оказались перед плетеной оградой.
На встречу показался коренастый мужичок, заросший нечесаными космами. Удивленный видом нежданных гостей, он пролепетал под нос что-то невнятное. Красс уловил диалект, и уверенно ответил на местном наречии.
- Да будет благословен Великий Туа, и Навайа, и Драидит! Как звать тебя человек Тихой Земли?
- Володуй… - мужичок замешкался, ему странно было слышать знакомые слова из уст одноглазого чужеземца. – А вы из каких земель-то?
- Я – вольный. Она, - Красс нарочито небрежно ткнул пальцем в Кошку, - со мной будет. Странствуем, народ потешаем за миску похлебки, да табака понюшку.
- А-а, - понимающе пропел Володуй, - знать, на хвосте новости носите?
- Есть такое, - не стал отпираться Красс. Он-то напряженно думал о том, какими фокусами они могут удивить здешних поселенцев, а тут мужичок сам и подсказал. Уж напридумывать Красс мог чего угодно.
- Так что ж творится по ту сторону Быстротечной? – в глазах Володуя загорелись живые искорки.
- Эк, какой быстрый! – добродушно рассмеялся Красс. – Не лучше ль беседовать с набитым брюхом?
Володуй сморкнулся, игнорируя повисшую в бороде соплю.
- Ну-у, тада пожалуй под мой кров, - поразмыслив, сдался он, и скинул петельку со столба калитки, чтобы впустить гостей.
Хижина Володуя, такая же ветхая, как и остальные халупы, с пристроенным хлевом, изнутри пропахла навозом, от стойкого запаха которого, как и от назойливых мух не было никакого спасения.
Поселение скотоводов показалось Крассу одним большим коровником, где люди - дикие, необщительные, запущенные до безобразия – мало чем отличались от рогатой скотины. Удивило его другое – по дороге к хижине Володуя он не заметил в деревне ни женщин, ни детей. Поэтому первое, о чем спросил Красс развесившего уши хозяина: куда подевалась его хозяйка?
Володуй упорно увиливал от прямого ответа, но Красс ненавязчиво возвращал разговор к интересующей его теме. В конце концов, мужичок проговорился. Он рассказал о том, что еще пару дней, и через деревню пройдет армия Завоевателя, поэтому поселенцы, чтобы «не дразнить голодных зверей свежим мясом», предусмотрительно упрятали своих женщин и деток в надежном местечке. После бесхитростный Володуй разговорился настолько, что даже поведал в каком именно местечке, но Красс уже не вникал в его болтовню, ему было достаточно того, что он услышал…
Кошка, с трудом сдерживая отвращение, застыла перед подозрительно пахнувшей похлебкой, которую радушный хозяин выставил перед ними на стол. А когда из глиняной бутыли по плошкам была разлита мутная жидкость, от одного ее запаха Кошку чуть не стошнило. Красс же с остервенением поглощал сомнительные яства, не переставая ловко лопотать на местном наречии. Красс спрашивал, ему отвечали, хотя Кошке казалось, что все должно было происходить иначе.
Не понимая ни слова из разговора, Кошка молча наблюдала за Крассом и его собеседником. В какой-то момент она заметила, как по лбу Красса пролегла задумчивая складка, а взгляд его единственного глаза словно пронзил мужичка насквозь…
Вереница пеших и конных протянулась до самого горизонта. Где-то на середине долины дорогу ей пересекала река, которую воины А-куи форсировали вброд по мелководью. На расстоянии трех дней пути по направлению к северному ветру их предводителя ожидал храм божества Туа, одного из могущественных небесных покровителей Великого А-куи-Завоевателя.
Солнце раскалило щиты и шлемы уставших воинов. Кожаные туники пропитались едким потом, обувь в кровь натирала ноги. Много недель перехода по безлюдным землям выпало на их долю. Владения опального наместника аханцев находились слишком далеко от Рафии, у самой гавани на берегу озера Медиты. Непобедимая армия А-куи за одну ночь смела мятежников с лица земли, - так стая саранчи уничтожает небольшое поле, - но путь домой по выжженным солнцем землям отобрал у них последние силы.
Уныло поскрипывали колеса обозов, груженных военными трофеями, фыркали измотанные лошади. Люди едва передвигали ноги, мечтая только о скором привале.
Следом за передовым отрядом верхом на огромном саблезубом льве двигался предводитель. Он мерно покачивался в расшитом золотом седле, на подушках под алым шелковым балдахином. Несмотря на быструю и легкую победу своего войска, А-куи был мрачен. Вот уже несколько недель его не оставляли недобрые предчувствия, которыми он не решался поделиться даже с Толкователем снов.
Животное под ним, словно чуя беспокойство хозяина, нервно встряхивало густой гривой и издавало рев, от которого кровь рядом идущих воинов стыла в жилах. А-куи мысленно успокаивал льва. Стоило ему пустить ментальный болевой импульс в определенную точку энергетической сетки животного сознания, как лев становился покладистее котенка. А-куи был единственным, кто обладал подобным даром. Страшное исчадие тьмы уже давно находилось в его услужении, и у А-куи было время достаточно хорошо узнать его повадки, а главное – примитивную природу животного страха. Льва, как и притороченную к седлу палку, разящую смертью, он получил в дар от самих богов в проявление их высшей милости.
Из рукава широкого балахона А-куи лениво извлек платок, невольно залюбовался искусной вышивкой, сделанной для него одной из жен, бывшей царицей Фийской, ныне наместницей Фийи. Стер с лица пот, смешанный с дорожной пылью. Грязные разводы остались на шелке платка. Кривая усмешка исказила лицо А-куи. Милые женушки и многочисленные отпрыски могли сколько угодно кусать локти, тайно рассчитывая занять его место. Пока боги благоволили А-куи, он не опасался козней родственничков - этих пригретых на его груди змеенышей – самых опасных и хитрых противников в закулисной грызне за власть. Единственное, чего боялся А-куи, было страшное слово «пока», от которого так и веяло замогильным холодком. Когда-то давно боги спустились к нему, чтобы помочь свергнуть императора Харуна, - его предшественника, бывшего любимца богов. Харуну, тогда уже старому и немощному, было трудно удерживать в своих руках власть над построенной им империей, которая постепенно превращалась в раздробленные, враждующие между собой княжества. Обласканному богами А-куи победа далась легко. В те времена он был молод и бездумен, не ведал ни жалости, ни страха. Но сейчас, спустя долгие годы, понимание непостоянства милости богов беспокоило А-куи, как никогда раньше. Могут ли боги отвернуться от него и предпочесть, например, более молодого и напористого Ма-куна, одного из единокровных его сыновей, пожалуй, единственного, кто мог бы по-настоящему заменить Повелителя? Но тогда мудрый А-куи опередил их. Он уже отправил в Тедомонт к Ма-куну одного из своих лучших отравителей. Что еще могло пошатнуть его авторитет перед богами? А-куи не знал ответа, поэтому не находил себе места с того самого момента, как они выступили с покоренных земель. Он вез в дар богам полные обозы захваченной добычи, - шелка, золото, драгоценные камни, чудесные снадобья и дорогие одежды, девственниц, а так же плененную знать аханцев и голову их наместника. Но останутся ли боги довольны?
