Малыш, Философ и картинная галерея.
Философ любил своего малыша. Его жена погибла при родах, и Малыш был то единственное, что удерживало Философа в этом не самом лучшем из миров.
Когда в город приехала дорогая художественная выставка, Философ повел на нее сына, зная, что мечту о новой рубахе придется отложить до лучших времен. Он работал столяром.
Заплатив за билеты (ему едва хватило денег), Философ, взяв сына за руку, повел его в выставочный зал.
- Пойдем, Малыш. Ты должен вырасти умным, образованным мальчиком.
Первым им попался какой-то женский портрет работы Винтерхальтера.
- Папочка, а мамочка такая же красивая?
- Нет, сынок, она гораздо красивее?
- Как Дзаконда?
- Джоконда. Нет. Гооораздо…
- Повезло мне, раз у меня такая мамочка. А она скоро к нам приедет?
- Скоро, сынок. Скоро.
“Бедный Малыш, - подумал Философ, стараясь как можно незаметней смахнуть предательскую слезинку”. Малыш это заметил.
- Папа, ты плачешь, потому-что мамочку могут забрать другие дяди?
- Нет, сынок… маму у нас никто не отберет…
… Долго еще Философ водил сына по выставочным залам, рассказывая о картинах, что знал. А знал он много, ведь с четырнадцати лет он стал самым частым гостем Библиотеки. Хотел стать счастливым, да не довелось.
“Ну ничего, значит Малыш будет счастлив за всех нас. – Успокаивал себя он”.
Последним был зал иконописи.
- Папа, а это кто? – Спросил Малыш, указывая маленьким пальчиком на Христа.
- Это наш Бог, сынок.
- А Васька-сосед говорит, что Бога нет.
- Дурак он, этот Васька. Боженька его накажет. А что еще говорит твой друг?
- Он говорит… Он говорит, что мама… мама умерла!
- Ложь! Больше с ним не общайся. Мама просто уехала далеко-далеко, верно?
- Да, конечно, папочка. Значит, Боженька живет на этой картине?
- Дурачок! Боженька везде, он все видит и знает. Он очень-очень добрый.
- Значит, если я попрошу Его поскорее вернуть мамочку, она приедет?
- Конечно, сынок. Обязательно приедет.
… Уже дома, укладывая Малыша спать, Философ только-только осознал, что счастье вернулось. Его Любимой нет, но есть Малыш. Их Малыш.
А Малыш, встав на худенькие коленки прямо на кровать и неумело сложив ручки (как сегодня видел на картине), стал читать первую в своей жизни молитву.
- Боженька, папа сказал Ты добрый. Верни мне мамочку, и я никогда больше не буду обижать соседскую кошку Мурку…
Письмо
Здравствуй, брат!
У нас все по-прежнему: отец пьет, мамка гуляет. Вчера вот пока папка по кабакам шлялся, притащила в дом какого-то дальнобойщика – они всегда не вкусно пахнут соляркой. Он много пил и ругался, а потом мамка долго стонала в комнате. Пришел папа и бил злого дядю ( как думаешь, маме не было больно, ведь она стонала сильно), а потом опять ругался на маму. Обозвал ее “шлюхой”. В книгах так называют гулящую женщину, верно? Значит, она много гуляет по улицам?
Странный он. То ругается на мамку, что она мало зарабатывает ему на водку, то бьет ее, когда она работает. Я умный, брат, я знаю: мамка ведь так работает.. ну это, когда мужиков в дом приводит. Напиши мне, как это она так зарабатывает? Я читал этого… Достоевского… Ни черта там не понял. Так вот, там была такая Сонечка – она тоже была проституткой. Это наверное женщина, которую нанимают мужчины- охотники, чтобы она просила прощение у убитых уток. Просто папка называл мамку проституткой. Какая хорошая профессия у мамки – проститутка! Кто-то же должен просить прощение у невинных уток! А не знаешь, еще же есть всякие там простизайцы и простилоси, да? А то их ведь тоже охотники убивают.
А в армии вкусно кормят? Вкуснее тети Вали? Она переехала в другой район а перед этим принесла мне тарелку с пирожками с яйцом и луком. Жалко пришлось вернуть ей Ремарка. Он про войну писал. Они там еще курицу жарили. А ты жаришь в армии курицу? Я вот жареной курочки еще с твоих проводин не ел.
Хочу быстрее в школу - учиться. Меня там любят учителя и зовут вундеркиндом а мальчики не любят и зовут “п…ом” и “лохом”. Кто такой “пидарас” я не знаю, а лохом называли подразделение в древнегреческой армии. Они намекают, что я стою их всех, да?
Когда я спросил у папки, кто такой этот самый “п…ас”, он больно стукнул меня по губам и куда-то послал.
Дядя Толя принес мне старые вещи своего сына. Они еще очень даже красивые – это ничего, что они вышарканы и в заплатах! Зато я в них похож на Мартина Идена. А что, я вырасту и тоже стану писателем!
Я слышал, что в армии есть деды, и они всех обижают. А сколько им лет? Ты тоже постареешь в армии и будешь дедом и будешь всех обижать? Нет, Коля, пожалуйста, не оставайся в армии так долго. Не становись дедом я не хочу тебя так долго ждать.
Напиши мне, как идет эта твоя служба.
Твой младший.
У храма
Стою я тут недавно у Храма-на-Крови, наслаждаюсь пейзажем и морозным воздухом. Подходит ко мне мужик лет тридцати пяти. Интеллигентный, но явно опустившийся.
- Братишка, подай Христа ради, - говорит.
Ладно, - думаю. Достаю из кошелька чудом сохранившуюся замятую купюру. Последнюю.
- Спасибо.
Гляжу, а у мужика слезы выступили.
- Я, - говорит, - недавно с Зоны… Двадцать лет отсидел. Здесь, на воле, Людей еще меньше чем там… Как все изменилось…
- А за что посадили-то?
- Да ни за что. Ни за хвост собачий… Подставили меня малолеткой по-крупному. А что папка мой, простой слесарь, доказать мог? Да ничего. Вернулся, а у меня мать больная. Бати то уже восемь лет как нету. Кому я нужен? Зек… Без вины виноватый… Так и перебиваюсь сейчас по случайным заработкам. Мамкиной пенсии даже на лекарства не хватает… Пожрать, бывает, неделями ничего нет. Вот и приходится побираться.
Смотрю, а он не врет. Бывает такое: видишь правду в глазах человека.
- Я верующий, - продолжает объяснения мужик. - Думал уж тут в монастырь пойти, да мамку-то куда девать? Помрет же без меня. Простите, что расплакался вам в жилетку. Не так то часто поговорить с человеком удается.
Мужик уходит. Я завороженно смотрю ему в след. А ком в горле все нарастает…
|
|