Что хочет автор. Литературные конкурсы

Три года назад корреспонденты программы "Сегодня" на ТВ-6 нашли в Армавире человека, который в 1945 году в Польше спас будущего Папу Римского от ГУЛАГа. Участник Великой Отечественной войны Василий Сиротенко - профессор педагогического института. Все рассказы о войне он начинает с истории о том, как он встретился на войне с будущим Папой Римским, тогда еще молодым семинаристом Каролем Войтылой.

В далеком 1945 майор Сиротенко руководил операцией по освобождению Кракова. Для изучения секретных бумаг ему понадобился переводчик. Посоветовали взять узника, работающего в каменоломнях, молодого семинариста по фамилии Войтыла, якобы знающего не один, а сразу несколько языков.

Будущий глава католиков тогда нуждался в срочной медицинской помощи. Неизвестно, как сложилась бы его судьба, если бы Сиротенко не воспрепятствовал его ссылке в Гулаг. О том, что узник, которому он помог, стал Папой Римским, Василий Трофимович узнал только спустя много лет.

Из рассказа сына советского офицера, нашего постоянного автора Владимира Васильевича Сиротенко:

Мне трудно писать об отце. Я с ним почти не жил. Даже с роддома нас забирала бабушка – отец в это время служил далеко от дома. И в годы военного лихолетья, когда полицаи из Волынского сичевого куреня расстреляли мою юную маму, мать и отца мне заменяла бабушка – Евгения Львовна Вербицкая-Кулешова. Сразу после освобождения Чернигова мы, сo вторым дедом Николаем Савенко, сбежали в далёкое Гущинское лесничество на Винничине. Только в 1948 , после гибели деда, отец забрал меня к себе в Чернигов. Но прожил я с ним только 3 года. В 1951 арестовали моего дядю Евгения Вербицкого, написавшего роман о трёх харьковских окружениях. Теперь уже отец от украинского МГБ удрал в Россию, я же сбежал от него к бабушке. Она, а не отец воспитала меня, вывела в Люди. Вновь с отцом я встретился уже в 1992.Бывал у него в Днепропетровске, когда его ещё не выбросили на пенсию. Был и когда его сделали нищим украинским пенсионером. Последний раз я был у отца, уже почётного гражданина Армавира, в 2001 – возил своего младшего сына. Вот о воспоминаниях отца, записанных моим сыном Андреем:

...В ноябре 1944 подразделение отца передали в подчинение маршала Конева. Из-под Ленинграда эшелоны покатили в Польшу. Ехали через Бердичев, так что Вася отпросился на пару дней навестить родителей. Догнал своих уже в Бресте. Его штаб армии располагался в Кжешуве. В свободное время ходил по городу, по букинистическим магазинам, по библиотекам. Удивлялся обилию мужчин призывного возраста на улицах. Дома штатских мужчин не увидишь. Здесь же полно. А говорят же, что всех угнали немцы на принудительные работы. После богослужения в костёле познакомился с ксёндзом. Ксёндз рассказал, что их епископ ежегодно получает из Ватикана список книг, которые верующим возбраняется читать. Этот список рассылается во все приходы и ксёндзы с амвона объявляют верующим, что они не должны читать. В январе ксёндз получил очередной список. В нём были все лауреаты Ленинской и Сталинской премий, были Марк Твен, Анатоль Франс и Бернард Шоу. Ксёндз отказался зачитать этот список с амвона, а епископ его только пожурил за это, но не наказал.

Комиссару армии Лебедеву донесли о том, что Сиротенко посещает богослужения, общается с ксендзами. Он вызвал к себе Васю и потребовал объяснений. Вася объяснил, что ему, как историку, важно знать, как проводятся католические богослужения, чем отличается католицизм от православия, поэтому и общается с ксендзами. На первый раз обошлось.

Маршал Конев дал задание освободить Краков, не повредив памятников старины. Генерал-лейтенант Коровников дал слово, что выполнит это задание. Но вообще-то главной целью армии был на Краков, а освобождение всего юго-запада Польши. Краков был только началом этой операции, вошедшей в историю, как Висло-Одерская. Оперативный штаб армии приступил к разработке операции в декабре 1944. Планировали начало наступления на февраль 45. Не прошло и недели, как Ставка потребовала перенести операцию на январь - американцев расколошматили в Арденнах, к тому же на январь планировалась Ялтинская конференция, а в Крым из Лондона лучше всего было лететь с посадкой в Кракове, так что его нужно было захватить раньше. В операции брал участие 1-й украинский фронт, которому была придана 5 танковая армия и казаки-пластуны. В задачу лично Сиротенко входила координация действий артиллерии, авиации с пехотой.