На утро следующего дня А-куи приказал нарубить в ближайшем сосняке кольев, по десять локтей в длину каждый, толщиной в руку, количеством равным плененным аханцам. Он придумал, как преподнести богам еще один подарок…
Ближе к вечеру передовой отряд фийских конников достиг деревни скотоводов. Следом медленно подтягивалась остальная армия.
Вокруг поселения разожгли многочисленные костры, раскинули шатровые палатки.
На закате окрестности огласились истошным ревом забиваемого скота. Тихие Земли обагрились кровью. Ночь обещала быть бессонной. Из погребов шумно выкатывали бочки с одурманивающим пойлом. Запахло жареным мясом. Отовсюду доносились крики и ругань солдат. Напряжение долгих недель пути сменилось усталостью, выливающейся в дикое веселье. Горячая еда, выпивка, отдых для ног – все, что было нужно людям, чтобы почувствовать себя счастливыми.
Огромный шатер Повелителя разбили в отдалении от деревни. Саблезубого приковали цепями к вбитым в землю кольям и бросили ему на растерзание молодого бычка.
Отблески пламени отбрасывали на стены шатра причудливые тени. А-куи медленно затягивался трубкой и выпускал в пустоту густые клубы дыма. Как всегда в такие минуты он ощущал пронзительную тоску и одиночество…
Когда умирающая луна окропила землю бледным светом, Красс и Кошка были уже далеко от деревни скотоводов.
Остаток позапрошлого дня Красс удивлял Володуя придуманными на ходу небылицами. Ему легко удалось влиться в доверие к деревенскому мужичку, и выиграть время до прихода войска.
Кошка мучалась от безделья, но больше - от голодного урчания в животе. К сомнительным угощениям Володуя она так и не притронулась.
На следующее утро измотанный ночной попойкой Володуй не смог подняться. Так и провалялся до обеда, заливисто храпя, портя, время от времени, и без того не свежий воздух халупы.
Переодевшись в обноски Володуя, Красс превратился в деревенского дурачка-переростка. Дырявые, бесформенные штанины с оттянутыми коленками едва доходили ему до щиколоток. Рубаха с протертыми до дыр локтями, трещала по швам на широкой груди. Голову Красс покрыл сшитой конусом мешковиной, натянул края, стараясь прикрыть латку на глазу. Обувью меняться не стал - размер у Володуя оказался слишком маловат.
Игнорируя отчаянные протесты Кошки, Красс настоял на том, чтобы она осталась наедине с безмятежно спящим «источником зловоний».
Красс отлучился ненадолго. Он вернулся со своей одеждой, завернутой в отрез коровьей шкуры. Притащил откуда-то кусок мяса, который Кошка съела жадно, обильно запивая водой.
- Войско на подходе – его уже видно с косогора, - сказал Красс. - Попробуем забраться под телеги, пока солдаты на привале будут заливать бельма местной отравой, и вместе с обозами доберемся до храма. Это плохой план, но другого нет.
Так и не протрезвевшего к тому времени Володуя пришлось запереть в погребе. Сначала он жалобно стонал и умолял выпустить его на волю, но через некоторое время из-под пола донеслись надрывные завывания, смутно напоминавшие пение. Оказалось, в погребе хранилось столько пойла, что его хватило бы Володую на опохмелку, на всю жизнь вперед, да и еще бы осталось.
После того как войско Завоевателя вошло в деревню, планы Красса неожиданно изменились. Он не спешил посвящать в них Кошку. Сказал только, что нужно незаметно выбираться и отправляться на север.
Темные силуэты хижин остались позади, а они все шли и шли, пока не выбились из сил, и не упали в траву.
- Видел этого зверя? У меня до сих пор мурашки по телу. Да и сам - главный их - страшен, как кошмар ночи… - Кошка невольно поежилась. Она по привычке хотела поправить волосы, но, коснувшись кожи на голове, погрустнела.
- Он - дикарь с гипертрофированным комплексом неполноценности. Правда чертовски хитрый и умный. – Красс растянулся рядом с ней на земле и, не отрываясь, смотрел в темное небо, испещренное звездами. - Жрецы используют его, чтобы контролировать «остров». И все представления с божественными явлениями и чудесами, которые происходят в храме, по сути, устраиваются только для одного человека, который далек от понимания истинного положения дел, но обладает волей, достаточной для того, чтобы подчинить себе все здешние племена. Галфиняне конечно помогают ему – им нужен порядок на «острове». Пройти к алтарю храма из местных аборигенов может только он. Остальным запрещено заходить дальше внутреннего двора. Все помещения храма защищены от нежелательных проникновений ментальным Контуром жрецов. Проще говоря, глупец, задумавший ради интереса сунуться в святая святых, попросту упрется в невидимую стену, а то и получит ожог, или будет парализован, что, естественно, истолкуют, как кару небесную.
- Жрецы умеют строить Контур?
- В пределах «острова». Испокон веков храмы строились на местах силы. Из каждого храма есть свой выход на Тропу, который защищен местным Контуром. Его ментальное силовое поле поддерживается жрецами. Общий же Контур «островов» можно создавать и уничтожать только через Сферу. А это привилегия Хранителей. Когда-то они открывали для меня любые хитроумные замки галфинян…
- Значит, нам туда никак не попасть?
- Есть одна возможность. Но… – Красс приподнялся на локтях и уставился на Кошку, - ты должна помочь, - последнюю фразу он нехотя выдавил из себя.
Кошка слегка качнула плечом, повела бровью.
- Все не так просто, - охладил ее Красс. - Тебе придется столкнуться с таким, чего ты раньше никогда не испытывала…
- Можно без долгих предисловий? У меня от твоих лекций голова пухнет!
