...........и нерасторжимы словесность и совесть.
Б.Ахмадулина
__________________________________________
Памяти Рауля Валленберга
18.01.2001г. в Москве во дворе библиотеки
иностранной литературы открыт бюст шведского дипломата Рауля Валленберга…(из газет)
...................................***...............................................
Это было когда-то преданьем, идущим из уст.
Мы не знали об этом и знать не могли ничего.
Хорошо, что Россия поставить позволила бюст,
Плохо то, что на наших просторах не видно его.
Поднимите глаза. Получается чуточку вверх –
На него и смотреть полагается именно так, –
Прочитайте короткую надпись: «Рауль Валленберг.
Девятнадцать двенадцать – тире – вопросительный знак».
Это как же причудливо звезды Господь разбросал,
Как выстраивал судьбы людей, вовлеченных в войну,
Если шведский посланник венгерских евреев спасал
И бесследно растаял за это в советском плену!
Даже если собрали бы лучших гадалок Земли,
Непосильным для них оказался бы странный расклад:
Молодой дипломат из богатой и знатной семьи
Словно Данте, спустился в чужой и неведомый ад.
Он по лезвию шел, на пределе физическом жил
И ночами не спал, от чужого несчастья устав.
Он не думал о жизни и смерти – он просто спешил,
Потому что в Освенцим летел за составом состав.
Но когда до свободы осталось полшага всего,
И боев канонаду победный сменил фейерверк,
Оказался кусочком картона диппаспорт его,
И безликим ЗеКа оказался Рауль Валленберг.
…Покрывало спадает, и прошлое рвется из лент.
Справедливости нет – только памяти хрупкая ось.
Это – нам, не ему. Потому что его монумент –
Будапештское гетто, которое не взорвалось.
До сих пор неизвестно – тюрьма, Колыма ли, расстрел,
Только денно и нощно шевелится где-то внутри:
Как он мало прожил на земле. Как он много успел
Перед тем, как исчезнуть навеки в свои тридцать три.
___________________________________________________
К моменту первого прочтения этого стихотворения я был уже немного знаком с творчеством его автора и не скрывал своей к нему симпатии.
Симпатия эта возникла "стихийно" - и не только потому, что мы познакомились на "Стихире", а потому что высокая добротность языка и значимость содержания сразу же располагают к себе...Тем паче на этом мегасайте- в пучине графоманской лабуды, беспредела, необъятности, безответности и безотответственности ПОДАВДЯЮЩЕГО БОЛЬШИНСТВА.
И когда читаешь нечто незамысловатое, но искреннее и по-настоящему серьёзное, то впечатление сравнимо с заменой шума на музыку, с потерянностью в толпе, сменившейся встречей со старым приятелем:
ПРОЩАЛЬНОЕ
Август – и песня спета,
хоть бы еще куплет!
Сколько осталось лета?
Сколько осталось лет?
Их не удержишь – где там! –
рвется за нитью нить.
Будем свиданьем с летом,
эн минус первым жить.
Если уж неизбежна
жизни вторая треть,
будем себя надеждой
эн минус первой греть.
Всяких набравшись знаний,
пОд гору спуск начнем.
Грузом воспоминаний
чашу весов качнем.
Август - граница - вето.
Гаснет звезда, скользя.
В каждое наше Лето
дважды войти нельзя.
Не правда ли, прочтёшь и повеет "классикой", традиционализмом второй половины прошлого века, - мастерство без мишуры и спецэффектов, отточенность каждой строки, чуть суховатая лапидарность, но не пустопорожняя восторженная воздушность.
А при ближайшем рассмотрении - сугубо авторские черты:
Грузом воспоминаний
чашу весов качнём.
Это - Андрей Моисеев... Индивидуально. Почерково.
К этому - привязываешься душой. Это ищешь и находишь в других стихах. Это то самое, "лица необщее выражение".
Так много лет назад, в эпоху оттепели и поэтического бума- взлёта, мы учились находить в поэзии самобытность, различать голоса, узнавать авторов в лицо... Разумеется не о самых знаменитых речь, но авторов было много, не только 4-5 знаменитостей... Отличите на слух
Жигулина от Корнилова, Кострова от Зауриха, Соколова от Панченко, - не так -то просто... И в один прекрасный день тебя поражает приваычное уже имя... В моей ретроспективе это первое прочтение моисевского Валенберга сравнимо с " Бабьим Яром" Евтушенко, с его же "Наследниками Сталина" и много позже - с " Казнью Стеньки Разина"... Почему? Потому что это особый случай из серии "пока не требует поэта": болевые знания живут в нас отдельной жизнью - память семьи, память страны, память мира - сколько в них болевых точек! Начни говорить о любой из них - никакого дневного времени не хватит.... Но... мы привыкли, что пишутся стихотворные венки большим поэтам, стихи на смерть, стихи памяти гениев... Да, Лермонтов и Тютчев - Пушкину, Ахматова - Мандельштаму, Булгакову, Зощенко, Пастернаку... И множество других прекрасных венков... Но это всё - совсем другое... Валленберг и ПОЭЗИЯ?