Перед наступлением на Краков освободили посёлки, расположенные вокруг него. Сиротенко, как представитель оперативного отдела штаба армии, участвовал в освобождении Выдовиц. В городке имелась каменоломня, на которой работали каторжники и вольнонаёмные. Когда наши заняли посёлок, администрация и охрана сбежали, а рабочие попрятались по шурфам и стали выползать из схоронов, только когда окончательно затихла пальба. Каменоломню окружили, а Особый отдел собрал всех в помещении администрации и начал фильтрацию. Сиротенко устроился в соседней комнате директора каменоломни, со шкафами, набитыми старинными книгами и столами, с кучей писем, написанных по-английски, французки, немецки и на других языках. Вася знал только немецкий, поэтому вышел в коридор и остановил паренька в рясе, спешащего в зал для фильтрации. Он попросил помочь ему с каталогизацией латинских книг в шкафах и переводом писем. Парнишка расцвёл в улыбке, поняв, что пан-офицер считает его ксёндзом, но сообщил, что он только второкурсник подпольной семинарии. Латынь он знает, но вот языки так и не выучил. Но его лучший друг Карел Войтылла знает все языки романской группы, к тому же го мать русинка, так что пану офицеру будет легко с ним общаться. Он пообещал привести побратима. Вася дал ему своего ординарца, чтобы вывел из каменоломни и привёл того Войтыллу, а сам повалился спать. Где-то через 2 часа ординарец его разбудил. Рядом стоял высокий, худой до прозрачности парень в рясе. Васе спросонок показалось, что это сам Иисус Христос, настолько проникновенно смотрели в душу бездонно-тёмные глаза гостя. Вася показал, что парню нужно будет делать, приказал ординарцу хорошо накормить его и проводить домой, чтобы завтра привести обратно. Сам, привычно, завалился спать. Не прошло и часу, как его разбудил автоматчик и сказал, что его приказано доставить в особый отдел. Размещался тот особый отдел в другом здании. Вася спросонок, на холодном ветру, довольно сильно продрог по дороге. Особист решил, что он дрожит от испуга и налетел: «Как ты смел отпустить двух врагов русского народа. Ты что не знаешь постановления Политбюро об изоляции польских офицеров и священников? Да я тебя в рядовые разжалую!»… У Васи дрожь сразу пропала. Дураком он никогда не был. Поэтому приказал автоматчику немедленно удалить двух гражданских, оказавшихся в комнате, а сам заорал на особиста: «Как ты смеешь кричать на старшего по званию! Да, я знаю это постановление партбюро. Но знаю и то, что оно с грифом «Строго секретно». Ты же сейчас рассекретил его перед посторонними, возможно поляками. Кого разжалуют в рядовые за это?

Семинаристы не священнослужители, фильтрации не подлежат. Нужны они мне, как переводчики, для работы над письмами. Ты, что ли, сможешь перевести эти письма и найти в них нужную информацию?”

Кончилось тем, что несколько семинаристов стали помогать Васе с письмами и книгами, а он обеспечил их питанием из солдатской кухни. Только не было среди них Карела Войтыллы. Он в это время находился в Кракове в палатах епископа.

Штурм Кракова начали ночью 18.01.1945. Мосты были взорваны, так что техника пошла по льду, на который были положены настилы в 2-3 ряда бревен. Сиротенко был на первом танке штурмового батальона, ворвавшегося в Краков. Когда подъехали к центральной электростанции, к Васе подбежал знакомый семинарист и рассказал, что ночью сюда немцы привезли два полных грузовика, разгрузили их, а затем выбирались из здания вон через те два окна. Сиротенко вызвал сапёров и приказал им забраться в здание через те же окна. Электростанцию разминировали без потерь.

Немцы выходили из города через коридор в южном направлении, предусмотрительно оставленный им наступающими частями. Уже далеко за городом их встретили танки другой армии. Правда, в городе оставались снайперы, обстреливавшие батальон с окон верхних этажей зданий. В распоряжении штурмового батальона была батарея легких пушек. Комбат Пилипенко умолял Сиротенко воспользоваться ими. Но Вася, от имени Конева, повторил, что артиллерия будет применена только в самом крайнем случае. По его приказу бойцы по боковым лестницам забирались на самый верх зданий, проникали в пожарные выходы, затем спускались по внутренним переходам и выбивали снайперов изнутри. Ни одно здание повреждено не было. Потери также были минимальными. В два часа дня полковник оперативного отдела фронта Иван Сергеевич Катышкин доложил в Ставку – Краков взят целым и невредимым! Взят с минимальными потерями!