Красс одарил ее долгим укоризненным взглядом, и перешел сразу к делу.
- Даже обозы с провиантом всегда оставляют во дворе храма – дальше хода нет, но кое-кто еще, кроме Предводителя, имеет доступ за пределы Контура жрецов. Это девственницы, которых принесут в жертву богам. Сопровождающие девушек евнухи должны провести их в специальную залу, имеющую сообщение с внутренними комнатами. Оттуда галфиняне забирают жертвы для любовных утех. Когда я заметил среди трофеев А-куи захваченных в плен девственниц, то сразу понял, что среди них должна оказаться ты…
- Предлагаешь мне ублажать богов до тех пор, пока они не лишатся сил на поддержание Контура храма? А может, еще вернешь мне девственность? – ее смех был не более чем выходом нервного напряжения.
- Нет, я предлагаю тебе нечто похуже, - Красс оставался серьезным и предельно собранным. – Я должен войти в тебя…
- Прямо сейчас?
- Слушай меня внимательно, - схватил он ее за плечи, - иначе в храме рискуешь расстаться с жизнью! Когда мы встаем на Тропу, то пересекаем Контур «острова», - отчеканивая слова, Красс, словно гвозди, вбивал их в сознание Кошки. - Ментальный барьер, поддерживаемый жрецами в храме, имеет ту же природу, что и общий Контур, только он закодирован на индивидуальные психоэнергетические структуры, поэтому мне, как и любому чужаку, сквозь него не пройти. Когда тебя пропустят внутрь вместе с другими девушками, я сконцентрируюсь на твоем сознании, и ты должна будешь впустить меня в себя. Это не просто - ты можешь испугаться, потерять контроль, неадекватно среагировать на мои психоментальные волны, чем привлечешь к себе внимание галфинян. Тогда нам обоим конец. Если все пройдет удачно, мы обманем Контур, и он беспрепятственно пропустит меня. Точнее, телесную оболочку – сознание уже будет в тебе. Все зависит от того, сможешь ли ты полностью отдаться моей воле… принять меня в себе…
Кошка мягко высвободилась из его рук.
- Ты даже не представляешь, как многого от меня требуешь…
Ее глаза блеснули в лунном свете. Слезы… или показалось? Не важно. Девчонка с самого начала должна была знать, на что себя обрекала, навязываясь ему в спутницы. А сейчас от нее зависело слишком многое.
- Доверься мне. – Красс обнял Кошку, крепко прижал к себе, с наслаждением вдыхая ее запах, и… проклиная свою слабость.
Дорога к храму вела через приток Быстротечной. Прозрачные воды Сиу текли на запад к высоким холмам, за которыми скрывались, когда-то хорошо знакомые Крассу, городские стены Рафии. Берега реки соединял мост на прочных сваях, которые могли выдерживать вес тяжело груженых повозок. Здесь сопровождающие жертвенные обозы воины А-куи должны сделать остановку. Если предположения Красса были верны, прежде чем доставить в храм девственниц, их омоют в водах реки и умастят благовониями. Более удобного места для спуска к реке, чем пологий берег по ту сторону моста, в округе трудно найти.
Впереди на северном горизонте в отблесках солнца заиграли золотые стены подковообразного храмового комплекса.
- Обозы подойдут к мосту ночью, – прикинул Красс. – Хорошо. Темнота нам на руку. Ты плавать умеешь?
- А то! – самодовольно хмыкнула Кошка. – Реку на «острове» Древесного Деда в два счета переплывала.
- А нырять?
- Как выдра!
- Значит, тебе будет просто. Вынырнешь среди девушек, когда их будут омывать в реке. Никто внимания не обратит - голые лысые девочки все на одно лицо.
- А одежда? Когда из воды выйду, тогда что?
- Не беспокойся, об одежде на берегу я позабочусь. У нас еще есть время сварить кофе.
Они отошли подальше от моста вдоль реки к зарослям густого кустарника.
Пока Кошка собирала сухие ветки, Красс соорудил перекладину на двух рогатинах для котелка. Переоделся в серый костюм из замка. В одежду Володуя замотал камни и забросил в реку.
Когда вода в котелке закипела, и божественный напиток налили в кружку, ничто не мешало им насладиться жизнью и испытать несколько мгновений блаженства.
- Ты как? – зажмурившись от ощущения приятного разливающегося тепла внутри, спросил Красс. – Боишься?
- Есть немного. – Кошка глотнула ароматной черноты, и скорее вернула кружку Крассу, чтобы лизнуть обожженные пальцы.
- Я буду рядом, под обозом, в котором тебя повезут. Все будет хорошо.
- Обещаешь?
- Да, - соврал Красс. Он был совсем не уверен в этом. Весь план казался ему полной авантюрой, на которую отважился бы безумец, но никак не хорошо подготовленный профессионал. Слишком многое зависело от случая, рассчитывать на который в таком деле было попросту глупо. Он цеплялся за каждую призрачную, мало-мальски вероятную возможность, балансировал на грани здравого смысла, упорно заставляя себя верить в успех. Наступало время истины. Предстояло выяснить, что он значит без всесильных Хранителей за спиной, какова его реальная цена, на что способен выродок из древней знатной семьи, когда-то прославившейся бессмертными именами героев.
В вечерних сумерках отряд подошел к мосту. Воины разбили привал на правом берегу Сиу. Обозы поставили в круг. Лошадей привязали к вбитым в землю кольям. Развели несколько костров.
Кошка уже ждала в заводи, прячась за кустами. Как только девственниц раздели и загнали в воду, она набрала в легкие побольше воздуха и нырнула на глубину. Несколько сильных гребков под водой – и она показалась среди девочек, беспомощно жавшихся друг к другу. Их терли щетками из конского волоса на длинных рукоятях, словно кобылиц, с которых смывают пену после долгой дороги.
Приближаться к девственницам разрешалось только женоподобным евнухам. Воины собрались поодаль поглазеть на белую кожу и соблазнительные изгибы.
Красс выждал момент, когда завязавшаяся между солдатами потасовка ненадолго отвлекла их внимание от объектов вожделения, покинул укрытие, бесшумно проскользнул за спинами занятых мытьем евнухов, загреб всю одежду, оставленную девушками на берегу, и, никем не замеченный, нырнул в тень под мостом.
Теперь среди девственниц сложно будет заподозрить самозванку. Вряд ли неграмотные евнухи сносно умели считать. В любом случае, больше – не меньше.