...Перелопатил вчера поисковики, обнаружил одно упоминание: Геннадий Айги - поэма "Последний отъезд (Рауль Валленберг в Будапеште)". Текста найти не удалось. Прочёл массу интересных материалов, узнал о памятниках Раулю Валленбергу в разных местах мира... И вот возвращаюсь к стихотворению Андрея Моисеева... Ищу ответана самый трудный вопрос: что делает этот рифмованный текст
на заведомо выйгрышную тему - Поэзией? Какую задачу, какую ответственность взял на себя поэт Андрей Моисеев? И как с ними справился?
Может, кто и возьмётся тут "поверять алгеброй гармонию", но мне просто не до этого, потому как - не тот, по-моему случай. Если всё же и расчленять секре успеха на какие-то звенья, на составляющие, то они в моём восприятии таковы: газетное сообщении о предстоящем (скромном) мемориальном событии - личное присутствие поэта (на открытии бюста) - лирический комментарий с места события, сиюминутно мобилизующий знания, совесть, духовную энергию - всю сущность индивидуального поэтического дара. Если разносить по принятым рубрикам, то перед нами - гражданская лирика, где лирическое "я" заменено на не менее лирическое "мы", где есть экскурс в историю и элементы репортажа с места события... Но почему не назвать это талантливой журналистикой? Только ли в силу ритмической организации речи и соблюдения правил рифмовки?
Нет, не только... Хотя кто может провести чёткую границу между талантливой журналистикой и настоящей поэзией? И всё же - по отбору деталей, по их ёмкости и сжатости, по самой подаче фактов и их переплетённости с сугубо авторской речью это - ПОЭЗИЯ, причём самой высокой пробы. Если внимательно перечитать всё стихотворение, то окажется, что все оценочные суждения поэта - насквозь эмоциональны, а эмоциальные узлы - оценочно- информативны!
Хорошо, что Россия поставить позволила бюст,
Плохо то, что на наших просторах не видно его.
"Хорошо - плохо" - вроде бы оценочно, правда? А сколько боли слышится в этом "плохо"?!
Если шведский посланник венгерских евреев спасал
И бесследно растаял за это в советском плену!
Информативно? А каков эмоциональный накал?!
И вот так - от начала до конца. Нужны ли этому мастерству изыски, технические прибамбасы? Вопрос риторический...
Я читал эти стихи многим людям по телефону. Среди них были и такие, которые толком ничего не знали о Валленберге или слышали краем уха, потому как уехали из СССР аж в середине 70-х...Но я сознательно ничего не пояснял и не рассказывал, заверял типа "послушайте, а если будут вопросы, то потом..." И реакция была такой же, как у тех, знакомых с трагедийной судьбой этого человека: "Потрясающе!"
А теперь изменим ракурс и зададимся ещё одним вопросом: если вынести за скобки всю сообщённую нам в этом стихе информацию о трагедии, об истории, что останется? Только ли эмоциональность?
На мой взгляд, при таком эксперименте останется ОБРАЗ САМОГО АВТОРА, а его "Мы" обретёт АВТОРСКИЕ ЧЕРТЫ.
Ведь не "мы", а поэт приглашает нас на открытие бюста и без пережима пользуется повелительным наклонением:
Поднимите глаза. Получается чуточку вверх –
На него и смотреть полагается именно так, –
Прочитайте короткую надпись: «Рауль Валленберг.
Девятнадцать двенадцать – тире – вопросительный знак».
Это Поэт, а не абстрактное "мы" считает, что на Валленберга полагается смотреть снизу вверх - таков его, поэта, нравственный императив.
Это он, поэт, не столько утверждает, сколько признаётся:
Справедливости нет – только памяти хрупкая ось.
И это при полном сознании своей нравственной правоты, своего права видеть трагедию такой, какой диктует видеть её его, поэта, совесть- представление о справедливости. Вот почему "мы" здесь - не глобальное обощение, - оно распространяется на единомышленников, единосовестников и готово к приросту за счёт тех, кого такие стихи потрясают.
Но - никакого намёка на проповедь, на агитку... Поэзия.
Сегодня, когда страна лидирует в мире по количеству скинхедов, по продаже профашистской литературы, когда ясно, что Мавзолей и КПРФ - это ещё надолго, такие стихи - очаг духовного сопротивления.
Спасибо и низкий поклон, Андрей Моисеев.
|
|