Наступил короткий отдых. Вася Сиротенко предложил офицерам оперативного отдела штаба армии экскурсию в королевский дворец. Собралось человек 30 и, конечно, особист. Ходили по помещениям дворца, любовались картинами, утварью, посудой. Вышли на огромный балкон в верхнем этаже здания. Как раз напротив балкона располагался прекрасный дворец Краковского епископа с кровлей из витражного стекла. Вокруг пробоин в этой кровле суетились фигуры в рясах, напоминающие издали птиц. У особиста загорелись глаза. С радостным криком ” давно я не охотился!” он сорвал с плеча автомат и, направив его на людей-птиц, нажал курок. Вася еле успел сбить его вверх и направить очередь в небо. Взбесившемуся особисту разъяснил, что после выстрелов по епископскому двору снайперы, которые там могут находиться, легко перестреляют офицеров, находящихся на открытом балконе. Кроме того, даже немцы не позволяли себе налетов на епископский дворец. Эта стрельба может привести к тому, что поляки из друзей превратятся во врагов, которые начнут стрелять нам в спину. Все офицеры поддержали Васю. Особист разозлённо повесил автомат на шею и ушёл. Ксёндз, выполнявший роль гида, бросился целовать руки Васе. Те люди-птицы были семинаристами, ремонтирующими кровлю двора епископа. Был среди них и родной брат этого ксёндза. Был среди них и Карел Войтылла...

Вскоре после этого Васю вызвали к Коровникову и тот сказал ему, что у комиссара Лебедева лежит рапорт особого отдела, в котором Вася обвиняется в связях с клерикалами и в том, что увёл с фильтрации некого Войтыллу, русского по матери, то-есть предателя Родины. Вася пояснил, что у него есть адреса семинаристов, так что их всегда можно проверить. Что же касается Войтыллы, то мать его не русская, а русинка, а эта национальность никакого отношения к Советскому Союзу не имеет, следовательно, Родина у Войтыллы другая и он ей не изменял. Должен сказать, что Войтылла просто попал в документы со слов того свого приятеля. Вряд ли он, плотный и сероголубоглазый Карел был тем худым до прозрачности семинаристом с бездонными темными глазами. Но вот на крыше епископского дворца он точно был. И Вася таки спас его от пуль особиста...

За ту блестяще выполненную Краковскую операцию Сиротенко не получил ни ордена ни повышения в звании. На представлении генерал-майора Коровникова, против фамилии Сиротенко, Лебедев написал: „Не заслуживает. Якшается с клерикалами и до этого показал неразборчивость в знакомствах”. Так аукнулись разговоры с финскими офицерами. После Кракова были ещё сражения и победы. Были задания в тылу врага. Забрасывали его перед наступлениями наших войск в Вену, Баден-Баден, замок князей Гогенлоэ и поместья Германа Геринга. Изображал он униатского епископа-раскольника. Почему-то доказательством того, что он действительно был на светских приёмах, должны были быть похищенные ложечки или вилки, которые он должен был представлять начальнику разветотдела и кадровику. У меня до сих пор хранится чайная ложка с инициалами Германа Геринга. Но что он именно там разведал и почему должен был отчитываться украденным столовым серебром, отец так и не рассказал. Рассказал только, что на приёме у Гогенлоэ его чуть было не раскрыли. Спасла Элеонора Гогенлоэ, сказав, что давно знает этого епископа.

Победу Василий Сиротенко встретил в Берлине. Даже сфотографировался в знаменитом Берлинском зоопарке. Часть готовилась к переформированию. В июне штаб армии переехал в Ставрополь, где он был реорганизован в штаб округа. Хоть генерал-лейтенант Коровников и опекал Сиротенко, но член реввоенсовета категорически отказался брать в штаб округа «клерикала». Да и самому Коровникову в том штабе не нашлось места. Его назначили начальником отдела кадров маршала Конева

...В мае 2000 года Путин лично поздравил Сиротенко с Победой. К 85 летию Главнокомандующий Российской Армией Путин по ходатайству 1944 года присвоил ему звание подполковника российской армии. Ещё через год, за участие во взятии Кракова присвоил ему звание полковника.

В октябре 2000- года пришло письмо из Римской курии с личным благословением Папы Римского.

Увы, ни письма Папы Римского, ни полковничьего диплома Сиротенко уже не увидел. Из-за длительной работы над плохо читаемыми древними манускриптами у него воспалились глаза. Врач прописал капли. Вначале они помогали, и Василий Трофимович ежедневно закапывал глаза. Но как-то в аптеке, приняв вместо рецепта флакончик от старых капель с полу стёртой надписью, выдали другие капли. Он закапал глаза и – сжёг сетчатку. Ослеп. Для любого из нас это было бы страшной трагедией. Жить ничего не видя, что может быть хуже. Но Василий Трофимович не сдался. Он читает лекции, к своему 90 летию запланировал выпустить книгу по истории средневековья (о научной деятельности моего отца-отдельный разговор). Затем займётся книгой по истории Православия.

В живых осталось мало его ровесников. Но странное дело. Остались те, у кого была тяжёлая, напряжённая жизнь. Те, кто творил людям добро.

Владимир Васильевич Сиротенко, Львов. Украина.

sirotenko@polynet.lviv.ua

--------------------------------------------------------------------------------

Дата публикации: 06.02.2006 10:13

Предыдущее: пенсионная кадриль

Следующее: о Юле Тимошенко

Зарегистрируйтесь, чтобы оставить рецензию или проголосовать.

Светлана Якунина-Водолажская