Как и рассчитывал Красс, в пропаже одежды обвинили кого-то из непутевых солдат, попавшихся под горячую руку сотника. Девственниц прикрыли походными одеялами и поспешили спрятать под тент крытой повозки.
Наблюдая из-под моста за тем, как «виновного» подвергают наказанию розгами, Красс заметил оживление у обозов. К большому костру выводили пленных и выстраивали в шеренгу. Рядом несколько воинов с топорами, наскоро сооружали подобие плахи.
А-куи решил казнить пленных? Зачем понадобилось всю дорогу тащить с собой лишний груз, чтобы избавляться от него сейчас, в нескольких часах пути от храма?
Отрубленные головы воины складывали в мешки. Промокшие и почерневшие от крови их грузили в повозку, из которой торчали заточенные сосновые колья.
Вскоре повозка вместе с небольшим отрядом отделилась от лагеря и скрылась в ночи в направлении храма.
У Красса не осталось сомнений в том, что А-куи решил выстроить к храму «Дорогу Смерти», по обочинам которой протянутся насаженные на колья головы поверженных врагов. Пройдет время, солнце и ветер выбелят кости, и скалящиеся черепа останутся напоминать людям и богам о непревзойденной силе и могуществе Великого А-куи.
Воины оттащили обезглавленные трупы к реке, выставили караульных и улеглись спать.
Мирно плескались вода на перекатах, в высокой траве надрывались цикады. Луна, казалось, подернулась оттенком пролитой крови. Похолодало. На воду легли клочья тумана.
Красс поежился, стряхивая дрему, потер озябшие ладони. Забросил на спину мешок, припал к влажной от росы траве и пополз в лагерь.
Спина караульного покачнулась. Красс замер, прижимаясь к земле. Воин пробормотал что-то невнятное, поудобнее оперся на выставленное перед собой короткое копье и снова задремал.
Красс пробрался под ближайшую повозку, надежно привязал себя ремнем к широкой поперечине днища, забросил ноги на осевую балку и стал ждать.
От погасших костров тянуло дымом, который заставлял глаза слипаться. Веки смежились сами. Красс не заметил, как мягко провалился в сон.
Он проснулся от тряски, и сразу понял, что обозы отправились в путь. Ступицы колес заплясали перед глазами в безумном хороводе.
Когда обозы выкатили на дорогу, Красс задохнулся от пыли. Ему пришлось достать платок и повязать на лицо.
Несколько часов езды – и окончательно окаменевшие мышцы отзывались тупой ноющей болью.
Мелькающие ноги лошадей и воинов отряда сопровождения.
Показались вбитые в землю колья «Дороги Смерти».
Бесконечная тряска…
Топот ног, лязг оружия, гул колес… И вдруг все звуки разом смолкли. Нависла оглушающая тишина.
Красс выждал, пока воины оставят обозы и отступят с внутреннего двора. Выглянул из-под повозки и увидел покрытые орнаментом стены храма.
Он перерезал ножом ремень, выкатился из-под повозки, и незаметно нырнул в тень ближайшей каменной арки. Огляделся, перевел дыхание, расслабляя затекшие мышцы. За аркой начинался коридор внешнего периметра храма. Вдоль внутренней стены, защищая двери, ведущие в помещения, проходил силовой Контур.
Сосредоточившись, Красс попытался представить себе Кошку, как можно более отчетливо. Особенно мелочи. Те, что придают облику уникальную неповторимость. Ямочка на подбородке, маленькая родинка у виска, небольшой шрам на нижней губе, едва заметные морщинки под веком, зеленоватые прожилки глаза… Внешний круг темный, болотный, плавно сливается с оттенком более ярким и сочным. Словно края водопада внутренний круг обрывается в черную бездну зрачка…
Падение.
Пульсация невидимых токов в давящей темноте.
И вдруг краски… краски… мелькают, сливаются, не успевая отпечатываться в сознании… все быстрее и быстрее…
Один цвет становится более явным, начинает поглощать остальные…
Мысль. Слишком неясная, чтобы уловить, но слишком настойчивая, чтобы не заметить… Кажется вот-вот и она прорвется сквозь покровы мучительного ожидания, озарится вспышкой смысла…
Давление неумолимо нарастает, напряжение токов усиливается…
Взрыв накрывает все белым полотном… Оно медленно рассеивается, исчезая гаснущими мотыльками…
Звук… Монотонное скрежетание, словно…
…яблоневые ветки, качаясь от ветра, царапают по стеклу…
Кто-то касается его плеча – это старик с лопатой в руке.
«Пора обедать, Стрекоза», - в морщинистом лице столько доброты и тепла, что хочется заплакать, утонуть носом в пропахшую сеном рубашку, вцепиться в большую сухую ладонь, и не отпускать никогда…
«Нет, не сейчас, - рыдания сжимают горло так, что трудно говорить - я… должен идти… там кошка…».
Мгновение - вспышка, и иллюзия исчезает. Снова бесконечное хаотичное мелькание красок… Надо придать им порядок, выстроить цветовые оттенки в нужные сочетания. Один к другому, как бисеринки на тонкую нить…
Она оттолкнула его. Неосознанно - резко и больно. Он повис в пустоте, отчаянно цепляясь за волокнистые покровы ее светящегося кокона.
Медленно, осторожно, но настойчиво, попробовал проникнуть в нее снова… и будто провалился во что-то податливое, нырнул в накатившие волны ее чувств и эмоций… прошел сквозь них, оседая в более глубокие пласты мыслей и воспоминаний.
Зрительное восприятие раздвоилось. Потерявшись в расслоении пространства всего на мгновение, Красс вытянул перед собой руку и уперся в шершавую стену коридора. Параллельным фоном на нее накладывался вид другой стены, в разноцветных бликах витражной мозаики. Взгляд, не его – Кошки, скользнул по внутреннему убранству помещения, не столько давая ему обзор, сколько затрудняя концентрацию на ее сознании.
Она должна была полностью открыть ему свои темные глубины. Не просто впустить в себя, а принять намного интимнее, чем при соитии. А он должен вести, и ее, и себя, крепко держать канат связки, в которой они вдвоем спускались в эти глубины… Если и есть чувство выше любви – то это оно, ибо вместить в свой Контур иное человеческое сознание - означает истинное самоотречение во имя другого.
Силовая линия защитного Контура храма ударила Красса. Болевой спазм заставил его взвыть, до крови закусив губу. Голова превратилась в кипящий котел, готовый взорваться в любую минуту.
Контакт с Кошкой был потерян. Он не мог винить ее, потому что изначально ставил перед ней практически невыполнимую задачу. В какой-то момент пересилил ее инстинкт самосохранения, волна страха создала между ними барьер, и Контур распознал подмену.
Красс упал на колени, яростно сдавил виски - бешеная пульсация отдалась в пальцах. Боль вытеснила собой все и лишила его сил.
Но, когда Красс пришел в себя, то с удивлением обнаружил, что ему удалось миновать защиту храма. Каким-то непостижимым образом Контур пропустил его, оставил в живых, разве что «подпалил ему пятки».
Красс не знал, сколько времени провел без сознания, понятия не имел, где Кошка, что с ней, но больше всего недоумевал по поводу того, как смог пройти Контур.
Его окружала темнота. За спиной – проем двери, ведущей в коридор, из которого он проник во внутренний периметр храма.
Кровь стучала в висках, ноги были ватными и непослушными. На быстроту реакции рассчитывать не приходилось – слишком много сил забрал Контур. Красс достал пистолет, навинтил глушитель, снял с предохранителя, и двинулся вперед.
Справа возник свет. Круглая арка, за ней – большая просторная зала с легкими пилястрами, напоминающими связки тонких колонн. Стены украшены резными барельефами. В центре - лестница на открытый верхний ярус, обнесенный балюстрадой.
Красс вовремя уловил движение, нырнул под лестницу, и замер.
По ступеням, тихо переговариваясь, спускались двое.
Он дождался, пока они сойдут с лестницы, и направил пистолет в щель между ступенями.
Два глухих хлопка раздались почти одновременно. Намного больше шума произвели падающие тела жертв, настигнутых пулями в затылок.
Прежде чем выйти из укрытия, Красс подождал немного, прислушался к тишине залы.
Оставляя на полу багровые дорожки крови, он оттащил трупы под лестницу, где тщательно обыскал и осмотрел их. Галфиняне. Один из них – довольно большая шишка с другого «острова», что не оставляло сомнений в каком-то крупном действе, ради которого заговорщики собрались в логове Шамана.
«А что если они уже контролируют Сферу? - мысль застала Красса внутренне содрогнуться. – Поэтому и Хранители не выходят на связь… Нет, что-то здесь не вяжется, - трезво рассудил он. – Обладая Сферой, жрецы вычислили бы Посланника у себя под боком в два счета. Хотя… кто знает, как обошелся бы Шаман со своими сподвижниками, доберись он до могущества Сферы…».
Красс стянул с одного из трупов золотистую накидку. Она вся промокла в крови, да и капюшон был испорчен пулей. Отшвырнул ее - зашелестела, как кожа змеи. Сунул за пояс под камзолом два трофейных пистолета, и скользнул вверх по лестнице.
Вдоль светлой круговой галереи, с балюстрадой вместо правой стены, протянулся ряд дверей, открывающих лестничные марши и коридоры в другие залы.
Без знания плана внутренних помещений, в лабиринтах храма было легко заблудиться, но Красс имел некое представление об устройстве подобных строений. Под стилизованной древностью скрывались высокотехнологичные системы жизнеобеспечения. Галфиняне сознательно поддерживали на «островах» примитивные уровни культур, не достаточно зрелые для зарождения научной мысли. Не говоря уже о том, что «темными варварами» проще управлять, Хранители считали цивилизации с высокими уровнями развития машинных технологий, бесполезно громоздкими, а главное, опасными, как для самих представителей этих цивилизаций, так и для общего баланса жизни на «островах». Жрецы же нисколько не обделяли себя благами высоких технологий, которые производились на секретных заводах «закрытых островов» под неусыпным оком Хранителей. Красс оставалось только воспользоваться слабыми сторонами, присущими любым благам человечества.
В одном из коридоров он отыскал потайную дверь. Проник в техническое помещение. Снял решетку с трубы главного вентиляционного канала, и забрался в узкое отверстие.
Сквозь вытяжные решетки Красс мог, оставаясь незамеченным, видеть все, что происходило в помещениях.
Первые две залы были пусты.
В следующей Красс заметил оранжевые накидки жрецов-галфинян низшей касты. Они сосредоточенно возились у стены за пилястрой. Похоже, чинили проводку, так как свет в зале лихорадочно мерцал. Эти Красса не интересовали. Миновав залу, он оказался над комнатой, в которой держали девственниц. Безуспешно попытался разглядеть среди них Кошку, но решил не терять времени, и пополз дальше.
Русло главного канала сворачивало влево и уступом поднималось вверх.
Красс с трудом протиснулся в неудобный изгиб трубы. Выбившаяся из-под камзола рукоять пистолета, звякнула об металлическую обшивку.
Сердце подпрыгнуло к самому горлу, дыхание перехватило. Казалось, эхо удара было слышно на другом конце Вселенной. Теперь только глухие и полные идиоты могли не догадываться о том, что в вентиляционном проходе над ними кто-то есть.
С призрачной надеждой приговоренного Красс припал к вентиляционной решетке.
Внизу было шумно. За длинным столом, уставленном яствами, развалились галфиняне в золотых накидках. Из стен лилась музыка, которую из-за надежной звукоизоляции можно было слышать, только находясь в этой зале. Заметно подвыпившие жрецы громко переговаривались между собой. Похоже, неосторожность Красса так и осталась незамеченной, что позволило ему вздохнуть с облегчением.
Красс насчитал десятерых. Ни Толстяка-Туа, ни Шамана среди них не было. Первый, наверняка все еще находился в святилище, где устраивал эффектное представление для предводителя варваров.
Красс не знал, сколько времени прошло с тех пор, как он проник в систему вентиляции. Трупы под лестницей могли обнаружить в любую минуту. До того, как галфиняне узнают о его присутствии, нужно успеть добраться хотя бы до Толстяка.
Красс прикинул, где может находиться святилище, и свернул в более узкое боковое ответвление канала. Мешок и оружие жрецов пришлось оставить в основной трубе. Теперь, чтобы ползти, приходилось извиваться всем телом, отвоевывая каждый сантиметр тесного пространства.
В полной темноте Красс нащупал решетку, продавил вперед, и кое-как вылез в типовую техническую комнату рядом со святилищем.
В святилище никого не оказалось, зато в потайном помещении, которое располагалось сразу за святилищем, Красс нос к носу столкнулся с Толстяком.
Туа еще не успел переодеться. С высокой, подсвеченной изнутри маски, на Красса взирало множество демонических ликов. Каждый отражал какое-то чувство, от чего создавалось впечатление возвышенной холодной безликости божества.
От неожиданности Толстяк вскрикнул и отшатнулся в глубину комнаты.
- К-кто ты? – растерянно прокудахтал он.
- Видел бы тебя сейчас Великий А-куй! – картина испуганного божества позабавила Красса. - Твой брат рассказал бы тебе про меня, если был бы жив.
- Какого черта…
Красс наставил на Толстяка пистолет и медленно взвел курок.
- Мне нужен Шаман.
- Посланник?! - Толстяк, похоже, начал приходить в себя.
- Не тяни времени, если хочешь пожить еще немного.
- Ты убьешь меня?
- Нет, но только в обмен на нужную мне информацию.
Жрец пробубнил что-то невнятное, освободился от маски, открывая одутловатое потное лицо - косматые рыжие брови, темные мешки под глазами, плавно перетекающий в шею подбородок. Он тяжело вздохнул, пригладил топорщащиеся на макушке редкие волосики.
- Хочешь знать, где Шаман? - толстые губы Туа искривились в сожалении. – Ты не один кого это интересует. Он еще не вернулся и не выходит на связь.
- Откуда не вернулся?
Вопрос Красса заставил Толстяка недоверчиво прищуриться.
- Ты точно Посланник?
Красс понял, что допустил промашку. Для чего же в храме собрались заговорщики, если не для того, чтобы дождаться Верховного жреца, который вместе с Ходоком отправился к Сфере за новым Слизнем?
- Ушел один? – невозмутимо продолжал допрос Красс.
- Да-а… со сталкером. – нехотя протянул Толстяк, и стал медленно разворачиваться к Крассу боком, отступая правой ногой назад.
Красс заметил, как рука жреца нырнула в складки одежды. В следующую секунду в ней появился ментальный дезинтегратор. Не дожидаясь, пока Толстяк одним нажатием пальца превратит его мозги в кашу, Красс выстрелил. Хотел попасть в руку, но Толстяк успел повернуться, и пуля пришлась ему в грудь.
Толстяк выдохнул и грузно осел на пол.
Красс склонился над ним.
Жрец был еще жив. Пуля пробила легкое - при дыхании из отверстия между ребрами вырывался свист.
- Ты пытался меня убить. Это было глупо. Зачем? – недоуменно спросил Красс.
- …отомстить… за брата…
- Тогда передай ему привет, когда встретишь на Тропе среди призраков.
Туа захрипел, выплевывая кровь. Его остекленевший взгляд остановился на многоликой маске божества, лишившегося своей единственной души.
В комнате с витражным стеклом девушек не оказалось. Их, наверняка, отвели в залу, где пировали галфиняне.
Красс толкнул ногой двери залы и с порога сделал четыре выстрела. Один из жрецов, сидевший к нему лицом, схватился за горло, пытаясь зажать пробитую артерию. Его сосед по левую руку получил смертельную рану в голову. Остальные пули угодили в галфинян, которые сидели спиной к Крассу.
Красс перезарядил пистолет. Доли секунды ему хватило, чтобы оценить ситуацию.
Он бросился на пол, сделал кувырок и закатился под стол.
Пуля впилась в каменную плиту пола, рядом с его лицом. Осколки больно поранили кожу.
Как и тогда, на «острове» Древесного Деда, Красс отдался инстинктам. Он видел мишень, стрелял – и пуля точно находила цель.
Катаясь под столом, который переполошившиеся жрецы нещадно дырявили пулями, Красс стрелял по ногам. Удалось свалить на пол двоих галфинян и добить их прицельными выстрелами. Еще один сам нарвался на пулю, - Красс выкатился из-под стола на открытое пространство и оказался рядом с галфинянином, который, вместо того, чтобы стрелять, попытался спастись бегством, и получил порцию свинца в спину.
Все это время из стен продолжала звучать музыка, но многим ее уже не суждено было услышать.
Девушки сгрудились в углу залы. Одна из них была ранена, но не сильно, скорее больше напугана видом крови.
Красс вставлял новую обойму, когда пуля ударила ему в плечо. Он перебросил пистолет в левую руку и сделал несколько выстрелов, нашпиговывая свинцом жреца, последнего из тех, кто еще остался стоять на ногах.
Окинув взглядом место побоища, Красс расслабленно опустился на скамью. К нему подбежала Кошка. Дрожащими пальцами ощупала его покрытое кровью лицо. Вскрикнула, заметив рану на плече.
Красс перевел взгляд с нее на порванный пулей рукав. Скинул камзол и осмотрел рану.
- Царапина, - взял со стола бокал, и плеснул вином на окровавленное плечо.
Кошка рванула подол длинного свободного платья, лоскутом перевязала рану.
- Ходока среди них не было, - сказала она, затягивая узел зубами.
- Шамана тоже… - произнес Красс и осекся, – погоди-ка…
Он набросил камзол, вскочил со скамьи, обошел вокруг стола, пересчитывая трупы.
- Восемь…
- Что? – Кошка подняла с пола пистолет одного из жрецов, заглянула в дуло, понюхала, и брезгливо сморщилась. – Никогда бы не стала убивать из такого грубого и примитивного куска железа.
- Восемь, - повторил Красс. – А должно быть десять… Я видел десятерых…
- Все верно, Посланник, - голос раздался из-за спины, когда Красс находился около дверей залы. – Ты просчитался. Оружие на пол!
Красс предпочел бросить пистолет и отшвырнуть его ногой. Ему тут же заломили руки. Развернули, прижали к стене.
Двое галфинян, которых он упустил по собственной неосторожности. Наверное, успели выскочить за дверь в общей суматохе, или отлучились еще до того, как он начал расправу над жрецами.
Один - невысокий, коренастый, со сломанным носом, другой – усатый, с широкими скулами и желтоватой кожей. Сразу не убили, значит, хотят что-то выведать. Наверное, решили, раз Хранители отправили к ним Посланника, возможно, что миссия Шамана провалилась. Выяснить это Красс не успел…
Засвистели пули, откалывая от стены штукатурку. Красс почувствовал жжение в животе. Его захватчики так же, как и он, не ожидали внезапного нападения сзади.
Коренастый низко пригнулся. Его голова оказалась рядом с коленом Красса. Скуластый присел, разворачиваясь в направлении, откуда стреляли.
Кошка, высунувшись из-за стола, лихорадочно дергала спусковой крючок пистолета, посылая врассыпную шальные пули. Отстреляв обойму, она не придумала ничего лучшего, чем зашвырнуть пистолетом в Скуластого и спрятаться за ножкой стола.
В этот момент Красс саданул Коренастого коленом в лицо.
Второй жрец начал палить по укрытию Кошки.
Красс стремительно набросился на него. Сбил противника с ног, перехватил его руку с пистолетом. Несколько раз ударил ею об пол, заставляя Скуластого выпустить оружие.
В левой руке жреца блеснул нож, но воспользоваться им он не успел - Красс резко рванулся вперед, нанося противнику сильнейший удар головой в подбородок.
Тело Скуластого обмякло, и Красс легко прикончил жреца, свернув ему шею.
Коренастый к тому времени почти оправился от полученного удара коленом. Кровь из рассеченной брови заливала ему глаза, мешая точно прицелиться. Он приближался, направив на Красса пистолет.
Красс откинулся назад. Под руку попался нож, выроненный Скуластым.
Бесшумно и молниеносно Красс метнул нож из-за спины.
Коренастый с удивлением схватился за торчащую из переносицы рукоять. Ноги его подкосились, он упал на колени, потом рухнул лицом вниз. Лезвие, пробив кость, с противным хрустом вышло из затылка.
- Теперь десять, - выдохнул Красс и с облегчением опустился на спину, но боль в животе заставила его скорчиться и закусить губу.
Кошка бросилась перед ним на колени.
- Я… я не хотела… - с досадой затараторила она.
Крови было много. Пуля застряла в косых мышцах живота и торчала наружу.
- Срикошетила, - Красс не смог удержаться от смеха, глядя на Кошку. - Этим примитивным куском железа ты, действительно, вряд ли можешь убить, зато покалечишь кого угодно! Найди на столе вилку… или придется вытаскивать нож. - Девушка проследила за взглядом Красса, и ее передернуло от отвращения.
Опрокидывая посуду, она отыскала на столе вилку, протянула ее Крассу. Он аккуратно подцепил кусок сплющенного свинца, и, сжав зубы, извлек пулю из живота.
- Теперь оторви мне тряпку - я сам себя перевяжу - а ты отведи девушек обратно в комнату, им нечего здесь делать.
Оставшись один, Красс закончил с перевязкой. Подобрал свой пистолет. Прислонился спиной к колонне, медленно сполз вниз, закрыл глаза, отключился от всего, и поплыл по волнам музыки.
Он нежился в волнах спасительного небытия до тех пор, пока его не навестили неожиданные гости…
- Я должен был догадаться, что ты поджидаешь меня здесь, Красс, - вздохнул Шаман. Усталый, когда-то хищный, теперь заметно потускневший взгляд, сутуленные плечи, сеть глубоких морщин на лице.
Красс шагнул к нему, но Верховный галфинянин властно вскинул руку, останавливая Посланника.
- Я слишком устал с дороги, - промолвил он. – Не торопись.
Шаман подошел к столу, скользнув взглядом по трупам жрецов, плеснул в золотой бокал вина, залпом осушил его, и тяжело опустился на покрытую мехом скамью. Кивнул Крассу на место рядом с собой, но тот остался стоять за его спиной в молчаливом ожидании, готовый к любым неожиданностям - ствол пистолета смотрел точно в затылок Шаману.
- Мы не нашли Сферу, Красс, - заговорил жрец.
- Почему я должен тебе верить?
- А какой теперь смысл мне обманывать? Все и так зашло слишком далеко. Ходок не смог снова пройти Контур – Хранители вмешались, закрыли лазейку… – он повернулся к Крассу. – Ты же должен был знать, Посланник! С кем ты, черт возьми? Давно не выходишь на связь с Хранителями?
- Они потеряли меня после того, как пропал Слизень, но, поверь, для тебя это ничего не меняет, галфинянин!
- Ты такой же галфинянин, как и я, Красс. Только твоя слепая вера Хранителям превращает тебя в преданного пса, готового лизать хозяину пятки, не замечая на них гноящихся язв. Посмотри вокруг! Сколько миров уже погибло из-за того, что они вовремя не вмешались? Человечество на «островах» вырождается. И на этом «острове» все слишком быстро движется к тому же концу. Неотесанные варвары уничтожают более высокие культуры, а мы вынуждены способствовать им в этом. Нет другого выбора, Красс. Любое просвещение приводит к появлению более совершенных видов оружия и лишь сокращает сроки всеобщей гибели. Люди умеют выживать, только убивая себе подобных – и это основа того Порядка, за которым стоят Хранители. Религия – единственная узда страха, в которой мы пока еще в состоянии удерживать народ от полного одичания. Поддержание классового неравенства – единственное спасение людей от осознания собственной свободы, которая безжалостно спускает курки самоуничтожения. Да, поводья в наших руках далеки от совершенства, но разве все это не тупик, в который загнали нас Хранители своим бездействием? Вспомни Атриса, он пытался вразумить их, чтобы они изменили что-то в самом устройстве Сферы, заново запустили Колесо Эволюции. Он был одним из них, и они убили его…
- Нет, Шаман, - глухо произнес Красс, - его убил ты – самый первый и «верный» его последователь среди галфинян. Хранители только изгнали Атриса, и он стал сеять смуту и подбивать недовольных жрецов к перевороту. Не ты ли сдал своего Учителя, когда Хранители были вынуждены объявить на него охоту? Не ты ли заслужил место Верховного жреца взамен на голову Атриса?
- Это боль моего сердца и мое вечное проклятие, - мучительно простонал Шаман. - Я пытался уберечь его, но он всегда действовал слишком прямо и открыто. Я понимал, что рано или поздно его уничтожат, и тогда все, что он успел сделать, умрет вместе с ним. Я не мог допустить этого. Сдал его в руки Хранителей и заслужил их доверие. Они наделяли меня большей властью, даже не подозревая, что она будет использована против них… Мы так и не смогли заполучить Слизня, который дал бы нам контроль над Сферой. Теперь слишком поздно – ты уже здесь. Я хочу, Красс, чтобы ты принял от меня последний подарок. Знай же, «остров», на котором ты родился, уничтожили сами Хранители, чтобы лишить тебя привязанностей к прошлому, и полностью завладеть тобой. Ты – безвольная кукла. Проглотив твою жизнь, кукловоды стали сильнее. Теперь живи с этой болью, Красс, и пускай она съедает тебя изнутри, как моя боль съедала меня.
- Ты исповедовался? – донесся из-за его спины бесстрастный голос Красса.
- Подожди. Мне итак уже конец. Объясни, почему ты не хочешь признать правды?
- У каждого своя правда. Дать можно только то, что имеешь. А чем ты лучше их, Шаман?
Шаман грустно усмехнулся.
- Разве ты, верный пес Хранителей, способен…
Не дав ему договорить, Красс нажал на спусковой крючок.
Шаман дернулся и завалился на стол, уткнувшись лицом в позолоченное блюдо с фруктами.
- Отвратительно, - произнес голос за спиной Красса, - и закономерно, как результат любого резонансного искажения.
Красс медленно повернулся к Ходоку, взгляд того был устремлен мимо него, на безжизненное тело Верховного жреца.
- Даже сверчки в траве воспевают утраченное не ими, потому смысл их песен туманен, а пение фальшиво. Искажение призвано искажать.
Красс взвел курок и хладнокровно приставил дуло ко лбу Ходока.
- Что ты несешь?
Ходок, не отрываясь, смотрел на Посланника и улыбался, мягко, безобидно, только жилка под тонкой кожей его лба запульсировала сильнее.
- Ты не сделаешь этого.
Красс уже готов был выстрелить, но то ли что-то во взгляде, то ли в голосе Ходока поколебало его уверенность. Словно большая темная рыба всколыхнулось в глубинах его души, и он… заколебался…
- Назови хоть одну причину.
- Я могу кое-что поведать о тебе.
- Вряд ли…
- Ты не такой, как все. Уже не такой.
- Что это значит?
- Дай посмотреть, - Ходок, не отстраняясь от дула пистолета, осторожно протянул руку к лицу Красса и поднял латку с Глаза. Красс так и замер в оцепенении, не спуская Ходока с прицела, пока тот с интересом и удивлением разглядывал Глаз.
- Стрекоза… - задумчиво протянул Ходок, от чего у Красса по спине пробежал холодок.
- Что ты сказал? – не веря своим ушам, переспросил он.
- Так тебя называл кузен твоей матери, который воспитывал тебя в детстве. Ты считал его своим настоящим отцом, и был очень привязан к нему …
- Откуда… Ты знал моего отца?
- Не совсем.
- Ты не мог его знать. Он погиб, когда я был еще ребенком!
- Да, Верховный жрец не обманывал тебя, Контур «острова», на котором прошло твое детство, был навсегда стерт Хранителями.
- И ты веришь Шаману? – усмехнулся Красс.
- Нет, - ответил Ходок, - я знаю.
- Ну, и что ты еще знаешь?
- Твой отец рассказывал о тебе. О том, как ты маленьким постреленком целыми днями напролет носился, как… стрекоза. Одна макушка сверкала над высокой травой…
- Но…ты не мог говорить с моим отцом…
- А сейчас с этим ты еще больше стал походить на стрекозу. Значит, Он мутирует, замещает недостающий орган, видоизменяется...
- Кто - «Он»?
- Слизень.
Красс отшатнулся от Ходока, в замешательстве опустив пистолет. Внезапная догадка озарила его пониманием.
- Ты - сумасшедший сукин сын! Бред…
Красс вскинул оружие, чтобы пристрелить безумца, как бешеную собаку, но в этот момент вернулась Кошка. Увидев, что собирается сделать Красс, она бросилась между ними, заслоняя собой Ходока.
- Остановись! – испуганно взмолилась она. - Ты сошел с ума! Ты не можешь этого…
- Похоже, мы все здесь рехнулись… - голос Красса сошел на хрип. – Так значит, вот в чем дело… Ты хотела спасти его. Поэтому увязалась за мной… Отойди!
- Да! Да, кретин! Способен ли ты понять настоящее чувство?! Опусти пистолет! – истошно завопила Кошка.
Ходок наблюдал за ними, спокойно улыбаясь, словно все происходящее нисколько его не касалось.
- Там, куда я принес Слизня жрецам, ты первым открыл стрельбу, - заговорил он. – Началась полная неразбериха, в которой галфиняне схлестнулись с местными. Я забился в угол и оттуда видел, как отлетевшая от выстрела щепка попала тебе в глаз. После этого тебя свалили ударом по голове. Ты упал без сознания рядом с мешком, и уже никто, кроме меня, не обращал на тебя внимания. Галфиняне и местные продолжали калечить друг друга, а твой глаз медленно вытекал на пол, когда из мешка выполз Слизень и забрался в твою опустевшую глазницу.
Ходок замолчал. Наступила тишина, в которой можно было расслышать биение сердец.
- Это… не возможно! - выдохнула Кошка.
Звук ее голоса вывел Красса из оцепенения.
- Так и есть. Не стоит верить человеку, который смотрит в дуло пистолета...
- Ты чувствуешь во мне страх? - искренне удивился Ходок.
Красс опустил пистолет.
- Нет… я не убью тебя. Отведу к Хранителям, пускай они решают твою судьбу. Просканируют твой мозг и выудят из него все, что ты там прячешь.
- Так значит, ты мне веришь? Или у тебя есть другое объяснение твоих странностей?
- Какого черта тебе надо, Ходок?!
- У меня есть предложение. Я в твоих руках, Красс, или, может быть, все-таки Стрекоза? Слизень мутировал в симбиозе с твоим мозгом. Если и есть сейчас разница между тобой и Хранителями, то только в том, что ты не пользуешься своими способностями. Почти не пользуешься. В доказательство своих слов, я отведу тебя в одно знакомое тебе место. Ты очень удивишься! Там сам решишь, кому верить - мне, или Хранителям.
- На что ты рассчитываешь?
- На твой здравый рассудок.
Ощущение того, что Ходок знает о нем больше, чем он сам, не оставляло Красса, и от этого ему становилось противно до омерзения. В него вселилось нечто, объяснения чему он не знал. Он чувствовал, что с ним что-то происходит. Может быть, что-то страшное и необратимое. Поэтому так отчаянно пытался спрятаться за маску Красса. Поэтому, неосознанно, так боялся Стрекозу.
Слова Шамана, подтвержденные Ходоком, заставили Красса усомниться в том, что он слышал от Горбуна о судьбе «острова» своего детства. Теперь он не мог слепо довериться Хранителям. Ходок все верно рассчитал, не оставляя ему выбора.
Да, и что такое выбор, если возникает он при отсутствии необходимого знания?
Продолжение следует…..
|
|